* * *
Ты как же выжил-то тогда? расспрашивал Андрей, когда они сидели вдвоём в «Аустерии» за чаркой вина. Зима ведь, мороз был такой. Я и не чаял, что ты до своего озера Онежского доберёшься.
Я и не добрался, с усмешкой ответил Иван. Хотел к беспоповцам идти, говорили, у них там кому угодно укрыться можно, да раздумал. Решил: не хочу в отшельники; пойду в учение какому ни на есть дельному человеку, а там и сам в люди выйду!
Вот и правильно! горячо поддержал его Андрей. Зачем тебе в лесах прятаться? Ты за отца и братьев не ответчик, ты теперь государю служишь на совесть, а он таких людей ещё как ценит!
Ольшанский хотел было что-то ответить, но осёкся, лишь испытующе посмотрел Андрею в глаза. Добавил, что добрался до Архангельска с торговой подводой, попросился на корабль, брался там за любую работу, хоть гребцом, хоть юнгой на побегушках. Постигал с азов, потом его вместе с несколькими толковыми молодыми матросами в Голландию да Англию учиться отправили
* * *
Ольшанский оказался способным человеком и из юнца-матроса быстро выслужился сперва в унтера, затем и выше пошёл. Он слыхал, что государь собирался основать Навигацкую школу, чтобы можно было собственных моряков дома готовить и не посылать юношей учиться к иноземцам. Андрей на это горячо закивал и подтвердил: всё, что Пётр Алексеевич задумает для блага своего народа, всё непременно исполнит.
Ему не хотелось козырять перед старым знакомым близостью к государю, но Иван и сам быстро догадался. Ольшанский много раз навещал Андрея, когда корабль, где служил молодой лейтенант, находился в ремонте и не уходил надолго в море
Но Иван не задавал вопросов; Андрей же, даже полностью ему доверяя, разумеется, не собирался выдавать тайну государя. Для Ольшанского годилась та же история, что и для всех: он, Андрей, лучший мастер и резчик по дереву во всём Питербурхе, царю и Меншикову знаком ещё по Пскову. А что касалось ведьмина камня или странных способностей Андрея, то этим он с Ивашкой как раз и мог бы поделиться Но не стал. Не из-за боязни, что тот выдаст, а от опасения, что их душевная близость будет нарушена. Андрей нутром чуял, что цельной, пылкой Ивашкиной натуре любая волшба, колдовствоглубоко чуждые вещи. Он признавал только силу воли, физическую ловкость, рвение к наукам, но не какие-либо магические ухищрения.
Поэтому, когда они встречались, то прогуливались вдоль Невы, беседовали за чаркой либо мерялись силой в фехтовальных поединках, где Иван имел гораздо больше опыта. Ольшанский рассказывал о кораблях и море, далёких странах, иноземных обычаях, жизни в Голландии, Англии, Франции. Андрей готов был слушать часами: речи Ивана были ему гораздо симпатичнее и понятнее, чем многословные панегирики Европе из уст господина Миллера.
* * *
Слушай, я что подумал, сказал Иван, когда поздоровались, ты-то сам так и собираешься в Питербурхе сидеть? Ведь ты плотник великолепныйя-то знаю, как тебя уважают на верфитак мастера и на судах нужны! А я замечаю, как у тебя глаза блестят, как только я принимаюсь о хождении по морю говорить!
Андрей вздохнул. Это уже была одна из тех несбыточных сладких грёз, которые хотя и посещали его иногда, но всерьёз не обдумывались. Он даже не гадал, что будет с ним потом, в будущем, когда будет достроен город, когда, даст Бог, государя уже не придётся защищать, уничтожая неведомых врагов. Слишком далёким казался ему тот самый день окончательной победы. Пётр Алексеевич мог выиграть войну с турками или шведами, строить дома и корабли, но не умел защитить себя и свой город от тайного недруга без помощи Андрея.
А если найдётся какой-то способ? Враг потеряет силы, а то и умрёт? И он, Андрей, станет свободен от обещания, данного государю?
Меня когда из Пскова позвали, пообещал, что буду работать в Питербурхе, пока сил хватит, ответил он Ивашке. Пётр Алексеевич мне жалованье прекрасное положил; а то отец мой хворает, сестра незамужняя ему вроде няньки, всегда при нём должна быть. Так-то я могу служить себе спокойно, и о них вовсе не болеть душой: сыты, одеты, всё у них есть.
Да, понимаю рассеянно отозвался Иван. Ты прости, Андрюха, не подумал об этом. О родне легко забыть, когда сам круглый сирота.
Андрей кивнул. Они оба, точно по уговору, никогда не поминали вслух трагедию Ивашкиной семьи; причём Андрей не расспрашивал про это не только потому, что не хотел огорчать друга ужасными воспоминаниями, но ещё из-за подспудного опасения, даже страха. Ведь тогда Иван рассказывал о подавлении бунта, о чудовищной жестокости, проявленной государем к пленным стрельцам. И хуже всего, что семьи казнённых и правда умирали от холода и голода, так как не только приютить, а даже и подать им милостыню было весьма опасно.
Он слыхал, что главным усмирителем бунтовщиков был страшный князь Ромодановский, о суровости и жестокости которого ходили легенды. Так может быть, на самом деле Пётр и не отдавал такого приказа? Спросить об этом государя Андрей прямо не мог, да и времени беседовать у них почти не находилось. Царь был всё время в разъездах, а когда пребывал в Питербурхе, постоянно был занят. Андрей тенью держался рядом, по частенько ночевал в царском домикеего присутствие делало сон Петра относительно спокойным. Но, разумеется, кто он такой, Андрюс, сын церковного органиста, чтобы задавать императору вопросы?
Они с Иваном, будто по команде, заговорили о другом. Лейтенанту Ольшанскому скоро предстоял выход в море, а после этого его корабль должен был встать на зиму в доки, на ремонт.
Ты, небось, скоро и в чинах выше двинешься, говорил Андрей. А там и капитаном станешь. Вот тогда, может быть, я как-то и выберусь мир посмотреть. Возьмёшь пассажиром?
Оба рассмеялись, но Иван тут же почему-то нахмурился.
Так высоко вознестись не мечтаю, сухо сказал он. Морское дело люблю, это так, только боюсьне быть мне капитаном.
Отчего же? удивился Андрей.
Ну уж ты-то можешь догадаться
А-а, это?.. Да брось, забудь ты уже! Послушай: государь тех людей ценит, в которых толк есть, а на происхождение он и не смотрит. Ты же знаешь Меншикова, вот тот хоть из низкорожденных, а взлетел как! Да вообще, кому известно, что ты из них, из стрельцов?
Мне. Мне известно, мрачно ответил Ивашка. Батька мой, и братья, и вся родня твоего Петра Алексеевича не признавали, они царевну Софью за государыню держали, биться за неё готовы были. Ну, а я вот к нынешнему государю выслуживаться да кланяться не пойду.
Андрей хотел было возразить, но ледяные нотки в голосе Ивана ему не понравились. Какая-то нехорошая мысль подспудно зашевелилась в голове при упоминании царевны Софьи. Пётр Алексеевич считал единокровную сестрицу своим врагом, как и тех, кто стоял за ней: всё семейство Милославских, Василия Голицына, стрельцов
Если родные Ивана, как полагал он, по милости царя, приняли мученическую смертьотец с братьями после пыток оказались на виселице, а мать с малою сестрёнкой погибли от голода и холода, то мог ли он задумать извести государя колдовством?
Андрей внимательно всмотрелся в лицо сидевшего напротив Ивашки. Твёрдые мужественные черты, обветренная кожа, прямой честный взгляд Не удержался, глянул на перстень: тот спокойно переливался чистым, тёмно-зелёным светом. Андрей будто невзначай дотронулся до камня рукойповерхность изумруда была прохладной. Значило ли это, что от Ивана не исходит никакой опасности, или всё-таки?..
Нет, не могло того быть. Нет.
Андрюс отогнал мучительные мысли, тем более скоро надо было одеваться понаряднее и собираться на опостылевшую ассамблею, во дворец Александра Даниловича Меншикова. Государь вернулся, но пока за мастером своим не посылал; значит, можно ещё провести некоторое время в праздности.
Давай-ка пройдёмся, посмотрим, где корабль твой стоит. Сильно вас в море штормами-то трепало?
Уже перед уходом Андрей велел Тихону, если государь пришлёт за ним, тотчас дать знать. Помрачневший было Ивашка громко рассмеялся:
Вот уж нечасто встречу дом, где заместо слуги коту поручения дают! Выходит, кот-то у тебя умнее прислуги?
А то как же! гордо отвечал Андрей. И умней, и быстрей, да и вообще, он меня хоть на дне морском отыщет; какой же слуга этак стараться станет ради господина?
* * *
Во дворце губернатора празднество шло своим чередом. Приближённые царя и прочие гости прибывали сюда по воде и посуху, верхом, в каретах, на небольших яхтах, снабжённых шлюпками. Как и всегда, пили и ели много, шутили, танцевали, играл оркестр, в основном состоящий из иноземных музыкантов. К тому же и учитель Андрея по фехтованию, маэстро Сакконе, должен был петь в этот вечер.
Андрей, как и всегда, находился поближе к государю, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. На каждый праздник нужно было надевать парик, нарядный кафтан, кюлоты, башмаки со сверкающим пряжкамихотя сам император почти всегда выглядел скромно. Он не любил ярких цветов, и если не одевался в мундир Преображенского полка, то довольствовался простым, тёмным кафтаном из толстого сукна, шерстяными чулками и грубыми, стоптанными башмаками.
Меншиков же, напротив, выглядел настолько роскошно, насколько это подобало хозяину великолепного дома с его знаменитыми трапезами, где подавали иногда аж двести перемен кушаний, изготовленных французскими поварами, с изобилием посуды, золотой и из тонкого фарфора.
Правда Андрею было совсем не до того. Едва они расстались с Иваном, он вернулся домой и начал собираться. Неприятная слабость, преследовавшая его последние дни, всё чаще давала о себе знать. Он всем телом ощущал, как чуждые, отвратительные существа всё более и более скапливаются подле государя. Чтобы тот не подвергался атакам на своё душевное и телесное здоровье, Андрей, будучи рядом, старался направлять на него волшебство камня, не оставляя себе ничего От этого он слабел; у него покуда не получалось распоряжаться возможностями изумруда так, чтобы не отдавать собственные силы. Государь, разумеется, замечал и благодарил; впрочем, во все потусторонние, магические дела он предпочитал не вникать, да и на ведьмин перстень всякий раз поглядывал с опаской.
Гостей становилось всё больше, а те, что прибыли давно, сделались уже изрядно пьяны. Андрюс внимательно следил за гостями, но ведь на месте предполагаемого злодея мог оказаться кто угодно: от денщика до повара или кучера. И вообще, с чего это он решил, что враг непременно присутствует нынче в доме Меншикова? Его могло здесь не быть и в помине! Ради чего злоумышленнику подвергать себя лишнему риску?!
За столом мелькали всё знакомые лица, знатные и незнатные, но близкие государю: сам губернатор, Брюс с помощником Миллером, Апраксин, Зотов Вот и несколько дамта самая Марта-Екатерина, которую Мартой уже давно никто не звал, какая-то старая приятельница Петра Алексеевича, немка Августа Пфайфер, супруга Меншикова Дарья Михайловна и её сестра Варвара Михайловна Арсеньева, как говорили, одна из бывших фавориток императора Бывших? Уж не она ли? Варвара Михайловна была весьма образованной девицей, некрасивой, но умной и с характером. Что, если она затаила обиду на государя и мстит ему, вот прямо сейчас?
Оркестр заиграл менуэт, и пары зашаркали ногами по полу, принялись приседать да раскланиваться. Кто же здесь ещё?.. Граф Толстой, камергер государя Ягужинский Ещё дамы: эксцентричная полька, пани Терезия Рутовская с дочерью Каролиной, рядом с ними супруга Ягужинского. Граф Остерман
В огромном, сверкающем огнями зале стоял чад: от трубок, от плохо просушенных дров, от испарений разгорячённых танцами и вином тел Андрею становилось всё тяжелей сохранять внимание и сосредоточенность: он по-прежнему плохо переносил большое количество народу вокруг себя. Духота вызывала головокружение, глаза жгло от трубочного дыма и усталости
И вдруг он заметил, что что-то изменилоськожей почувствовал ледяное дуновение, словно некто невидимый, сеющий холод, пронёсся мимо него. Обернулся: вроде всё как обычно, ничего странного не увидел Неужто эти и сюда проникли?
Андрей посмотрел на государя: тот, только что буйно-весёлый, нервически задёргался, на лице его отобразился ужас. Значит, уже заметил Пётр Алексеевич бросил танцевать, покинул свою даму и, расталкивая плечами толпу, направился прямо к мастеру.
Андрей поскорее поравнялся с ним, поклонился: государя требовалось срочно успокоить. Пётр дёрнул его за плечо, мотнул головой в угол зала, где на столе, покрытом камчатной скатертью, выстроились кувшины и чарки с вином.
Видел? сквозь сжатые зубы спросил Пётр Алексеевич. Убери их отсюда, Андрей!
Как же уберёшь, при гостях-то? Если начать перстнем манипулироватьвот присутствующие удивятся! Андрей приподнялся на цыпочкиПётр со своим высоким ростом не давал ему возможности видеть, что происходит в зале.
Ну? требовательно спросил император. Не желаю, чтобы мне здесь эти
Государь, мы можем теперь выманить их во двор или любую другую комнату. Здесь ничего сделать нельзя. Надо постараться выйти незаметно, так, чтобы никто, кроме них и меня, за вами не последовал Андрей не договорил: к ним неслышной кошачьей походкой приблизилась Катерина Алексеевна, что-то зашептала царю на ухо.
Пришлось отступить с лёгким поклоном; впрочем, государю было не до неё.
После, после, Катя, нетерпеливо произнёс Пётр Алексеевич и мягко отстранил женщину от себя. Сейчас вот мне с Андреем поговорить надобно. Эй, Алексашка! Вели своему камердинеру проводить, где потише!
Меншиков жёстко прищурился и вопросительно глянул на Андрея; недоумевал губернатор, какие-такие важные дела вдруг государь без него задумал на ассамблее решать. Но рассуждать царь был не склонен, и в объяснения пускаться не стал. Эх, теперь ещё надо будет и с губернатором объясняться после всего, выдумывать снова что-то
Андрей только хотел что-то сказать, как вдруг государь отшатнулся с выпученными от ужаса глазами и дрожащим пальцем указал на что-то в углу Андрюс вгляделся: сначала он различил только некие красно-зелёные пятна. Но вот они начали обретать чёткие контуры; Андрей увидел людей, шедших странно плавной, ровной походкой, точно по воздуху плыли. Одеты они были в яркие красные, зелёные, оранжевые кафтаны и серые шапки с меховым околышем; они смотрели невидящими глазами поверх присутствующих; лица незнакомцев были синими, губы раздулись. Андрею показалось, что сквозь шум ассамблеи, музыку и смех он услышал мерный, леденящий душу стук
25. Ассамблея
Пётр Алексеевич попятился в коридор, увлекая Андрея за собой. А они всё приближались и приближались
Государь! испуганно вскрикнул Меншиков. Что это с тобой? Эй, кто там, лекаря сюда!
Лицо царя страшно исказилось, крупные ясные черты невозможно было узнать из-за мелькавших гримас, рот кривился, плечи и руки дёргались; всё тело Петра сотрясала крупная дрожь. Андрей бросился вперёд и подхватил государя, не давая завалиться на пол. Припадок надо было скорее останавливать. Но в доме куча народу, веселье, все пьяныпока ещё найдут лекаря! Андрей попытался собраться с силами. Получится ли у него?
Меншиков, на миг растерявшись, замер рядом, с ужасом глядя на государя.
Александр Данилович, быстро заговорил Андрей. Ради Бога, вели скорее, кто там ни на есть порасторопней, пусть за лекарем бегут, да чтоб тихо! Шуму нам не надо.
Да-да, сейчас же! Меншиков помог ему довести упирающегося Петра до одной из боковых комнат и скрылся.
За стеной послышался его гневный голос, отдающий распоряжения, ругательства на нерадивых лакеев Андрей знал, что времени у него немногогубернатор тотчас вернётся, а при нём обнаруживать свои способности никак нельзя.
Государь содрогался всем телом под его руками, силился что-то сказать и не мог, лишь мычал. Андрей закрыл глаза, сосредоточился и велел изумруду создать вокруг царя нечто вроде плотного коконаостановить судороги. Он уже знал, что Пётр Алексеевич страдал такими припадками, а вот виделвпервые. Ему было страшно: ну как сила камня навредит царю, ведь он-то, Андрей, и понятия не имел, как лечить такие вот недуги.
Судорога вроде и прекратилась, но царь по-прежнему не мог говорить, только мычал и тыкал куда-то пальцем, будто годовалый младенец. Андрюс подложил ему под голову подушку, продолжая удерживать спасительный «кокон» вокруг тела государя, что помогал от судорог. Мало-помалу Пётр Алексеевич начал дышать спокойней, беспорядочные движения руками прекратились совсем. Андрей ослабил «тиски» изумруда, приказав ровной, тонкой струйкой силы согревать и поддерживать измученного царя.