Я тяжело вздохнул. Хорошего мало. Сомневался я, что ГСБ сможет что-то сделать, если Ире будет угрожать опасность. Точнее, сомневался, что они вообще станут что-либо делать. Зачем она им? Им нужен я.
Можно перевезти её сюда? спросил я.
Тебе решать, ответила Мария. Устроишься тут, в Москве, перевезёшь девчонку. Дом этот служебный, так что долго гостить здесь не получится.
Да, конечно А как же документы, вещи, деньги? У меня там всё осталось. А чтобы новые сделать, надо опять ехать в Новгород. И как быть?
Есть в семье те, кому ты доверяешь? Попроси привезти.
Я почесал затылок. Хороший вопрос! Действительно, а мог ли я кому-то доверять из родни? Можно связаться с мамой или Костей, но вряд ли от них будет толк. Единственным человеком, который в состоянии чем-то посодействовать, являлся Дмитрий Прокофьевич. Он хорошо разбирался в семейных делах и помогал мне при дележе наследства, разъясняя некоторые вопросы. Но будет ли он сейчас мне помогать? На чьей он стороне?
Возможно, произнёс я. Надо проверить одного человека.
Только здесьникаких встреч, предупредил Борис. Об этом месте никто не должен знать.
Понятное дело. Придумаю что-нибудь.
И неплохо было бы найти источник дохода, напомнила Мария.
У меня есть наследство.
Думаешь, тебе позволят им распоряжаться? А если выгонят из рода, так и вообще ничего не получишь.
Что значит, выгонят? возмутился я. Ну уж нет. Пусть только попробуют. Своё я заберу. Как меня вообще могут выгнать?
Да запросто, произнесла Мария таким беспечным тоном, словно речь шла о том, чтобы пиццу заказать, а не о моей судьбе. Но семейные вопросы сам решай. Моё же предложение остаётся прежним. Ты всегда можешь поступить в школу госбезопасности. Туда тебя возьмут в любом случае, и неважно, останешься ли в своём роду или нет. А вот с академией могут возникнуть трудности: во многие простолюдинов не берут, да и учиться там недёшево. Мы бы тоже не хотели, чтобы тебя исключали из семьи, но до того, как Николай и Геннадий выйдут на свободу, лучше даже не мечтать вернуться в Новгород.
А они вообще выйдут? Иливсё, с концами?
Мы делаем всё возможное, чтобы их вытащить.
И что же вы делаете? скептически взглянул я на Марию. Фраза её походила на отговорку.
Всё возможное, повторила она.
«Ну да, ну да, делают они», подумал я, но промолчал. На душе стало пасмурно. Сказанное Марией не радовало. Ситуация была паршивая, а виноваты во всём мои родственники и великий князь. Ну я им покажу где раки зимуют! Когда-нибудь потом. А пока
Я в полной жопе, изрёк я с тяжёлым вздохом.
Выше нос, улыбнулась Мария. Ты остался жив, а мог бы сидеть в пыточном кресле с менее радостными перспективами. В тайном приказе гуманизмом не страдают. Не торопи события, всё наладится. Лучше подумай о том, как сейчас устроить свою жизнь.
Работать на вас я пока не хочу. Потомможет быть. Но сейчас у меня другие планы.
А какие у тебя варианты? Если пойдёшь в нашу школу, там будет стипендия, плюс неплохая возможность устроиться на службу в престижную государственную организацию. А иначе что? В чьей-нибудь чужой дружине ишачить за копейки?
Придумаю что-нибудь, нахмурился я.
Мария обрисовывала довольно безрадостную картину, но мне почему-то казалось, что найдутся варианты получше, если хорошо поискать. Просто она хочет загнать меня служить в ГСБ, вот и говорит так. А с другой стороны, куда мне идти? Образования нет, знаний нет, а навык только одинкомандовать пехотным отделением. Стоп, а что если Эта мысль вначале показалась бредовой, и я чуть было не рассмеялся сам над собой.
Слышал, в спецотряде платят получше, чем в дружине, сказал я.
Мария задумалась:
Да, там неплохое жалование, кивнула она. У сержанта, если мне не изменяет память, около трёхсот в месяц выходит. Кстати, в эту субботу мой троюродный брат в Москве будет, он служит в спецотряде капитаном. Если хочешь, встреться с ним, расспроси подробнее, что да как.
Это совпадение мне показалось чуть ли ни знаком свыше.
Конечно, я не хотел воевать. Ещё месяц назад я бы послал на три буквы любого с таким предложением. Но после общения с Марией в ночь ареста семьи и разговора с Лёхой идея эта казалась уже не такой бредовой. Да и финансовый вопрос стоял ребром. Конечно, эти копейки не покроют моих расходов, но в спецотряде служить однозначно выгоднее, чем в дружине или бездельничать. А если я останусь без наследства, то деньги понадобятся позарез. Вот отслужу полгода, глядишь, миллиончик скоплюкопейки, конечно, но хоть не с голой жопой, как сейчас.
Со слов Марии выходило, что спецотрядне та армия, которую я знал прежде. Окопы не копают, сортиры не драят. Чем вообще там занимаются целыми днямихрен их знает. А если отправят воевать, тоже не так всё плохо: с тем количеством энергии, которое я имел, убить или ранить меня совсем непросто. В этом уже была возможность убедиться в нескольких драках.
Эх, не о том я мечтал, ну да что поделать. Сам же рассуждал, что надо энергетиков отправлять на войну, чтобы побыстрее её закончить. Вот придётся с себя начать.
Да я только «за», ответил я, поболтать-то всегда можно.
На следующий день мне всё же удалось связаться со своими. Списался по почте с Дмитрием Прокофьевичем, тот обещал доставить мои вещи и документы. Договорились встретиться в пятницу в Химках в центральном парке.
В назначенное время я был на месте. Меня привезли двое сотрудников, которые торчали в коттедже, охраняя мою жизнь. А вот Марии и Бориса с того вечера я больше не видел. Лишь вчера Мария позвонила, сообщила о месте и времени встречи с её троюродным братом. Больше она о себе не напоминала.
Сотрудники, которые меня привезли, сказали, что будут за мной наблюдать, и если что, вмешаются. Я посчитал это разумным, хоть и излишним. Два человека в серьёзной заварушке погоды не сделают. Сам быстрее отобьюсь.
В парке возле кафе на берегу пруда находились лавочки. Там-то и было условленное место встречи. Когда я прибыл туда, Дмитрий Прокофьевич уже ждал меня. Вот только он пришёл не один, с ним явился какой-то паренькоренастый и немного полноватый. Издалека я его не узнал, а когда приблизился, понял, что этосын дяди Гены и мой двоюродный брат Валера. Познакомился я с ним на ужине в честь моего принятия в семью, но с тех пор мы не виделись.
Вот только его я не приглашал. Появление Валеры насторожило меня. Я стал оглядываться по сторонам: не прислал ли род целую армию, которая сидит по кустам и ждёт подходящего момента, чтобы схватить меня.
Не обнаружив ничего подозрительного, я направился к Дмитрию Прокофьевичу и Валере.
Глава 4
Наученный горьким опытом, во время приветствия я внимательно смотрел на руки Дмитрия Прокофьевича и Валеры. У Валеры вторая рука была на виду, а секретарь держал чемодан. И всё же я боялся. Оказаться под воздействием нейтрализатора значило стать полностью беззащитным, и я не собирался позволить своим противникам повторить этот фокус.
Мы заказали в кафе по чашке кофе и уселись за столиком возле воды, от которой нас отделяло стеклянное заграждение с металлическими перилами.
Валера внешне походил на своего отца: такой же плотный и коренастый и даже галстуки, как и дядя Гена, надевал редко. Сейчас на нём были бордовая рубашка, бежевый пиджак и чёрные брюки. Я видел Валеру только один раз и не знал, что он за человек и что от него ожидать.
Секретаря знал лучше. Это был высокий мужчина пятидесяти двух лет, он носил причёску с пробором и очки. Дмитрий Прокофьевич происходил из семьи боевого дружинника и сам тоже имел титул дружинника рода, но в основном занимался административными делами. Он всегда вёл себя учтиво, и в то же время я чувствовал с его стороны покровительственное отношение ко всем отпрыскам Эдуарда Михайловича. Дмитрий Прокофьевич как будто считал своим долгом позаботиться о нас.
Кажется, встреча была назначена только с вами, Дмитрий Прокофьевич, заявил я.
Благодаря Валерию Геннадьевичу я смог вернуть ваши вещи и документы, произнёс секретарь сдержанно.
Не доверяешь? Валера слегка скривил рот. Ну это понятно. Вот только мне надо поболтать с тобой, так что не обессудь.
Ладно, согласился я. О чём хотел поговорить?
Меня не устраивает то, что происходит у нас в семье. Кажется, тебя тоже?
Мягко говоря, да.
Значит, нам есть, что обсудить.
Получается, есть, я открыл чемодан, который мне передал Дмитрий Прокофьевич и проверил вещи. Всё было на месте: одежда, в том числе второй костюм, пошитый на заказ, смарт, портативник, документы и банковская карточка. Счета мои открыты? спросил я у секретаря.
Разумеется, закрыть ваши счета и аннулировать сим-карту никто не имеет права без вашего личного разрешения.
Я кивнул, закрыл чемодан и поставил на пол. Со своими вещами на руках стало спокойнее. И пусть деньги на счету до момента получения мной наследства фактически принадлежат роду, было, по крайней мере, на что снять жильё и купить самое необходимое.
Я могу рассчитывать на вас, Дмитрий Прокофьевич? спросил я. Мне нужен тот, кто будет представлять мои интересы во время раздела наследства. Разумеется, я заплачу за ваши услуги.
А вот с наследством могут возникнуть проблемы, ответил вместо секретаря Валера. Тебя хотят изгнать из рода.
Почему-то я предполагал такой исход хмыкнул я. И когда?
Данный вопрос обсуждается, сказал Дмитрий Прокофьевич. К сожалению, подробностей не знаю. Этим занимается совет, и меня в курс дела не ставят.
Тоже ничего не знаю, добавил Валера. Мне сообщили об этом, когда я твои вещи забирал. От всех неугодных избавляются. Отца подвинули, Колю подвинули, с тобой тоже видишь, как обошлись.
Если меня изгонят, то я лишусь всего наследства? спросил я.
Вы полностью лишитесь акций родовых компаний, ответил Дмитрий Прокофьевич. Долю личного имущества Эдуарда Михайловича вы унаследуете в любом случае.
Что ж, значит, не всё так плохо.
Есть небольшая проблема. Если вы выйдете из семьи, родовая кредитная организация поднимет ставку по вашему займу с двух с половиной процентов до семи целых восьми десятых процентов, как стороннему лицу. В этом случае ваших активов не хватит, чтобы покрыть расходы.
А вот это уже паршиво. Даже остаться без всего лучше, чем обрасти долгами, которые не можешь выплатить. Теперь моё участие в проекте Белозёрских под большим вопросом. Триста пятьдесят миллионов просто неоткуда взять. Остаётся лишь «Стармаш» и некоторые зарубежные активы. Но за долги их изымут, и я в любом случае останусь с пустыми руками. И это при хорошем раскладе.
На каком основании меня хотят изгнать? спросил я.
В уставе есть такой пункт, как «неподобающее поведение, порочащее честь и достоинство рода», объяснил Дмитрий Прокофьевич. Скорее всего, апеллировать будут именно к нему.
А конкретнее? Когда именно я себя вёл неподобающе? Я же могу оспорить заключение в более высоких инстанциях?
Род считает, что ты сотрудничаешь с УВР, сказал Валера, а формальный повод придумают. У нас Афанасий Павловичголова, юрист с большим стажем. Он сочинит такое, что и не отвертишься. А мне, честно говоря, тоже интересен вопрос: можно ли тебе доверять?
Я пожал плечами:
А я этого и не требую. Если род меня пошлёт, то и вы мне на хер не сдались.
Да погоди, не пори горячку. Ещё ничего не решено, и я постараюсь помочь. Только мне надо знать, на кого ты работаешь.
Ни на кого.
Что-то не верится, что ты в одиночку сбежал из-под стражи и самостоятельно добрался до Москвы. Тебе кто-то помогает. Я и Дмитрий Прокофьевич очень хотим выручить тебя, но мы должны быть уверены, что ты не подставишь семью. Твоё отсутствие во время облавы выглядело весьма подозрительно. Теперьпобег. Что нам думать?
Я снова пожал плечами:
Да что хотите.
Тебе не нужны друзья? Они лишними не бывают. Хотя если ты нашёл новых, предав всех нас, то я сам с радостью изгнал бы тебя из семьи.
Я задумался: стоит ли сказать про ГСБ или нет? Хотелось развеять опасения родни по поводу моего сотрудничества с УВР. К тому же в данный момент мне ничего не угрожало. Это когда я сидел в подвале с нейтрализаторами на руке и ноге, стоило держать язык за зубами, дабы не прибили, а сейчас тронуть меня никто не посмеет. Зато был шанс, что кто-то из родни поможет, и я не потеряю наследство.
Я не работаю ни на кого, ответил я, но мне помогаютв этом ты прав. ГСБ пытается завербовать меня. Я пока не дал согласия. Если соглашусь, поступлю в их школу, и секрета в этом никакого не будет. А если нетто нет.
Вот как, значит, ГСБ проговорил Валера с осуждением в голосе. Почему сразу не сказал?
Чтобы меня убили? Род, кажется, плохо относится к государственным организациям. И да, именно агенты ГСБ оберегли меня во время облавы. Предупредить не успел, простите. Мне самому сказали слишком поздно.
Валера нахмурился. Взгляд его отражал активную мыслительную деятельности. Похоже, он думал, можно ли верить моим словам и стоит ли дальше вести разговор.
Нельзя было скрывать такие вещи от семьи, произнёс, наконец, Валера. Род должен знать, с кем ты сотрудничаешь.
Вот когда буду сотрудничать, тогда все узнают, ответил я. Это мне помогают. Мне. Я ни у кого ничего не просил.
Бежать тоже они помогли?
Разумеется. Их люди перебили охрану Борецких и вытащили меня.
Тут я приврал, рассудив, что родне ни к чему знать об агентах под прикрытием в тайном приказе.
Какие цели преследует ГСБ? спросил Дмитрий Прокофьевич. Лицо его тоже стало до предела серьёзным.
Затащить меня в свою организацию. Им нужны сильные энергетики. В остальные планы меня не посвящают.
Что ж, я понял твою позицию, произнёс Валера, поднимаясь. Рад был пообщаться. Если у нас появятся новости, Дмитрий Проковьевич или я свяжемся с тобой.
Мы распрощались, и Валера с секретарём ушли, оставив меня в раздумьях и неопределённости. Возможно, я зря им сообщил про ГСБ, хотя какая теперь разница? Лучше пусть знают правду, чем строят догадки, приписывая мне сотрудничество с внешней разведкой. Поверят или нетдругой вопрос. Но это от меня уже не зависело.
По прибытии домой первое, что сделали агентыотобрали у меня все электронные устройства. Ну как отобрали настоятельно попросили провести проверку. Пришёл человек и стал копаться в них. Как и ожидалось, и на смарте, и на портативнике обнаружились шпионские программы, которые заботливо поставила СБ Востряковых. После их удаления я получил устройства обратно. Теперь придётся гадать, не установили ли мне то же самое мои новые «друзья».
Затем, оставшись, наконец, один, я позвонил Ире и обрадовал её тем, что со мной всё в порядке. Когда я пропал, Ира сильно переживала, но ещё больше испугалась, когда её стали допрашивать. К счастью, отделалась она только испугом. Её не пытали и не держали в подвале. Она сразу выложила всё, что знала про мою поездку в Старую Руссу и про поиски информации об обитателях серых земель, после чего от неё отстали и отправили домой. Всё это время Ира думала, что я погиб.
Пришлось позвонить и Веронике, от которой было много пропущенных вызовов.
Ну ты где пропадаешь-то? спросила она. Почему не пришёл в воскресенье? Что-то случилось? Ты как будто сквозь землю провалился. Я подумала, ты меня бросил.
Я аж рассмеялся столь наивной догадке.
Меня чуть не убили, сказал я, а ты спрашиваешь, почему не пришёл на ужин?
Кто?!
Догадайся. Дед твой. Теперь мне обратно в Новгород путь закрыт. Придётся в Москве торчать. Только сегодня получил назад свой смарт и первым делом позвонил тебе.
Погоди Ты в Москве? Где?
А вот это пока секрет. Моя жизнь в опасности, так что извини.
Блииин протянула Вероника обиженным тоном. Вот же дедсволочь! Ну почему постоянно так получается? И когда вернёшься?
Кто бы знал, вздохнул я, кто бы знал
* * *
С капитаном Матвеем Оболенским мы встретились в одном из ресторанов в центре Москвы. Туда я тоже отправился в сопровождении двух агентов. Пока ехали, всю дорогу таращился по сторонам, разглядывая город, в котором ещё ни разу не был.
Москва поражала воображение. Конечно, Новгородтоже миллионник и там тоже хватало небоскрёбов и высотных жилых зданий. Но здесь этого добра оказалось в разы больше, проспекты были шире и оживлённее, а в дорожных развязках так и вообще с непривычки запутаться можно.