Почему ты так думаешь?
Вместо ответа Лука с раздражением толкнул ее в спину, заставляя идти впереди себя.
Найдем Хакима? Он всегда знает, что делать, сказала Пилар.
Это кто?
Это мой друг. Я его с детства знаю. Он сразу сказал, что беда будет.
Некогда его искать, сейчас всё вверх ногами, пойдем уже.
Они двинулись, стараясь не выходить на освещенные луной участки дороги. Такой знакомый город, где каждый выступ, каждая дверь были узнаваемыми на ощупь, оказался в эту ночь тельцом на заклании.
Между тем дождь, пролившись бешеным потоком, так же внезапно стих, как и начался.
До моря оставалось совсем немного, когда стало понятно, что римские корабли сожжены. Спасение морем теперь невозможно. Ведомые лишь чутьем, они двинулись в сторону гор, подальше от пожаров и стонов раненых, понимая, что без воды это путь в никуда.
Впереди Лусентум ждало падение, запустение и полное забвение. В эту роковую ночь в попытке надышаться перед смертью двое разных людей позволили себе думать об утерянном времени, о любви и о том, чего не произойдет уже никогда.
Пройдя большую часть пути, Пилар в изнеможении опустилась на плоский камень. Понимая, что она не сделает ни шагу, Лука сел рядом на землю. Девушка низко опустила голову. Спутник, решив, что она плачет, сделал шаг в ее сторону в попытке хоть как-то утешить, как услышал тихий голос:
Оставь ее, она спит. С детства так делает, когда совсем измотана.
Вы кто? удивленно спросил Лука.
Хаким.
Она хотела искать вас, но я не понимаю, как вы
Хаким, сняв свой темный плащ, накинул его на спящую:
В темноте ночи ее белое платье лучше, чем любая мишень, я вас за тысячу локтей увидел. И куда вы направились?
Мы просто выбрались из города и пока не понимаем, как быть дальше.
Лука Хаким подбирал нужные слова. Твоя семья
Все?
Рабов увели, а остальные прости
Лука отвернулся и замер. Хаким молча опустил ему руку на плечо.
Аж-ж-ж, скривился Лука от боли.
Ты ранен?
Царапина, не страшно.
И из-за укола пальца умирали цари, сказал Хаким не терпящим возражений тоном и, помогая Луке освободиться от плаща, добавил: Послушай. Сейчас тяжело. Но оплакать свою семью ты сможешь позже, есть задача поважнее: выжить.
Вы поможете нам? спросил Лука Хакима.
Нам?
А что не так? с вызовом ответил юноша вопросом на вопрос.
Она просто рабыня, внимательно изучая лицо Луки, немного надменно сказал Хаким.
Она сказала, что вы ее друг.
Это так. Но для тебя она была всегда всего лишь рабыней. Хаким усмехнулся лишь уголком губ.
Почти беззвучно Лука прошептал:
Теперь это не так.
Если это правда, то я помогу, если нет я помогу тебе добраться до более или менее безопасного места, а ее заберу с собой.
Это моя рабыня. И она пойдет со мной, с нажимом прошипел Лука.
В этом и дело: я хочу использовать сегодняшнюю ночь, чтобы дать ей больше, чем любовь.
Что может быть больше любви?
Свобода.
Когда рана была затянута куском рубашки Хакима, Пилар пошевелилась и с тихим стоном потянулась. Приоткрыв глаза и медленно просыпаясь, оглянулась вокруг, непонимающе уставилась на Хакима. Наконец очнулась и бросилась к другу на грудь.
Всё правда, всё, как ты сказал, беда беда
Хаким, успокаивая ее легким похлопыванием по плечу, словно маленькое дитя, повторял:
Тише, тише, всё наладится.
Ты нашел нас. Как? Я не понимаю. Что нам делать?
Мы отведем Луку в безопасное место.
А я? Пилар начала беспокоиться.
А ты пойдешь со мной, хорошо?
Внезапно Пилар почувствовала сильную боль в груди, будто крепкий кулак сжал ее маленькое сердечко и сейчас раздавит. Она пыталась сделать вдох, но лишь смотрела полными ужаса и боли глазами на мужчин.
Кажется, я не могу, выдавила она из себя.
Как это?
Не знаю.
Ей стало немного легче, и с вернувшейся способностью дышать Пилар произнесла:
Я чувствую, что должна пойти с ним. Иначе мое сердце остановится.
Что за глупости? Ты можешь получить свободу.
В повисшей неловкой тишине было слышно, как стучат два сердца в унисон, а третье пропустило удар.
Прости Хаким. Я и правда не могу.
Позже с этим разберемся, чертовщина какая-то. Уходим, мрачно скомандовал Хаким.
Пилар вскрикнула. Ее руку пронзила обжигающая боль, как от вонзающегося раскаленного железного прута. Она раскрыла ладонь и с удивлением уставилась на маленький амулет на кожаном ремешке. В пылу боя она даже не заметила, как сорвала его с шеи финикийца, всё это время сжимая в руке.
А вот это уже интересно, сказал Хаким.
Ты знаешь, что это? ошарашено спросила Пилар.
Выкинь и никогда не связывайся с такими вещицами.
Я, кажется, слышала о таком. Это амулет, защитный.
Так вот почему тот воин застыл как вкопанный, когда ты его сорвала, Лука с интересом рассматривал амулет.
Крошечная керамическая голова бородатого мужчины с выпученными, как у рыбы, глазами. Пронизывающий, пугающий взгляд никак не вязался с тем, что лицо на амулете улыбалось широкой улыбкой.
Миленький. Ничего не скажешь, попыталась пошутить Пилар.
Выкинь его, пока его магия спит. Плохо будет! угрожающе потребовал Хаким.
Выкину, лукаво ответила девушка К морю выберемся, и выкину. Прямо в море брошу, сам увидишь.
Хаким лишь устало закатил глаза.
Они двинулись на север, в сторону темных гор. Через некоторое время Хаким, в свойственной ему манере разговора с самим собой, произнес:
И когда только успели Мы не виделись пару часов. Как так-то? Прямо магия в глазах! Погляди на нее: рабство готова терпеть, любит она. Амулет ведьмин пригрела. С ума сойти! Глупые дети, мне оно надо?
Лука прыснул. Ему показалось смешным в сложившейся ситуации слушать ворчание.
Смешно ему, продолжил Хаким. А девица пропадет ни за что ни про что.
Послушайте, Хаким. Лука остановился, развернувшись лицом к спутникам. Она единственная, кто помнит матушку и сестер, кто был со мной в нашем доме с самого детства, с кем я могу разделить свою утрату. Я позабочусь о ней.
Допустим, но она твердит о любви И уже давно. С этим что будешь делать?
Лука сделал шаг к Пилар и, робко взяв за подбородок, посмотрел в ее глаза.
Понимаете, Хаким, чтобы прозвучал хлопок, нужны обе ладони.
Хлопок? Я не слышал никакого хлопка.
Пилар, отведя руку Луки, медленно повернула голову и, глядя Хакиму в глаза, твердо сказала:
Я слышала.
Плохо будет, сделал вывод Хаким и кивком головы предложил продолжить путь. Впрочем, долго идти не получилось.
7
На подходе к морю южнее Лусентума, у подножья Сьерра-Гроссы, стало ясно, что берег полностью занят лагерем финикийцев, и не то чтобы не пройти птице не пролететь. Тогда у Хакима родился авантюрный план. Он предложил пробраться к нему домой, в деревню, что расположилась еще дальше на юг, у подножия Бенакана. Если получится, то можно перевести дух, взять запас воды и еды и подумать, куда двигаться дальше.
Окончательно истоптав сандалии и сбив ноги в кровь, они полуползком добрались до восточного склона Бенакана к вечеру следующего дня. Деревня встретила настораживающей тишиной и запахом гари.
Медленно гуськом шли, прижимаясь к стенам домов. В тот момент, когда взгляд Пилар наткнулся на насаженную на торчащий из земли кол распухшую голову молодой женщины со спутанными волосами, прилипшими к раздутому, источавшему зловоние, лицу, девушка почувствовала, что Лука прикрыл ей рот рукой, произнеся одними губами:
Тише.
Согласно кивнув, она закрыла глаза.
Далее вдоль улицы там и тут виднелись растерзанные тела жителей. Хаким молча продолжал идти, стараясь не смотреть в знакомые лица, глаза которых уже стали трапезой стервятников. Он долго наблюдал за черными проемами окон своего дома, затем жестом пригласил войти.
Внутри спертый воздух пах гарью и скисшим молоком. Внезапно Хаким припал к полу. Тихий звук насторожил его. Выставив впереди себя мечи, они с Лукой многозначительно переглянулись и, сделав выпад, приставили оружие к горлу непрошенных гостей. Однако и сами почувствовали у шеи холод стали. Глаза постепенно привыкли к темноте.
Сидящие в засаде и Хаким вскрикнули:
Лука!
Антоний!
Максимус!
Что вы все, разрази вас Зевс, делаете в моем доме?! присоединился Хаким.
Скоро нам подадут знак. В море остался один корабль, он сейчас дрейфует дальше от берега.
Вы единственные, кто выжил?
Лука соболезнуем твоей утрате.
Было видно, что мужчинам крепко досталось. Осунувшиеся лица, рваная одежда, испачканная в крови, еле держалась на их телах.
Я Хаким, хозяин этого дома.
Твой погреб впечатляет.
Хаким молча кивнул, затем добавил:
Можете взять вина и риса столько, сколько унесете, в море без воды и провизии делать нечего. Сицилия не так далеко, сезон сейчас тихий, доплывете быстро. У меня одно условие: эту девушку
Лука перебил Хакима:
Это моя невеста, свободная гражданка Римской республики, поедет с нами.
Многозначительно переглянувшись, все согласно кивнули.
Пилар всё это время смотрела в маленькое оконце у входа.
Я вижу звезду.
О, это знак, оживились мужчины. Солнце садится, с корабля зеркалом ловят его уходящий свет и посылают нам знак. Два коротких отблеска, один длинный. Мы можем двигаться.
Я провожу, сказал Хаким.
Нет, брат, прости, с лишним человеком мы будем заметнее.
Хаким согласился.
Девочка, оставь игрушку, злая магия в ней, я сам разберусь, настойчиво потребовал Хаким, опасаясь, что Пилар не сдержит слово и оставит амулет у себя. Такая вещь способна влиять на своего владельца.
Нет, в море кину, как обещала.
Оставь!
Она вышла вслед за мужчинами и с силой кинула амулет на землю.
Они двигались как в тумане, Пилар еле держалась на ногах, а у Луки начинался жар.
Собрав все силы для последнего рывка, они обняли Хакима, взяли, что смогли, и двинулись к морю.
Легкий ветер усиливался, тревожным казался шум волн в тиши этого вечера.
Вот и лодка, провожатый приветственно машет рукой. Отплыв от берега не более двух локтей, они услышали гиканье и свист стрел.
Налегли на весла. Лука, превозмогая боль, греб как мог, даже Пилар неловко отталкивала воду руками: быстрее, быстрее, быстрее! Обернувшись, увидела, что несколько финикийских лодок вышли в море. Погоня.
Эти две минуты, что они плыли до корабля, показались не вечностью, а праматерью ее.
Вот и веревочная лестница. Как же сильно грубая веревка обдирает ладони Лука первым полез, заливаясь кровью из открывшейся раны. Пилар следом, трясясь от страха.
Вот уже Лука, перелезши через борт, вытянул за собой Пилар, прижал ее впервые, по-настоящему, не стесняясь самого себя, к груди. Горячим обжег глубокий поцелуй.
Это был особенный свист самой длинной, самой острой и коварной стрелы на свете. Она вошла в спину и поразила сердце, самое сердце.
Девушка обмякла в руках Луки и, даже не сделав прощального выдоха, просто замерла на вдохе.
Пилар
Лука не мог поверить своим глазам: она лежала у него на руках бездыханная.
Всё внутри разорвалось от горя
Нет справедливости. Нет у богов никаких прав быть богами. Зачем предначертано ей эта участь. Я заклинаю самого себя, где бы я ни был, кем бы ни стал, не забуду: нет справедливости. Нет с этими словами навсегда душу Луки покинула способность верить в справедливость.
8
Вспыхнул пунический демон у порога дома Хакима, занялось пламя, поглощая всё вокруг, услышал Хаким дикий крик, полный горя, и долго смотрел, как сгорает его дом.
А наутро средь пепла и обломков нашел проросший маленький росток виноградной лозы.
Вот ты где, моя неугомонная душа. Что ж, я позабочусь о тебе.
Глава 2. Али и Кантара. Демон жив
745 год н. э.
1
Что будешь делать с виноградником, Хаким?
Вопрос вывел его из задумчивости. Спросила напористая, любопытная соседка. Не то чтобы ей до всего было дело, но, живя неподалеку, ей волей-неволей приходилось, как она сама говаривала, присматривать за одиноким чудаком.
Он жил в скромном доме с небольшим садом недалеко от Бенакана, и во дворе его росла удивительная лоза. Нигде в окрестностях больше не было такой лозы. Несмотря на небольшой размер виноградника, урожай каждый год удивлял соседей. А вкус вина, что получалось, был просто несравненным.
Я тебя спрашиваю, что будешь делать?
Ничего не буду делать, дорогая, ничего. Я лишь жду знака.
Вот дуралей. Строительство вовсю идет. А если крепостные стены через твой двор пойдут? Куда пойдешь, а? Хаким?
Не волнуйся, всё произойдет так, как должно произойти, со вздохом ответил Хаким.
Соседка, подперев пышный бок кулаком, только покачала головой, а затем, как бы опомнившись, добавила:
Вечером приходи на ужин, дети ждут твои сказки, муж будет рад. Придешь?
Ветер сменился, ответил Хаким. Если получится, то приду.
Соседка лишь вздохнула в ответ. Она, как и Хаким, знала, что с переменой ветра приходит смена событий. Меняются судьбы. Горячий африканский ветер несет с собой разрушения и измены, а легкий весенний радость и рождение.
Хаким вышел на небольшую узкую улочку, ведущую к морю и петляющую между одноэтажными домами, и направился в противоположную сторону к подножью Бенакана.
Глядя на немного косолапую походку Хакима, соседка проводила его долгим взглядом и, вздохнув, пошла в свой дом.
Странный, тихий человек был ее сосед, ладил с детьми. Откуда он никто не знал. Часто он собирал на закате местную детвору и рассказывал ни на что не похожие сказки. Дети любили Хакима и его истории.
Он шел не спеша, вдыхая воздух, полный утренних запахов. Несмотря на то, что всё вокруг менялось, воздух этого места продолжал пахнуть морем и свежей сдобой. Ему хотелось взглянуть на масштаб разворачивающегося действа. Стремительно растущая мусульманская медина в некогда маленьком иберийском поселении сметала жалкие ветхие лачуги, вытеснила крошечные стихийные базары и лавочки. Это приводило Хакима в трепетный восторг и вызывало у него тревожные сомнения. Буквально за один год изменилось всё. Прошло четыре года, как большое войско пришло на Пиренейский полуостров. Однако мусульмане, осевшие в Аликанте, столкнулись с уникальным характером местных жителей. Горячие и свободолюбивые, они скорее готовы были стать пиратами, чем подчиняться чужой вере и чужим правилам. Хаким наблюдал за происходящими событиями с неким азартом. Местные правители приняли разумное решение, предложив жителям Белого мыса кое-какие налоговые льготы в обмен на спокойствие в портовых зонах. Одновременно с возведением военного укрепления и замка на горе Бенакан вокруг города строили высокие крепостные стены. Хаким видел, что их высота в некоторых местах превышала тридцать шесть локтей или около того. Скоро город будет заключен в равнобедренный треугольник, имеющий свою вершину на самой высокой точке Бенакана и две другие у береговой линии слева и справа.
Пребывая в странном предчувствии, Хаким не находил себе покоя в последние дни. Громкий возглас глашатая взорвался в воздухе, прервав его размышления:
Дорогу! Дорогу!
Прохожие расступились, прижимаясь к стенам домов.
Кто там? Кто там? раздались возгласы. Люди, вытягивая шеи, пытались рассмотреть, кого скрывает богато убранный паланкин.
Интересно, насмешливо присвистнул высокий юноша и добавил: Привет, Хаким!
И тебе смотреть на всё хорошими глазами, ответил тот.
Спорим, сам халиф едет в свой замок!
Как знать, Али, как знать. Ветер сменился. Смотри в оба. Сам что без дела по улице слоняешься?
У меня встреча назначена. Тоже в замок иду.
Осторожно, хоть ты с Халифатом и одной веры, ты не царского полета человек, не натвори бед, мальчик.
Я лишь хочу получить работу, больше ничего, за этим не последует бед.
Хаким седьмым чувством понимал, что совсем не халиф скрывается за расшитым пологом, но продолжал надеяться, что предчувствия его обманули.
В тот момент, когда процессия поравнялась с Хакимом и Али, ветер усилился, срывая головные уборы с прохожих, свежим порывом рванул занавесь и открыл на несколько секунд внутреннее пространство паланкина.
2
На Хакима смотрели до боли знакомые глаза, но не узнавали его. Как у восточной красавицы может быть оттенок глаз глубокой морской лазури?
Смахнув морок, хлопнули густые ресницы, и время остановилось, замерли глашатаи и чайки в воздухе, застыли легкие платки, что покрывали головы женщин, замер сам воздух и солнечный свет.