А почему бы, пришла в голову внезапная мысль, почему бы ему прямо сейчас Вовке не позвонить? Он предусмотрительный, все новые номера сразу же забивает в память одного из своих телефонов. Так, на всякий случай, мало ли, вдруг пригодятся. Иногда казалось бы ерундовое знакомство помогает решить какое-нибудь важное дело. Вадим Петрович подошел к столу и взял в руки свой смартфон. Вот, пожалуйста, есть и хрякинский телефон. Вот будет «сюрпрайз» так «сюрпрайз»! Улыбнувшись, нажал кнопку.
К его большому разочарованию, Хрякин звонку ничуть не удивился и особой радости не выразил. Ответил так, словно они только вчера расстались. Или, по крайней мере, раз в неделю перезванивались. Впрочем, он и в юности был толстокожим, этот Хрякин, что с него взять?
Откуда звонишь? Всё путешествуешь?
Догадливый, засмеялся Вадим Петрович. Ну, а раз догадливый такой, угадай с трёх раз, где я сейчас гастролирую? Даю подсказку, мы тут когда-то вместе побывали, ещё в те времена, когда в кукольном работали
Да где мы с тобой только не гастролировали! В каких только мухоскансках не бывали, засмеялись в ответ на другом конце.
Нет, это место особенное, заколдованное место! настаивал Вадим Петрович. Мы тут с тобою тогда упились так, как нигде и никогда, неужели не помнишь? Я же вообще не пью, да и раньше не злоупотреблял, а тогда непонятно с чего надрался. Небывалый случай, проспали почти сутки в парке под какими-то кустами, пока нас Баба-Яга не нашла. Помнишь, моталась с нами такая старая тётка? Кукол делала.
Помню, помолчав, отозвался Хрякин. Она и в самом деле на Бабу-Ягу смахивала. Померла уже, наверно?
А ты, что, ничего про неё не слышал? удивился Вадим Петрович.
А что я, собственно говоря, должен слышать? удивился в ответ Хрякин.
Она, после того как на пенсию ушла, стала довольно известной писательницей. Очень популярна у женской половины читателей. Говорят, даже за рубежом её издавали. Я, правда, ничего не читал, признался. Я женских романов не читаю, а уж тем более, фантастических. А в последнее время и вообще ничего не читаю, кроме сценариев Неплохая старушенция была, добрая. Мне вот часы с кукушкой подарила, вспомнил вдруг. Можешь представить, сколько лет прошло, а они до сих пор тикают. На кухне у меня висят. Хотел выбросить, когда в новую квартиру переезжал, а потом передумал, они же теперь особую ценность имеют, как-никак, известная писательница презентовала. Когда-нибудь кучу денег будут стоить.
Часы? Тебе? С каких это щей?
Да уж и не помню по какому поводу. Кажется, когда я из театра уходил.
Так жива ещё старушка?
Я давно потерял её из виду Вряд ли, она же старше нас лет на двадцать была. Да ты набери её фамилию в интернете, если интересно, и узнаешь.
Мне, что, делать больше нечего? фыркнул Хрякин. У нас тут своя жизнь, только поворачивайся.
Мне тоже вздохнуть некогда, пожаловался Вадим Петрович. Время расписано чуть ли не на год вперёд. Но здесьздесь, в этом городе, представь, почти ничего не изменилось! У меня в какой-то момент даже возникло ощущение, что мне вся моя последующая жизнь приснилась, что мы молодые и снова здесь даём свои кукольные представления
А может быть, ты всё-таки выпил вчера на каком-то банкете в свою честь, потому и расчувствовался? засмеялся Хрякин.
Какой банкет? Я же сказал, что давно не пью. Поджелудочную и печень в нашем возрасте надо уже ой как беречь. Нет, если бы и ты сейчас каким-то чудом оказался здесь, у тебя тоже было бы такое же чувство, точно тебе говорю. Здесь время как будто застыло, Вадим Петрович подошел к окну. Даже кинотеатр, где мы смотрели тот знаменитый фильм, которому потом «Оскара» дали, представь, стоит! Я на него из окна сейчас смотрю «Сириус» называется. А гостиницаон оглядел комнату, всё такая же ободранная, как будто тут никогда ремонта не делали. Но самое удивительное то, что я попал в тот же самый номер, где когда-то жил! Представляешь, какая комбинация?
И это сообщение, похоже, особого впечатления на Хрякина не произвело.
И какими ветрами тебя, всего такого знаменитого, в глушь занесло?
Ну, насчет «знаменитого» ты слегка переборщил, польщённо отозвался Вадим Петрович, не заметив или проигнорировав легкую иронию в голосе давнего приятеля.
Да знаем, знаем, интернет регулярно сообщает о твоих трудовых подвигах, хмыкнул Хрякин.
А, следит! Интересна ему птахинская траектория жизни!
На открытие автомобильного завода пригласили. Завод здесь построили.
А говоришь, что ничего там не изменилось. Целый завод! И ты там, значит, в качестве свадебного генерала присутствуешь? Ленточку будешь перерезать?
Да нет, я концертную программу веду. Концерт будет.
Всего лишь?
На этот раз насмешка прозвучала совершенно отчётливо, а Вадим Петрович не любил, когда над ним подшучивали.
Каждый зарабатывает, как может, ответил сухо.
Сказал и пожалел. Прозвучало так, словно он оправдывался. А с какой стати он, довольно известный артист, должен оправдываться перед каким-то Хрякиным? Тем более, объяснять, что делает он то, что делает, не бесплатно. Дай бог каждому столько получать, сколько получает он за такой вот выезд. Лишь за то, что пару часов потолкается за кулисами и несколько раз выйдет на сцену! Можно подумать, Хрякин там, в своей Америке стал миллионером и сидит в кабинете с дубовыми панелями. Нет, зря, зря он вообще Хрякину позвонил. Затмение нашло. Глупая трата и времени, и денег. Ну, оказался в том же самом городе, в той же самой гостинице и даже в том же самом номере, где когда-то они вместе сидели, ну и что с того? Мало ли в его жизни было всяких забавных совпадений? Ему захотелось побыстрее закончить разговор. Но вот так взять и сразу отключиться было неудобно, Вовка ещё подумает, что он, Птахин, обиделся, потому Вадим Петрович спросил:
А ты-то как там?
Нормально. Живём. Варька уроки музыки даёт, я в кафе работаю. А твоя чем занимается?
Ты о жене? Я свободен.
Один, значит?
Ну почему же, усмехнулся Вадим Петрович. Всегда найдётся женское плечопродекламировал бодро чьи-то стихи, чтобы скрыть чувство досады.
Да, один, и что? Сейчас это обычное дело. А уж у артистического люда сплошь и рядом. Но не то, что Хрякин подчеркнул своим вопросом его одиночество, раздосадовало его почему-то совсем другое. Кольнуло ревнивое чувство, которому Птахин и сам удивился, они-то, выходит, всё ещё вместе? Кто бы мог подумать, что так долго будут тянуть одну семейную повозку! Варвара, значит, оказалась верной женой. Не разбежались. Это было удивительно, учитывая вздорный хрякинский характер. Ну да и что из этого? Какое ему дело до их семейной жизни? Ну, вместе. Делов-то. И вместе невысоко взлетели. Уроки музыки, работа в кафе. Наверное, официантом каким-нибудь или полы моет. Стоило ради этого переться за океан! Впрочем, Хрякин никогда большим умом не отличался, а чтобы в чужой стране найти хорошую работу, нужно хотя бы язык на приличном уровне освоить. Вряд ли Хрякину это удалось. А вот он зря времени не терял, и кое-чего достиг. Во всяком случае, в кафе не работает. От этой мысли настроение у Вадима Петровича снова улучшилось.
А сейчас ты не на работе, случайно? Не отвлекаю?
Да нет. Сегодня там сын делами заправляет.
Чем же он там заправляет? снисходительно улыбнулся Вадим Петрович. Полы натирает?
Бывает, что и полы натирает, согласно откликнулся телефон. Говорю же, кафе у нас, при спортивном клубе. Давай я тебе фотку сброшу, посмотришь.
Да не надо, начал было Вадим Петрович, но Хрякин всё же отправил.
И Вадим Петрович увидел на экране своего смартфона мужика в бейсболке, стоявшего на фоне стеклянной двери, на которой был нарисована морда волка и написано название кафе. Он хотел было поинтересоваться, что за мужик, на молодого хрякинского сына тот однозначно не тянул, как вдруг понял, что это Хрякин, собственной персоной. Тот самый Вовка Хрякин, которого он помнил круглолицым и толстым, за прошедшие с последней встречи годы сильно переменился. Он как будто приобрёл новое тело. Но не раздобрел, как Птахин, а наоборот, стал поджарым и от этого, видимо, казался теперь выше ростом.
А ты неплохо сохранился, непроизвольно вырвалось у Вадима Петровича. Похудел. А меня вот распирает
Ну, так ведь приходиться крутиться! Варька кафе не занимается, говорит, это не для неё. Так что всё на мне. Продуктами обеспечь, за персоналом присмотри, за стойкой иной раз целый день, да и уборка, полы, по твоему выражению, тоже приходится натирать. Я и бухгалтерию сам веду. Но сегодня у меня выходной.
Ясно, пробормотал Вадим Петрович, чувствуя, что почему-то снова попал впросак. И чем занимаешься в свой выходной?
C внучкой гуляю.
В такую-то рань?
Это у вас там рань, а у нас вечер уже! засмеялся Хрякин и загугукал.
Ясно было, что это ласковое гудение к Вадиму Петровичу никакого отношения не имело.
И сколько внучке твоей? задал он последний вопрос, прежде чем окончательно раcпрощаться.
Год скоро, с гордостью сообщил Хрякин. На Варьку в юности похожа. Глаза такие же. Оленьи
РАССКАЗЫ
ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
Не иначеавтобус. Ага, он, долгожданный. Костя Бутейкин с трудом разлепил веки и, напрягая зрение, начал вглядываться в темные кусты, скрывавшие поворот дороги. Рокот мотора становился все отчетливее. Точно, автобус. Бутейкин оторвал непослушное тело от скамьи и, пошатываясь, кое-как принял вертикальное положение. Его знобило, прямо-таки вымораживало. Плотно сцепил зубы, чтобы не стучали. Пить надо меньше, произнесла бы классическую фразу жена, увидь она Бутейкина в таком состоянии. Он даже услышал ее голос, отчетливо, презрительно выговаривающий каждое слово Бр-рр! Слава Богу, жена уже в прошлом, ушла полгода назад к матери, забрав Димку и два чемодана с тряпками. Ушла! Еще пожалеет. Пусть попробует прожить на свою библиотекарскую зарплатуна колготки не хватит. Прискачет!
Но пить и в самом деле надо меньше. Перестали в нем срабатывать внутренние тормозаиз-за Иркиного ухода, что ли? Раньше он точно знал, когда накрыть рюмку рукой: все, братцы, предел. А сегодня пил без пределов. Сколько же они употребили? Он принес бутылку белой и коньяк: как-никак только вернулся из рейса, сошел, как говорится, на берег, следовало отметить. Тем более, что дома, в пустой квартире, сидеть было просто невыносимо. Позвонил Кольке, тот с готовностью откликнулся, давай, говорит, к Климову, у него жена в командировке, там и сорганизуемся. Да. Значит, Колька приволок бутыль самогона, ну и Климов что-то там на стол поставил, тоже домашнего производствато ли вино, то ли наливку. И было их, значит, пятеро. Две из многочисленных Колькиных подружек подскочили «на огонек». Одна была очень даже ничего: «Вы, конечно, женаты». Глаза огромные, как у куклы, синие в черной кайме. «Уже свободен и еще свободен, сострил он кокетливо. А вы?» Пили за знакомство. Потом за более близкое знакомство. Которое тут же и состоялосьв климовской спальне. Потом еще за что-то пили
Что было дальше, Бутейкин не помнил.
И как оказался на остановке, не помнил. Сидит, вот, а автобуса все нет и нет. Почудился ему звук мотора, что ли? Холодно, холодно-то как. И это юг! Бархатный сезон называется. Туман откуда-то взялся, ни черта не видать. Может, автобусы не ходят? Сколько времени уже? Бутейкин попытался рассмотреть циферблат, но не смог. Не успел. Темень прорезало ярким лучом света, и из-за поворота вынырнул автобус, как-то неожиданно вынырнул, и вроде бы беззвучно, хотя несколько минут назад Бутейкин слышал гул мотора. Наконец-то! Двери распахнулись, приглашая Бутейкина в слабоосвещенный салон. Он ухватился за поручень и с трудом вскарабкался. Перебрал, перебрал сегодняноги едва держат, руки дрожат, пол под ногами разъезжаетсяперебрал. Ну да ничего, подбодрил себя, сейчас, главное, добраться домой. Что есть силы, вцепился в стойку, оглядел салон в поисках местечка. Света было чуть-чуть, но достаточно, чтобы увидеть: все места заняты. Вот черт! И куда они все едут? Ночь же на дворе, туман и непогода. Куда в такую темень можно ехать? Бутейкин покрепче сжал стойку. Ладно, он постоит пока. А там, через остановку-другую, что-нибудь да освободится. Он успеет, может, и покемарить: ехать ему далеко, считай, через весь город. Но сколько, все ж таки, времени? Он поднял руку и снова попытался рассмотреть стрелки. Автобус трясло, рука прыгала, и сколько Бутейкин ни вглядывался в циферблат, так и не смог разглядеть, что же там натикало. Беспомощно уронив руку, он решил оставить эту затею до первой остановки. Глянул в окно: где проезжают, какая там погода и обстановка на улицах родимого города? Но ничего не увидел. Клочья тумана, мерцание редких огнейни домов, ни транспорта Да, а какой это номер автобуса, куда он едет? Что-то долго прет без остановок. Может, это пригородный какой, и он, Бутейкин, не туда сел и катит теперь в обратную от родного дома сторону? Или такое ощущение из-за тумана, откуда он только взялся? Странный такой туман. Вечер как вечер был, в меру теплый, ветерок, правда, дул с моря, но слабый, когда он шел к Климову, что это тем более не предвещало никакого тумана. Спросить бы.
Девушка, какой это автобус номер какой? Бутейкин попытался заглянуть сбоку и сверху в лицо сидящей перед ним женщины с пышной прической, украшенной белым цветком. Ответа не последовало.
Не слышит, решил Бутейкин и, медленно переставляя ноги, сделал пару шагов вперед, чтобы увидеть лицо сидящей. Глаза ее были прикрыты. Спит, что ли? Слегка наклонившись, он переспросил:
Нне скажете, какой это автобус, куда едем?
Девушка подняла голову. От ее взглядасквозь негоБутейкину сделалось как-то не по себе, но, как всякий моряк, он решил не отступать и задал свой вопрос, внутренне подобравшись, в третий раз.
Разве вы не знаете? спросила она, почти не разжимая губ, ярко, вызывающе накрашенных.
Был диссонанс в ее облике. Глаза были подведены, тушь на ресницах, веки в перламутровых тенях, искусственный румянец на скулахгрим был чрезвычайно праздничным, прическа с цветами, а платье-то, платье! Разве в таком платье садятся в автобус? Явно сбежала с какого-то вечера одна! в такую-то пору! И, ясное дело, эта старая карга, сидящая рядом, не может быть ей ни подругой, ни матерью. Бутейкин расправил плечи и крепче вцепился в поручень, соображая, что бы еще такое спросить, чтобы завязался разговор, а там, глядишь, и знакомство. И не нашел ничего лучше, чем узнать, который час.
Девушка снова посмотрела на него, на этот раз удивленно. Ага, вроде бы, клюнуло.
Вы спросили который час?
Именно, Бутейкин постарался принять как можно более непринужденный вид. Сколько там, на ваших часиках? Мои барахлят.
Девушка опустила ресницы и бросила быстрый взгляд на свои крошечные часы-браслет, на таких и в светлое время ничего-то не увидишь, не то что в сумраке, и ответила:
Десять минут шестого.
Утра? не поверил Бутейкин.
Вечера.
Отвязаться хочет, понял Бутейкин. Или шутит? На всякий случай забросил еще один пробный камешек:
На вечер как будто не похоже, кивнул на окно. Слишком мрачно для шести вечера, а? Скорее всего, ваши часики, того, барахлят. Или стоят.
Стоят, как-то механически повторила девушка.
Помолчав, добавила:
Они всегда теперь стоят. Как и ваши.
А хотите, подарю вам новые? вкрадчиво поинтересовался Бутейкин. Японское чудо. Исключительная точность и четверть века гарантии. Умеют делать.
Девушка медленно подняла на него широко раскрытые, испуганные, глаза. Что-то у него не в порядке? Бутейкин, вцепившись одной рукой в поручень, другой попытался привести в порядок волосы, мимоходом прошелся пальцами по усам. Эти действия потребовали значительных усилий, поскольку он едва держался на ногах. Сесть бы, сесть. И лучше рядом с этой
Как вас зовут? спросил, хватаясь рукой за воздух в поисках опоры.
Ваши часы, они идут? Теперь она заворожено смотрела на его левую руку, крепко сжимавшую прямо перед ней поручень переднего сиденья.
Разумеется. Просто у меня что-то с глазами. Возможно, я ослеп слепну от того, что вижу вас, галантно начал Бутейкин, чувствуя в то же время, что если он сейчас, сию минуту, не сядет, так удачно начатое знакомство может обернуться конфузом на очередном повороте.
Как вы попали сюда? спросила девушка.