Я же стал замечать, что с сознанием в последнее время у меня творится что-то не то. Концентрироваться было трудно, порой не получалось сделать это в должной степени, иногда проскакивали слуховые и зрительные галлюцинации, болела голова, возникали тревожные состояния, когда по необъяснимой причине начинаешь чувствовать ужасное волнение. После инцидента в Пинске подобные приступы участились. За три дня испытал два раза.
Но я никому об этом не сказал, да и мастер не заметил отклонений. Моя энергия была столь сильна, что даже с ужасной концентрацией я мог показать результаты не хуже, чем боец пятого ранга. Отправляться домой и лишаться заработка не хотелось, а потому приходилось делать вид, что всё в порядке.
А вечером в свободные часы после ужина, когда остальные бойцы маялись бездельем или занимались бытовыми делами, я уходил в берёзовую рощицу, росшую примерно в километре позади лагеря, и медитировал, приводя сознание в порядок. Лучше стало или нет, пока было непонятно, но я надеялся, поможет. Кроме того, втайне от всех я занимался развитием природной энергии, но прогресса за последний месяц пока не наблюдалось.
Вот и сейчас, пока время есть, планировал заняться индивидуальными тренировками, но для начала собирался заскочить в палатку, оставить вещи.
Из палатки доносились голоса. Я остановился и прислушался: мои бойцы о чём-то оживлённо спорили
Тёма-то нормальный? возмущался Макс. Да если бы он в прошлую субботу не оставил меня полы драить, я показал бы этим ублюдкам! Мудак он. Обращается с нами, как со швалью последней. Сампростолюдин. Князем вообще случайно стал.
В горячих точках всегда так. У нас прапорщик был в Казахстанетот ещё говнюк был, голос принадлежал капралу Островцевуодному из моих новый бойцов. Он всегда говорил лениво, как бы жуя жвачку. Островцева прислали прямиком из Казахстана, и он был у нас самым старшим: двадцать семь лет, из которых последние два года служил в спецотряде. Я когда из тренировочного лагеря перевёлся, тоже сильно удивился. Но иначе никак, блин Сотровцев вздохнул. Зато тут платят хотя бы. Не то что на обучении.
Ну да, вообще-то, согласился Акула. Артём многие вещи правильно делает. Повоюешь годик хотя быпоймёшь.
Да ну его на хрен, заключил Макс. Через год я уже дома буду. Торчать тут вечно не собираюсь.
Дело твоё, произнёс Островцев.
Эх, мне тоже ещё почти год надо отслужить, произнёс Даниил. Сержант меня хотел отмазать, а не получилось.
Я удивился тому, что в отделении кто-то что-то сказал про меня хорошее за глаза. Думал, с новыми двумя бойцами тоже начнутся проблемы, тоже придётся их ставить на место, показывать, кто тутглавный. Но трудностей пока не возникало. А я порадовался, что оба капрала поддерживали в глазах остальных солдат мой авторитет. Получается, здесь, в особой дружине, сила кое-что да значила. Наверное, поэтому меня и уважали.
Дальнейший разговор слушать не стал. Отдёрнул полог и вошёл в палатку.
И что ты им показать собрался, Макс? спросил я. Как кишки по асфальту разматывать? Радовался бы, что тебя тогда с нами не было, но нет, он сидит тут и ноет.
Максим и остальные тут же замолкли и растерянно уставились на меня.
Пошли, сказал я Максу, поболтаем.
Куда? спросил он.
Пошли, я сказал.
Макс пожал плечами, поднялся с кровати, на которой сидел, и мы отправились на улицу.
Дошли до ближайшего окопа. Рядом лежали наполненные землёй мешки, на них мы и уселись. Несмотря на поздний час, неподалёку кипела работа, гудел экскаватор, вычёрпывая землю из траншеи. А вот вокруг нас никого не было. Лагерь готовился ко сну, жизнь затихала, и только редкие голоса трудящихся срочников, да жужжание экскаватора наполняли тишину, охватившую мир в этот предзакатный час.
Ну и что ты там про меня говорил? спросил я у Макса.
Ничего, буркнул он.
Да ладно, я же всё слышал. Как, говоришь, я с тобой обращаюсь? Как со швалью? Ну простите, что унижаю ваше боярское достоинство. Вы не на курорт приехали. Тут люди вообще-то воюют.
Знаю, произнёс Макс с вызовом в голосе. Он надулся, как обиженный ребёнок, хотя парню уже был двадцать один год. Он поехал сюда после окончания академии.
А войнаэто тебе не школа и даже не академия, где с вами сюсюкаются все, продолжил я. На войнеболь, страдания и смерть, которые тебя пока по счастливой случайности миновали, в отличие от некоторых твоих сослуживцев.
Если бы ты не оставил меня в казарме в прошлую субботу, я бы поквитался за них, Максим посмотрел на меня исподлобья. Об этом я и говорил остальным.
Да это понятно Что ж, можешь думать, что хочешь, но я считаю, твои морально-волевые качества не подходят для службы в армии.
Макса словно током ударило: он встрепенулся и уставился на меня выпученными глазами.
Почему? Хочешь назвать меня трусом? возмутился он.
Нет, ты не трус. Просто поступки твои слишком опрометчивы. Ты не умеешь подчиняться приказам, считаешь, что знаешь обо всём лучше всех, и ведёшь себя неподобающим образом. Ты неуправляем. А таким тут не место. Твоё поведение может стоить жизни другим бойцам, а я на такой риск идти не собираюсь. Тебе лучше служить в Москве или поехать домой и устроиться ну допустим, в дружину великого князя.
Не понимаю Я умею держать оружие в руках. Я могу и хочу воевать. У меня седьмой ранг. А ты меня собираешься домой отправить?! Максим выглядел крайне уязвлённым. На это я и рассчитывал.
Почему ты хочешь воевать? Зачем оно тебе? Лично тебебояричу из другого княжества, которого вообще не касается происходящее здесь? Может, в семье ты будешь полезнее?
Я что, совсем слабак? Ябудущий боярин и настоящий аристократ. Не то, что некоторые.
Подвигов, значит, захотел?
А это плохо?
Я объяснил, что плохо. В общем так. Завтра пишу заявление с просьбой перевести тебя в Москву. Мне в отделении ты не нужен. Тутне курорт.
Думаешь, ты тутглавный? Засекина не перевели, и меня не переведут, пока семья не потребует. Ничего ты не сделаешь.
А я придумаю, что написать такого, чтоб перевели. А если неттак тебе же хуже будет. До конца службы будешь траншеи рыть каждый день и ни на одно задание не пойдёшьуж это я гарантирую. Сам же взвоешь, только поздно окажется.
Я не понимаю, Макс покачал головой. Что тебе от меня нужно? Почему ты ко мне доебался? Из-за того случая на учениях, да?
Да плевать мне на тебя. Ты тут не пуп земли, чтобы я назло тебе из кожи вон лез. Но я не допущу, чтобы в моём отделении люди напрасно гибли из-за долбоебизма отдельно взятых личностей. Вот и всё, что мне нужно.
Ладно, пиши, что хочешь, насупился Максим. Ты же тут у нассержант.
Впрочем, есть и третий путь, сказала я.
М? в глазах парня мелькнула искра надежды.
С сегодняшнего дня ты перестаёшь считать себя самым умным и настраивать против меня остальных бойцов. Неукоснительно выполняешь все приказы, не перечишь, не споришь, соблюдаешь дисциплину. Таковы мои условия. Если нетнам с тобой не по пути.
Максим задумался, уставившись на гору земли рядом с траншеей.
Ладно, хорошо, нехотя произнёс он. Я не буду никого настраивать против тебя. Извини, что наговорил лишнего. Просто понимаешь он осёкся.
Ты жаждешь подвигов. Понимаю.
Ну да! Я хочу показать, на что способен. Я тоже много чего умею. Я должен прославить род, своих предков и всё такое. Как тебе объяснить
Мне вспомнилось личное дело Максима. Новиковы были мелким и небогатым боярским родом, а Макс ещё и младший в семье. Кто знает, какие у него в голове тараканы? Какие внутренние комплексы им движут?
Что ж, дело хорошее, произнёс я, но палку перегибать не надо. И поменьше «я», ладно? Тут нет «я», тут есть мы, отделение. Если каждый будет тянуть одеяло на себя, ничего хорошего не выйдет.
Да понял я уже. Не буду.
Отлично. В общем, так. Даю тебе испытательный срок неделю. Если не увижу, что ты хотя бы стараешься следовать уговору, поедешь в Москву. Ну или окопы отправишься рыть. Всё ясно?
Так точно, с готовностью ответил Максим, и я увидел то, что не видел в нём преждесерьёзное, ответственное отношение. Главное, чтобы оно не исчезло завтра утром. А то на словах можно изобразить всё, что угодно.
Ну и отлично, я посмотрел на часы, через пятнадцать минут отбой. Надо поторапливаться, чтобы не нарушать расписание.
Мы поднялись и направились к палатке, но тут я увидел, как навстречу идёт сержант из управления ротой.
Сержант Востряковвы? спросил он, приложив пальцы к козырьку кепи.
Да, я.
Капитан Оболенский вызывает вас в штаб.
Я отпустил Макса, и мы с сержантом пошли в штабную палатку в самом дальнем конце лагеря. Первым делом я подумал, что мне опять устроят разнос, хотя сам не понимал, что натворить за эти дни. Но когда мы вошли в палатку, понял, что дело совсем в другом.
В сборе были все офицеры: подполковник, капитан Оболенский и лейтенант Дурасовмой непосредственный командир. Они стояли вокруг стола, на котором была разложена картаобычная бумажная карта с загнутыми краями, протёртыми местами сгибов, исчерченная разноцветными маркерами.
Проходите, сержант Востряков, произнёс подполковник Безбородов. Вот мы с вами и встретились. Много про вас слышал.
Очень рад, господин подполковник, произнёс я, гадая, что именно он слышал: хорошее или плохое.
Вы уже успели прославиться. Даже майору Вахрамееву поперёк горла встали, Безбородов хмыкнул. Ну да Господь с ним, с этим олухом. Вы, сержант, вот что скажите: готовы пойти на задание? подполковник смотрел на меня прищуренным, проницательным взглядом своих серых глаз, а у меня чуть челюсть не отвисла. Приехать не успели, а уже задание?
Так точно! ответил я. Готов, господин подполковник.
Прекрасно! Вот это я понимаю. Ладно, не будем сопли жевать. Капитан Оболенский, введите сержанта в курс дела.
Глава 8
Всё, ребятушки, разделывайте. Готов мишка, крикнул Тимофей Дуплов своим дружинникам, которые всё это время, пока он боролся со зверем, ждали поодаль с ружьями наготове.
Сам же Тимофей обычно ружьё не брал, предпочитая действовать либо голыми руками, либо рогатиной. Иные способы охоты на медведей и кабанов при наличии хотя бы капли энергии он не признавал и не считал хоть сколько-нибудь интересными. Сегодня глава тайного приказа заломал косолапого голыми руками, ещё раз утвердив человеческое право быть хозяином над остальным живым миром.
В этот воскресный день погода стояла тёплая, солнечная. Тимофей в кои-то веки сумел оторваться от дел и выбраться в собственные охотничьи угодья в пятидесяти километрах от Новгорода.
Довольный удачной охотой (как будто она могла быть иной), он отряхнул своё пузо. Дружинник поднёс футболку и куртку, которые глава тайного приказа перед охотой отдал подручному, чтобы не повредить в схватке с диким зверем. Одевшись, Тимофей принялся руководить разделкой туши. После чего мишку по частям отнесли к внедорожникам, стоящим на опушке леса.
Тимофей втиснул своё раздобревшее тело за руль охотничьего пикапа. Завтра предстояло вернуться к делам, а сегодня глава тайного приказа решил устроить себе выходной, что удавалось не так уж и часто.
Зато сегодня можно расслабиться и не думать ни о чём. Тимофей был уже не молод и по клубам давно не шастал, тем более с такой профессией это было небезопасно. Он предпочитал отдыхать на природе, на свежем воздухе, в тишине родных просторов. В десяти километрах отсюда на берегу озера он построил себе огромный бревенчатый коттедж пять лет назад, который с тех пор для Тимофея стал излюбленным местом отдыха. Сейчас там ждал сытный ужин, водочка, натопленная баня и девочки из эскорта.
Именно в такие дни Тимофей ощущал всю полноту жизни. Лет через десять-пятнадцать он намеревался завязать с политикой и уехать жить сюда с концами, а может, и дальше на север, в тайгу. Но пока дела не отпускали, да и не желал Тимофей пока никуда уходитьведь как уйти, когда держишь в своих руках столько нитей, когда множество важных вещей зависит от тебя? С этим чувством расставаться не хотелось, да и денег стоило ещё подкопить на безбедную старость. А где ещё водятся деньги, как не в казне княжества?
Казалось, ничего не могло испортить столь чудесный день. Но тут раздался звонок. Всего один звонок на защищённый номер испортил настроение главе тайного приказа. Привычная мелодия на смарте не предвещала ничего дурного, но когда Тимофей открыл экран и увидел, что звонят на вторую сим-карту, он нахмурился.
Ах ты ж, мать твою за ногу Тимофей узнал номер.
С этого номера сегодня не должны были звонить. Случилось что-то из ряда вон выходящее, раз с него поступил звонок.
А принадлежал этот номер Юргису Чарторыйскомубрату великого князя литовского. Юргис занимал похожую должность и тоже участвовал во встрече в Волховойске. Тогда князья пришли к определённым соглашениям, касающимся нового союза. Пять великих князейновгородский, псковский, полоцкий, галицко-волынский и литовскийнамеревались создать собственное государственное образование с независимым от Москвы правительством. О своей независимости князья решили объявить либо в конце этого года, либо в начале следующего.
Вот только со времени той встречи многое изменилось. Новгороду не удавалось соблюсти взятые на себя обязательства: предотвратить наступление армии СРК на ливонских националистов, которым покровительствовала Литва. И дело даже не в том, что великий князь, увлёкшись своим маниакальным преследованием пацана Востряковых, забыл про всё на светенет, проблема была куда серьёзнее. В прошлом месяце сменилось руководство волынским фронтом, был назначен новый генерал, и все планы пошли коту под хвост.
Тимофей прекрасно знал, что к переменам этим канцлера подтолкнула княжеская дума, которая контролировалась противниками Голицыных, в частности Безбородовыми. И хоть Новгород тоже не одобрял политику Голицыных, такие подвижки ни к чему хорошему не вели.
Здравствуйте, пан Юргис, как жизнь, как здоровье? спросил Тимофей таким тоном, словно разговаривал сейчас со старым другом.
Хорошо, Тимофей Трофимович. У нас всё хорошо. А вот у вас, кажется, имеются проблемы? говорил Юргис прямо и жёстко. Мы рассчитывали на вас. Но прошла неделя со времени последнего нашего разговора, а ничего не поменялось.
Василий Степанович делает всё возможное, произнёс Тимофей Дуплов всё так же дружелюбно. Вы же понимаете, пан Юргис, такие вопросы быстро не решаются. Не сочтите за неуважение, но придётся подождать.
Мой брат отказывается ждать. По нашим данным армия СРК готовится к наступлению. Допустить этого никак нельзя.
О, можете не волноваться, это не так. Регулярные части не имеют достаточно ресурсов для начала наступления. Несколько полков в Галицко-Волынском княжестве ещё ничего не значат.
Конечно, Тимофей нагло врал. Интенсивное стягивание Союзом войск в Волынь говорило об обратном, и Тимофей знал это. Он имел связи в министерстве обороны и в целом понимал, что происходит. Но ситуация зашла слишком далеко, и остановить военную машину СРК уже не представлялось возможным. А сейчас Тимофей пытался выиграть время, чтобы придумать новый способ добиться желаемого. Но Чарторыйский даже слушать ничего не хотел.
Я ценю усилия Василия Степановича, произнёс он, но теперь проблему мы будем решать собственными силами.
Вы хотите продолжить войну? произнёс Тимофей уже без напускного дружелюбия. Глинские будут недовольны, им обещан мир. Мы лишимся союзника. Вы же понимаете, что стоит пушкам загромыхать, Глинские тут же отвернуться от вас.
Пушки загремят в любом случае. В любом! Вы опоздали, вы не приняли меры. Отныне мы берём ситуацию в свои руки. А если Василий Степанович по-прежнему желает помочь, вы знаете, что делать. Хотелось бы увидеть более существенное содействие, нежели пустые обещания Если, конечно, для вас наш союзне пустой звук. До свидания, Тимофей Трофимович.
Всего хорошего, пан Юргис, проговорил Тимофей.
Когда звонок завершился, лицо главы тайного приказа приняло печальный вид. Выходнойкоту под хвост. Теперь надо срочно ехать в Новгород, докладывать о проблеме великому князю, выслушивать его упрёки. Да и союз с Польско-литовской унией отныне под вопросом. Не сказать, что Тимофей горел этой идеей, но в данном случае он считал её благом, поскольку против великого князя пока идти не собирался.