«Болталка» с просьбой испросить у Сурдива дозволения на выход за чаем для меня, наш испытанный способ проверки, спит ли генерал и можно ли поговорить, отправилась к Винчеру Диниксу. С Мустилом мы уже общались сегодня, перебирать не стоило. В ответ прилетело четыре, с пятиминутной задержкой, но все скопом. Неожиданно. Я успела открыть одну. Неожиданно? Мягко сказано Полный хлит! С продолжением, не замедлившим последовать.
Створка окна отползла вверх, впустив смутную тень скрывающей завесы, и тихо опустилась на место. Кажется, способ «болталочной» проверки пользовался популярностью.
Только проверяющий попался больно нетерпеливый, слишком быстро не дождался ответа. Все, вообще, развивалось слишком быстро, словно неведомому игроку необходимо было провернуть свою операцию именно здесь, в Старом Доле. Ну возможно, пришло время познакомиться с неизвестным противником и встретить его во всеоружии. На всякий случай.
Спать с табельным оружием устав запрещал, во избежание, так сказать, и мой табельный «Клик» ночевал в кобуре на спинке кровати, дотянутьсясекундное дело. А для ситуаций, в которых секунды может не хватить, под рукой ночевал «Миг», наградной, именной, лично генералом врученный, ни в каких табелях не числящийся. Теперь его дуло смотрело туда, где ориентировочно предполагалось бедро незваного, но весьма меня интересующего гостя, на пальцах второй руки притаился аркан. Будь мой резерв полнее, обошлась бы без стрельбы, но ни на одно серьезное заклинание сил сейчас не хватало. Может, на то и расчет? Ослабленная айша, носящая пластомаг лишь из-за его принадлежности к форме Вряд ли. Затеявший все это слишком хорошо был осведомлен о моем прошлом и школой искусств, прошедшей все проверки киллитенских дознавателей, не обманывался, дважды на это намекнул. Так что будем играть в открытую.
Стоять!
Расплывчатая тень замерла на мгновение и сделала попытку вернуться на подоконник. Я повторила приказ и демонстративно щелкнула предохранителем. Вот теперь мы достигли взаимопонимания, он остановился и руки поднял, судя по изменившимся очертаниям, но доверительной беседе состояться было не суждено, дверь в мои «покои» распахнулась, едва не слетев с петель, и явила главнокомандующего в комплекте с адьютантами, ординарцами и целым взводом особой роты. Да, генерала из подозреваемых точно можно исключать. И мнение о разумности непрошенного гостя пересмотреть. Он лез в окно, не сняв с него «охранку»? Что-то меня сомнения обуяли насчет личности, почтившей меня вниманием.
Сомневалась я недолго и с комфортом, хорошо, что не успела из кровати выбраться, падать мягко. Вояки из особой роты сперва бьют, потом спрашивают, кого бить и надо ли это было вообще. В меня разрядили, как минимум, три парализующих артефакта, на пластомаг среагировали, и лишь после этого остальные разрядили в направлении, указанном его стволом. На этом сомнения закончились, скрывающая завеса слетела, а скрывающийся под ней рухнул на пол, едва не придавив зеленокожую. Та к тому моменту уже проснулась, откатилась в сторону и забилась под стол, никаких визгов и криков, ну да, орочье воспитание. Все это я наблюдала краем глаза, зато Сурдива слушала спокойно, на слух парализаторы не действуют. После множества слов, сказанных генералом второму отделению по поводу их умственных способностей, я выяснила, что вниманием меня повторно почтил капрал Стевнив.
Против еще получасового выслушивания воплей на осоровцев, я ничего не имела, у нас с ними давняя взаимная неприязнь, с первой встречи. Меня брали как раз они, особая рота, без церемоний, без скидок на пол и возраст, и ломали, невзирая на отсутствие сопротивления, как активно сопротивляющегося осоровца противника. А потом получали за это месяцы батожной, когда выяснилось, что в своей ретивости чуть не добили переводящую айшу. Так что послушать, что о них главнокомандующий думает, было очень даже можно, заодно и подумать, что самой говорить.
Что это? затребовал объяснений генерал, едва ко мне вернулась речь.
Не могу знать, выдавила я совсем не бойко, горло второе потрясение за день перенесло плохо, саднило и горело. Занималась нейтрализацией неопознанного субъекта, проникнувшего в отведенные мне помещения. Задачей первой необходимости посчитала это. Была неправа?
Открывайте, вопрос он, естественно, проигнорировал.
Непременно, генерал Сурдив. Но прежде прошу впредь оградить капрала второго круга Стевнива от меня.
Что? не понял генерал. Майор Эргон, Вы заговариваетесь?
Никак нет. Если нет возможности оградить меня от капрала, оградите его от меня. В следующий раз Вы можете не успеть, и я выстрелю, не разобравшись, с кем имею дело. Сегодня капралу повезло, что я не спала, а спросонья
Кстати, почему Вы не спали? Вам было отдано четкое распоряжение, которое Вы нарушили.
Приношу свои извинения, генерал Сурдив, я дотронулась до горла. Чувствовала недомогание, хотела Это не имеет значения. Признаю свою вину.
Открывайте, майор Эргон, даже про «покорные» не напомнил.
Руки слушались еще плохо и сиделось неустойчиво, но это хорошо, было на что списать замедленность и дрожь, если бы та, вдруг, проскочила. Обычно я лучше владела собой, но эти дни и что-то гнетущее, тяжелое, какое-то предчувствие беды, меня основательно выбили из равновесия. А если в этих «болталках» то же, что и в первой Прошлое общение с особой ротой по сравнению с предстоящим покажется милой беседой, и припомнить батожную они мне не забудут.
Кто-то из Всевидящих ко мне благоволил. Все три «болталки» высокопарно превозносили мою несравненность голосом высокорожденного капрала. Даже ответа от Винчера не было, но это понятно, если начальство не спит, значит, оно бдит. Еще вопрос, на что генерал со свитой явились: сигнал «охранки» или мое послание. Но явились, в результате, удачно.
Сурдив все прослушал до последнего слова, Стевнива таким взглядам приласкал, что тот в своей вседозволенности, если таковая имелась, уверенность потерял, как и лоск, сник и изо всех сил старался слиться с цветом полов, серел на глазах. Его осровцы увели вежливо, незабываемыми впечатлениями не одарили, и генерал промолчал, только Диниксу показал, чтобы сопроводил. А мне высказал:
Впредь Вам наука, майор Эргон, не дарите ложных надежд несчастным влюбленным, хоть проникнись и поверь, что наш разговор Сурдив не слышал. И не смейте играть на жалости сослуживцев. Не настолько велико Ваше недомогание, чтобы превращать старших по званию в прислуживающих мальчишек.
Оправдываться и доказывать, что ни на чьей жалости не играла, я не стала, «болталку» Диникс получил при нем, следовательно, открыть ее генерал заставил, все сам слышал. Главное, что моей виновато склоненной головой Сурдив удовлетворился, лично прилепил на окно и дверь новые охранные заклинания и со всей свитой из моих «покоев» убрался. Я прилегла, прикрыла глаза, нужно было прийти в себя, и в руки себя взять, что важнее. Через несколько минут завозилась орочья девчонка, выбралась из-под стола, восстановила свой одеяльный кокон и вскоре заснула. Мне бы такие нервы, мои что-то сдавали. В «болталке», чудом открытой первой, был текст присяги школы, прочитанный явно измененным мужским голосом.
Утро переняло эстафету сюрпризов. Вечером мне казалось, что зеленокожая все поняла, да и утром это ощущение понимания сначала сохранялось. На контакт она не шла, но я не слишком настаивала, не до общения было, заявленный генералом отъезд никто не отменял. В пять дополуденных нас разбудил Диникс, доставивший завтрак. Опять из солдатского меню, как и вчерашний ужин, одна из «воспитательных штучек» Сурдива, призванная обозначить мое положение и поставить на место. Не первая, не последняя. Что офицерское столование не та привилегия, лишение которой могло бы меня задеть, знали мы оба, дело было именно в указании занимаемой ступени в иерархии киллитенской армии. И солдатский паекэто еще нормально, следующей стадией генеральского воспитания шел арестантский. Ну и бэс ему вдогонку, на фоне всего прочего каша меня трогала меньше всего.
Зеленокожая свою порцию слопала без уговоров, вновь проигнорировав ложку и предложение умыться, сидела тихонько, наблюдала исподлобья за моими сборами, и наотрез отказалась выходить. Молча, но доходчиво. Перебралась к каминной части стола, вжалась в нее спиной и трагично вздохнула. Хлит! Она меня вчера, может, и поняла, а вот я главной причины ее вчерашних завыванийнет. Мне бы сейчас сюда этого изобретателя оригинальной мебели Столько слов несказанными осталось. Вот как объяснить гордой дочери степей, что сей очаг не более, чем бутафория, и заповедованное орочьим женщинам хранение очагаметафора? А предварительно саму бутафорию с метафорой вкупе расшифровать. Можно и, наверное, нужно, но когда? Армия не терпит непунктуальности, а у Сурдива на этом еще и личный заворот, оправдание опозданию он принимает только одноГрань. Через четверть часа вопреки любым катаклизмам я должна явиться к месту отбытия.
Поговорить с орочьей девчонкой я все-таки попробовала. В самых простых словах рассказала, что очаг не настоящий, а потому хранительницей ее не делает. Глотка у нее В пятом гарнизоне магически одаренных немного, и тем ставить «тихие щиты» на время сна запрещено, дабы ненароком не пропустили сигнал тревоги или общего сбора, так что все постояльцы офицерского корпуса имели возможность оценить силу и чистоту завывания внезапно заведшейся у меня подопечной. Но они лишь слышали, я еще и видела. И выставленные клыки, и растопыренные когти, и глаза, полные решимости защищать несуществующую обязанность. Благо, хоть топор у нее отобрали, прежде чем ко мне притащить. По-хорошему, оставить ее здесь, пусть бы себе хранила, но ведь не позволят, предупреждение про казармы не было шуткой.
Наверное, найденный выход из положения был самым нелепым из возможных, но голова у меня занималась поиском не выхода, а хотя бы понимания другого положения, плюс, два часа сна для просветления мозговне так много, и ничего другого не придумалось. Тратить почти не восстановившийся резерв было жалко и, если честно, недопустимо, я рисковала остаться практически без защиты, но Против Сурдива ее не поставишь, только минимальную, которую он засечь не сможет, а полную лишь в том случае, который следует за крайним. Если успею. От всех других сам же генерал и лица, к нему прилагающиеся, закрывать будут почище, чем штабную палатку. Остается неизвестный, излишне хорошо осведомленный о моем прошлом. Ну За пределами Старого Дола мне хватит суток для полного восстановления. Будет воля Всевидящих, встречу на эти сутки мы отсрочим.
«Следилку» с нужной нам части я аккуратно пересадила на часть невостребованную и развернула, чтобы «нюхачам» на другом конце заклинания все видно было. Им за сегодняшнюю ночь и так развлечений перепало, но пусть еще развлекутся, обычно их служба скучно протекает. Срез, отделивший столешницу от камина, получился не очень ровный, кому надо, тот сам подровняет, а я спешила. Труднее всего далось сжатие, я его до шестой степени еле-еле дотянула. Еще повезло, что вся эта конструкция из дерева, а металла и камня лишь мелкие вкрапления. Зеленокожая, запертая в ограждающий обруч, чтобы не мешала, раз уж слушать отказывается, в процессе моих манипуляций тональность вытья поменяла, теперь оно подозрительно напоминало плач. Видимо, вывод сделала, что ее карьера хранительницы закончилась, толком не начавшись, вверенное имущество уже безнадежно испорчено и вот-вот будет безвозвратно утрачено, а кары, ей грозящие, невообразимы и страшны своей неотвратимостью. Смолкла она в одну секунду, на полуноте, и меня поняла с полуслова.
Через семь минут мы предстали перед злющим генералом. Я, нетвердо стоящая на ногах после сеанса незапланированного магодействия, и орочья девчонка с прижатым к груди уменьшенным «очагом» и моим вещмешком за плечом. Вещмешок она сама зацепила, благодарность так выразила, а я не спорила, веса в нем немного, но мне сейчас лишним было все. Вид наш Сурдиву злости добавил и следующие несколько минут мы выслушивали всевозможные комбинации хлитов, бэсов и кюрисов, не считая связок и мелких ругательств. Что примечательно, это не было началом речи, окружившие карету осровцы и весь командный состав базирующихся в гарнизоне частей являлись тому немым, стоящим навытяжку подтверждением. Оказывается, первопричиной генеральского отвратительного настроения стало не мое самовольство, он даже не в курсе дела был, некто обеспечил его другим, более весомым поводом. Все четыре гарнизонных служебных экипажа были опутаны десятками взрывчатых заклинаний, причем опутаны нагло, напоказ, без всякой маскировки.
Если это была операция устрашения, она удалась. Для верхушки пятого гарнизона в удвоенном количестве. Мало того, что по территории свободно разгуливал диверсант, так еще и главнокомандующий недвусмысленно пообещал трибунал всем причастным и непричастным вне зависимости, будет ли найден учинитель происшествия. Если в подоплеке содеянного лежало вынуждение нас остаться в гарнизоне
Верховая езда в списке моих проблем не значилась, в седле я держалась нормально и опыта хватало, но сейчас на лошадь еле вползла, заслужив еще пару нелестных характеристик от Сурдива и подавленные смешки от особой роты. Зато зеленокожая мне за спину одним движением взлетела, даром что мелкая совсем. Прощальный сюрприз от пятого гарнизона прискакал за минуту до команды на выезд. Капрал Стевнив. Уже верхом, в явной растерянности и настроении, далеком от поэтического. Похоже, присоединение к нашему отряду и для него стало сюрпризом.
До Маршевского леса шли без остановок. Расстояние не такое большое, но я окончательно выдохлась и привал был весьма кстати, хотя сам факт привалавесьма странен. И место, выбранное для лагеря, и сам приказ лагерь разбить. Не так долго мы в пути пробыли, чтобы долгую стоянку планировать и углубляться ради нее в лес. Место, между тем, абсолютно точно было определенным, Сурдив лично несколько раз сверялся с картой и приказ спешиться отдать не спешил.
Раньше мне нравились леса, тогда они были густыми, ветви деревьев сплетались между собой и солнце, проходя сквозь листву, разукрашивало воздух и траву причудливыми узорами. И цветы. В них было очень много цветов, самых разных, сменяющих друг друга от ранней весны до поздней осени. И птицы. Они звенели десятками голосов и казалось поет сам лес.
Теперь меж высохших стволов свободно проходили лошади, трава и цветы остались лишь в памяти, а птицы Если ничего не изменится, обычные птицы станут таким же мифом, как огненные энджуры. И свет, настоящий дневной свет, подаренный солнцем, превратится в красивую сказку. И трава, и цветы, и зеленые листья Сегодняшние дети уже не знали ничего этого, и взрослые начинали забывать. Я сама начинала забывать, какого цвета рассвет, а ведь я их видела столько раз И последний рассвет Мелонты видела.
Пока я предавалась ностальгии, зеленокожая, ничему такому не подверженная, быстренько сориентировалась, признала меня достойной доверия, подпихнула под бок свое сокровище, натаскала валежника и развела костер, без малейшего стеснения отыскав в моих вещах коробку самозажигающихся палочек. Следующим оттуда был изъят котелок, зеленый палец покрутился в воздухе и орочья девчонка уверенно зашагала куда-то в сторону.