Я сощурился, присматриваясь к подходившим. Подруга? Соперница? Я глянул на Лиззи. Она очень сейчас была похожа на Ларчи. Это его сестра, точно сестра! Теперь никаких сомнений.
- Ржавый болт!
Или всё же Ларчи?.. А ведь она сильно нервничает! Побледнела, глаза сузились, пытается осторожно осмотреться вокруг.
- Студент, мне жарко. Принесите стакан воды, будьте добры, - и голос такой капризный.
Ага, прямо побежал. Обойдёмся без воды, тут кое-что поинтереснее назревает. А всё, что связано с моей милой напарницей, нынче сильно меня занимает.
- Лиззи! Это ты! Здравствуй! - высокий парень раскланялся с моей партнёршей. И так улыбался... Как родной.
Странно, я думал, что знакома с Лиззи барышня. Бывает же у барышень такое -похвастать кавалером? А этот стоил того, чтобы им похвастать - я аристократа только по посадке головы могу определю. Но студент - студент ли? - меня удивил: к Лиззи обращается по имени, на ты. Близкое знакомство? Насколько близко?
Присев в положенном книксене, моя спутница снова продемонстрировал великолепное декольте. Высокая брюнетка была немного растеряна, хоть и держала лицо.
- Позволь представить тебе, дорогая, - обратился к ней красавчик, - это Лизия Арчинская, моя соседка и можно сказать подруга детства. Ах, я до сих пор помню наш корабль в ветвях старого клёна, что по твоим указаниям нам построил ваш кузнец Степан!
Какой корабль в ветвях, какой кузнец Степан? Кузнец? Но парень продолжал вещать, скалясь во все зубы:
- Лиззи, это моя невеста, Адель Незгодзина, - обе девицы вежливо кивнули друг другу. -Мы помолвлены уже полгода! Я так счастлив!
И после небольшой паузы, изрядно приправленной улыбками, сказал с искренним восторгом:
- А ты сегодня так замечательно выступала! Я ужасно горжусь тобой, Лиззи! Учиться техномагии - это замечательно! Я всегда знал, что большая умница.
Лиззи натянуто улыбнулась и покосилась на меня. А я смотрел, смотрел на неё, причём в упор. Лизия Арчинская. Значит так, да?
Она улыбалась так, будто мгновенье назад закаменела. Полагалось представить меня своим знакомым, но моя партнёрша будто не замечала, что я стою тут рядом и смотрела только на красавчика. И взглядом этим можно было кого-нибудь пришибить.
Что вообще происходит?
Лиззи сейчас была так похожа на этого щенка Ларчи, что мысль оформилась сама по себе: это не девица фальшивая, это щенок, бледный, мелкий щенок с ломким, девчачьим голосом фальшивый. И он посмел пробраться в нашу Академию обманом!
Совсем маленький кусь получился. Добавила ещё.
Лиззи Арчинская
Хоть бы Зуртамский догадался отойти! Или ослеп, или оглох... Или сразу всё одновременно. Но, сдерживая боль, пришлось поддерживать беседу:
- Да, Ир, я учусь в Академии ТехноМагии.
- Лиззи, такой талант, как ты, достоин самого лучшего! Я всегда и всем говорю, что знаком с редким самородком, девушкой-механиком, - Адель Незгодзина покивала головой, видимо, ей про меня тоже говорили. И говорили часто - вон как сразу напряглись её пальцы, что лежали на сгибе локтя Иракла, уже уже не моего Иракла... Даже костяшки побелели. - И мне никто не верит, представляешь?
Представляю. Чего уж. Я сама себе порой не верила. А вот представлять теперь ещё и страшно, только другое - что будет в Академии, когда мы вернёмся. Я старалась не смотреть на одного студента, а он, эта дубина Зуртамский, застыл столбом, и что там за мысли бродили в этой благородной голове, было не ясно. Но зная старосту, можно было предположить, что в мыслях не было ничего хорошего.
А Иракл будто не замечал моего нежелания говорить, продолжил оживленно расспрашивать:
- Так ты там оказалась?! Туда же не брали девиц!
Он был удивлён, потрясён, восхищён.
Как же я любила каждую его чёрточку! И эту улыбку, такую искреннюю и заразительную, и эти брови, что поднимаются домиком, делая лицо таким милым, что хочтелось обнять и расцеловать, и эту чуть крупноватую нижнюю губу, что придавала его облику задор и обаяние... Но хоть чуточку сочувствия, Ир, хоть каплю понимания прояви, а?
- У меня всё получилось, раз я там учусь, - развела я руки в стороны, фальшиво улыбаясь.
Конфуз был знатный. И как нельзя кстати пришлись уроки её сиятельства графини Делегардовой: я почти справлялась с желанием испепелить Зуртамского, ставшего свидетелем этого разговора, а фальшивая улыбка едва держалась на лице. Но я продолжала настойчиво «не замечать» своего стоеросового кавалера.
Что там говорила дочь гранд-мэтра, юная княжна Делегардова? Он мой? Где ты, Марая? Забери этого Зуртамского, нечуткого, глупого, надменного истукана, забери, чтобы взамен я могла хоть изредка видеться с Иром.
Отвечать улыбкой на его улыбку...
Слушать его рассказы...
Смеяться его шуткам...
Видеть. Просто видеть, хотя бы изредка...
Ах, как больно!
28. Лиззи Ларчинская
Героны были нашими соседями.
Не в полном смысле этого слова, а лишь частичноих имение соседствовало с нашим через небольшой сосновый пролесок. Покупка этого участка земли, что стал нашим совсем недавно, запомнилась мне, хотя я была совсем маленькой именно этим лесом -неширокой полоской высоких хвойных деревьев, в чьих иголках так восхитительно, как в парусах, гудел ветер, и чьи верхушки было так увлекательно рассматривать, задрав кверху голову.
Именно этим я и занималась, размышляя, хватит ли высоты сосны для мачты корабля, когда меня окликнул незнакомый детскийй голос:
- Девочка, эй, девочка! Ты чья?
Я обернулась - недалеко стоял мальчишка и задорно улыбался. Он был чистенький, аккуратно одетый, в ботинках, в отличие от деревенской ребятни, которая едва не до восьми-десяти лет бегала в нижних рубашках, без порток и босиком.
- Я папенькина, - ответ был очевиден, и я пожала плечами, удивляясь недогадливости незнакомца.
Мальчишка рассмеялся.
- Да и я не сирота! Я про другое спрашиваю. Кто твои родители?
- Я же сказала, что я папенькина. Нет у меня родителей.
- Так не бывает, - замотал мальчишка головой. Он довольно непривычно растягивал слова, и я с интересом прислушивалась к новым интонациям. Они мне очень нравились. - Всегда есть родители. Вот ты же говоришь, что папенька есть. Кто он, твой папенька?
- Арчинский, Власий Егорыч.
- А, знаю! Наш сосед. Купец?
- Да, - я важно кивнула.
Папа частенько рассказывал мне о своих делах. Правда, я ничего в этом не смыслила, но всегда с интересом слушала, что-то спрашивала. И отцу это почему-то было важно: чтобы я его слушала и чтобы задавала свои смешные детские вопросы. И конечно, я знала, что мой отец купец. А ещё - что он богат, и у него «фарт».
Так про него говорил кузнец Степан - мой друг и старший товарищ.
И я, конечно, гордилась своим отцом, и тем, что он купец, и тем, что он «фартовый».
- А маменька твоя какого рода будет?
- А маменьки у меня нет.
- Как нет? - ахнул задорный мальчишка, и даже присел от неожиданности.
Я пожала плечами:
- Она умерла. Давно.
Мальчишка посерел лицом и смотрел на меня глазами, полными потрясения и сочувствия. Не жалости, этого я в своём возрасте уже навидалась и крепко не любила, а именно сочувствия.
- А моя болеет, - протянул задумчво и сглотнул, как сглатывают слёзы. - Мы потому и приезжаем сюда, чтобы она поправлялась. Говорят, здесь воздух целебный.
Про воздух я, к сожалению, ничего не могла сказать, а вот про деревья...
- Как тебя звать? - спросила я деловито.
- Иракл.
- Я Лиззи. Ты мне, Иракл, вот что скажи. Ты умеешь делать мачты? - и опять задрала голову к вершине сосны.
Мальчишка тоже посмотрел вверх, а потом сказал, переведя взгляд на меня:
- Для большого корабля?
- Да, кончно. Для самого большого.
- А где он будет плавать?
Этот простой вопрос поставил меня в тупик.
Я очень чётко представляла, какой у меня будет корабль - с круглыми бортами, белыми парусами, длинным форштевнем, и как он будет плыть по волнам, покачиваясь и скрипя. Вот только сейчас я задумалась о том, что волн-то как раз у нас тут и нет. Кроме неглубокой речки, по которой ходили отцовские баржи с товаром, большой воды, такой, чтобы прошёл парусник, не было.
От обиды у меня вмиг задрожал подбородок и намокли ресницы.
- Эй, Лиззи! Ты чего?
- Я корабль хотела! - я перестала сдерживаться и всё-таки разревелась при постороннем человеке. А всё потому, что из глаз его так и не исчезло сочувствие.
Мальчишка тяжело вздохнул и сказал печально:
- Я тоже хочу, только летающий... Только где же его взять?
- Летающий? - мои слёзы вмиг просохли. И всё потому, что новая идея овладела моими мыслями. - Летающий... Это, кажется, вполне можно сделать... Побежали со мной! У меня есть Степан, он всё может! И летающий корабль, наверное, тоже.
Да, Степан, выслушав мою просьбу, только хмыкнул в свою нестриженую бороду и сказал:
- А что? Можно и летающий.
И я даже завизжала от восторга. Моя няня пришла бы в ужас от такого поступка, но Степан только улыбнулся и сказал:
- Завтра примусь. Как работу закончу, досок поищу. А ты, хозяйка, выбери дерево поудобнее.
- Здорово! - визжала я и приплясывала вокруг Степана, а он улыбался. - Кораблик на дереве!
Мой новый знакомый улыбался робко. То ли мой громкий голос его потряс, то ли идея сделать летающий кораблик на дереве, то ли скорость, с которой его мечта стала осуществляться. Я схватила его за руку и потащила искать удобное дерево.
Тот кораблик стал нашим местом, где мы долгими летними днями играли в путешествия, пиратов и новые земли, где мы сдружились, и где я решила, что если и выйду когда-нибудь замуж, то только за чудесного мальчика Иракла Герона.
Я начинала ждать лета едва заканчивался сезон, ранеей осенью, сразу же после отъезда Геронов из их имения. А стоило только солнцу начать топить снег и удлинять сосульки, как я составляла планы, чем обязательно займёмся с Ираклом после его приезда.
Он был самым красивым из виденных мной мальчиков, самым весёлым и общительным. Самым лучшим другом, после Степана и отца, конечно. И когда однажды летом приехал не тот мальчишка, которого я помнила по прошлому году, а взрослый, с тонкими и редкими, но уже усами, молодой человек, я влюбилась в него без памяти.
Тем более, что решение выйти за него замуж уже давно было принято, а изменился Иракл только внешне. Он всё так же бегал со мной по полям, прыгал со стогов, испытывая парашют, внимательно слушал мои рассказы о строении колеса и составе сплавов. На кораблик, правда, мы уже не залазили - слишком велики стали для маленького судёнышка. Но проведывали его, приходя к дереву, которое помнило наши игры в пиратов и императорские морские войска.
Ему единственному из всех своих знакомых я рассказала о мечте - учёбе в ТехноМагических Мастерских. И он тогда смотрел на меня, как на чудо. Надо же, говорил, девчонка, а хочет учиться на техномага!
И я понимала - он восхищается мной. Он, такой прекрасный, воспитанный, такой волшебный, будто из сказки, и восхищается мной, обычной девчонкой, дочерью купца!
И мне очень ярко рисовались картинки того, как он сделает мне предложение руки и сердца.
Наивная провинциальная девчонка...
Видел ли он вообще во мне девушку? Или я была для него удивительным бесполым зверьком, с которым так здорово поиграть, когда есть минутка, а потом посадить в клетку и отдать на псарню, пусть кто-нибудь другой занимается?
Остановись, Лиззи!
Я выдохнула, переживая боль и держа свою фальшивую улыбку. Это всего лишь иллюзии, мои мечты. Никто мне ничего не обещал, я всё придумала сама. Глупо было надеяться, глупо. Его родители богаты, они аристократы, не такие, возможно, как у дубины Зуртамского, но...
Что я знаю о Геронах, кроме того, что у них именье недалеко от земель моего батюшки? Ничего...
И ничего удивительного нет в том, что Иракл Герон обручён, не сегодня-завтра женится на девушке своего круга, а о моих чувствах даже не догадался.
Тяжело, да. Очень-очень больно, да!
Больно, и даже не пролитые слёзы не сглотнёшь. А ещё эта орясина Зуртамский пялится, и ладно бы по традиции в декольте, так нет, всю мечтательность растерял, изучает, прямо просвечивает меня своими зыркалками.
Да, я и есть ненавистный Ларчи, дубина ты, хоть и умный!
29. Эрих Зуртамский
Парень разливался соловьём, с его лица не сходила улыбка, а Лиззи (или всё же Ларчи?) с каждой новой фразой красавчика становилась всё напряжённее. Зато я, казалось, справился с эмоциями, хотя в мыслях и чувствах всё ещё бушевал ураган.
Девица? Этот щенок был переодетой девицей?
Голова кружилась, но я усилием воли держал себя в руках. Если Ларчи девица, то... То всё теперь стало на свои места: тонкий голос, нежелание вступать в драки, слабые руки, на помощь которым всегда приходил верный слуга, кажется, тот самый кузнец Степан, а для нас Хозяй.
На этой мысли просто ударило осознание - даже это «Хозяй!..» от слуги приобрело новый смысл: деревенщина так и не смог научился называть хозяйку хозяином и просто обрывал себя на полуслове!
И перчатки. Как же я едко высмеивал это барство, перчатки эти, что последние две недели Ларчи носил не снимая. А его вечерние отсутствия в лаборатории? Бегала, наверное, барышня по портнихам и по ювелирным лавкам!..
Девчонка!
Отрезы, кружева, притиранья для лица, выщипанные брови, болтовня о всякой ерунде!.. Да, в тайную службу к дяде мне не стоит соваться - просмотреть переодетую девчонку у себя под носом. Позорище, а не Зуртамский.
Вот ведь скандал - в стенах мужской Академии девица!
Ну, допустим (хоть это и не лезет ни в какие ворота), Ларчи это барышня. Тогда кто этот щебечущий хлыщ? Её тайная любовь? Не может быть. Он слишком уж аристократ для такой простушки из купеческого рода. И почему же она не представила ему меня? Стесняется? Боится? Или он тайный любовник, предавший её?
О, пресвятая алхимия! Получается, девица обманывала нас, мужчин, а мужчина обманул её?! А что? Очень похоже. Эти гуляющие желваки при слове «помолвка», эти взгляды-молнии на брюнетку - ревность как она есть.
Значит, Ларчи на самом деле Лиззи. И эта Лиззи пробралась в Академию незаконно и морочит всем голову.
Что-то тяжёлое, злобное разрасталось в душе, давя на горло желанием бешено расхохотаться.
Ларчи - это девица. Никак не укладывалось в голове. К этой мысли надо было привыкнуть. И обдумывая, я находил всё новые и новые подтверждения этому. Например, физическая подготовка. Если Ларчи - девица, то гранд-мэтр и снизил нагрузки личным вмешательством, барышня как-никак. Вот тебе верёвочка, скачи, как все девчонки.
Кто же тогда изобретал все те новинки? Неужели Хозяй, деньщик Ларчи? Я даже застыл на какое-то мгновенье, пытаясь осознать всю глубину оскорбления, что эта безродная девица Арчинская нанесла Академии! Делать вид, что учится, а сама прикрывалась работами своего слуги?!
Барышня-техномаг - это нонсенс, быть такого не может. Всем известно, что у женщин мозги, что у куриц, какая уж тут техномагия? Тут не всякий мужчина справится, а что уж про девчонку говорить. Папенька, видно, хорошо заплатил гранд-мэтру. Вот только зачем купчишке давать образование дочери? Какой ему в этом толк?
Но в причинах мы ещё разберёмся. А вот роль гранд-мэтра непонятна... Понятно токо одно - это заговор, господа. Это позор! Тень на всю Академию! Бесталанная девица в мужском заведении!
Мыли мешались, гнев и возмущение бурлили вкрови, всё усиливающийся запах будоражил кровь, злил и даже приводил ярость. Да ещё и болтовня хлыща с довольно редким именем Ир...
Ладно, обдумаю всё после.
Главное, что я нашёл повод избавить нашу академию от сосунка, вернее, девчонки, притворяющейся мужчиной! И я этим займусь. О да, это будет мой триумф!
Ещё несколько вежливых фраз, и помолвленная парочка, радостно улыбаясь, отошла от нас.
- Ну что, студент Ларчи, - издевательски выделил самое потрясающее открытие сегодняшнего дня, - гранд-мэтру признаемся?
Ощущение власти над этой нежной, но кусачей феей, пьянило сильнее, чем её запах, туманило разум, заставляло рычать, а предвкушение триумфа вспенивало кровь.
Она повернула ко мне лицо. И на меня глянул тот самый взгляд, такой знакомый, так радующий моё сердце - тяжелый и злой взгляд щенка Ларчи, взгляд, которым он всегда меня наделял, если удавалось достать его до печёнок.
Внутри что-то перевернулось, и в злобном хохоте, что я давил в себе, промелькнули ноты слёз...
30. Лиззи Арчинская
- Ну что, студент Ларчи, гранд-мэтру признаемся?
Я не сразу поняла, что означала эта фраза, мне было не до того. Я уловила лишь её подоплёку - жгучую ненависть.
Мне сейчас было слишком больно. Мой замечательный друг Иракл Г ерон, моя первая любовь, мой идеал, уже никогда не будет моим. Ни моим женихом, ни тем паче мужем.