Это же Бротас, Обинья, здесь всё может быть Голос Йанса доносился уже с лестницы. Оба вздохнула и поплелась следом, на всякий случай прикоснувшись к ритуальному ножу Огуна, висевшему на стене.
В золотистом луче света, падающем в слуховое окно, плясали пылинки. Пахло сыростью. На потолке, прямо над шкафом, темнело влажное, заросшее лишайниками пятно.
Крыша потекла? поморщилась Йанса.
Эта зима такая дождливая, вздохнула Оба. А дом совсем старый! Я всё время подставляю тазы, но почти не помогает.
Так скажи парням, пусть починят! Иначе когда-нибудь вас с полковником зальёт прямо в постели! Йанса шагнула к шкафу. Сейчас, в солнечном свете, он выглядел невинно и безобидно, как обычный чердачный хлам. Йанса не задумываясь дёрнула на себя ветхую дверцуи прямо на неё с паническим писком вылетела дюжина летучих мышей.
Обинья, окно!
Оба толкнула створки. Мыши долго и бестолково кружились под самой крышей, натыкаясь на опутанные паутиной балки, но в конце концов одна за другой скрылись за окном. Нырнув в пахнущее гнилью нутро шкафа, Йанса методично извлекла наружу нескольких гекконов, двух глазастых лягушек, раздувшуюся от негодования жабу с кирпич величиной и целую колонию пальмовых жуков. Последними шкаф покинула злющая чета богомолов. Йанса, смахнув с косичек паутину, выпрямилась и пожала плечами.
Но здесь же ничего больше нет! Взгляни сама! Та-ак а это что такое? Фу, какая мерзость Тебе нужна эта рухлядь, или выкинем?
Оба изумлённо приняла из рук Йанса влажный свёрток, в котором едва угадывались пёстрые, покрытые плесенью, почерневшие от времени и сырости нити. Отвалившись, со стуком упала на пол проржавевшая пряжка, и Оба вспомнила!
Четырнадцать лет назад на улицы Города Всех Святых обрушивался ливень. Дымящееся небо вспарывали синие молнии. Их вспышки озаряли комнаты дома в кондоминиуме на Рио-Вермельо. Шестнадцатилетняя Оба с замиранием сердца открыла дверь в родительскую спальню. Матери с отцом не было дома, но они с минуты на минуту должны были вернуться.
Обинья, поживей! Чёрный мальчишка лет восьми с лукавой обезьяньей рожицей вошёл в спальню хозяйской походкой. Его красная бейсболка с чёрным козырьком была тёмной от дождя. Где этот сейф Нана Буруку?
Ну что вы с Шанго вздумали, ей-богу пробормотала Оба, невольно прислушиваясь: не подъезжает ли отцовский автомобиль. Как это может получиться, что за глупости
Мальчишка, развернувшись на босых пятках, одарил её широкой ухмылкой:
Доверься мне, красотка! Эшу знает что делает! Нуне будем терять время?
Оба, понимая, что сжигает за собой все мосты, глубоко вздохнула и показала на неприметную дверцу в стене.
Эшу сощурился. С минуту покачался с носка на пятку, уставившись на запертую дверцу. Тихий щелчоки сейф открылся.
Вот и всех дел Бери всё, что тебе нужно, и делаем ноги!
С отчаянно колотящимся сердцем Оба вынула из сейфа и положила на стол внушительную пачку долларов («Эшу, не трогай деньги!»), шкатулку с драгоценностями матери («Эшу, нет, ни в коем случае!»), чековую книжку («Да сколько раз тебе повторять, паршивец?!») и запасные ключи от машины («Малыш, не вздумай: унитаз засорится!»). На пол посыпались счета, фотографии, документы, чеки, старые письма Наконец Оба нашла то, что искала: свой паспорт и школьный аттестат. Они прятались под стопкой банковских выписок. Оба потянула на себя документыи вслед за ними из глубины сейфа поползли, сухо шурша, бусы из сморщенных, почерневших плодов величиной с монету в пять реалов, обмотанные лиловым шнурком с нанизанными на него ракушками-каури. Оба, забыв о спешке, изумлённо разглядывала ожерелье. Её мать никогда в жизни не надела бы такое украшение: дона Нана Каррейра, супруга владельца огромной строительной компании «Луар», предпочитала бриллианты от Тиффани и Картье
Всё, наконец? осведомился Эшу, уныло поглядывая на пачку долларов. Обинья, нам пора! Если твоя мамаша нас накроет
При этих словах Оба сразу же очнулась и схватила свои документы. Странное ожерелье потянулось за ними: его нитка зацепилась за металлическую скрепку аттестата. Распутывать бусы было некогда: Оба поспешно швырнула их вместе с бумагами в свой рюкзак, побросала обратно в сейф всё, что было вытащено, захлопнула дверцуи вслед за Эшу бросилась вон из комнаты.
Шанго ждал, стоя около машины. По его чёрной физиономии стекали струйки дождя.
Сумасшедший простонала Оба, сбегая к нему по ступенькам подъезда. Ты же теперь весь мокрый
Он не дал ей договорить: схватил в охапку, стиснул до боли могучими руками, и Оба услышала его низкий, хрипловатый смех.
Ну, детка? Всё в порядке? Я же тебе сколько раз говорил: от Эшу нет запоров А ты чего ржёшь, придурок? Марш в машину, сейчас поедем! Ты ничего не прихватил там, в квартире?
Брат, ну за кого ты меня принимаешь? Что обо мне подумает твоя невеста? вознегодовал Эшу. Он нырнул в машину, почему-то пряча левую руку в кармане джинсов. Но плачущая в объятиях Шанго Оба не заметила этого.
Моя мать Когда она узнает Она отнимет меня у тебя! Она заберёт меня домой!
Пусть только попробует, девочка! Пусть рискнёт!
Ты не понимаешь! Это не смешно! Я же несовершеннолетняя! Мать вызовет полицию и
При слове «полиция» Шанго расхохотался на весь квартал.
Полиция? У меня в Бротасе?! Ты с ума сошла, малышка! Полицейские тоже люди, у них есть семьи, они хотят жить! Выбрось глупости из головы! Едем, сегодня наша свадьба!
Повелитель Молний открыл машину, сбросил на пол с переднего сиденья автомат и широким жестом пригласил Оба внутрь. Она села, стараясь не задеть шлёпанцем оружие, чуть живая от ужаса и счастья. Шанго плюхнулся за руль и, прежде чем тронуть «джип» с места, поцеловал свою невесту так, что Оба едва не задохнулась. Плетёный пёстрый рюкзачок упал с её колен прямо на воронёный ствол «УЗИ».
Значит, вот где он провалялся столько времени пробормотала Оба. Я сбежала с этим рюкзаком из дома в шестнадцать лет! А потом зашвырнула в шкаф и забыла про него. Когда освобождала нижний этаж под ресторан, Шанго с ребятами отволокли шкаф на чердак И всё!
Оттопырив нижнюю губу, Йанса с подозрением рассматривала покрытый плесенью комок перегнивших цветных нитей.
Но ведь в этом шкафу больше ничего нет! Чего же от тебя хотела дона Энграсия? Мулатка, нахмурившись, встряхнула рюкзак. Ты не могла оставить в нём что-то нужное?
Что? Я ушла из дома в одном платье! Святая дева, Йанса, перестань его трясти! Что это за гадость?!
Из рюкзака прямо под ноги женщинам выпал отвратительный комок слизи с изогнутыми зелёными щупальцами. Оба с визгом отскочила. Йанса успокаивающе подняла ладонь и усмехнулась:
Спокойно, спокойно! У тебя в сумочке, дорогая, что-то проросло!
Растерянная Оба присела на корточки. Йанса была права: «слизь» оказалась какими-то разбухшими семенами, из которых вовсю лезли росткивытянувшиеся и бледные без солнечного света, но всё же ростки! Наклонившись, Оба недоумённо рассматривала их. Между белыми корешками мелькал полуистлевший лиловый шнур с нанизанными на него раковинами.
Боже мой, да это же Ну конечно, вот и нитка! Совсем прогнила Йанса, я всё вспомнила! Когда я тащила паспорт из ящика, к нему прицепились вот эти бусы! Я бросила их в рюкзак вместе с документами и забыла про них! А они были нанизаны из каких-то ягод или семян И вот С ума сойти, они провалялись здесь четырнадцать лет! И только сейчас проросли! Из-за этих ненормальных дождей!
Выброси, брезгливо сморщив нос, посоветовала Йанса.
Оба молча разглядывала хилые, блёклые ростки. Думала о бабушке. О своём сне. О себе самой, идущей в пылающем лунном свете по старой лестнице под пронзительные птичьи вопли
Янтарные глаза Йанса смотрели на Оба в упор. Казалось, мулатка читает её мысли.
Сны не снятся просто так, дочь моя, негромко напомнила она. А когда в сновидения приходят покойники, от них тем более не стоит отмахиваться. Если хочешь, я обращусь к эгунам на завтрашней макумбе.
Не беспокой мёртвых, поспешно отозвалась Оба. Может быть, сон больше и не вернётся.
М-мф А что делать с этим? Йанса недоверчиво воззрилась на склизкую кучку проросших бусин. Посмотри: они как будто сделались больше Дьявол, я ничего не понимаю в растениях! Это фикус? Или авокадо? Надо спросить у дона Осаина Может, лучше выбросить всё-таки? В сейфе у Нана Буруку не могло оказаться ничего хорошего! И этот илеке с кауритоже её!
Но они же пролежали в шкафу столько лет Оба, распутав и отложив подальше лиловый шнур, осторожно перекладывала проросшие семена в подол платья.
Как хочешь. Йанса с сомнением наблюдала за её действиями. Но на всякий случай положи рядом с ними ножи Огуна, чтобы Нана Буруку не навредила тебе. И, если что, сразу же звони мне!
Конечно. Оба пошла проводить Йанса до машины. Спасибо тебе! Давай заверну с собой акараже!
Йанса пренебрежительно наморщила нос, но, когда Оба положила на сиденье «тойоты» пакет с пончиками и термос с кофе, скупо улыбнулась и кивнула. Вскоре красная машина Йанса скрылась в утренней дымке на холме. Оба помахала вслед и вернулась в дом. Она едва успела вывалить проросшие семена в миску, как в кухню ворвались её юные помощницы: хрупкая, изящная, чёрная, как гагат, Теа и жизнерадостная, плотненькая мулатка Ясмина.
Дона Оба, доброе утро! Мы ведь не опоздали? Дон Огун уже уехал? Не скучайте, полковник скоро вернётся, он без вас жить не может! Там, снаружи, между прочим, уже сидят! Пирожки с жойябадой можно подавать?
Да, Ясминья, забирай Дон Закариас уже пришёл? Отнеси ему кофе и «А Тарде»! Подавай акараже! Теа, ставь кипятить воду! Банановые болиньос вон там, в розовой бумаге За работу, дочери мои!
О своей находке Оба вспомнила лишь вечером. Ростки после целого дня, проведённого на солнечном подоконнике кухни, как будто разом вытянулись, оформились и окрепли. На зазеленевших плотных стеблях расправились глянцевитые листочки. Сильные корни сцепились между собой, словно в жестокой драке.
Нет, шпана, так дело не пойдёт, строго заметила Оба. Надо вас как-то пристроить! У меня на вас не хватит местатак что будете расти по всему Бротасу!
Оба извлекла из буфета дюжину пластиковых стаканчиков и пошла накопать земли в патио. Когда над крышами квартала взошла луна, на кухонном подоконнике выстроились шестнадцать заполненных землёй стаканчиков, из которых торчали крепкие ростки. Одно растеньице Оба посадила во внутреннем дворе ресторана. Два саженца унесли с собой Теа и Ясмина. Ещё один был подарен постоянному посетителю дону Закариасу. Подумав, что надо как можно скорей раздать и остальные, Оба закончила уборку, спрятала в холодильник остатки еды, залила водой фасоль на завтра, ушла в спальню и спокойно спала до самого утра.
Наутро оказалось, что росток в патио вытянулся на добрый метр, расправил тонкие ветви, оброс листочками и весело шевелил ими на ветерке. Теперь было видно, что этогамелейра.
Святая дева пробормотала оторопевшая Оба. Ничего себе! Если и дальше так пойдёт, его корни поднимут дом! И у меня окажется ресторан на дереве!
Это колдовство, дона Оба, вот что я вам скажу! философски изрекла Ясмина, выплёвывая на тротуар комочек жвачки. Тот, что вы подарили мне, за ночь тоже разросся так, что корни разбили горшок! Пришлось звать Зе, рыть яму во дворе и перетаскивать его туда! Дона Кармела взглянула на него и сказала, что сам Ироко сошёл в Бротас! Дона КармелаМать Святого, ей можно верить! Может, попросить Ироко о том, чтобы мой Зе перестал заниматься чепухой и нашёл, наконец, работу?
Просить ориша, дочь моя, надо только о возможном, задумчиво возразила Оба. Попроси лучше здоровья для своего малыша!
И в самом деле! обрадовалась Ясмина и, сняв с запястья илеке Йеманжи, ловко привязала его к веточке молодой гамелейры. Когда поздним вечером Оба вышла с огромной бутылкой воды, чтобы полить деревце, на его ветвях красовалось уже три илеке и несколько ленточек. Некоторое время Оба молча разглядывала подношения. Затем ушла в дом. Вернулась с тёмно-синей полоской трикотажной материи, отрезанной от футболки Огуна. За поясом у Оба торчал старый, слегка тронутый ржавчиной ритуальный нож. Она осторожно привязала приношение к шершавой ветке. Вкопала нож Огуна лезвием вниз у корней дерева. Вздохнув, попросила:
Пусть мой мужчина останется живым. И пусть у Шанго родятся здоровые дети. Ошун должна родить со дня на день, присмотри за ней. Это ведь не очень много, правда, Ироко?
Ироко! Боже! Будь ты проклят! Только этого мне не хватало!
Нана?.. дон Ошала неловко приподнялся на локте. Сонными глазами уставился на жену, сидящую рядом в постели спиной к нему. Нана, в чём дело? Что случилось? Кого ты проклинаешь?
Ничего, Ошала, не оборачиваясь, ровным голосом ответила Нана Буруку. Ничего. Мне приснился плохой сон. Спи, любовь моя.
Помедлив, Ошала улёгся вновь. Легла и Нана. Но, едва дождавшись ровного дыхания мужа, она бесшумно спустила ноги с постели и пошла в свой кабинет. Там, не зажигая света, на ощупь включила компьютер, шепча:
Боже, зачем? Боже мой, мама, зачем? Ты ведь уже умерла, так оставь же меня в покое! Боже правый, как это могло получиться?..
На мониторе компьютера с калейдоскопической быстротой сменялись картинки. Оба, сидящая в постели с широко открытыми глазами Хмурое коричневое лицо Йанса в утреннем свете Обе женщины, поднимающиеся на чердак старого дома Распахнутый древний шкаф. Проросшие зёрна ожерелья, при виде которых Нана Буруку схватилась за голову и беззвучно, страшно и отчаянно выругалась. Шестнадцать пластиковых стаканчиков, заполненных землёй. Крепкие зелёные ростки с глянцевитыми листочками. Деревца, тянущиеся к солнцу, одно, другое, третье, четвёртое Возле ресторана «Тихая вода», у террейро матери Кармелы, в патио магазина, во дворе многоквартирного дома, у рыбной лавки, возле автострады, у бензоколонки
Оба, Оба, что же ты натворила, дочь Ты всегда была набитой дурой, но настолько Так вот куда исчезло ожерелье Ироко! Боже, как я только могла забыть о нём? Как я могла за столько лет даже не вспомнить Боже Мама Зачем ты сделала это, зачем ты позволила Ироко вернуться? Он же теперь убьёт меня! Что я смогу сделать с этими проклятыми гамелейрами?! Я не сумею даже подойти к ним: Бротасвладения Шанго! Шанго никогда не впустит меня туда! Этот мальчишка так же силён, как и глуп, и я не смогу сражаться с ним на его земле! И не только яни один ориша не сможет этого! Боже, боже, что же мне теперь делать Выхода нет! Нет Нет.
Дона Нана бессильно опустила ладонь на клавиатуру компьютера, и экран погас. Женщина долго, неподвижно сидела в кресле, глядя широко открытыми, полными ужаса и ненависти глазами в стену. За окном светлела ночь, таяли тени. На белые стены элитного кондоминиума ложились рассветные лучи. Розовый свет упал на застывшее, как терракотовая маска, лицо Нана Буруку.
Нет, мама, медленно выговорила она, барабаня пальцами с фиолетовым маникюром по полированной столешнице. Нет, ты меня не свалишь. Ты не могла справиться со мной при жизниты и мёртвая не переиграешь меня! ЯНана Буруку, ориша человеческого разума, хозяйка всех ори на свете! Я найду выход. Ироко нечего делать в этом мире. Он не вернётся Нет!
Шанго! Шанго! Проснись!
Что за чёрт, детка? Ночь Спи
Шанго, просыпайся, тебе говорят! Я думала, это пройдёт, а оно ой никак не проходит! Ой! Ой! Шанго! Открой глаза, бандит! Кажется, началось! Ой!
Детка, давай за-автра
Завтра?! Болван! Я рожаю, вставай!
Повелитель молний, морщась и скребя затылок, сел на постели.
Ты же говорилаещё неделю То есть, я утром не еду в Ресифи?..
ААААААА!!!
Шанго растерянно осмотрелся. Ночь была темным-темна. По стёклам барабанил дождь. Рядом стонала Ошун. Неловким движением Шанго обнял жену. Свободной рукой схватил со стола зажигалку. Слабое пламя осветило насквозь мокрую, скомканную простынювсю в тёмных пятнах.
Это это что такое, девочка?!. Так должно быть?
Ошун, не отвечая, рыдала. Шанго сделал попытку освободиться.
Я пойду за доктором!
Не уходи Нет, не уходи Я боюсь! Ай, как больно Шанго! Ай!
Успокойся, Ошун Любовь моя, успокойся, я сейчас Надо же позвать кого-нибудь! Ну, потерпи минуту, я быстро Давай позову Софию, у неё же трое детей, она знает, что дел
НЕ УХОДИИИИ!!!
Шанго нащупал на полу свои джинсы, вытряхнул из их кармана мобильный телефон. И тут же в отчаянии вспомнил, что не поставил его на зарядку! Значок батарейки был угрожающе красным и мрачно мигал сквозь тьму. Молясь о нескольких секундах времени, Шанго нажал на экран.