Ольга Чигиринская и Галина ЛипатоваРассказ второйВЕДЬМА
Гостиная сияла отмытыми до абсолютной прозрачности стеклянными дверцами старинной горки, электричество дробилось на антикварном хрустале и позолоте фарфора, а белая скатерть слепила глаза. Вита даже зажмурилась от всего этого великолепия. Обычно мама обставляла семейные торжества куда скромней.
Странно, что на столе стояли только пустые приборы, хотя гости уже все собрались, подумала она. Стоп-стоп, это когда-то уже было со мной, надо только вспомнить, когда
Почему-то возникло предчувствие чего-то нехорошего. Но Вита посмотрела в лицо мамекрасивой, ухоженной женщине в канун шестидесяти, но с видумаксимум сорок пять. Мама встала, держа бокал с шампанским, и Вита прогнала сомнения: это же мама.
Глядя на неё, встали и гости.
Дорогая Вита! Доченька моя Я так много вложила в тебя, и я безумно рада, что ты оправдываешь все мои ожидания.
Мама, растроганно прошептала Вита и подошла к единственному свободному месту. Взяла бокал. Мать продолжила:
Сегодня, когда тебе исполняется двадцать один год, я хочу поднять этот бокал за то, чтобы все мои начинания продолжались в тебе!
«Было, все это уже былоно когда? И чем кончилось?»Вита, перегнувшись через стол, чокнулась с матерью. Гости загомонили одобрительно, зазвенели бокалами. Вита выпила до дна и вдруг застыла, чувствуя, что не может больше контролировать своё тело. Её пальцы разжались и тонкий хрусталь рухнул на скатерть, скатился на пол, брызнул осколками Мама улыбнулась.
Вита медленно, заторможенно расстегнула жемчужное ожерелье и легла спиной на стол, сложив руки на груди. Гости, поставив бокалы, похватали сверкающие приборы. Мама склонилась над Витой, нежно поцеловала её в лоб и одним взмахом кухонного ножа перерезала ей горло. Гости с утробным рыком разом воткнули ножи и вилки в её тело
Вита с усилием открыла глаза, моргнула. Высокий потолок, полоса тусклого света фонаря, пробившаяся в щель между шторами. Нервным жестом Вита схватилась за шею и облегченно выдохнула. Села на постели, бессмысленно глядя перед собой. Потом снова вздохнула, нашарила ногами тапочки, встала и побрела на кухню.
За витражной дверью кухни горел свет. Вита толкнула дверь и прищурилась. За столом сидела мама в бархатном халате, без косметики и прически, простая, домашняясовсем не то, что в пережитом кошмаре. Перед ней на столе курился паром пузатый чайничек, стояли коробочки с травами, мешочки с изящно надписанными этикеткамимама пила свой, особый чай.
Что не спишь, Виточка?
Да так не спится Снится всякая дрянь, Вита подошла к столу, налила в стакан воды из графина, жадно отпила чуть ли не половину одним глотком. Мама пристально смотрела на неё, и Вите стало вдруг стыдно за свой сон, за то, что он повторяется уже не в первый развот откуда это чувство дежа вю. Сколько раз она во сне воображала маму чудовищем? Подсознание, Инга говорит, что это подсознание предупреждает о чем-то, но ведь это мое подсознание пытается оболгать маму, это я такая дрянь
У тебя завтра защита, надо бы тебе выспаться. А то опять будешь бекать-мекать, как на прошлом семинаре. Может, валерьяночки капнуть?
Вита, не поднимая глаз на маму, пробормотала в стакан:
Может спасибо
Мать, едва уловимо усмехнувшись, встала, извлекла из шкафчика старую хрустальную стопочку, пузырек без этикетки и накапала резко пахнущего бурого настоя.
Пей и иди спать. Завтра и правда будет трудный день.
* * *
Высыпав в стакан кипятка ложку растворимого кофе, Инга принялась небрежно, но бесшумно его помешивать. Взглянула на Виту, сжавшуюся в кресле напротив:
¬Тебе тоже кофе? Или, может, чаю?
Вита поёрзала в кресле, ответила, не поднимая головы:
Нет можно просто воды?
Инга пододвинула к ней графин с водой. Из ванной донесся резкий стук по металлу.
Ярослав, вы еще долго?
Минуточку, отозвался невидимый сантехник и снова от души замолотил по железке. Инга поморщилась:
«Минуточка» была уже десять минут назад. Вы задерживаете сессию.
Стук прекратился, в дверь выглянул Ярослав:
Да вы начинайте. Я тут всё равно ничего не слышу.
Заметив, как еще больше сжалась и застыла Вита, Инга резко и сурово сказала:
Я не имею права проводить сессию в присутствии посторонних, неважно, слышат они что-то или нет.
Самое противное во всем этом было то, что Инга никогда не могла сказать наверняка, здесь ли находится сейчас экзальтированная женщина-призрак по имени Ольга, мать Ярослава. Она могла по собственной воле становиться невидимой и таким образом шпионила за Ингой не меньше недели, что сильно осложняло некоторые аспекты Ингиной работы. Этический кодекс психоаналитика ничего не говорил о призраках, но Инга рассудила, что, коль скоро призрак является разумным и вменяемым (ну, в данном случае относительно) существом, то и он подпадает под категорию «посторонние».
Ярослав стучать перестал, зажужжал шуруповертом. Ответил бодрым, даже чересчур бодрым, голосом:
Так я же не присутствую, я за дверью.
Мнда. Если у его матери такое же чувство такта, то придется что? Съезжать? Звать экзорциста? Изучать магию?
К сожалению, не за той дверью, отрубила Инга и обратилась к Вите:
Увы, небольшой форс-мажор, мне в прошлый четверг поломали ванную.
И втянули меня в вампирско-призрачно-охотничьи дрязги с мордобоем и поножовщиной, верней, поколовщинойно не объяснять же все это Виталии
Человек предполагает, судьба располагает, донеслось из ванной.
Это вы так ничего не слышите?
Смутить сантехника, по совместительству вампир-хантера, было непросто. Сквозь гудение шуруповерта он пояснил:
Я не услышал, я догадался.
Вита робко подтянула к себе сумочку, собираясь встать:
Может, я попозже зайду?
«Ну нет, подумала Инга. Нет. Нельзя тебя никуда отпускать в таком состоянии». Девушка выглядела напуганной и растерянной. А ведь совсем недавно вроде достигли неплохого результата и вот снова.
У меня после тебя никого нет, так что я уделю тебе столько времени, сколько нужно, мягко сказала Инга. Вита с очевидным облегчением повесила сумочку на ручку кресла и расслабилась. А тут и Ярослав выглянул из ванной:
Готово! Принимайте работу.
Ободряюще улыбнувшись клиентке, Инга прошла в ванную. Да, Ярослав поработал на славу: никаких следов разгрома, полочка снова на месте, а на стене красуется новенький блестящий полотенцесушитель.
Отлично, похвала по содержанию была щедрой, а по тонускупой. Ярослав усмехнулся:
Фирма веников не вяжет.
Ну что ж, всего доброго, Инга вышла из ванной и демонстративно приоткрыла выходную дверь. Ярослав поднял тулбокс. Уже переступив порог, сказал:
И вам счастливо оставаться. Если что, обращайтесь.
Не приведи Господь, совершенно искренне ответила Инга.
Ярослав церемонно поклонился ей, улыбнулся Вите и наконец-то покинул офис. Выдохнув с облегчением, Инга закрыла за ним дверь и вернулась в кресло. Итак, пора приступать к работе.
Она откинулась на спинку, ласково посмотрела на Виту:
Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить. Рассказывай, что случилось.
Девушка взяла со стола ручку и принялась нервно крутить ее в пальцах, то скручивая, то накручивая колпачок. Ингу это слегка нервировало, но так, где-то на грани. Ерунда. А вот состояние клиентки тревожило. Наконец Вита решилась:
Знаете, наверное, это очень глупо И мне, наверное, не стоило вас беспокоить из-за такой ерунды. Мне очень стыдно
«Понятно, подумала Инга. Наша песня хороша, начинай сначала. Вернулись кошмары».
Во-первых, мы договорились на «ты». Во-вторых, для терапевта не бывает таких вещей, как «глупо» или «стыдно». Раз ты пришлазначит, причина была серьёзной.
Мне опять приснился тот сон, решительно сказала девушка. Инга бросила взгляд на свой блокнот, лежавший на выдвижной полочке стола так, чтобы не был виден клиентке.
Сон, в котором мама убивает тебя?
Да прошептала Вита.
* * *
Общий канализационный лежак был, как и следовало ожидать, засран. То есть, забит и вследствие этого уже засран, да и поменять его не мешало бы, но начальник жилтоварищества, покряхтев и почесав в затылке, в пояснице и в отворе куртки на груди, в конце концов сказал, что на это он пойтить не могёт без согласия всего правления. Что, конечно, жаль, потому что достать трубу вместе со всем ее содержимым и поставить новую было бы, конечно, проще, чем проковыривать эту.
Но хозяинбарин, раз хочет прочищать, значит, надо прочищать. И Ярослав орудовал щупом в трубе, сдержанно матерясь каждый раз, когда что-то тяжелое, составлявшее, видимо, основу затора, срывалось с крючка.
Мама! позвал он. Мам!
Мгновение спустя в воздухе, как изображение в проявителе, проступила Ольга.
Опять подслушивала?
С чего ты взял? Никого я не подслушивала, я всё время здесь была.
Ярослав покачал головой. Она была не здесь, иначе появилась бы, не дожидаясь второго призыва.
Ей же скучно, напомнил он себе. Она пытается хоть как-то разнообразить свою свое существование.
Мам, ты же у нас медик. Тебе идея врачебной тайны знакома?
Когда Ольгу выбивали с твердых моральных позиций, она не складывала оружиянаоборот, переходила в наступление.
У меня может быть своя жизнь, или я всё время должна в твоих трубах ковыряться?
Ярослав пожал плечами и запустил в трубу руку со щупом по самое плечо. Резко дёрнул назад. Под ноги ему хлестнула жижа, потом вывалился ком мусора, основной компонент которого составляли кольца для занавесок, в которых запутались волосы кукольной головы. Ярослав поднял кукольную голову на щупона раскрыла блеклые голубые глазки и отчетливо произнесла: «Мама!»
По крайней мере, не котята, прокомментировал Ярослав.
«И не что похуже»повисло в воздухе.
Просто диву даёшься, что только люди умудряются спустить в унитаз, покачала головой Ольга.
Некоторые жизнь спускают, и ничего, Ярослав начал завинчивать трубу обратно. Ольга нетерпеливо маячила то с одной стороны, то с другой.
Ну что, так и не спросишь, как она там?
Ярослав закатил глаза. С позавчерашнего дня, когда он восстановил полотенцесушитель, матримониальные стремления матери опять переключились на Ингу.
Уверен, лучше, чем я здесь.
Я же вижу, что она тебе нравится!
Ярослав издал стонпро себя. В памяти живо встала картинка: он, шестнадцатилетний, на диване тискается с ровесницей. Дело доходит до смелых ласк, девочка начинает снимать с него рубашку. Внезапно она поднимает глаза, смотрит ему за плечо Истошно визжит.
Мама-привидение. Как я еще не стал импотентом, сам удивляюсь. А она не удивляется, что характерно
Ну вот, ты опять молчишь. Ты все время отмалчиваешься!
Ярослав собрал всю дрянь в мусорный пакет.
Это у меня хорошо получается.
* * *
Страсть к порядку, моде и элегантности Сильвестр Сиднев развил в себе нарочно и оттачивал годами до привычки, вошедшей в плоть и, кхе-кхе, кровь. До обращения он был простым рабочим парнем из Нижнего Новгорода, учился на рабфаке и верхом шикарной жизни полагал массивный стол орехового дерева и мраморную ванну с горячей водой. Пошатавшись по Европам в военные годы, он даже смог позволить себе такой шик на какое-то времяа потом женщина умней и циничней его, женщина с настоящим чувством стиля и незаемным аристократизмом в крови, объяснила ему, какое это плебейство. С тех пор Сиднев держал руку на пульсе хай-тек моды. По крайней мере, поддельного Корбюзье ему еще никто не пытался всучить, в отличие от поддельного Чиппендейла.
Нынешний кабинет без наружных окон в глубине здания он обставил в стиле хай-тек и в черно-белом цвете. От посторонних взглядов внутренность кабинета защищали белые металлические жалюзи.
Сейчас в кабинете находились двое: собственно хозяин за минималистическим столом с навороченным компьютером, и здоровенный, крепко сбитый мужик в дорогом костюменачальник службы безопасности холдинга «Сильвер» Иван Локшин.
Сиднев безучастно смотрел в монитор, время от времени пощелкивая мышкой. Висела неприятная, напряженная тишина. Наконец Сильвестр с раздражением оттолкнул мышку и откинулся на спинку кресла.
К черту, ничего не сходится, сказал он и закрыл пасьянс. Из-под нее показалось недописанное письмо к Инге. Сильвестр закрыл и его тоже, не сохраняя.
Что не сходится? насторожился Иван. Во-первых, всякое воровство в компании было в его парафии, во-вторых, ему хотелось свернуть неприятный разговор, который он начал по своей инициативе и уже успел раз пять о том пожалеть.
Цифры кое-какие. Чепуха, не признаваться же подчиненному, что он раскладывал пасьянс, загадавписать Инге или не писать, и что «косынка» четырежды не сошлась. Вместо этого он вернулся к вопросу, который так некстати для себя поднял Иван:
Так вернемся к нашим баранам. Вы что, белены объелись? Один человек, смешно сказать, избивает в фарш трёх вампиров, и они приходят жаловаться на него тебеа ты не находишь ничего лучше, как пожаловаться мне. А что будет дальше, Иван? Их начнут пенсионерки обижать? А ты мне на это жаловаться? Тебе не кажется, что это смешно?
Иван ослабил галстук, мрачно ответил:
С пенсионерками вы договор не заключали.
Ах, вот оно что.
Больше комментариев не было, и Локшин, расхрабрившись, осторожно пошел в наступление:
Знаете, ребята не в восторге, что теперь по городу ходит охотник, которого нельзя трогать.
Сильвестр обернулся, пристально посмотрел на Ивана. Тот сглотнул, но взгляда не отвел.
Иван, я скажу так: вампирам, которые не могут решить подобную проблему самостоятельно и не нарушить договор, в моём клане делать нечего. Так им и передай.
Иван кивнул и повернулся, по неистребимой привычке, через левое плечо.
* * *
Совсем недавно это была приличная квартира, пусть и в «хрущевке», зато в отличном состоянии, не без признаков достатка. Но с некоторых пор «однушка» претерпела некоторые изменения. Сейчас одно из окон комнаты загораживал шкаф, а щели между ним и окном забили подушки и одеяла; другое окно вообще заложили кирпичами разного цвета и конфигурации, позаимствованными с разных строек. Кругом лежал толстый налет пыли, с потолка по углам свисала паутина, в ковёр затоптан мусор, на полу лежмя лежал шкаф-пенал дверцей кверху, в углу валялись вынутые из него полки. На разложенном диване кто-то спал в наглухо закрытом спальнике, из-под дивана торчали ноги в берцах. Обои во многих местах пузырились и отставали, и хозяева пытались поправить дело постерами хэви-металл команд и фильмов о вампирах. Единственный угол в комнате, выглядящий хоть сколько-нибудь жилым, занимал стол с включенным компьютером и двумя ноутбуками.
Всё это Иван, только что по-хозяйски открывший дверь квартирки собственным ключом, обозревал с отвращением кадрового армейца. Сплюнув на пол, он решительно подошел к шкафу и от души пнул в боковину:
Мороз и солнце, день чудесный! Ещё ты дремлешь, друг прелестный!
Он снова пнул шкаф, продолжая громко декламировать:
Пора, красавица! Проснись!
Затем Иван повернулся к дивану, наклонился и выдернул из-под него за берцы тощего вампира в драных джинсах и худи.
Открой сомкнуты негой взоры! возобновил Иван декламацию и одним движением скинул с дивана спальный мешок. На встречу северной авроры звездою севера явись!
С грохотом откинулась дверца шкафа, и в нем, словно в гробу, сел, зевая, прилизанный гламурный юноша с длинноватым носом, одетый в черные джинсы и стильную красную рубашку. Он зажал ладонями уши и застонал:
Ну хва-атит Хватит!!! Сколько можно!
Спальник, словно кокон бабочки, разошелся и в образовавшуюся дыру высунул голову третий обитатель комнатыбыковатого вида толстый парень. Его обратили совсем недавно, и он еще не успел сбросить вес и избавиться от следов войны с прыщами.
Прилизанного звали Геной. Имен двух его прихлебателей Иван не помнил. Они были не своиСильвестр никогда не стал бы обращать такую шелупонь; наследство залетной гастролерши, с которой Сиднев разделался. По мнению Ивана, их следовало бы оприходовать так же, как и ее, но Сиднев не любил расходовать зря даже такой бросовый материал. И веревочка в дороге пригодится. Тем более, что воли к сопротивлению они не проявили и легли под нового мастера тут же. Сиднев использовал их для мелких поручений и ждал, пока они созреют для поручений хотя бы средней степени важности. Ждать, по опыту Ивана, пришлось бы лет десять даже с более качественными исходниками, а тут было вообще беспросветно. Но Сильвестр свою волю объявил, и Иван не спорил. Не стоит спорить с тем, у кого в руках ключи к твоему бессмертию.