Ну, то, что ты с характером, я уже заметил, попытался снять напряжение Дилан, но глаза его при этом были откровенно грустными. Ты ещё не открывала подарки? сменил тему он.
Нет.
Тебе даже не интересно?
Я покачала головой:
Готова отказаться от своей доли в твою пользу. Я не любитель сюрпризов.
Сюрпризы бывают разные.
Не нужно меня покупать, отрезала я.
Я и не пытаюсь. Тем более, там должна быть и моя доля. Что, даже не поможешь вскрыть мне все эти коробки?
Это крик о помощи?
Вроде того. Не люблю, когда на полу что-то валяется.
По тебе заметно, что ты
Перфекционист?
Не совсем, скорее, педант или формалист Ладно, давай уже, наконец, сдалась я.
С чего начнём?
Я взяла маленькую коробочку, развязала ленту.
Сто к одному, что это какое-нибудь украшение или безделушка, я открыла крышку. Браслет.
Нравится?
М-м-м если честно, терпеть не могу побрякушки. Разве что надеть один раз на какой-нибудь праздник и потом забросить в дальний угол, ну, или сдать в ломбард.
Дилан рассмеялся:
Мы живём не настолько плохо, чтобы ходить в ломбард. Лучше подари сестре или подружкам.
Я не стала продолжать разговор в этом направлении, коротко кивнула в сторону кучи подарков:
Твоя очередь.
Он взял большую золотистую коробку.
Дай угадаю: это постельное бельё? предположила я.
Да. Смотри.
Красное я подняла брови, не ожидала, что хоть что-то из подарков может прийтись мне по вкусу. Красивое.
Постелем?
Позже, недовольным тоном ответила я, мне снова показалось, что это завуалированный намёк на секс.
Мои руки потянулись к следующей коробке:
Шкатулка.
А что внутри?
Я открыла и недовольно вздохнула:
Какие-то подвески и цепочка. Обычно на свадьбу дарят конверты с деньгами.
У нас так не принято.
Ясно, сказала я, хотя мне всё-таки было не ясно. Дальше ты.
В остальных коробках оказались сервизы, серебряные столовые приборы, золотые ложки, наручные часы, фотоальбом, обереги и прочие мелочи. Непонятно было, как коробки пережили путешествие через море и остались целыми. Видимо, кто-то очень постарался. Вскоре мне наскучила эта возня.
Хочешь, куда-нибудь сходим? предложил Дилан.
Холодно гулять. В другой раз, я сидела на диване и не знала, что сказать и чем себя занять, чувство дискомфорта всё не отпускало.
Я не чувствовала себя в этой квартире, как дома. Мне казалось, что я в гостях, и что скоро нужно будет уходить.
В воздухе повисло неловкое молчание. Мне хотелось побыть наедине с собой, не выстраивать оборону каждый раз, когда я что-то говорю.
Голос Дилана нарушил тишину:
Диана?
М?
Он сел рядом и заглянул мне в лицо.
Что тебя тревожит?
Ты извини, конечно, но ты не входил в мои планы. Совсем.
Дилан сделал глубокий вдох и отстранился от меня, с первого взгляда можно было заметить, что он нервничает.
«Посмотрим, как надолго хватит твоей выдержки Думаешь, я поверю, что ты вдруг стал таким добреньким?»злорадствовала я про себя. Но тут же в моём сознании что-то щёлкнуло: мне захотелось дотронуться до него, вдохнуть его запах, слышать, как бешено колотится от волнения его сердце.
Я понимаю тебя, Диана. Извини. Пойду прогуляюсь, расстроенным голосом сказал он.
Хорошо, ответила я и отвернулась, чтобы он не увидел моей улыбки.
«Так-то!»торжествовала я.
Он ушёл. Пока его не было, я собрала пустые коробки и выкинула их в мусоропровод, затем постелила новое бельё на диван и улеглась читать учебник. Теперь можно было не бояться сексуальных приставаний. Дилан же обещал, что больше не тронет меня без моего согласия.
Тем не менее, волнующее чувство внизу живота не позволяло думать ни о чём, кроме секса. С каждым днём мне всё больше хотелось испытать наслаждение, о котором так часто говорили мои подружки. Так ли оно прекрасно?
Я подошла к зеркалу в ванной, разделась и стала разглядывать своё тело и изгибаться под мелодию, которая играла в моей голове.
«Я красива Да я чертовски красива! Ха-ха! Р-р-р!»кривлялась я, любуясь собственным отражением.
Глаза у меня горели, с губ не сходила улыбка, я что-то предвкушала, но пока ещё боялась думать об этом.
Дилан вернулся где-то через пару часов. Мне не терпелось снова почувствовать его эмоциональное напряжение, поиграть на нервах.
Как на улице? первая заговорила я.
Холодно.
Чем планируешь заняться?
Вернусь к работе, наверное. А что? он старался не смотреть на меня, отвечал устало.
Сегодня как бы выходной, напомнила ему.
Я буду очень много работать и часто бывать в отъезде.
Это ты к чему?
У тебя будет достаточно времени, чтобы привыкнуть. Я не стану торопить тебя.
Он сел рядом и взял меня за руку. Ладонь у него была жёсткая, обветренная, вся в мелких кровоточащих трещинках.
Шершавая, заметила я.
Я ведь не с курорта вернулся.
Тебе надо намазать руки кремом.
Ничего, само заживёт, отмахнулся он.
Я вскочила с дивана и достала из своей дорожной сумки крем для рук.
Держи.
Спасибо.
Волна возбуждения нахлынула на меня, воздуха стало не хватать, я сама не до конца понимала, что происходит, такого со мной никогда раньше не случалось.
Сначала он, не отрываясь, смотрел на меня, потом приблизился и поцеловал. Менее грубо, чем в тот самый первый раз, и менее жадно, но по-прежнему властно. Я чувствовала, как трясутся мои поджилки, не знала, как вести себя. Больше всего меня изумило то, что я сама этого хотела, но и одновременно боялась, что потеряю контроль над ситуацией и что он снова набросится на меня. Я отстранилась, мягко, но решительно.
Не бойся, пожалуйста тихо попросил он, как будто нас могли подслушать.
А есть чего?
Нет. Мы можем не спешить, если тебе страшно, прошептал Дилан, хотя сам дрожал от возбуждения или, может, волнения.
Он поцеловал мою ладонь, и его губы заскользили по моим пальцам. На этот раз я сама обвилась руками вокруг его шеи и принялась расстёгивать ремень на его джинсах. Мне было неведомо, откуда я всё это умею, как будто делаю это не в первый, а в тысячный раз.
Мне было страшно, даже очень страшно: больше всего я боялась, что он снова сделает мне больно, но признаваться в этом не хотелось. Тем более, стыдно было бы остановиться на полпути, словно я трусиха, которая на мгновение вообразила себя роковой женщиной.
Страхи оказались беспочвенными: он был безупречно нежен со мной, а я не сопротивлялась. Наверное, это у людей называется «заниматься любовью». Выходит, можно быть рядом с человеком, о котором почти ничего не знаешь? Конечно, я ругала себя за то, что должна была выждать хотя бы ещё немного времени, дать ему понять, что прежняя обида ему так просто с рук не сойдёт. Но что случилось, то случилось: стоило меня поманить, как я сдалась.
Он целовал мне лицо, шею, грудь и плечи, прижимал к себе. А вот во мне буря эмоций уже улеглась, я вовсе не собиралась таять от его ласк.
Ты такая красивая прошептал он.
Спасибо маме с папой, только и ответила я, мне уже не хотелось дарить ему нежность. След от прошлых обид был ещё глубоким, а решения о том, чтобы окончательно остаться с ним, я пока не приняла.
У меня оставались сомнения по поводу поведения Дилана: он мог быть очень разным и, увы, наше знакомство началось далеко не с лучших моментов. Мне нужно быть очень осторожной и готовой резко испариться в случае, если он снова обидит меня.
«Нельзя влюбляться. Влюбляться мне нельзя»повторяла про себя я, глядя на него в упор.
Что выражает твой взгляд? как бы подозревая о моих мыслях, спросил он.
Догадайся.
Такое чувство, будто сам дьявол смотрит на меня.
Кто знает Кто знает усмехнулась я.
Иди ко мне, он снова прижал меня к себе. Мне очень хорошо с тобой.
«Как же быстро ты успел это понять не зарекайся. Хотя, пожалуй, на первое время меня устроит такой расклад. Один прокол с твоей стороны, Дилан, и я отправлю тебя ко всем чертям», решила я, всё ещё не веря, что эти отношениявовсе не война.
Я провела рукой по его груди, и мои пальцы остановились на небольшой неровности на коже справа, под ключицей. У меня сразу же появился вопрос:
Это после ранения?
Да, задело осколком, нехотя ответил он.
В тебя стреляли дробью?
Что прошло, то прошло. Какая теперь разница?
Мог бы и ответить обиделась я.
Он крепче обнял меня, чтобы я никуда не убежала, затем сказал:
Это не самые приятные воспоминания, Диана, да я и сам толком ничего не помню, всё случилось очень быстро. Охотники напали на деревню и начали стрелять, а мы оказались недостаточно подготовлены к такому.
Но тебя надо было срочно отвезти в больницу!
Бабушка вылечила меня. Всё обошлось. Рана оказалась не очень серьёзная, смертельной опасности не было.
От Нади я слышала несколько другую информацию, но не стала спорить, побоялась выказать чрезмерную взволнованность. Да и с чего мне было беспокоиться о человеке, который когда-то жестоко и бесцеремонно обошёлся со мной? Кто знает, как надолго хватит этой его неестественной нежности? Мысли о недоверии к Дилану засели в моей голове настолько глубоко, что я даже разозлилась на него за притворство.
Но сегодня мне уже не хотелось устраивать обличительных допросов с провокациями, я решила, что лучшее средство узнать человекаэто проверить его временем. Не знаю, чувствовал ли он мою холодность, но всё равно продолжал меня обнимать.
От его тела шёл жар. Я пригрелась рядом с ним и уснула. Усталость перевесила страх, он начал отступать. Это был первый знак того, что я потихоньку привыкаю к новой жизни и новой себе.
Наутро я передумала привыкать. Что-то заставило меня проснуться раньше, я тихонько встала, стараясь не разбудить Дилана, и переместилась на кухню. Меня упорно не покидала мысль, что ему слишком легко досталась победа надо мной, точнее, я сомневалась в его искренности. Захотелось сбежать от стыда, вот только какой в этом смысл?
Я стояла лицом к окну, погрузившись в цикличные мысли о том, как же меня угораздило оказаться в чужой квартире с чужим человеком.
Вздрогнуть меня заставили чьи-то объятия.
Доброе утро. Не спится? прошептал Дилан и наклонился, чтобы поцеловать меня.
Угу, буркнула я, никак не реагируя на его нежность.
Всё в порядке? наконец, заметил неладное он.
Не знаю мне всё здесь чужое призналась я.
Это нормально, ещё успеешь привыкнуть.
Я думаю, мы поторопились сказала я, освобождаясь из его объятий.
Хочешь, подброшу тебя сегодня до университета?
Я уныло покачала головой в ответ, глаза мои бегали по сторонам, так невыносимо было ждать, пока он от меня отстанет. Мне было страшно даже слышать звук его голоса, но ещё страшнееоттого, что телу хотелось прикосновений. Про это ли притяжение говорила Надя?
«Словно меня приворожили, ворчал мой внутренний голос, но ведь смешно же Ещё немного и я рискую потерять контроль над собой».
Дилан не обиделся, ему моя внезапная стеснительность показалась забавной. Он не растерялся и подхватил меня на руки.
Нет уж, придётся тебе ко мне привыкнуть! шутливым тоном сказал он.
Эй! Куда ты меня несёшь? от неожиданности воскликнула я, пытаясь вырваться.
Он уложил меня на диван и принялся тискать, спрашивая: «Ну что, привыкла? А теперь? А так?»
В конце концов, ему удалось меня рассмешить и тем самым немного разрядить обстановку. Я не ожидала от него такого поведения, думала, что он слишком серьёзный для подобного рода дурачеств. В этот раз он победил, я сдалась.
Когда мы оба немного успокоились, я вспомнила, что собиралась сделать всё, чтобы он отказался от меня. Мне даже стало немного стыдно оттого, что он относится ко мне лучше, чем я к нему.
Дилан заметил вновь накатившую на меня задумчивость и спросил:
Что на этот раз?
И я, неожиданно для себя, выпалила, как есть:
А я ведь хотела тебя убить
Я думала, что Дилан и сейчас воспримет мои слова, как шутку, но тут же озорной огонёк в его глазах потух, и взгляд стал встревоженным.
Я верю тебе, ответил он.
Извини мне вспомнился момент, когда я едва удержалась, чтобы не озвереть и не наброситься на него.
Надеюсь, что это уже прошло?
Я почувствовала, что краснею. Ответить утвердительно означало бы слукавить. Нет, конечно, убивать его я не собиралась, но и уверенности, что он не станет снова жестоким хамом, у меня не было.
Диана?
М?
Иди ко мне, я помедлила, но всё же села ближе. У нас с тобой всё будет хорошо, сказал он.
Мысли в моей голове спутались, я уже не знала, какую тактику поведения выбрать. Он всё равно был на шаг впереди.
В университете я оглядывалась по сторонам, словно дикий зверек, мне казалось, что всем заметно, что у меня вчера был секс. Глупости, конечно, просто мне тяжело было привыкнуть к переменам, происходящим во мне.
Глава 4
Прошёл месяц. За это время я выкинула из головы события прошлого лета. Моё притворство тоже потеряло всякий смысл. Я ощущала заботу о себе, больше не ждала какого-то подвоха со стороны Дилана, перестала считать его врагом.
Всё очень быстро поменялось: я отказалась от многих своих прежних решений, стала чувствовать себя обновлённой, взрослеющей. Однако я по-прежнему не могла понять, почему Дилан брезговал разговаривать со мной, когда нас только познакомили? Из-за моего побега? Я разочаровала его или он сам не знал, как обращаться со мной? Меня терзал этот вопрос, но задать его было бы неловко, я стеснялась.
Дилан много работал, мы виделись только с утра и перед сном. Даже в выходные я часто была предоставлена сама себе. Предполагалось, что это дополнительное время для учёбы. Но мнехватало учёбы и в университете и хотелось кое-чего другого.
И всё же влюблённость, всё ещё оспариваемая и не признаваемая мной, грела мне душу. Я впервые чувствовала себя женщиной, и это было непередаваемо, словно пробуждение или прозрение после вечности в темноте.
Всё свободное от будничных дел время мы тратили на занятия любовью, и неважно, день это был или ночь. Сближение было единственным и наискорейшим способом преодолеть стеснение, которое всё ещё напоминало о себе.
Мне захотелось выглядеть более стильной и привлекательной. В голове родились идеи по поводу перемен во внешности. Теперь я старалась нравиться не только себе, но и Дилану (опять же, подсознательно, но не явно).
За этот месяц мне довелось познакомиться со старшими братом и сестрой Дилана на юбилее Владимира Александровича. Девятнадцатого января отцу Дилана исполнилось семьдесят лет. Он был крепок и властен не по годам, будто бы собрался прожить ещё столько же.
Старшего брата Дилана звали в честь отца, но от отеческого в нём было только имя. Чтобы как можно меньше попадать под влияние отца, Владимир младший, как только женился, уехал делать карьеру учёного на север, сначала в Петрозаводск, а не так давно переехал в Санкт-Петербург.
Сестра, Нина, выражением лица пошла в мать, держалась с высоко поднятой головой. Её силуэт временами как бы застывал, и она становилась похожей на камень. Мы ограничились приветствиями, так как ни ей, ни мне не о чем было разговаривать. У Нины был муж и единственный сын, Пётр, всего двумя годами моложе Дилана. Это открытие было удивительным для меня, как и то, что их семья проживала на той же лестничной площадке, что и мы. Кстати сказать, Пётр тоже работал в фирме своего деда, хотя, как говорил Дилан, его всё время приходилось «пинать».
У Владимира младшего тоже была жена и двое маленьких детей, но они по какой-то причине не смогли приехать, да и сам он не сказать, что слишком рад был присутствовать на торжестве, просто соблюдал формальность.
Юбиляр созвал всех, он позаботился и о том, чтобы его мама тоже праздновала вместе с ним. К матери он относился по-особому, это трудно было не заметить. Такое чувство, что даже с женой он никогда не был так ласков, как с матерью.
Бабушка Полина превратилась в идола. Сын был её гордостью, а онаего. Я немного понаблюдала за ней: она пила только какую-то травку из отдельного заварного чайника, по всей видимости, взятую с собой, и ни разу не притронулась к яствам со стола; кроме Владимира Александровича, его жены и Дилана, ни с кем не общалась, как будто остальные не были родственниками и вовсе не существовали для неё.