Марина ЗахароваПересечения
Глава 1
Наверное, переломный момент случился именно тогда, в то утро, прохладного сентябрьского, но солнечного. Проснувшись, но не открыв глаз, лежал и вслушивался в голоса матери и отца, они разговаривали на кухне. Стены в родительской малогабаритной квартирке были фанерные, так что слышно было всё.
Ты даже не слушал его никогда. Всё только о своём, о своём, голос матери был напряжён.
Почему не слушал. Он же выбрал сам, удивился отец.
Ты уверен? А не ты ли навязал ему этот выбор?
Маша, чего ты взъелась? Нормальная у него работа для мужика. Такая, как надо! сопротивлялся он.
Да, да. Поэтому-то он в свои без пяти минут тридцать выглядит как загнанный медведь?
Загнанные бывают лошади, Маша, вздохнул отец.
Без тебя знаю. Но на лошадь он как-то не тянет, с его-то габаритами, я имею в виду рост, конечно. Юра, я серьёзно.
Сравнение с фауной его повеселило, но он всё также лежал на кровати, свесив ноги. Рост действительно был, как говорит мама: пяти минут за двести. Может поэтому имел хоть какой-то вес в рабочем коллективе, состоявшем в основном из приезжих со всей России и из недалекого зарубежья. Кто поспорит с великаном из сообщества лилипутов?
Маш, да что серьёзно-то? Хорошая у него работа.
Ты хоть когда-нибудь у него спрашивал напрямую об этом? Не сейчас. В детстве, когда подростком был? Ты же его гонял, куда тебе хотелось, а не ему. Вспомни секцию борьбы, которую он терпеть не мог и только благодаря своему упрямству и боязни твоего наказания ходил туда целых два года, воскликнула мать.
Что правда, то правда. Борьбу эту он терпеть не мог. Два года мучений в небольшом зале, застланном мягкими матами. Эти трико дурацкие. Тогда пытался всё заговаривать с отцом о перемене вида спорта, но так и не смог преодолеть боязнь перед ним. А хотелось играть в баскетбол. Привлекали как-то больше командные виды. Опять же игра красивая, мощная, мужская.
Ну, это да. Ошибка вышла, согласился отец.
О! Ошибка, значит? А про бокс? А про лыжи эти? Тебе даже доктор тогда говорил, что не его это вид спорта, по физическим параметрам, кондициям? Ты же как маньяк, лепил из него своё, понимаешь, своё! взвился материн голос.
Ну, Маш, примирительно возразил он.
А когда он к тебе лет в тринадцать подошёл, радостный, что в кружок этот конструкторский записался, что ты ему ответил?
Да, точно! Этот кружок тогда начал вести новый учитель труда. Интересно было до чёртиков. УчительСергей Михайлович, был молодым энергичным парнем, ему тогда было, как мне сейчас около тридцати. Он и заразил своим делом, увлёк настолько, что забывалось о времени. Занимались разработкой, чертежами и конструированием домов, любой техники и прочего. Делали макеты, участвовали в выставках. Мать тогда прикрыла, отец долгое время не знал о тайной страсти сына.
Баловство это, я и сейчас так считаю, пробурчал отец.
Юра, это введение в профессию, а не баловство, как ты этого не понимаешь? А ты всё со своим строительством дорогромантика, простор, прокладываем новые трассы! Он и в институт в твой пошёл, только потому, что ты ему настолько мозги запудрил своими дорогами, что он и думать ни о чём не мог. Только и разговоров, что о грёбаных дорогах. Сам-то ты много здоровья с этой твоей работой заработал?
Дороги-то нужно кому-то строить? с упрямством спросил отец.
Точно! Нужно. Но по призванию, по желанию. Не из-под палки! голос матери стал высоким и звенящим.
Маш, ну чего ты переживаешь? Он сейчас прорабом, не рабочим каким-нибудь, подай-принеси. Всё-таки начальство.
Ох ты, начальство! Ему в подчинение кого дали? Тех самых рабочих, которые по-русски, подай-принеси, не понимают. Вот он там и вкалывает, за себя и того парня. Ни жены, ни детей до сих пор. Хороводы только водит с девицами непонятными.
Ну, ты ещё припомни, эту как её
Нина, зло сказала мама.
Он же на ней чуть не женился, в восемнадцать? произнёс с усмешкой отец.
Про это я и не упоминаю, отрезала мать. Тогда, перед армией, ни к чему. Но сейчас?
Да найдёт, куда денется?
Угу, точно и к годам пятидесяти наконец детей заимеет? Так что ли? язвительно спросила она.
Да уж. Хотелось бы пораньше. Правда, особых хороводов в его жизни как-то не замечалось. Кроме Нины, которая через полгода, как ушёл в армию, написала пространное письмо, как её любовь трансформировалась по отношению к нему в дружбу, а любовь настоящая расцвела по отношению к некоему Михаилу, от которого она ждала ребенка и собиралась за него замуж. Особым ударом это не было. Возможно, родители были правы, это было юношеское, хоть и сильное увлечение, поэтому написал ей в ответ пожелания счастливой семейной жизни. Остальные же барышни приносили скорее удовольствие в общении, но того захватывающего, накрывающего чувства не было, не приходило с очередным знакомством.
Не переживай. Найдёт. И благодаря твоим методам воспитания, усмехнулся отец.
А что ты имеешь против? Хорошая литература никому не вредила. Человек должен уметь выражать свои мысли, а книги в этом огромная помощь.
Так всё-всё. Оседлала любимого конька. Мне-то лекцию не читай, перебил её отец.
А знаешь, Юра. У меня иногда такое ощущение складывается, что ты не смог повлиять на старшего своего сына и в полной мере отыгрался на младшем. Создал, понимаешь, по образу и подобию.
Ну, Пашка, неплохую профессию выбрал, с сомнением в голосе сказал отец. Ты, вот говоришь про семью. У него все в порядке, Иринка, двое карапузов, все честь по чести и у Севки будет, чего ты?
Павел пошёл по своему пути, он его сам выбрал. А потом у него достаточно чёткое расписание, скажем так, было время и на встречи, свидания.
Да не понимаю, я чего хорошего в этом? удивился отец. Улетел, прилетел. Всё болтается где-то в воздухе, а вот Севка на земле стоит и крепко. Дороги, это знаешьсила.
Ой, нет. Ты опять? воскликнула мать.
Так, похоже, надо вставать, иначе никогда это не кончится. Брейк, брейк, дорогие родители. Хотя мама права. Пашке, старшему брату, повезло больше. Может тогда отец такой силы не имел, может, потренировался на старшем сыне и потом использовал всю меру воздействия на младшем, в самом деле? Павел же, наперекор отцу ушёл в лётное училище, закончил и сейчас летал уже на международных рейсах. Жена-красавица Иринка, работала в аэропорту на стойке регистрации, там они и познакомились. Он потянулся, встал с кровати, помахал руками, ногами. Отжался от пола раз двадцать, ладно, для начала субботнего утранормально. Натянул спортивные брюки и вышел из комнаты.
Севушка, проснулся, с добрым утром! поприветствовала мать.
Привет, ма! Вы что это препираетесь?
Мы, Всеволод, разговариваем, наставительно произнёс отец. Манера его обычная, ни здрассьте, ни до свидания. Действительно, сыночку младшенькому через полгодика тридцатник, а он всё назидательный тон использует.
Ок. Только не подеритесь, нахмурился Сева и направился в ванную.
Зачем только к родителям приехал. Наверное, только ради матери. Так-то можно было и до своей квартиры добраться, ну часом больше, подумаешь. Сначала просто умывался над раковиной, потом передумав, включил душ на полную. Встал под него, подставив лицо и закрыв глаза, просто ловил, а потом фыркая, выплевывал изо рта струи воды.
Глава 2
Доктор внимательно просматривал диаграммы своей давней пациентки. Она сидела на стуле, рядом с его столом, смотрела в окно. Лицо её было грустное, даже печальное. В глазах, обычно тёплых, интересного оттенка коричневого, скорее даже тёмно-медового, было сумрачно. Он тронул её за плечо:
Полина, тебе нужно немного подождать. Квоты есть, но очередь приличная, ты же не одна претендуешь на эту операцию.
Она взглянула на него, в глазах метнулась горечь:
И как долго?
Я пока не знаю. Может год, может чуть дольше, сочувственно проговорил он.
Это долго. Очень, голос её дрогнул.
Полина, девочка моя, давай договоримся. Нос не вешать, пока походишь с аппаратом. Видишь, какую тебе отличную вещицу приобрели.
Она взглянула на доктора, вздохнула и одела аппарат на ухо.
Это не то.
Я понимаю, но пойми, некоторым и того хуже. У тебя есть преимущество, крепись! он слегка сжал её плечо.
Полина вышла из клинического центра. Половина дня уже прошла. День был замечательный. Осенняя прохлада, но солнце приятно согревало кожу и подсвечивало, словно сквозь витражные стёклышки, жёлто-оранжевое море листвы. Она глубоко вздохнула, стащила с волос резинку, распустила волосы, которые тут же рассыпались по плечам яркой рыжиной. Своей «гривой» Полина гордилась, не очень длинные чуть ниже лопаток, красивые, по-настоящему ярко-каштановые, очень близко к рыжему, но не такие огненные, и вьются, в общем, в самый раз. Встряхнув головой, чтобы волна волос закрыла уши, нечего всем глазеть, она спустилась по ступенькам.
Идя по улице, в сторону метро она набирала сообщение на телефоне:
«Катюша, привет. Встретимся? Погуляем в парке»?
Ответ пришел мгновенно:
«Извини. Сегодня с Ильёй за городом».
Так, подумалось ей, минус одна. Попробуем ещё, поскольку повторяться она терпеть не могла, то набрала несколько иначе:
«Анюта, привет. Предлагаю прогулку в парке»?
Уже дошла до метро, наконец-то пришёл ответ:
«Не могу. Мы уже. Парк Горького».
Ещё теперь минус две. Полина отправила ещё парочку сообщений, но безрезультатно. Кто-то из подруг с парнями, кто-то с родителями. Такой день пропадает, подумала она. Жаль, что родители до сих пор в командировке. Работали они вахтовым методом в посольстве одной из далёких южно-азиатских стран, поэтому Полина, большей частью была одна и в квартире из четырёх комнат, и, собственно в городе. Вот в квартиру, как раз сейчас, ехать не хотелось, совсем. Она остановилась, оглядываясь по сторонам и похлопывая телефоном по открытой ладони. Потом решилась, ну в парк так в парк! Лучше уж одна похожу, чем буду дома торчать или где-нибудь в торговом центре или музее, выставке. В помещении быть категорически не хотелось.
И парк не подвёл. После полудня было так тепло, что Полина сняла куртку и перебросила её через сумку. Сквозь легкий шум доносился гомон детских голосов, родители тоже решили вывести своих чад порезвиться в парке в такую погоду. Прошагав приличное расстояние, она присела за столик на небольшой открытой площадке, под огромным ярко-зелёным рекламным зонтом. Уминала уже третий пирог с капустой, надо же, как воздух свежий аппетит поднимает? Удивлялась она сама себе. Потом решила, что трёхчасовой пешей прогулки с неё хватит, направила свои уже гудевшие ноги в сторону трамвайной остановки.
Глава 3
Так, хоть и выходной, надо было доехать до объекта. Посмотреть всё ли эти черти правильно выполняют? Хуже нет работника, который не понимает, что он делает. Всё-таки прорабская должность, точно проклятая. Инженер по надзору, приехал, окинул взглядом, понавставлял тебе, указаний выдал пачку и был таков. А ты как нянька ходи за этими Дальше на язык лезла ненормативная лексика. Не то чтобы Севе не приходилось её применять, но, воспитанный на литературе высокого слога, которую, то и дело подпихивала мама, ему было это неприятно, тем более если эта самая лексика использовалась вместо запятых, точек и тире.
В родной столице, как ни странно, Сева работал всего два года. До этого его карьера развивалась в регионах необъятной родины. Где только не был, чего только не объездил, ну и построил, конечно же. Сейчас же капитально расширяли одну из артерий города, соединявшую восток и центр столицы.
Приехав, на объект первым делом решил проверить вчерашнее своё задание рабочим. Походил, посмотрел. Уф, ну на этот раз выполнили. Огляделся по сторонам, так, а сейчас-то они где? Ринулся к вагончику, открыл дверь нараспашку:
Эй! Тимур! Почему простаиваем?
Из вагончика выкатился маленького ростика татарин, чёрные волосы, чёрные глаза-бусины:
Сева? Суббота же, у тебя выходной вроде? скороговоркой выпалил он.
Да, только вы мне не даёте его провести, так как я хочу. А ну, шуруйте. Ноги в руки и чтобы я видел деятельность, понял?
Да почему же надо всё время подгонять, орать, мозги вправлять. План работы выдал детальный на выходные, так нет. Вот не зря душа не на месте была.
Сева, мы это, он даже присел слегка. Мы супчик и идём, бежим прямо.
Тимур, я говорить долго не буду. Но к понедельнику чтобы было то, что я тебе подробнейшим образом написал. Доходчиво? склонился он над ним.
Тимур полез в один из карманов на своём комбинезоне и вытащил листок бумаги и помахал им перед грудью Севы.
Вот, вот. Я всё помню. Всё будет. Иди отдыхай, не злись, мы всё сделаем. А ты иди, он неопределённо помахал рукой в воздухе. В кино, театр сходи. Девушку возьми, чтоб не скучно было. Ты же видный, здоровыйтебе девушка красивая нужна.
Сговорились что ли? И он туда же. Мать с отцом с утра про хороводы из девушек, женитьбы и тому подобного и этот ещё, учить вздумал! Сева изумленно уставился на Тимура. Но тот уже ретировался обратно в вагончик, оттуда послышалась возня и рабочие потихоньку выпрыгивали из него, оглядывая Севу с головы до ног.
Он резко развернулся и потопал к ближайшей остановке общественного транспорта. Стоял, нахохлившись и нахмурив брови, но резкий звонок телефона заставил его чуть не подпрыгнуть. Звонил он у него действительномёртвого разбудит, просто это была необходимость, поскольку во время рабочего процесса было всегда весьма шумно. А сейчас в относительной тишине, конечно, это было неожиданно:
Алло, да! Здорово, Паш!
Привет, братишка. Может, посетишь нас через некоторое время? У Иринки скоро день рождения, мы решили отметиться в ресторане. Как тебе?
Ух ты! Конечно приеду. А чего в подарок драгоценная твоя хочет?
А вот тут я к тебе пристать хочу. Она, как говорится, ничего не хочет. Но у меня идейка есть, но дорогая, зараза. Может подсобишь?
Без проблем, говори.
Ну шубку, так шубку. Конечно, купим. Подошёл автобус и Сева запрыгнул в него. Но тут Павел переменил тему и заговорил, словно продолжая разговор, начатый ещё утром родителями:
А ты когда остепенишься? А?
Паш, ты нарочно что ли? стараясь говорить приглушённо, Сева даже нагнулся в сторону окна.
Чего, нарочно?
Сегодня утром мать с отцом эту тему гоняли, сейчас, вот только с объекта, так там Тимур этото том же и ещё ты в довесок туда же? Сегодня день особенный что ли?
Может и особенный, усмехнулся Павел. Смотри по сторонам, а то счастье прозеваешь.
Постараюсь. Ладно, встретимся ещё. Адрес потом этого ресторана пришли.
Заметано, давай.
Пока.
Сева прислонился виском к стеклу и провожал глазами пробегавшие дома, деревья. Мысли же его опять вернулись к «хороводам». Татьяна была девушка хоть куда. Такие формы, Монро позавидует, но оказалась к несчастью такой недалёкой. Все её помыслы были направлены на готовку, уборку и огород. Происходил сей роман на лоне сельской природы, в деревне Митюнино и фамилия той Татьяны тоже была Митюнина. Попытки навести мосты культурного и более высокого эмоционального сотрудничества оказались нереальны в принципе. Татьяна не хотела, а может и не могла разговаривать на темы о прочитанном или просмотренном. По телевизору смотрела исключительно длиннющие сериалы и ток-шоу, в которых перемывались кости всем и вся. Однажды Сева отважился вывести её в районный центр, там проходила, невесть откуда взявшаяся выставка современной акварели. Ему казалось, что всё-таки данный вид искусства её заинтересует, однако не случилось прекрасного события. Татьяна, молча и быстро обошла всю выставку, развернулась к Всеволоду и проговорила:
Ну, всё. Теперича и поехали, у меня там грибочки солёные. Картошечку наварю. Ты ж проголодался, никак?
Вторая любовь-привязанность приключилась в Тульской области. Людмила была девушкой привлекательной во всех смыслах, но до того занудной и одновременно плаксивой, что Сева тогда долго удивлялся сему факту. Собираясь на мало-мальский променад она могла потратить столько времени на сборы, что Сева чуть не засыпал в кресле, ожидая её. Наконец, она выбегала из комнаты, вертелась перед ним в каком-то очередном наряде, Сева кивал одобрительно, но Люда тут же задавала вопрос:
Севочка, Севунчик! Как тебе?
Хорошо, пойдём.