Не каждый, уточняет она, но я не обращаю на это внимания.
В общем, в лес я иду одна. На этот раз пробираюсь осторожно и изо всех сил вглядываюсь в стволы деревьев в надежде вовремя разглядеть тёмную шерстяную спину. Сейчас летополно ягод. Медведь не голодный, а значит, не должен нападать, если только его не напугать.
Я обнаруживаю у себя отличную память на места и умение ориентироваться. Вчера, не отдавая себе в том отчёта, я вела нас с Цыплёнком вдоль склонов и выступовпо ним гораздо легче ориентироваться, нежели по стволам деревьев, которые все похожи друг на друга.
Но по мере продвижения вперёд меня не покидает ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Я это чувствую. И когда отчётливо слышу хруст сломанной ветки позади себя, мгновенно прячусь за толстый ствол дерева. Я жду минут пять и выглядываюникого. Через минуту выглядываю ещё разникого.
Но мне не могло показаться. И это ощущение чужого взгляда на затылкеэто всё не просто так.
Проходит ещё около десяти минут, но никто не появляется.
Будь это животное, думаю, оно бы уже сдвинулось с места. Значит, человек? Можно вернуться назад и обыскать деревья. Но что, если этот кто-то сильнее меня? Что, если он не просто наблюдает за мной? Что, если он чего-то хочет?
Я напрягаю память, пытаясь найти такое место, где можно было бы исчезнуть из поля зрения преследователя хотя бы на время. Спустя минуту в моей голове готов план. Главное теперь оказаться там быстрее, чем решится напасть тот, кто идёт за мной.
До покатого скалистого склона удаётся добраться уже минут через десять бега, настолько быстрого, что я дышу с трудом. Дыхание срочно нужно успокоить, иначе преследователь услышит меня раньше, чем должен потерять из виду. В том месте, где склон образовывает острое ребро, я карабкаюсь вверх до выступа за ним и спрячусь. Делаю это, практически задыхаясьстрах и тревожность не дают держать под контролем баланс сил.
Очутившись наверху, я зажимаю рот обеими руками и максимально растягиваю вдохи и выдохи через нос. Это помогает. Моё дыхание становится нормальным и бесшумным как раз к тому моменту, когда из-за стволов сосен и кедров появляется тот, кого я жду.
Это человек. Мужчина. И я его знаю. Это Избитый, которого все в лагере теперь называют Хромым. Он действительно прихрамывает на одну ногу, и я даже знаю почемуоднажды увидела. На ней у него здоровенный синяк. Сустав тоже опух и кожа вокруг него лилово малиновая, как если бы по нему очень сильно ударили чем-нибудь. Другой ногой, например, обутой в большую белую кроссовку.
Хм, думаю. Он шёл за мной по пятам. Что бы это могло значить?
Выяснять сразу мне как-то не хочется. Хоть и хромой, он всё равно вдвое больше меня. Ну, пусть не вдвое, но больше и сильнее. К тому же, ведёт себя этот парень странно. Ни с кем не сближается, держится обособленно, но ест жадно, много и всегда успевает. Очевидно, ему тоже ничего не удалось поймать, и он решил, что я знаю, где можно достать другую еду.
Он долго ходит кругами вокруг и прислушивается. Причём делает это настолько по-звериному, что в какой-то момент его уши и впрямь начинают казаться волчьими.
Я вспоминаю, как Альфа, вновь уходя утром на поиски пропавших, окликнул меня, и когда я подошла, сделал шаг, чтобы быть ещё ближе, и прошипел на ухо: «Держись от него подальше!». Ему не нужно было показывать пальцем. Я хорошо поняла, кого он имел в виду. Возможно, в том числе и по этой причине не бросила своё копьё на берегу, а взяла с собой.
И я ложусь плашмя, прижимаюсь всем телом к камнюрано или поздно он додумается поднять глаза. Мой выступ здесь не один, и подняться на него не так и просто. Мне повезёт, если Хромой не догадается, что я здесь, или сделает вид, что не догадалсяс больной ногой забраться сюда ему будет сложно, а у меня есть пути к отступлению.
Внезапно я покрываюсь мурашками, у меня даже волосы дыбом встают: как же он гнался за мной с настолько больной ногой? Как же это вообще возможно? Или ему действительно очень сильно было нужно меня догнать? Зачем?
А солнце, тем временем, выползает из-за склона и постепенно заливает площадку, на которой я прячусь. Кожа на лице и руках снова начинает печь, и я не придумываю ничего лучше, чем лечь лицом вниз и спрятать под себя руки. Белая ткань футболки, прикрывающая мою спину и плечиэто конечно не стопроцентная защита, но лучше, чем ничего. Может, вот он, его план? Притворяться, будто не знает где я, пока не изжарюсь заживо или спущусь сама?
Но у него, похоже, нет никакого плана. Он словно маетсябродит от склона к лесу и обратно, иногда садится на землю, и, обняв колени руками, раскачивается. От этой картины мне становится не просто страшно Когда не знаешь, чего ожидатьэто всегда самое жуткое.
Внезапно из лесу доносится хруст и шуршание. Слышу это не только я, но и Хромой. Он даже привстаёт, словно охотящийся зверь. И в одно мгновение ока срывается в направлении шума.
И даже теперь я не доверяю обстоятельствам. Что если он воспользовался этим шумом, чтобы обмануть меня и сделать вид, что ушёл?
Выступы на этом склоне выглядят преодолимыми, и я решаю подняться вышеможет быть, даже на самый верхнасколько хватит сил и проходимого пути.
У меня получается. Уже полчаса спустя я стою на вершине скалы. Перед моими глазами завораживающая картина: лес, не густой, потому что выживающий на скалистой местности, наша маленькая речка, собирающая в себя все окрестные ручьи, заснеженные макушки гор вдали и океан позади меня, отделённый пройдённой полосой хвойного леса. Отсюда мне легко видны все ореховые деревья в округебудто зная наперёд, что голод теперьэто постоянный спутник, я запомнила, какого цвета были листья дерева, которое однажды уже накормило меня. Их форму не увидеть с этого расстояния, но цвет и текстуру кроны вполне можно. Я выбираю самое большое и самое близкое ко мне дерево, такое, добраться до которого было бы проще и быстрее всего. Солнце уже не так сильно палит кожу, оно словно устало за долгий день и теперь льёт свой золотисто-оранжевый свет только туда, куда достанет.
Мой мир настолько прекрасен, что даже голод становится не таким острым и требовательным. Страх растворяется в золоте света, в изумрудной зелени лесной шубы, одевающей склоны гор. Я вижу источник треска и шуршания, избавившего меня от выматывающей осады Хромогокрупную, скорее, круглую медведицу и двух медвежат. И я вновь думаю о своих близких.
Тоскавот это слово. Я испытываю её почти постоянно. Особенно тяжело по ночам, днём легче, потому что днём голова и руки заняты добычей еды.
Мне удаётся найти много орехов, но я беру ровно столько, сколько помещается в завёрнутый подол футболки так, чтобы обе руки были свободны. В одной у меня заточенное для ловли рыбы копьёмало ли, для чего ещё оно могло бы мне пригодиться в лесу, а в другой дубина. Я не случайно на неё набрела, а долго искала подходящую. С таким вооружением чувствую себя увереннее и свободнее.
Все остальные опавшие орехи, ещё не найденные ни людьми, ни животными, я закапываю под деревом. Вторую закладку делаю неподалёку от лагеряс другой стороны ручья, в песке на пляже. Почему-то пляж всё же кажется мне самым безопасным местом, невзирая даже на ночное происшествие с Хромым.
Цыплёнок получает от меня десять орехов, но съедает только пять. Другие пять бережно заворачивает в край своей футболки. Я даже не спрашиваю, зачем, вернее, для кого.
Глава 14. Тайник
White RabbitJefferson Airplane Surreal
Ей стало плохо не сразу. Прошло, может быть минут тридцать-сорок. Вначале появилось красное пятно на плече.
Что это?
В её глазах испуг, но паники ещё нет.
Я не знаю, говорю. Может, ты оцарапалась где-нибудь?
Нет! Я точно помню. Ну, то есть, я хочу сказать, с памятью у меня конечно, проблемы, как и у всех, но я не царапалась!
Хорошо-хорошо! Всё пройдёт, не переживай.
Пятно краснеет на глазах.
Пойдём к ручью попьём, предлагаю. Можно попробовать сполоснуть водой это место, ну а вдруг поможет?
Что ещё я могу придумать?
У ручья она начинает нервно чесать живот, и я понимаю, что дело дрянь.
Посиди здесь, я Умника найду.
Когда мы прибегаем к ручьюуже втроём с Умником и РыжейЦыплёнок едва способна понять наши вопросывсё её тело покрыто алыми пятнами, практически на глазах превращающимися в малиновые.
Это аллергическая реакция, констатирует Рыжая. И похоже, сильная.
Умник кладёт руку себе на лоб и выдаёт протяжное «У-у-у» как будто хоронит уже кого-то, Рыжая отступает на полшага назад. Я припоминаю, что такое аллергическая реакцияэто не должно быть заразно, но в режиме выживания лучше принять меры предосторожности.
Спустя ещё минут десять у Цыплёнка появляется отдышка, а через час мы видим первые судороги.
Ей крышка. Без медицинских препаратов мы ничего не сделаем, с прискорбием сообщает Рыжая.
В ней есть определённая доля чёрствостиэто я уже успела понять, но сейчас ей так же тяжело быть свидетелем нелепой смерти, как и нам с Умником.
Предположим, что мычасть эксперимента, рассуждаю вслух. Пусть у него разные цели, но все они объединены словом «социальный». В таком случае, наша смерть не является целью, она может быть только побочным эффектом. Поместив нас в суровые условия выживания, они должны были позаботиться дать шанс тем, у кого есть смертельно опасные заболевания. То есть, если, к примеру, у человека астма или больное сердцеу него должны быть при себе лекарства, снимающие приступ. Это как уравнять его шансы на выживание и борьбу за место в социуме с остальными.
Если бы это было так, ещё пару часов назад над нами кружил бы вертолёт с командой спасателей.
И весь эксперимент сорван? Двадцати людям стёрли память, представляешь объём работы?
Это не хирургическое вмешательствони у кого нет шрамов на черепе.
Даже если использовали гипноз, не думаю, что это так просто.
И сьто? Про медикаменты? Продолжай! напоминает мне Умник.
Про медикаменты у неё должно быть что-то с тобой. При себе.
Может быть, соглашается, наконец, Рыжая. Обыщите её.
Я? вытягивает лицо Умник.
В общем, мне становится очевидным, что обыскивать подругу придётся самой.
В течение всего последнего часа Рыжая восседает, скрестив ноги, в двух метрах от насна всякий случай, чтобы не заразиться. Умник всё это время гладит больную по голове, по мягким цыплячьим волосам. А я стараюсь не спрашивать себя, в чём моя проблема? По крайней мере, не сейчас. Я заставляла себя хотя бы взять подругу за руку, но так и не смогла. Потом мне пришло в голову, что за все последние дни я ни к кому другому не прикасалась. Ни разу. Мне это неприятно.
И сейчас дотрагиваться до тела подругибиосистемы, выделяющей тепло, мочу и фекалии, а также слюну и иноемне противно до такой степени, что я закрываю глаза и думаю о холодной воде в заводи.
В её карманах ничего нет.
Посмотри бельё, командует Рыжая.
Бельё давай ты! рявкаю я в ответ, да так, что та аж деланно откидывает голову и спину назад.
Полегче, эй!
Я пробую докричаться до сознания Цыплёнка, но оно какое-то невменяемое. То есть, оно как бы есть, она даже иногда открывает глаза, но словно не слышит ничего.
И я представляю себе, как мы её хороним. Как вырываем большущую яму на берегу, как Главный вместе с Ленноном укладывают туда её тело, как Умник говорит слова прощания. В моих глазах появляется вода, в носу щиплет, и на этой волне я лезу в её бюстгальтер. Он сделан из кружевной тканиочень красивый, в отличие от моего. Но ни в какой его части нет потайного кармана, ничего из того, мы надеялись найти.
Трусы их практически нет. Тоже кружево, но здесь его ещё меньше, чем в районе груди.
А у неё секси-обмундирование, комментирует Рыжая. Умник, хватит пялиться!
Она умирает! с возмущением напоминает тот.
И я с ним согласна: как можно думать о чём-то ещё, кроме как спасти человека, когда он явно отдаёт богу душу?
Да ладно, может, ещё очухается. Штанины проверяли?
Штанины? переспрашиваю.
Да. Низ джинсов у неё посмотри какой широкий. На её месте, если бы я что и хотела спрятать, то положила бы это туда.
Она права. Штанины закатаны и держатся не сами по себе, а при помощи хлястиков на кнопках. При этом они настолько широкие, что при желании там можно было бы спрятать не только таблетку, но и целую аптеку.
В правой мы находим кольцо. В левойто, что искали. Только, это не таблетка. Это два шприца и две пластиковые капсулы.
Я думаю, это оно, Умник практически вырывает находку у меня из рук.
А если нет? А если это что-то другое? Наркотик, например? Очень похоже, Рыжая даже приближается к нам, нарушив собственные принципы, чтобы рассмотреть капсулу поближе.
Да осень похоше на наркотик, кивает Умник.
Но у нас нет альтернатив. Либо мы вкалываем это сейчас, и оно поможет, либо она в любом случае умрёт.
Мой взгляд на вещи простойнужно действовать.
А если нет? снова вносит сомнения Рыжая. Что если это наркотик, и ты сейчас введёшь ей слишком большую дозу? Тогда она гарантированно умрёт. А аллергическая реакция не всегда фатальна, она ещё может отойти. Вот, смотрите, и дергаться уже перестала.
Наркотики не бывают в капсюлах!
Умник раздражён. Он явно не верит в версию наркотика.
Мы теряем время, говорю я. Если это лекарство, она должна принять его вовремя, иначе и оно не поможет.
Умник надламывает капсулу и набирает полный шприц.
Вот, протягивает мне. Коли.
От вида маленького шприца в моей руке я покрываюсь мурашками. Потом меня бросает в жар, и на мгновение я даже задумываюсь, не может ли и у меня быть аллергической реакции?
Коли! приводит меня в чувство Рыжая. Если она не очухается после этого, мы будем наверняка знать, что во второй капсуле кайф! подмигивает.
Ну, у каждого свои недостатки, думаю. Мне вот ещё нужно понять, что ещё кроме отвращения к чужим телам и прикосновениям, прячется в моей голове.
Я ввожу иглу в её вену вод наклоном, постепенно выдавливаю из шприца лекарство. Аккуратно вынимаю и кладу на траву. Шприц нужно во что-то завернуть, в широкий лист, например, где-то спрятать, лучше закопать. Откуда в моей голове это желаниесейчас раздумывать некогда.
Ну, теперь ясно, кто из нас медсестра, снова подначивает меня Рыжая. Я вот, например, понятия не имела, куда это засовывать и как.
Действительно. Когда мне поручили сделать инъекцию, я даже не задумалась о том, как это делается.
Может, я врач? спрашиваю себя вслух.
На врача ты по возрасту не тянешь.
Сколько мне ну, на твой взгляд?
Летсемнадцать восемнадцать. Ну, в крайнем случае, девятнадцать. Но не больше.
В семнадсять она не может быть медсесьрой. В восемнадцать и девятнадцать тоже. А есьли это сосиальный эксперимент, то все мысовершеннолетние. Её кто-то научил. Кто-то из близких.
Близкие
Об этом я много думала в последние дни, вернее, ночи. К трём утра обычно так сильно холодает, что я всегда просыпаюсь, и уснуть обратно уже практически нереальнослишком сильно бьёт дрожь. Что интересно, мёрзнем все, но никто ещё не простудился.
Родители. Кто они? Есть ли они? Живы ли они? Есть ли у меня братья и сёстры, или я одна? Был ли у меня парень? Любили ли меня? Почему мне невыносимы чужие тела? Что со мной не так?
Цыплёнок открывает глаза часто, поэтому момент, когда он становится осознанным, мы пропускаем.
По крайней мере, она больше не задыхается и не дёргается, говорю. Значит, мы всё сделали правильно.
Или она скоро окочурится, не унимается Рыжая.
Посему ты такая? наконец, не выдерживает Умник.
Какая?
Жестокая, уточняю я.
Рыжая на пару секунд задумывается, но ответить не успевает.
Ребятаслышим мы шипение вместо голоса.
Уф, ну Слава Богу! подскакивает Рыжая.
Ка-а-ак ты? Умник хватает её ладонь и крепко сжимает. Лучсе? Мозесь дысать?
Могу но трудно
Мы сделали тебе укол, говорю ей я. Нашли капсулу в твоей штанине.
А. дакивает она и пришибленно улыбается. Там было что-то я забыла.
Глава 15. Держать ответ
Парни не возвращаются в этот день. Только на следующий, ближе к вечеру. За это время я успеваю обдумать очень многое и о многом пожалеть. Когда их фигуры появляются в поле моего зрения на фоне возгласов и даже вскриков остальных членов нашего коллектива, сердце готово выпрыгнуть от счастья и у меня.