Море становилось все ближе и ближе, и мне осталось уже спуститься совсем чуть-чуть, как я услышал шорох. Замер. Среди кустарников внизу треснула ветка. Я стоял как вкопанный и таращился на кусты. На всякий случай положил руку на нож.
И тут из кустов выскочили трое. Сразу бросилось в глаза уродство одного из них. Скверная, перекошенная злобой рожа, да еще и отсутствовал правый глаз. Причем у него в этом месте не было вообще ничего похожего на веко или глазную щель, будто он таким и уродился. Все трое на видбомжи. Ну, по крайней мере, в нашем мире именно так выглядят выпавшие из социума на обочину жизни господа. Но судя по тому, какие у них перекошенные рожи, они не на выпивку у меня вышли клянчить, а явно настроены крайне враждебно.
У одного из них блеснуло лезвие в складках драного плаща, а потом он, крикнув что-то невразумительное, бросился на гору ко мне, остальные не отставали.
Я достал пистолет. Убивать я их не собирался, только хотел напугать как следует. Прицелился. Раздался выстрел. Кто-то из троицы яростно заорал. Это их остановило, но неожиданно кто-то из них швырнул в меня камень. Да так метко, что я едва успел увернуться. Оступился, едва не упал. Еще один камень полетел вслед. Все происходило очень быстро. Я выстрелил, не особо целясь, и конечно же промахнулся. Камни бросали все трое. И выстрелов будто и вовсе не боялись. Они тут бессмертные, что ли? Один из камней прилетел по запястью, выбив пистолет, второй ударил в плечо. Я с сожалением проследил за тем, как пистолет улетает вниз, но медлить было нельзя. Теперь мне ничего не оставалось, как бежать.
Я не секретный агент и далеко не спецназовец, силы свои оцениваю реально. С походным ножом против троих с кинжаламиздесь я явно проигрывал. Вообще жизнь в трущобах Мексики меня многому научила. Одно из главных правил: видишь нож или стволбеги. Поэтому, недолго думая, я бросился бежать.
Стха, двиша джамбала! Вуапд! закричали мне вслед. Слов я не понял, но по интонации он явно кричал что-то вроде: «Стой, грязная свинья! Убью!», ну или нечто из того же репертуара.
И все же я оказался куда шустрее, что неудивительно. Пока они прыгали через камни, взбираясь в гору, я рванул вверх по склону. Адреналин, ударивший в голову, заставлял взбираться упорнее, двигаться быстрее. Я взбирался дальше, не забывая во время прыжков сильнее бить по камням ногами, дабы они, откалываясь, сыпались моим преследователям на головы.
Судя по крикам, некоторые из них все же достигли цели. Но уже через несколько таких маневров я передумал так делать, всё-таки нужно бы поберечь свои босые ноги.
Впереди показалась отвесная скала метров десять с небольшим выступом террасой, я, недолго думая, начал взбираться наверх.
Без страховки лезть туда было рискованно, да еще и голова продолжала кружиться, но думать было поздно, а отступать некуда, поэтому я карабкался, хватаясь за зацепки и перебирая ногами.
Оборванцы что-то орали внизу, но, очевидно, следом лезть не рискнули. Затем я услышал гневное слово «твар», очень похожее на украинское или белорусское, но по смыслу больше походившее на русское ругательное «тварь». Я слегка удивился этому факту и даже обрадовался. Голова закружилась сильнее, да еще и присоединилась тупая пульсирующая боль во лбу. Кое-как, еще немного поднажав, я ухватился за край и влез на террасу.
Крики резко стихли, я посмотрел внизтроица обходила, следуя прямиком к склону, который вел ко мне. Правда, у меня была теперь фора, это обнадеживало. Я, не мешкая, побежал вперед.
Сколько я бежал и взбирался все выше и выше, трудно сказать. Наверное, достаточно долго, потому как, оглянувшись, увидел, что подножие горы осталось далеко внизу. Чувствовал я себя совсем плохо, в глазах двоилось и слегка подташнивало. Может, у них тут ядовитый воздух?
Впереди между двумя острыми скалами показалась небольшая расщелина. Я оглянулсяпреследователей нигде не было видно, поэтому я нырнул туда. Внутри расщелиныуглубление, что-то вроде небольшой пещеры, достаточно широкой, но с весьма низким потолком, в полный рост я мог встать, только пригнув голову. Ну, а так для укрытия место отличное. Здесь можно переждать, пока они не уберутся, и отдохнуть.
Я привалился к холодной стене спиной. Холод принес мне облегчение, тошнота отступала, головная боль сходила на нет, ей на смену пришли всполохи и мельтешения перед глазами. Но они меня беспокоили меньше всего.
Да уж, хорошее начало. Новый мир встретил меня со всем своим дружелюбием. Ну, в общем-то, что-то подобное и стоило ожидать, учитывая опыт предыдущих засланцев.
Но вот что меня интересовало: что именно этим троим от меня было нужно и кто они вообще такие. Лесные разбойники? Но вряд ли я похож сейчас на человека, у которого есть что брать.
Может, конечно, все куда проще. Например, они просто охраняли свою территорию, а я влез без спроса. Ну, или местные горцы людоеды-дикари и меня собирались сожрать.
Нет, так гадать можно до бесконечности. Что бы там ни было, попадаться к ним в лапы и проверять желания не было. Мне нужно уходить отсюда. Моя цель была куда дальше от горы. Где-то там должна быть цивилизация.
Из расщелины мне открывался отличный обзор, а меня в тени камней разглядеть было невозможно. Поэтому я просто сидел, смотрел и ждал.
Тем временем с моря подул холодный ветер, по небу стремительно поползли черно-серые тучи. По-хорошему нужно было убираться отсюда, с горы, пока не началась гроза, но тогда я рисковал застать ее по пути.
«А, плевать, решил я, не сахарный, не растаю».
Под дождем даже лучше, меньше вероятности встретить еще кого-нибудь, агрессивно настроенного.
И только я собрался в путь и вышел из ущелья, как серое небо расчертило яркой извилистой молнией, а затем зарокотал на всю округу гром. Ветер подул пронзительно холодный.
Ну, может, я и погорячился, шагать под проливным ливнем на холодном ветруне затем же я здесь, чтоб умереть через неделю от воспаления легких.
Я вернулся обратно. Настроение испортилось, к тому же мне не дали ни воды, ни еды. И если голод можно было перетерпеть, то с жаждой справляться было куда сложнее. Ладно, дождусь, когда пойдет дождь, и как-нибудь напьюсь.
Сидеть на месте и ждать я не любил. Вообще ждать терпеть не могу. Я любил действовать. Поэтому сидение в расщелине мне показалось пыткой, да и дождь как назло не начинался. Небо все больше затягивало тучами, молнии блистали все ярче и чаще, гром грохотал без остановки, но ни одной капельки с неба не упало.
Вдруг впереди я увидел фигуру, ловко прыгающую среди острых камней. Фигура была щуплая, невысокая, в лохмотьях. Можно было решить, что это старик или старуха, но судя по тому, как резво и стремительно силуэт приближался ко мне, это был кто-то достаточно юный, возможно даже ребёнок. Правда, было в его движениях что-то странное, неправильное, будто он или она прихрамывал на бегу.
Когда между нами осталось меньше десяти метров, сомнения не оставалоськто-то идет прямо сюда. Я напрягся и отполз подальшев глубину расщелины, пока не уткнулся спиной в камень.
Вдалеке зашелестел дождь, медленно наращивая шум. А когда человек вошел в ущелье, ливень уже вовсю хлестал, тугими струями стуча по земле, да так хлестал, что мелкие брызги долетали до меня, хотя я и сидел далеко от входа.
Человек, шаркая ногами, прошел к соседней стене и чем-то зашуршал.
Наверное, стоило как-то обозначить своё присутствие, но я промолчал. И чем дольше я молчал, тем меньше во мне оставалось уверенности, что это вообще стоит делать. Особенно здесь, в темноте. Мало ли какие у них здесь порядки. Может, тут и дети ходят с оружием, хотя и в нашем мире это не такая уж редкость.
Тем временем шорох в углу прекратился, послышался щелчок и стало светло. Человек зажег фонарик. Самый обычный фонарик, светящий слабым тусклым светом.
Она смотрела немного настороженно прямо на меня, а я глядел, пожалуй, точно так же на нее. Теперь я убедился, что это девчонка. Она уже успела снять промокшую драную, сшитую из множества лоскутов накидку и осталась в бесформенных, совсем ей не по размеру штанах и короткой майке. Девчонкане совсем ребенок, подросток лет четырнадцати-пятнадцати, со смуглым, грубоватым, обветренным лицом и темно-карими, слишком широко посаженными глазами. Длинные неопределённого цвета волосы, похоже, никогда не были знакомы с расчёской и висели грязными паклями.
Здрава, неуверенно сказала она.
Здрава, ответил я, радуясь такому понятному приветствию, и даже улыбнулся ей.
Девчонка улыбнулась в ответ и, осмелев, затараторила так, что я даже если бы захотел, не смог бы выловить из этого потока хоть какое-то слово. Но судя по интонации, она заваливала меня вопросами.
Не зная, что ответить, я глупо улыбался и пожимал плечами.
Айя-яй! закачала она головой, с сочувствием поглядев на меня. Ако се наам?
Это я понял. Не сразу сориентировался, к какому языку какое слово относится, но наам она произнесла в точности, как говорят в Индии, когда спрашивают про имя.
Никита, ответил я и повторил: Ако се наам?
Ник-итя? недоверчиво улыбнулась она. Странджа наам.
И это я тоже понял, имя ей мое странным показалось. Я даже воспрял духом как-то. Худо-бедно я ее все же мог понять.
Как тебя зовут? снова повторил я на новом языке, старательно проговаривая каждое слово.
Нэва, сказала она и будто потеряла ко мне всякий интерес.
Моя новая знакомая, вытащив из-за спины торбу на лямках, что-то вроде импровизированного рюкзака, принялась там рыться.
Пока она что-то искала, я заметил, что одна нога у нее явно короче и тоньше другой. Теперь ясно, почему она так странно передвигалась.
Нэва тем временем извлекла из торбы большую консервную банку, в такие обычно закатывают томатный суп, затем вытащила нож и принялась ее вскрывать.
Запахло самой настоящей тушенкой, я чуть слюной не подавился. Нэва посмотрела на меня исподлобья, прицокнула языком.
Се бхуки? спросила она, с жалостью глядя на меня. Тут даже языки не нужно знать, чтобы понять, что речь о еде.
Но этот ее взгляд, такой унизительный, что ли. Наверное, так смотрят добрые девочки на бездомных голодных собак. Но я решил, что теперь не до гордости. Если хорошо подумать, то мне было плевать, как я там выглядел со стороны. А вот еданеизвестно вообще, когда мне в следующий раз удастся поесть, поэтому я с готовностью закивал.
Нэва снова одарила меня этим жалостливым взглядом, протянула банку, я с готовностью взял. С полминуты подождал, надеясь, что она мне даст что-то вроде ложки, но, так и не дождавшись, начал доставать пальцами кусочки говядины в застывшем жиру и жевать. Вкусная тушенка, кстати, такой я в своем мире не пробовал никогда. Наша, особенно дешёвая, на вкус напоминала резину, а эта, даже холодная, таяла во рту.
Нэва снова принялась о чем-то расспрашивать. Но если с одним предложением мне хоть как-то удавалось разобраться, то с безостановочным потоком фраз я уже справиться не мог. Поэтому я просто жевал и смотрел на неё. Пусть думает, что я идиот, потерявшийся в горах, может, это меня как-то спасёт. Может, она выведет меня к людям, а лучше к той цивилизации, которая тут точно была, судя по фонарику и консервной банке. Вспомнив про банку, я принялся крутить и вертеть ее в руках, надеясь найти там надпись, фирму-изготовителя, ну или хоть какие-то опознавательные знаки, может быть даже срок годности. Но она была чиста. Совсем ничего. Странно.
Ди до, вытянув вперёд руку, требовательно произнесла она. Я сначала растерялся, но потом до меня дошло, что она требует тушенку обратно.
С тоской заглянул внутрь, еще половина осталась. Но и на том, в общем-то, спасибо. Я, желая вернуть ей банку, неаккуратно схватился за край и порезал палец. Шикнул, засунул по инерции палец в рот, а банку отдал ей другой рукой.
Нэва нахмурилась, забрала тушенку и так же руками принялась есть, то и дело поглядывая на меня с подозрением.
Снова задала вопрос, который я не понял. Я ее не слушал, глядел на стену дождя, хлещущую у входа. Радовало, что вода не затекает в расщелину и здесь относительно сухо. Небо стремительно темнело и, кажется, близилась ночь.
Я вытащил палец изо рта, глядя, как порез тут же наливается кровью.
Ракта! возбужденно крикнула Нэва, отставляя в сторону тушенку и вытирая руки о штаны.
Она вскочила на ноги, взбудораженно глядя на мой палец. На всякий случай я засунул его обратно в рот. Ракткровь на хинди. Чем же ее так удивил мой раненый палец?
Ракта! повторила она, растерянно топчась на месте.
Ракта, ракта, согласился я и показал ей палец.
Конечно, поведение Нэвы немного настораживало. Что, она крови, что ли, никогда не видела? Почему-то в голове сразу возникла ассоциация с праведными вампирами из старых фильмов, которым очень хочется крови, но не можется из-за высоких моральных убеждений.
Разумеется, Нэва на вампира была едва ли похожа, но на палец она смотрела испуганно, вытаращив глаза и то и дело встревоженно поглядывая на вход.
Я убрал палец, зажав в кулак, тоже с опаской поглядел на вход, теряясь в догадках.
А Нэва молниеносно подхватила плащ, рюкзак и бросилась прочь из расщелины прямо под проливной дождь.
Мне только и оставалось, что ошарашенно смотреть то на выход, то на фонарик, который она позабыла, убегая. И что это сейчас было? Нет, в такую откровенно несуразную ситуацию я попадал впервые. Увидела кровь и ни с того ни с сего убежала
Вдруг меня посетила страшная мысль: а вдруг в этом мире и вправду водятся какие-нибудь страшные твари, которые, почуяв запах крови, тут же являются и пожирают жертву.
Да нет! усмехнулся я сам себе, отгоняя наваждение.
Это уже перебор, к тому же иногда себе можно такого напридумывать, что и недолго от страху в штаны наложить на пустом месте. Скорее всего, эта Нэва. Ну, не знаю, может, опаздывала куда, а может, утюг забыла дома выключить. Хотя Какой к черту утюг?
Я подтянул к себе фонарик и принялся вертеть его в рукахи снова ни единого опознавательного знака. Я посветил туда, куда еще несколько минут назад ушла Нэва, и выключил фонарик на всякий случай, дабы лишний раз не привлекать внимание.
В расщелине становилось откровенно холодно, а я думал о том, что лучше бы она забыла плащ вместо фонарика. Зато в углу осталось полбанки тушенки, и я без зазрения совести дожевал ее, сидя в темноте. Наевшись досыта, под барабанящий шум дождя я и не заметил, как начал клевать носом. Не спать, в таком холоде уснуть невозможно, а именно дремать. Тело вроде спит, но сознание все время начеку.
Дождь со временем начал стихать, но теплее не становилось, а очень даже наоборот. Было так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал. Но я упорно продолжал вжиматься в холодную стену и пытаться уснуть, почему-то казалось, если заснухолод перестанет донимать.
И в какой-то момент я и вправду провалился в рваный беспокойный сон. И снилось мне что-то нелепое и бессвязное, то, что приснившись, забывалось через секунду.
Вдруг из сна меня вырвали голоса, заставив открыть глаза, и растерянно уставиться на вход. На улице затеплился серый рассвет, откуда-то сверху еще стекали дождевые капли. Где-то совсем близко говорили двое. Один голос я узнал, он принадлежал Нэви, второй мужскойнизкий, с хрипотцой. Голоса стремительно приближались.
Из расщелины деться было некуда. Я вскочил на ноги и на всякий случай схватил нож.
Два силуэта показались в проходе. Нэва стояла позади, а вперед вышел мужчина. Лица я его разглядеть не мог, но вот конец ствола автомата с прицелом, торчащий из-за спины, видел очень ясно.
Ну, здравствуй, цивилизация!
Глава пятая, или Столкновение с цивилизацией
Что делать, если тебя загнал в угол вооруженный человек, мотивов которого ты не знаешь и, вероятнее всего, даже если он тебе их озвучит, не поймешь?
Будь это другая ситуация, где я бы точно был уверен, что меня хотят убитьнапал бы первым.
Но в данном случае человек с автоматом оружие из-за спины доставать не спешил. А я так и стоял, держа нож перед собой, и опасливо поглядывал то на него, то на Нэву.
Анаш! Пхир пари бадра, сказала Нэва. Слово показалось знакомым, судя по интонации, пытается успокоить.
Пхир пари па! подтвердил мужик вполне дружелюбно.
Некоторое время я колебался, но подумав, все же убрал нож.
Мужик, пригнувшись, вошёл в расщелину. За ним следом проскользнула Нэва, шмыгнула мимо, отыскала фонарик и включила свет. Теперь я мог разглядеть незнакомца лучше.
Он не был похож на тех оборванцев из лесу. Одет он был в чистое, опрятное и, я бы даже сказал, по-своему стильное: коричневая рубашка, кожаный жакет, зауженные брюки, ремень с крупной металлической бляхой. Если бы у него была шляпа и ковбойские сапоги, то я бы принял его за ковбоя, но шляпы не было, а вместо сапоггрубые походные ботинки, но, что странно в такую погоду, чистые ботинки. Мужик был гладко выбрит, с зачёсанными назад и собранными в хвост темными волосами. Лицо острое, вытянутое, как у лиса, и глаза: хитрые, раскосые, взгляд цепкий. Он тоже изучал меня, шаря лукавыми черными глазами, пытаясь что-то выискать. Его взгляд остановился на медальоне. Я невольно прикрыл его рукой.