Ага, представляю. Я ощущала что-то подобное. Сколько презрительных взглядов пришлось вынести из-за того, что, по мнению наших стариков, я пошла на «мужскую работу», Мария хмыкнула. Но родесть род. Как бы ты к нему не относился, тычасть его.
То есть, твоя семья была против того, что ты пошла в ГСБ?
Не все. Отец отнёсся нормально. А вот мать не понимала моих устремлений. Ну и некоторые из дедов пофыркали, повозмущались нравами современной молодёжи. Знаешь ведь, как у них заведено было? Женщина должна выйти замуж и рожать, рожать, рожать до посинения. У некоторых до сих пор сохраняются предрассудки.
А ты, значит, так и не вышла замуж? я повернулся к Марии, положив руку на спинку дивана.
Думаешь, девушке из знатной семьи легко дожить до двадцати семи лет и не выйти замуж? улыбнулась Мария. Я состою в браке с князем Скрябиным. Он тоже из Владимиро-Суздальского княжества, как и я.
Что-то я не понял А почему ты представляешься фамилией своего рода?
Потому что не стала менять фамилию. Наши дети должны носить двойную фамилию. Точнее, должны были бы, если б были.
А что так? Проблемы какие-то?
Кроме того, что наш бракчистая формальность, никаких.
Вон оно как, хмыкнул я. Слышал про такие случаи.
Ага, и онине редкость. Мы с мужем прожили вместе год, потом я решила, что мне это не интересно, и мы договорились, что дальшекаждый сам по себе и в жизнь друг друга не лезем. Вот и всё. К счастью, мой мужоказался человеком понятливым. Обошлось без скандалов.
Почему не разведёшься?
А зачем? Скрябины на одной с нами стороне. Не думаю, что стоит идти на столь кардинальные меры. Потомможет быть, но не сейчас. В любом случае, разводвсегда много волокиты. Меня пока и так всё устраивает.
Я посмотрел время на экране портативника:
Заболтались мы. Уже двенадцатый час. Чёрт, ещё машину забирать и переться через полгорода.
Если честно, мне тоже не охота тебя везти. Завтра вставать рано.
Значит, опять придётся заночевать тут?
Как хочешь, Мария пожала плечами и загадочно улыбнулась.
* * *
Меня разбудили, тряся за плечо.
Артём. Артём, пора вставать. Не знаю, как у тебя, а у меняработа, прозвучал сквозь сон мелодичный голос Марии.
Я разлепил глаза. Мария стояла рядом в одном нижнем белье.
Да-да, помню, ты говорила я поднялся и стал надевать брюки, параллельно воскрешая в голове события прошлого вечера.
Сам не пойму, как так получилось. Переться домой ночью было не охота, я решил переночевать на конспиративной квартире, тем более что Мария не возражала. Мы ещё долго сидели, болтали о жизни, потом немного выпили. А потом как будто магнитом нас притянуло. У меня, конечно, были некоторые каверзные мысли, но делать этого вроде как не собиралсявсё получилось словно само собой.
Сколько времени? спросил я.
Полседьмого.
Так рано? я надел рубашку и принялся застёгивать пуговицы. Ты всегда так рано встаёшь? Я бы ещё поспал.
Ага, Мария уже была в своём строгом костюме. Она стояла возле зеркала и причёсывалась. Чаще всего понежиться в кровати не удаётся. Работа у нас важная и ответственная.
На лифте мы спустились молча, так же молча сели в машину. Я ощущал некоторую неловкость и старался не встречаться с Марией взглядом. Первый раз чувствовал не в своей тарелке рядом с девушкой, с которой только что провёл ночь. Она вела себя так, словно ничего и не было, и это казалось странным.
Доехали до стоянки быстро. Утро только начиналось, и дороги ещё не запрудило машинами спешащих на работу новгородцев.
Твой «Карат»? спросила Мария, подруливая к серебристому паркетнику.
Мой, конечно. Точнее, брата.
А что свою машину не купишь?
Экономлю.
Мария рассмеялась:
Какой ты экономный. Ну что ж, будем прощаться, она посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Только давай обойдёмся без сентиментальностей. Всё было, конечно, замечательно, но я бы предпочла, чтобы наши отношения носили преимущественно деловой характер. Ладно?
Пожалуй, так лучше всего, согласился я.
Позвоню, когда будут более конкретные планы, так что не забывай о моей просьбе.
Буду ждать. Надеюсь, нам удастся остановить этих засранцев, я открыл дверь и вылез. Увидимся.
Теперь мне предстояло добраться домой раньше, чем начнутся пробки. Впрочем, в южном направлении утром обычно дороги были свободны.
Мы с Ириной жили в люксовых апартаментах в пятиэтажном здании на окраине боярского района. Здесь находился один из двух крупнейших парков Новгорода, а за парком начинались обычные городские кварталы. Дом наш имел П-образную планировку и три подъезда, в центральной частипять этажей, по краямчетыре. Во дворе был разбит скверик с фонтаном.
Рядом располагались ещё несколько домов в похожем стилечто-то вроде отдельного микрорайона на границе между городом для простых людей и городом для аристократов. Обычно в таких микрорайонах проживали мелкие бояре, отпрыски из знатных семействполузнатные или те, кто ещё не получил наследство, и люди из приближённого круга. Квартал был довольно тихим, как и весь боярский район, машины здесь ездили редко.
Загнав машину на просторную подземную парковку, которая более чем наполовину никогда занята не была, я поднялся на лифте на четвёртый этаж. Мы жили в центральной части домакак раз напротив парка. Не знаю, как в других подъездах, но здесь на каждом этаже находилось по одной квартире. Наш этаж исключением не являлся. Помимо парадного имелся ещё и чёрный ход, но им я пользовался редкотолько если надо было выйти во двор.
Квартира была огромной. Из прихожей в обе стороны шли коридоры, а центральная двустворчатая дверь вела в гостиную, что по площади не уступала самой крупной гостиной в нашем старинном загородном особняке. Здесь находились и книжный шкаф (правда, почти пустой), и стол с компьютером, и диваны для посиделок. Огромное окно выходило в парк. Был в квартире и отдельный кабинет, но я им не пользовался. Большинство комнат вообще непонятно, зачем тут были нужны, я открывал их лишь один раз: когда заселялся, чтобы посмотреть, что там.
В квартире царила тишина, но поскольку у Иры занятия начинались позже, скорее всего она ещё была дома.
Пройдя по коридору, заглянул в спальню. Свет проникал сквозь щель между тяжёлыми бархатными шторами. Ира лежала, закутавшись в одеяло. На полу валялась разбитая ваза, что показалось странным. Неужели нельзя было убрать? Не похоже на неё. Да и вообще, долго она дрыхнет: занятия скоро начнутся.
Я подсел к Ире на кровать и осторожно провёл по волосам, разметавшимся по лицу. Надо было всё-таки приехать вчера. Наверное, Ира скучала одна, хотя я ей прислал сообщение, что вернусь утром. На столе стоял компьютер с двумя голографическими мониторами, которые сейчас были выключены и выглядели простыми металлическими планками на серебристой ножке. Ира всегда занималась делами здесь. Нет, вряд ли она скучала. Скорее всего, сидела, как обычно, за компьютером. Она часами могла таращиться в монитор и тыкать пальчиками в клавиатуру, даже на еду отвлекалась с трудом.
Я хотел уже пойти посмотреть, что есть в холодильнике, дабы утолить голод, но тут Ира открыла глаза.
Доброе утро, сказал я. Вставай. Скоро на учёбу.
Приехал? Ира поднялась и села, обхватив накрытые одеялом колени.
Что-то не так? спросил я. Что за бардак тут? Можно было бы убраться.
Ага, произнесла Ира. Извини.
Она встала, надела джинсы, футболку и толстовку с капюшоном.
Да что произошло-то? спросил я снова.
Не обращай внимания, Ира вышла, вернулась с веником и совком и стала подметать осколки, а я смотрел на неё, не понимая, то ли я в чём-то виноват, то ли у неё опять какие-то заскоки. Лицо её не выражало ничегопустота была во взгляде.
Там кебабы в холодильнике, сказала Ира, вчера заказала несколько.
Объяснишь мне, что происходит? спросил я настойчивее. Что за вид такой? Сколько уже можно наблюдать тебя в таком состоянии?
Ира исподлобья взглянула на меня и ничего не ответила. Ситуация начинала злить. Опять слова не вытянешь. То бывает уставится в одну точку и сидит, пока не отвлечёшь, а теперь надулась и молчит. Но ещё больше я, кажется, досадовал на себя из-за того, что не знаю, чем помочь, и что вчера не оказался рядом.
Подметя осколки, Ира положила в рюкзак портативник.
Я поеду на учёбу, сказала она.
Даже не поешь? удивился я.
По пути куплю себе что-нибудь.
Объясни мне, что случилось. Никуда не пойдёшь, пока не скажешь, произнёс я.
Говорю же, ничего, Ира уставилась на меня то ли со страхом, то ли с упрёком. Я просто разбила случайно вазу. Решила, что уберу сегодня, потому что устала вчера.
Говори правду.
Что ты имеешь ввиду?
Хватит придумывать какую-то ерунду. Почему ты так себя ведёшь? Раньше ты мне всегда всё рассказывала. Что случилось?
Ничего, Ира испуганно замотала головой. Честно. Я не обманываю. Можно пойду? Мне надо уже
Иди, буркнул я.
Ира вышла из комнаты. Хлопнула входная дверь квартиры, я остался один.
Подперев голову руками, задумался. Злость и досада отпустили, в сердце что-то защемило. Поведение Иры и та недосказанность, что появилась между нами в последнее время, расстраивали. Я ломал себе голову, почему она прямо не расскажет о том, что её гнетёт, почему не поделится своими проблемами. Так хотя бы было понятно, что с этим делать.
Поднявшись, я подошёл к окну. Оно выходило на сторону скверика с фонтаном. Людей тут почти не было, только какой-то мужчина с собакой брёл по дорожке. За желтеющими деревьями виднелся дом, похожий на наш.
Полюбовавшись на осенний пейзаж, я отправился на кухню, заварил кофе, разогрел в микроволновке кебаб и, включив экран смарта, принялся есть и читать новости.
Одной из главных новостей на сегодняшний день было строительство крупного завода нефтегазодобывающего оборудования. Речь шла как раз о том предприятии Белозёрских, четвёртая часть которого принадлежала мне. Строить его начали ещё в конце августа, но из-за каких-то проблем приостановили, а теперь возобновили. Свою долю я пока не внёс, собирался это сделать на следующей неделе. С деньгами, конечно, имелись трудности. Сейчас я находился не в столь бедственном положении, как три месяца назад, когда меня чуть не выгнали из рода, лишив половины наследства, но и триста пятьдесят миллионов на руках не было. Чтобы их наскрести, придётся продать что-то из уже имеющихся активов, а делать этого не хотелось. Вот я и ломал голову, как решить вопрос.
В остальном ничего интересного в новостях не писали. Какая-то возня была на границе с ливонцами, новообразованное государство которых Союз не признавал, но и воевать с ними больше не решался, опасаясь давления мировой общественности в лице Ирана и Турции. Ещё и премьер-министр УСФ подливал масла в огонь своими резкими заявлениями по поводу войск СРК на границе с УСФ.
В Новгородском же княжестве было всё тихо, если не считать автомобильной аварии в центре вчера вечером. Люди, как всегда, мирно ехали на работу, начинался очередной будничный день. К спокойной жизни тут уже давно все привыкли. По уровню благополучия населения Новгород мог тягаться с Москвой и Владимиром.
После завтрака я набрал номер, с которого вчера звонил глава МСБ Пётр Голицын.
Рад, что вы проявили благоразумие, ответил хрипловатый фальцет в наушнике гарнитуры. Вас интересуют дела вашего дяди и других членов семьи, я верно понимаю?
И желательно, чтобы доказательства их вины были убедительными, сказал я.
Через десять минут проверьте почтуотошлю вам материалы дела. Там не всё, но надеюсь, хватит. Возможно, вам в это трудно поверить, но ваши родственники действительно занимались незаконной торговлей оружия, продавая его тем лицам, которым Союз запрещает поставлять оружие. Этим занимались и ваш дядя, и ваш отец. Участие остальных доказать не удалось, Голицын говорил почти без интонации, словно зачитывал с бумаги текст. Вот и подумайте, почему так важно, чтобы оборонная промышленность была сосредоточена в руках людей, лояльных государству, что мы, собственно, и добиваемся.
Наверное, стоило промолчать, но я не сдержался:
И это оправдывает убийство людей?
Простите, а вы про что именно сейчас?
Вы знаете, про что. Даже если мой отец занимался чем-то подобным, подстраивать его убийствотоже противозаконно.
Ах, вот оно что. Теперь понимаю, понимаю А кто вам сказал, что мой род имеет отношение к убийству вашего отца? Может, был суд? Может, приговор кто-то вынес? Или это ваша подружка из ГСБ наплела с три короба? Не смешите. Оболенские скажут всё, что угодно, лишь бы очернить имя моего рода. Думаете, у Эдуарда Вострякова было мало врагов?
Я должен поверить вам на слово?
Артём Эдуардович, кому веритьваше личное дело, и меня оно не волнует. Но я предупредил, что если вы окажетесь на стороне врагов государства, это будет иметь серьёзные последствия для вас, ваших знакомых и близких, которые оказывают вам содействие. Это ясно?
Вполне, буркнул я.
Рад, что вы меня услышали. Документы высылаю. До свидания.
Глава 3
В архиве, который мне прислали на почту, были несколько аудиозаписей, выписки с каких-то иностранных счетов и письменные свидетельские показания. Немного, но хватило, чтобы понять: мой дядя действительно занимался поставкой экзоскелетов и стрелкового оружия за границу. И с одной стороны, в этом не было ничего плохого. Имея оружейный завод, продавать оружие придётся, как ни крути. Но тут имелись нюансы.
Во-первых, любой контракт на поставку оружия должен курироваться специальной правительственной комиссией. Без ведома государства сделки, касающиеся оборонной промышленности, совершать нельзя. Во-вторых, имелся ряд лиц, с которыми торговлю вести запрещалось. В основном, это были какие-то герцоги на западе, по той или иной причине попавшие в немилость нашему правительству.
Так получилось, что и по первому, и по второму пункту мои отец и дядя закон нарушали, что подтверждали записи телефонных разговоров и показания трёх свидетелей. Последние тоже работали на заводе и участвовали в сделках, но после суда попали под программу защиты. Один из них оказался даже членом семьиочень далёким родственником полузнатного происхождения.
А вот ливонским повстанцам отец и дядя оружие не продавали, поэтому госизмену им и не удалось пришить.
Я окончательно был сбит с толку. Это что ж выходило? Члены нашей семьи арестованы за дело, а не потому что Голицыны пытались отжать у нас имущество? Я воспринимал Голицыных, как некое зло, которое необходимо искоренить, а теперь оказалось, что в данном случае нарушили закон мои родственники, за что и поплатились. Тут глава МСБ не соврал.
Скорее всего, Голицыны просто воспользовались тем, что моя семья оказалась не чиста на руку. Хотя если бы они имели цель утопить нас, могли бы сфабриковать госизмену. Что стоило? Могли бы посадить Николая и всех остальных. Неужели так сложно? Но УВР не сделало этого, а действовало строго в рамках закона.
«Но как же убийство отца? говорил во мне другой голос. Как же эксперименты с серыми зонами в попытках обрести безграничное могущество?» Эти вопросы не давали покоя. Кто мог убить отца? Кому это нужно, кому выгодно? Я не знал, какие дела вёл отец, поэтому даже догадок не было. Все знания ограничивались информацией от Марии Оболенской.
Я набрал её номер.
Привет. Скажи, а есть какие-то доказательства причастности Голицыных к убийству моего отца?
Разумеется, ответила Мария, доказательства собираются.
Мне нужна конкретика. Кто именно стоит за покушением на отца? Кто отдал приказ? Кто исполнитель? Нужны факты, подтверждающие это.
Ты что, решил лично надрать всем задницы? в наушнике послышался смешок. Погоди, не так быстро. Вообще-то идёт следствие. Есть следственная тайна, которую никто тебе не откроет. Но ГСБ работает над делом. Все, причастные к убийству Эдуарда Вострякова, ответят за своё преступления. Просто потерпи немного.
То есть ничего конкретного сказать не можешь?
Вот когда эти ублюдки предстанут перед судом, тогда и можно будет сказать что-то конкретное. А пока извини.
И когда это произойдёт?
Скоро. Спешка в таких делах не уместна. Говорю же, имей терпение.
Понятно, я завершил звонок и крепко задумался. С одной стороны, Мария права: кто ж раскроет следственную тайну до суда? И в то же время закрались сомнения: а если она врёт? Что если она вешает мне лапшу на уши только для того, чтобы настроить меня против врагов своей семьи?