Миссис Тук, я бы напоила вас чаем, дождавшись паузы, промолвила Верна, но у нас его осталось так мало, что я, право, не знаю Я надеялась, что немного заработаю, но раз тут такое
Ох, я совсем забыла. Как у вас дела?
Как обычно. За прежнее заплатили три шиллинга почти все потратила, отложила разве что в уплату долга за квартиру. И вот еще работу взяла. Рубашки тонкого полотна, надо спешить починить, пока не стемнело.
Вы так много хлопочите а что Виктор? Он ведь у вас такой милый мальчик неужели не помогает?
Вся улица знала, что Виктор Чес с восьми лет, как погиб отец, работаетто разносчиком, то посыльным, то в лавкено миссис Тук так просто не могла уйти.
Помогает. Он должен скоро вернуться.
Да, вот уж будет ему новость. Они с Сэмми Петерсом друзья.
Посидев и поболтав еще немного, миссис Тук ушла. Верна принялась хлопотать по хозяйству, но все валилось у нее из рук. Пойти, что ли, к Петерсам? Не помочь, так хоть посочувствовать. Интересно, большой на них наложили штраф? И что полагается за сокрытие мутанта? Хоть бы старый Петерс не попал в тюрьму. После того, как «заразился» и мутировал Майкл, единственным сыном и кормильцем в семье Петерсов оставался Сэмми, остальные пятеродевочки от тринадцати до трех лет. Что с ними будет?
Устав себя терзать ненужными раздумьями, Верна присела у окна, приготовив сорочки для починки. Она знала, что кропотливая работа всегда ее успокаивала, но сегодня все буквально валилось из рук, а стежки выходили неровными. Вдобавок, она потянула нитку и сделала зацепку. Это ее расстроило сильнее, чем казалосьсоломинка переломила спину верблюда, и Верна Чес расплакалась, прижав к лицу чужую сорочку.
Она еще всхлипывала, когда хлопнула входная дверь, послышались шаги, и теплые крепкие руки легли ей на плечи:
Мама? Ты плачешь, мама?
Верна подняла голову. Над нею склонялся Виктор. В серых глазах тревога, волосы взлохмачены, куртка расстегнута.
Мама? сын слегка встряхнул ее за плечи. Почему ты плачешь?
Ничего, она вытерла щеки тыльной стороной ладони. Все хорошо.
Хорошо? Мам, я же вижу, что ты чем-то расстроена.
Ничего, она отложила рубашку. Надо же, помялась. И мокрые пятна от слез видны. Теперь с нею будет возни Где ты был?
Ходил устраиваться на работу. Мы с Сэмми ходили.
С Сэмми она похолодела. С каким Сэмми?
Петерсом. С нашей улицы. ОнМам, ты чего?
Сэмми ПетерсОн у него сегодня днемНа нашу улицу приезжали чистильщики иОни забрали Майкла Петерса, Виктор.
Сын замолчал. Замер, опустив руки, потом тихо сел у стола, положив кулаки на скатерть. Верна исподтишка, со смесью тревоги и гордости, рассматривала сына. Виктору всего восемнадцать, но он рослый, крепкий, и самый красивый юноша на их улице. Конечно, для матерей их сыновья всегда самые лучшие в мире, но Верна не раз замечала, какими глазами провожают его девушки. А уж старшая дочка Петерсов, та самая Джоан, и вовсе прохода не дает. Тринадцать лет девице, а в голове ветер. Нет, не такая жена нужна ее сыну. Ох, о чем она только думает.
За что? только и вымолвил Виктор. Ах, да Сэм что-то такое говорилЧто ж, значит, мы с ним вовремя на работу устроились.
Устроились? Верна поспешила ухватиться за эту новость. Это замечательно.
Да, мам и вот. он полез в карман куртки, побренчав, выгреб завернутые в бумажку несколько монет. Пять шиллингов и немного мелочи.
Что это?
Аванс. Если выйду на работу завтра, деньги останутся у меня. Если промедлю за каждый день будут забирать по шиллингу, а на пятый день придут приставы и
Иди, заторопилась Верна, прекрасно понимая, что такой долг будут взыскивать с процентами. Но кто? Куда ты устроился?
На водяную фабрику. В «Макбет индастриз», его красиво очерченные губы дрогнули в полуулыбке.
В «Макбет»вскочившая было Верна снова опустилась на стул. Но как же
Вот так. У них открывается новый цех. Нужны еще рабочие. И потом
И потом, ты что, не знаешь, что Майкл Петерс тоже работал в «Макбет индастриз»? Работал и заболел. И его забрали чистильщики. И все, кого забирали с нашей улицы, тоже там работали. Ты что, не понимаешь, чем рискуешь?
Мам, мы с Сэмми все продумали. Мы только на полгода, потом уволимся. Заработаем денег там знаешь, сколько платят? Пять шиллинговэто в неделю. И шесть, если соглашаешься на сверхурочные. За полгода заразиться невозможно. Майкл восемь с половиной месяцев работал прежде, чем подцепил эту заразу. И потом, сын говорил с горячностью, это же новый цех. Там современный уровень очистки, тройная перегонка. Там безопасно, мама.
Верна слушала и качала головой. Какой он все-таки наивный, ее Виктор. Они все такие наивные, такие открытые и уверенные в себе, эти юные. Они идут по жизни с высоко поднятой головой, ждущие удач и побед. Они верятзнаютчто одолеют все преграды, что впереди их ждут только победы. Молодые не знают слова «поражение». Лишь те, кто прожил жизнь, знают, что неудачи неизбежны. И подлинная сила не в том, чтобы всегда побеждать, а в том, чтобы не бояться проиграть. Но как объяснить это детям?
Сынок, промолвила Верна, ты
У меня все получится, мама. Я справлюсь.
Он вскочил, бросился к ней, обнял, наклоняясь. Верна сомкнула руки, прижалась, жалея, что не может, как в детстве, укрыть собой от всех невзгод.
Ну, мама, мама, он почувствовал, как напряглись ее руки, не беспокойся, все будет хорошо. И нам ведь нужны деньги.
Верна только вздохнула. Сын был прав. Но тревога уже поселилась в душе.
Она помнила еще те времена, когда про «Макбет Индастриз» никто не слыхал. Несколько лет назад некий лорд Макбет представил парламенту свое новое изобретение, названное им «живой водой». Возможности этой жидкости, полученной из самой обыкновенной воды, были поистине безграничны. Меняя структуру воды, воздействуя на ее свойства, изобретатель добился того, что всем известная вода стала иной. Она оказалась напитана энергией, которую можно было применять чуть ли не во всех сферах жизни. Ее изучение продолжалось до сих пор, чуть ли не ежедневно открывались новые возможности, новые грани. Изобретатели буквально молились на живую воду, ибо она заменяла горючие вещества. За последние годы прогресс благодаря живой воде совершил громадный скачок впередпаровые машины и механизмы, которые еще тридцать лет назад были диковинками и служили для развлечения королей, теперь стремительно входили в обиход. По дорогам катились самодвижущиеся повозки, заменяя лошадей. На фабриках и заводах устанавливались станки, облегчавшие труд рабочих. В небесах появились вместо воздушных шаров, послушных лишь воле ветра, огромные дирижабли. На море, к радости Саксонской короны, главенствовали суда, в которых силу ветра заменила сила пара. Источником энергии служила вода. Из любой речки, любого озера или даже родника можно было почерпнуть сырье для производства топлива. Не было нужды в угольных шахтах, в добыче нефти и горючих веществ. Подгоняй бочки к любому колодцуи вперед. Остается лишь очистить сырье от примесей, получив чистую, дистиллированную воду, пригодную для переработки. И какое кому дело было до того, что сотни шахтерских семей по всей стране остались без работы. Лишившиеся заработка люди из маленьких горняцких поселков подались в крупные города, где им либо предлагалось влачить нищенское существование, пополняя ряды бродяг и низов общества, либо идти на те самые фабрики «Макбет Индастриз», поскольку рабочих рук там постоянно не хватало.
И было, от чего.
Как выяснилось, пусть и не сразу, а через год-другой, когда стало ясно, что единичными случаями дело не ограничится, у живой воды было много других свойств и побочных эффектов. Если мертвые механизмы вода оживляла, придавая им силу, то на живые существа ее действие было не столь однозначно. В малых дозах и в смеси с другими веществами, иногда обычными лекарствами, которые можно купить в любой аптекарской лавке, живая вода была названа эликсиром молодости. Но если превысить дозу хоть на несколько молекул или чуть-чуть увеличить концентрацию примесей, как тот же самый эликсир превращался в яд. Да и переработка и очистка воды перед тем, как превратить ее в живую воду, тоже таила опасности.
Что происходило на самом деле, было скрыто от народа, но слухи ползли и множились, тем более что результаты скрыть было невозможно. Те, кто работал на «Макбет Индастриз» превращались в чудовищ, мутировалии исчезали, зато на улицах появлялись чудовищапорой по восемь-девять футов роста, горбатые, с плетями вместо конечностей, покрытые наростами и коростой. У одних головы болтались на длинных тонких шеях, у других втягивались в плечи так, что глаза оказывались возле ключиц. У одних ноги превращались в многосуставчатые лапы, другие вовсе лишались конечностей. Специальные команды чистильщиков периодически отлавливали мутантов, изолируя их от нормальных людей. В рабочих кварталах не проходило недели, чтобы не выявили очередного мутанта. Но платили на фабрике хорошо, рабочие за неделю получали столько, сколько на других предприятиях платили за месяц, а то и за полтора. Поэтому, несмотря на жуткие слухи, несмотря на мутантов, «Макбет Индастриз» не испытывала недостатка в рабочих руках. Голод оказывался сильнее страха.
Но почему, почему на эту проклятую фабрику должен идти именно ее мальчик?
Рабочий день на фабрике начинался с рассветом. Еще не встало солнце, а толпы рабочих уже подходили к воротам, где сперва проходила перекличка. Вычеркнув имена тех, кто не отозвался, десятники распахивали ворота, распределяли, кто в какой цех идет, и только после этого рабочие приступали к делу.
Виктор и Сэмми Петерс были названы одними из последних.
Новички? поинтересовался толстый десятник в форменной тужурке. Ступайте в шестой цех. Там просите мастера Уильямса. Что он скажет, то и будете делать. От работы не отлынивать. Домой не проситься. Маму не звать. Тут фабрика, а не пансион благородных девиц.
Что он имел в виду? шепнул Виктор Сэму, когда они входили в ворота на широкий утоптанный двор. Разве мы похожи на благородных девиц?
Не знаю, пожал плечами тот.
Широкий двор фабрики, громадный, как военный плац-парад, был со всех сторон огорожен массивными зданиями с распахнутыми воротами. Из некоторых выходили рельсы вагонеток, над крышами большинства к небу вздымались трубы, извергавшие клубы белесого, светло-голубого и зеленовато-оливкового дыма. Между зданиями цехов оставались неширокие проходы, ведущие к складам, гаражам, конюшням и подсобным помещениям. Лишь два здания отличались от цеховконтора и лаборатории. Одно в два этажа, другое одноэтажное, длинное, они сверкали рядами окон и аккуратными массивными крыльцами.
Лавина рабочих, хлынувшая через ворота, растекалась на колонны и потоки, живой рекой вливаясь в распахнутые ворота, где уже начинало что-то гудеть, бурлить и шипеть.
Шестой цех где? дернул Виктор за рукав проходящего мимо мастерового в синей блузе.
Там, он махнул рукой куда-то вглубь. Рельсы видишь? Туда иди.
По рельсам как раз катила небольшая дрезина, на которой были установлены несколько бочек. Правивший дрезиной парень чуть постарше их кивнул на ходу: «Да, в шестой цех.»и прибавил хода. Толкнув друг друга локтями. Виктор и Сэм побежали за ним, стараясь не отставать.
Они примчались в цех буквально через несколько секунд после того, как дрезина остановилась.
Вы кто такие? не дав парням осмотреться, навстречу шагнул какой-то человек.
Нам бы мистера Уильямса
Я Уильямс. Вы новенькие?
Да.
Отлично. Видите бочки? кивнул на дрезину. Разгружаете и тащите наверх. Там сливаете в патрубок и возвращаетесь за новой. И быстро. Вода должна литься непрерывно А ты чего встал? тут же развернулся он к парню на дрезине. Новую партию сейчас загрузят. Давай, поворачивайся.
Рядом несколько грузчиков ловко устанавливали на второй дрезине пустые бочки, укрепляя их с помощью веревок. Парень понятливо кивнул и перебрался с дрезины на дрезину.
За работу.
Виктор шагнул к бочкам. Они были небольшими, в каждой было, наверное, фунтов по двадцати воды. Примерился, с натугой взваливая бочку на плечи. Нет, больше. Двадцать пять, а то и тридцать. Но поднять можно.
Тащи туда.
Парень вскинул голову. Ему предлагалось вскарабкаться с грузом по дощатым мосткам к краю огромного чана, под днищем которого другие рабочие разводили огонь. Несколько труб отходили от крышки, тянулись в разные стороны. Две заканчивались в соседних резервуарах, еще одна уходила через окно куда-то прочь из цеха. Еще две нависали над открытыми котлами.
Пошел. Пошел.
А зачем начал было Виктор, но его остановил окрик:
Не болтать. Работать.
Юноша зашагал по мосткам. Они слегка прогибались под его тяжестью. Бочка с непривычки давила на плечи. Все-таки он довольно быстро добрался до патрубка, перевалил бочку, утверждая на краю, откупорил и дождался, пока темная, пахнущая тиной и рыбой, вода польется через край. Интересно, где ее взяли? Из реки?
Он едва успел опорожнить свою бочку и отстраниться, как его место занял Сэм. Обойдя друга, Виктор спустился, откатил пустую бочку в сторону, взялся за вторую. Работа началась.
Они таскали бочки с водой до самого перерыва на короткий обед. Сперва вдвоем, потом на пару к юношам перебросили еще одного грузчика, который работал молча, усердно, но не поднимая глаз. Мистер Уильямс, надзиравший за работой в цеху, лишь хлопнул его по плечу, представляя: «Это Джонс. Работайте втроем.»и отошел к дальней стене, где начал раздавать указания.
Платформы с водой все прибывали и прибывали. Разгружали их втроем, нагружали по двое. К тому моменту, когда короткий резкий звук колокола объявил перерыв, юноши не чуяли рук и ног, а поясницы ломило так, что Сэмми застонал, выпрямляясь:
Господи, я чувствую себя столетним дедом.
Распрямившийся рядом Джонс дернул уголком рта:
Это начало.
Это были первые слова, которые от него услышали новички, и Виктор тут же поинтересовался:
И так теперь будет всегда?
Ну Джонс снова дернул уголком рта, сплюнул на пол тягучую слюну, так.
Каждый день, юноша невольно смерил глазом расстояние между наполовину опустевшей платформой и огромной цистерной, таскать эти бочки? Всегда?
Ну почти.
И больше ничего?
А зачем?
Джонс привалился к краю платформы, вытянув ноги, неторопливо развернул на коленях узелок. Достал ломоть хлеба с салом и луком, откупорил бутыль, в которой плескалось что-то коричневое, отхлебнул.
На, неожиданно протянул Виктору, глотни.
Я не пью, юноша почувствовал, что краснеет. И вообще, у меня
Мать перед уходом собрала и ему небольшой узелокнесколько картофелин, вареные яйца, хлеб
Чай. С молоком, с привычной уже кривой усмешкой пояснил Джонс и снова сплюнул. Это правильно. Силы нужны. А с джином тут строго. Запах учуютвыгоняют. И расчета не дают. Наоборотты еще фабрике должен становишься за недоработанные часы.
А почему нельзя пить? спросил Виктор, намекая на то, что в бутыли у напарника отнюдь не чай.
А потому. Вода она не прощает. Рука дрогнет и все. Конец. Но и без этого тут никак.
Видимо, для него так много говорить было непривычно, или он понял, что случайно сболтнул что-то не то, потому что отвернулся и продолжал обед, нарочито не обращая внимания на напарников.
Впрочем, беседа бы и так не сложиласьСэмми здорово вымотался и, едва-едва перекусив, растянулся прямо на полу, со стоном расслабляя натруженную спину. Ему было не до разговоров даже о своем самочувствии. И Виктор не мог заставить себя забыть о приятеле и болтать, как ни в чем не бывало. Он жевал, не чувствуя вкуса, прихлебывая из бутыли разведенное молоко и осматривался.
Пока работал, замечал все лишь краем глаза, и только сейчас смог как следует рассмотреть все эти чаны, резервуары, котлы и тянущиеся между ними трубы. На время перерыва огонь под котлами чуть убавили, костры еле тлели, стихло бульканье воды, меньше стало пара, но работа не остановилисьрабочих тут было немного больше, чем требовалось, и пока одни перекусывали, другие копошились, занимая их место. Время обеда тут явно было не одно на всех и, пока одни отдыхали, другие работали.
Интересно, а что тут происходит? подумал вслух Виктор.
Не все ли равно? буркнул Джонс. Пора.