Наташка гуляла по патио, любуясь начавшим распускаться миндалем и вдыхая аромат мимозы. Мужчины, как обычно, уехали в город.
Прихворнувшая Ада заперлась в своей комнате, не желая никого видеть. Синьора Лоренца с утра ушла на рынок. Все были заняты своими делами все, кроме Наташки и Джеронимо, сына хозяйки.
Тихо, почти крадучись, молодой человек вошел в патио.
Он видел женщину, знал, что она жена одного из квартиросъемщиков, знал, что она беременна.
Но какое это имело значение, когда у женщины были такие чудесные глаза, такие роскошные волосы, такие стройные ножки. Беременный животэто не его проблема, и умелому мужчине живот не помеха.
Джеронимо тихо подошел из-за спины и обнял Наташку за плечи. Он дышал ей в затылок и шептал в ухо: О белла донна, амор миа, миа реджина «
Что-то резануло по уху Наташку в последней фразе, но она отогнала от себя пустые мысли.
Объятия юноши были такими настойчивыми, запах молодого тела, разгоряченного желанием, сводил с ума. Еще сохраняя остатки благоразумия, Наташка попробовала остановить юношу:
Что ты делаешь? Я беременна! Наташка указала на округлый живот.
Нон остаколо (не имеет значения), молодчик перегнул Наташку через низкую ветвь оливы, задрал ей юбку и взял ее прямо под носом у мирно спящей в своей комнате свекрови.
Джеронимо был ровесником Наташки, его нахрапистость и беспардонность были именно тем, что ей понравилось. Он выискивал все возможные способы и моменты, чтобы остаться наедине с Наташкой. Секс был быстрым, тайным, вызывал вспышку адреналина своей недозволенностью. Таких мужчин у Наташки еще не было, и она с ужасом понимала, что ее непреодолимо тянет к этому мальчишке.
В голове уже возникали мысли, а как бы устроить все так, чтобы остаться в Риме, с этим влюбленным мальчиком.
Глупая Наташка не понимала, что итальянская мама даст сто очей форы маме еврейской.
Синьора Лоренца заметила связь между сыном и женой еврея раньше всех. За шиворот, утащив юношу подальше от квартирантов, она отчитывала его, не понижая голоса. Никто в семье не знал итальянского, а потому так и не понял, чем же провинился Джеронимо перед мамой.
Не желая скандалить, синьора Лоренса просто отказала семье в квартире на следующий месяц.
Снова Яхве смилостивился над своими детьми.
Три недели пролетели, как одна, и снова позвонили из ХИАСа.
Семью принимал Лос-Анджелес!
Глава четвертая
Рим в мае необыкновенно хорошчудесная весенняя погода располагает к приятным прогулкам по улицам и площадям, посещению цветущих парков и садов, осмотру достопримечательностей. Волею судьбы или по собственному желанию оказавшихся в Вечном Городе, ждет Колизей и Римский Форум. Сады и парки Авентинского холма манят ароматом цветущих апельсиновых рощ и начавших распускаться роз.
Но майский Рим уже заполонен туристами, наводнен людьми, прибывшими со всех концов света не для того, чтобы переждать время на пути в будущую счастливую жизнь, а для того, чтобы именно здесь и сейчас быть счастливым.
Ада не могла видеть чужие счастливые лица, в толпе у нее жутко начинала болеть голова, а скопища людей в майском Риме были везде, начиная с транспорта и заканчивая огромной Площадью Святого Петра.
Именно потому время она предпочитала проводить на вилле, где семья снимала комнату, сидя в маленьком патио.
Утром, проводив мужчин в город, где они все решали и решали бесконечные вопросы с американской визой, Ада, с чашечкой кофе, садилась за столик у фонтанчкика и, сквозь кружевную тень цветущего миндаля, смотрела куда-то вдаль, думая о чем-то своём, что-то вспоминая, о чем-то печалясь.
Иногда кофе успевал остыть, так и оставшись нетронутым. Только в Риме, после всей суеты и суматохи последних месяцев, когда не оставалось ни секунды, чтобы осмыслить происходящие вокруг нее события, уже после отъезда, сидя в тени на чужой вилле, Ада могла побыть наедине с собой и подумать.
Где-то в доме, стараясь не попадаться на глаза, неизвестно чем занималась ее невестка, Наташка, жена ее любимого сына, ее мальчика, ее Марика.
* * *
После замужества Ада несколько лет не могла забеременеть, а потому, когда Бог внял ее молитвам и дал ей сына, счастью молодых родителей не было предела.
Хорошо обеспеченная семья могла себе позволить дать мальчику все самое лучшее, и оно, тосамое лучшее, у него было.
Кто-то другой, чувствуя себя в привилегированном положении, мог бы зазнаться и начать самоутверждаться за счет менее обеспеченных ровесников. Кто-то другой, но не Марик.
Как само-собой разумеющееся, он принимал тот факт, что его привозят в школу машиной, а одноклассники едут трамваем. Даже наоборот, ему хотелось выскочить из автомобиля и с ватагой мальчишек рвануть догонять весело звонящий трамвай, вскочить, запыхавшись, в вагон в последнюю минуту и радостно смеяться, потому что: ура! потому что: успели! потому что: весна! и совсем скоро бесконечно долгие летние каникулы.
Но у ворот школы ждал автомобиль и Марик, вздохнув, плёлся к нему, усаживался на заднее сидение и ехал домой.
Каждый ребенок в еврейской семье был талантлив по-определению, уж для своей мамытак точно.
Каждый ребенок был обречен заниматься музыкой, хочет ли он того или нет. А уж если было желание, и был хотя бы проблеск таланта, то все делалось для того, чтобы желание это не угасло, а талант расцвел буйным цветом.
У Марика было и желание и талант.
Был куплен инструмент одного из мировых лидеров фортепианного производства фирма BLUTHNER, сразу же нанят настройщик и приглашен педагог из музыкального училища, в которое определили мальчика, чтобы заниматься с ним дополнительно на дому.
Щедрое вознаграждение, положенное учителю, сыграло злую шутку.
Педагог, желая угодить родителям ученика, всячески восхвалял и превозносил его талант, давая мальчику тем самым относиться к учебе спустя рукава.
Далекая от музыки семья и ребенок, которому больше хотелось играть во дворе с друзьями, чем разучивать бесконечные гаммы, не понимали, что успех в любой отрасли всего на двадцать процентов зависит от таланта, и на восемьдесят от трудолюбия, а уж в музыке и тем более. Обожающая сына Ада, уже видела огромные залы, до отказа набитые восторженной публикой, рукоплещущей и кричащей браво, и своего мальчика, стройного, красивого, садящегося к инструменту, небрежно отбросив фалды фрака, и замершего на мгновенье, положив тонкие пальцы на клавиши фортепиано.
Чем старше становился Марик, тем меньше его привлекала карьера пианиста.
В четырнадцать лет он захотел играть на гитаре.
Не бренчать в подворотне на разбитой фанерке, напевая блатные и дворовые песенки, а так, как играет The Beatles,Deep Purple, Led Zeppelin.
Контрабандные диски и бобины с записями любимых исполнителей, наполняли звуками всю квартиру, радуя приобщением к современной музыке всех соседей, независимо от их желания.
Ну что ж, гитара тоже неплохо: подумала Ада и вскоре дом наполнился бархатными аккордами, опять же лучшей для того времени, гитары YAMAHA.
Марик не стал выдающимся пианистом.
Не удалось ему создать собственную рок-группу.
Непомерные амбиции, нежелание принимать реалии того времени, уверенность в том, что мир полон завистников и притеснителей, которым не дает спать по ночам несомненный талант музыканта, привели к тому, что последние годы Марик лабал в кабаке.
Не самом последнем в Городе, но и не в лучшем.
Свято веря в то, что окажись он в благословенной Америке, его талант, несомненно, оценят и ждет его блестящее будущее. И будут полные залы, и будут открытые рты, орущие браво, и будут восторженные аплодисменты, и толпы поклонников у кулис и у выхода. А пианино или гитара, какая разница, какой из инструментов приведет к успеху?
Обожаемая мамочка будет им гордиться. Тем более что место солистки в будущей группе предназначено для его жены, для Наташки, поющей мягким, чуть хрипловатым голосом, который непонятным образом завораживал слушающих и популяризировал кабацкую группу на весь Город, как только Наташка стала в ней солисткой
«Где она постоянно шляется?» думала Ада о невестке: В город с Марком ехать не хочет, ссылаясь на свою беременность и плохое самочувствие, но в комнате ее тоже нет. Наверное, в сад отправилась. Ну и пусть», видеть новообретенную родственницу Аде не очень-то и хотелось. Не такую жену она видела рядом с любимым сыном.
Марик долго не мог завести стабильные отношения ни с одной из своих подружек.
Девушки менялись, как стёклышки в калейдоскопе, не задерживаясь надолго. На недоуменный вопрос матери: «Когда же ты, наконец, угомонишься?», Марк отвечал, что ищет свою любовь, такую, чтобы до дрожи, чтобы единственную на всю жизнь, чтобы если не онато лучше умереть. Ада слушала сына и боялась за него.
Такая всепожирающая любовь до добра не доводит.
Она обрадовалась, когда Марк объявил семье о своем намерении жениться на Регине.
Пусть и признался матери, что любовь, такая, как он хотел, с девушкой не состоялась, но Регина ему нравится, очень нравится, и, главное, «для жизни подходит».
Ада вздохнула с облегчением. Она знала Регину с детства, была в хороших отношениях с ее бабушкой и дедом, трагически погибшими при крушении самолёта, когда девушке было всего пятнадцать лет. Знала и о том, что Регина перенесла тяжелую болезнь, которая может стать препятствием для беременности, но семья собиралась совсем скоро эмигрировать в Америку, а уж тамошняя медицина справится с проблемой предполагаемого бесплодия. Да и есть ли оно, то бесплодие, на самом деле?
Девушка призналась Аде, что Марк детей пока не хочет и предохраняется, так откуда же взяться беременности?
Все шло к свадьбе, когда, как снег на голову, неизвестно откуда появилась эта Наташка. Конечно, не будь Ада так занята предстоящей свадьбой дочери, она заметила бы неладное намного раньше. Заметила и пресекла, поставила бы на место, раззявившую рот на чужого мужчину, нахалку.
Но когда отношения Марка и Наташки стали известны всем, изменить что-то было уже поздно. Наташка была беременна, глаза Марка горели лихорадочным блеском, и он только и делал, что повторял и рассказывал всем желающим слушать: Да! Это она! Любовь, которую он искал всю свою жизнь! Женщина-сказка! Женщина-мечта! Что если она не будет с ним, то лучше умереть!»
Свадьба с Региной расстроилась почти на пороге ЗАГСа, и совсем скоро Город у Моря гудел, обсуждая новость, а затем весело отплясывал Хава Нагилу на свадьбе Марика и Наташки.
Помня с каким трудом удалось получить разрешение на выезд от матери Регины, Ада надеялась, что и с Наташкиными документами может выйти заминка, а тем временем семья успеет выехать, оставив этой хабалке квартиру в центре Города.
Пусть себе живет, как хочет.
Но все получилось с точностью до наоборот.
Еще летом, только начав «окучивать» Марика, Наташка мотанула в Столицу Республики к своему бывшему любовнику, который к этому моменту уже стал Генерал Майором и отъедал зад в новом руководящем кресле.
Наташка попросила, чтобы он написал запрос в Душанбе и разузнал о ее матери.
Бывший, проведя с Наташкой бурную ночь в номере отеля, пообещал все сделать, велев приехать за результатом через месяц.
В положенный срок Наташка получила известие, которое кого-то могло бы огорчить но то кого-то не ее.
Генерал со скорбной миной протянул Наташке свидетельство о смерти.
Ее мать погибла от руки своего сожителя, который, напившись, разразился очередным приступом ревности, переросшим в дикую драку с поножовщиной. Сожитель отправился в тюрьму, мотать очередной срок, мать Наташки похоронили соседи, а сама она, оставшись круглой сиротой (в графе отец прочерк), получила полную свободу.
«Отблагодарив» Генерала привычным способом, Наташка попрощалась с ним, теперь уже навсегда, не став утаивать своих планов на будущее.
Будучи, в принципе, человеком неплохим, Генерал пожелал ей удачи и разрешил обращаться, если вдруг что-то не заладится.
Но все заладилось, к явному неудовольствию Ады.
В анкету вместо Регины вписали Наташку и бюрократическая машина завертелась с новой силой.
Ада понимала, что Регина осталась совсем одна, что ей нужна хоть какая-то поддержка, но пересилить себя и пойти проведать девушку она просто не могла.
Ей было стыдно за сына, ей было невмоготу взглянуть девушке в глаза, а потому визит все откладывался и откладывался «назавтра».
Ситуация разрешилась сама собой.
Незадолго до свадьбы Марика, Регина пришла в дом к Аде, и пока хозяйка растерянно пыталась пригласить девушку хотя бы в кухню, как черт из табакерки, из комнаты Марика выскочила Наташка и начала хвастать грядущей свадьбой, платьем и серьгами, которые она выклянчила, выцыганила у будущей свекрови. Ада вовсе не собиралась расставаться с фамильной драгоценностью, но сдалась под напором сына и его невесты.
Регина не долго пробыла в доме у Ады так и простояв весь разговор в прихожей, отказавшись пройти дальше порога. Через полчаса девушка начала прощаться, попросив не навещать ее.
Скоро Регина планировала перебраться на новую квартиру.
Чем девушка будет за нее платить?
Как будет жить дальше, Ада так и не узнала.
Выбежав вслед за гостьей, бросившись ей на шею, растерянная женщина попыталась рассказать о своих горестях, но наткнулась на ледяную стену, которая словно выросла вокруг Регины.
На стену нежелания вникать в чужие проблемы.
Такого отчуждения Ада, привыкшая к доверительным отношениям с Региной, совсем не ожидала, а потому покорно вошла в подъезд, подталкиваемая Региной, и понуро побрела на третий этаж, в свою квартиру, где засела ненавистная Наташка.
Марик торопил родителей с отъездом.
Ада еле уговорила его дождаться родов его сестры, Норы
Глава пятая
При воспоминании о дочери сердце сжалось в комок тоски и боли.
Не так все вышло совсем не так, как хотели любящие родители, как было запланировано и расписано.
После рождения сына прошло долгих восемь лет.
Ада уже потеряла надежду подарить мужу второго ребенка, когда однажды утром приступ тошноты сложил ее пополам. Женщина еле добежала до ванной комнаты, ее рвало долго и мучительно, но вышла к мужу Ада счастливой и улыбающейся:
У нас скоро будет дочь!
Додий обнял жену:
А может снова мальчик. Откуда ты знаешь?
Нет, будет девочка, я чувствую.
В кухню вышел заспанный Марик, которому пора было собираться в школу.
Увидев побледневшую мать, нежно обнимающего ее Додия, мальчик растерялся:
Мама, что случилось? Ты заболела?
Нет, сынок, я здорова. Просто у тебя скоро будет сестричка.
Все месяцы до родов Ада ни на секунду не засомневалась в том, что у нее родится девочка. Об этом свидетельствовали все народные симптомы: ужасный токсикоз, который резко прекратился на второй половине беременности, форма живота, отсутствие пигментации на коже, да и много еще чего.
Родившуюся в положенный срок девочку, Ада назвала Элеонорой, в честь своей, погибшей в Варшавском гетто, матери.
( когда через много-много лет, Регина спрашивала у Ады, почему у евреев национальность определяется по матери? почему принадлежность к роду считается по женской линии? а не по мужской, как у славян? Ада, попытавшись вначале углубиться в религиозные и светские подробности и видя, что девушка плохо в них ориентируется, засмеялась, взяла Регину за руку, заглянула ей в глаза:
Это, конечно, шутка, но вот смотри Кто является отцом ребенка знает только мать, да и то не всегда (Ада лукаво улыбнулась), а вот в том, кто ребенка родил, никто не сомневается. Вот чтобы не было путаницы и споров, принято определять и национальность, и семейственность по материнской линии.
Регина недоумевающе смотрела на Аду, но женщина повторила еще раз:
Это шутка для гоев. Если ты когда-нибудь решишь принять иудейство, ребе тебе все расскажет, и ты все узнаешь и поймешь)
Уже с первых дней жизни Нора проявила свой норовливый характер.
Девочка, что называется, перепутала день и ночь.
Днем она преспокойно спала в своей колыбельке, а ночью орала во все горло, не давая всей семье сомкнуть глаза.
Ада очень хотела самостоятельно заниматься дочерью, но вскоре была вынуждена нанять для девочки няньку, которая тетешкала ребенка всю ночь напролет, пока семья отдыхала, и спала буквально в те несколько часов, когда Ада, нарядив малышку, отправлялась прогуляться по бульвару.
Через пару месяцев после рождения Норы, соседка Ады, Маргарита, привезла из Рабочего Города свою внучку, Мариночку, незаконнорожденную дочь недавно погибшего сына.