Вигман не нашел, что ответить. И промолчал. Вид у него был разочарованный.
Вот что, Вигман, Афанасий хитро подмигнул гному. Quot homines, tot sententiae. Сколько голов, столько умов. Но у каждого только одна голова на плечах. Ты меня понимаешь?
Гном кивнул. Не говоря ни слова, он встал и пошел из зала.
Куда ты, Вигман? окликнул его леший, снова широко зевая.
В Берн, ответил гном, не оборачиваясь. А ты, когда отпразднуешь?
Ответа не прозвучало. Вигман оглянулся и увидел, что Афанасий уже спит, развалившись на троне и сотрясая своды зала громоподобным храпом.
Гном понял, что его последняя надежда не оправдалась.
К тому времени, когда Вигман вошел в свой кабинет в банке в Берне, он уже знал, как ему поступить. Идти против Джеррика значило рисковать всем, что у него было, включая жизнь. И гном решил пойти в одном с ним направлении. Помимо прочего, это обещало приличные дивиденды.
Гном посмотрел в окно и увидел часы на колокольне Цитглоггетурм. Они показывали полдень. Прошло ровно двадцать четыре часа, когда он в этом же кабинете задумал спасти мир. Pro bono publico. Ради общего блага.
Глупец, буркнул Вигман, посыпая голову уже остывшим за сутки пеплом.
И, достав из сейфа бумаги, гном углубился в финансовые отчеты. Он ценил каждую минуту, которая могла сделать его богаче или беднее.
Часть 2. ВозвращениеГлава 1
После того, как Фергюс передал ей ребенка, Евгенией овладел непреодолимый, почти безумный страх потерять его снова. Она то начинала смеяться, то вдруг плакала, бережно прижимая к груди сына. Он безмятежно спал, утомленный путешествием от больницы до гостиницы на канатном трамвайчике, с подножек которого гроздьями свисали пассажиры. Сердечко мальчика билось редко, личико было слишком бледным, но он улыбался во сне. И Евгения, глядя на него сквозь застилавшие ее глаза слезы, тоже не могла сдержать счастливой улыбки.
Фергюс, я прошу, бессвязным шепотом умоляла она эльфа, Мы должны срочно улететь из этого города. Здесь очень сыро. Это вредно для здоровья ребенка. Ты только посмотри, какой он бледный!
Фергюс подозревал, что бледность мальчика вызвана не туманами Сан-Франциско, а его недомоганием, но промолчал. По телефону он заказал четыре билета на авиарейс Сан-ФранцискоВладивосток с пересадкой в Токио. И они сразу же выехали в аэропорт на такси.
Почему-то дорога домой всегда короче, сказала Евгения, когда самолет взлетел. Ты не замечал этого, Фергюс?
Они летели на Boeing 777 авиакомпании Japan Airlines. Бортпроводница, симпатичная японка, похожая на крошечную фарфоровую куклу, только что объявила, что полет до Токио займет одиннадцать часов пятнадцать минут.
Фергюс не стал возражать. Только подумал, что его дорога домой затянулась уже на много лет. Да и где он, его дом? В Лондоне, где он когда-то приобрел небольшой фешенебельный особняк на Kensington Palace Gardens, улице длиной чуть более 800 метров в центре города, которая считалась одной из самых респектабельных в мире? Или на острове Эйлин Мор, где прошли самые счастливые годы его юности, когда Арлайн была его невестой? Или в Москве, где он прожил последние несколько лет со своим обожаемым внуком? Фергюс затруднился бы ответить. Он вспомнил утверждение, что дом там, где сердце. Его сердце было с Альбертом. А для того домом пока что был весь мир. Мальчик постоянно путешествовал, меняя не только города, но и страны, и даже континенты. И не по своей, а по его, Фергюса, воле. Что внук скажет об этом ему, когда вырастет? Не осудит ли за то, что он лишил его родного дома и родины? Фергюсу стало грустно. Он встряхнул головой, отгоняя печальные мысли.
Прости меня, Фергюс, если я сказала что-то не то, сказала Евгения, положив свою ладонь на его руку. Она каким-то образом всегда чувствовала его настроение. Даже сейчас, когда все ее мысли и чувства были заняты вновь обретенным сыном. В Китае говорят, что слово, и шепотом сказанное, может быть услышано за тысячу ли. Я не подумала об этом.
Все хорошо, Женя, успокоил ее эльф. И перевел разговор на другую тему, сказав: Ты посмотри, как они подружились!
Он показал на мальчиков. Они, расположившись в мягких креслах бизнес-класса, сразу же после взлета заснули. Но и сейчас продолжали держаться за руки, словно боясь расстаться даже во сне. Вернее, этого боялся Альберт. Он сразу почувствовал доверие к Альфу, как будто обрел старшего брата, и во всем его слушался. Часто, прежде чем что-либо сделать, он спрашивал Альфа, правильно ли он поступает. И это было не удивительно. Мальчик провел слишком много времени в больнице, и теперь окружающий его мир казался ему огромным и пугающим, потому что был почти незнаком.
Но Евгению не так просто было ввести в заблуждении. Она, со счастливой улыбкой взглянув на мальчиков, опять обратила лицо к Фергюсу.
И все-таки тебя что-то беспокоит, я чувствую это, сказала она, мягко, но настойчиво. Я бы не стала тебе досаждать, но мне кажется, что это как-то связано со мной и Альбертом. И это меня беспокоит. Я не хочу быть тебе в тягость. И тем более доставлять неприятности. Скажи, в чем дело?
Фергюс понимал, что рано или поздно ему все равно это придется сделатьрассказать Евгении всю правду о сыне. Это камнем лежало на его душе. И сейчас, под пытливым и одновременно ласковым взглядом ее глаз он решился.
Он достал из портфеля, который стоял у него под ногами, черную папку. Ту самую, которую ему отдал Амир Бейли. И протянул ее Евгении.
Что это? голос Евгении дрогнул. У меня нехорошее предчувствие, Фергюс. Не пугай меня своим молчанием!
Здесь медицинская карта Альберта, тихо сказал Фергюс. Ты должна с ней ознакомиться.
Женщина раскрыла папку и начала читать документы, один за другим. Через некоторое время она сложила их обратно, аккуратно закрыла папку, положила ее на колени и отвернулась к иллюминатору, к которому с обратной стороны прильнула непроглядная тьма. До самого Токио Евгения не произнесла ни одного слова. Когда стюардесса разносила еду, она отказалась жестом. Проснулись мальчики и радостно защебетали, как ранние птички, освеженные сном, но она притворилась спящей. Ее веки с красными прожилками прикрывали сухие, словно пустыня, глаза.
В аэропорту Токио была короткая пауза между рейсами. А затем они продолжили путь во Владивосток. Только спустя тысячу километров и почти два часа полета Евгения нарушила свое пугающее Фергюса молчание.
Спасибо тебе, Фергюс, произнесла она неожиданно. Если бы мой мальчик умер в Сан-Франциско
Ты ни в чем не виновата, сказал эльф. Не терзай себя.
Нет, виновата, ведь это я родила его, возразила она. Но я постараюсь хотя бы немного искупить свою вину перед сыном. Я сделаю все, чтобы он был счастлив. В то немногое время, которое ему осталось.
Она с внезапно вспыхнувшей в глазах надеждой спросила Фергюса:
Как ты думаешь, это сможет продлить ему жизнь?
Я уверен в этом, голос Фергюса не дрогнул, когда он произносил эту ложь. Я знаю, это банальная фраза, но любовь действительно может творить чудеса. И ты способна сотворить это чудо, Женя.
Ты словно читаешь мои мысли, Фергюс, слабо улыбнулась Евгения. Знаешь, я тоже так думаю.
Фергюс перевел взгляд на иллюминатор, в котором небо начало розоветь. Он действительно только повторил то, что думала Евгения. Но ей было не обязательно знать это. Она должна была верить, чтобы ее страдания не свели ее с ума. Фергюс был не настолько эльф, чтобы не испытывать жалости к Евгении, несмотря на то, что она была человеком.
Наш самолет приступает к снижению, раздался звонкий голос стюардессы. Казалось, она счастлива от того, что во Владивостоке, куда они прибывают, завершая свой долгий полет, тепло и солнечно, в отличие от Сан-Франциско, где был туман и моросило. Просим пассажиров не забывать свои вещи в салоне
Услышав это, Евгения бережно прижала к груди черную папку, в которой хранился вынесенный самой природой приговор ее сыну, тот, что она надеялась отменить силой своей материнской любви.
Еще в Сан-Франциско они решили, что Евгения с сыном вернется во Владивосток, в пригороде которого у нее был собственный дом.
Мне подарили его папа с мамой накануне свадьбы в надежде, что я не улечу в Америку, призналась Евгения с грустной улыбкой. Ведь я их единственный ребенок. Была
Почему была? возразил эльф. Родители не отказываются от своих детей, какие бы глупости те не совершали. Не думаешь ли ты
Они умерли, голос Евгении дрогнул, но она справилась с эмоциями и не заплакала. Моя эмиграция, пусть даже под благовидным предлогом замужества, казалась им катастрофойне моей, а их собственной жизни. Сначала у папы случился обширный инфаркт. После его смерти у мамы обнаружилось онкологическое заболевание. Я думаю, что это от горя. Она сгорела за три месяца. Я даже не смогла прилететь на их похороны. Мой бывший муж не отпустил меня. Сказал, что это слишком дорогое удовольствие. Представляешь, Фергюс? Так и сказалудовольствие.
И все-таки Евгения заплакала, произнеся это слово. После того, как Фергюс вернул ей сына, она снова научилась плакать.
В аэропорту они взяли такси.
В Сад-город, сказала Евгения водителю.
Да хоть на край света, красавица, ответил тот, с восхищением глядя на женщину. Это был мужчина лет шестидесяти, но еще крепкий, широкоплечий и высокий, напоминающий древнерусского богатыря, занесенного невесть каким ветром в чужое ему время.
Машина тронулась с места. Таксист, глядя в зеркальце над лобовым стеклом, произнес:
Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть, когда такие люди в стране советской есть
Фергюс с подозрением взглянул на него.
Это вы о чем? спросил он, нахмурившись.
Это не я, это поэт Владимир Маяковский, ответил водитель. Он смотрел в будущее.
А вы лучше смотрите на дорогу, отрезал Фергюс. А то при таком сумбурном движении нам не избежать беды.
Сорок лет за рулем, и ни одного дорожно-транспортного происшествия, с гордостью заявил водитель. А вы напрасно ревнуете, молодой человек. Я восхищаюсь вашей женой искренне и совершенно бескорыстно, как иконой в церкви. Необыкновенной красоты женщина! Настоящая мадонна с младенцами. Да вы сами посмотрите.
Фергюс оглянулся. Озябнув на сыром приморском ветре, мальчики прижались к Евгении, пытаясь согреться. А она обхватила каждого руками, словно заботливая наседка, оберегающая цыплят.
Фергюс невольно улыбнулся, увидев эту картину. Ободренная его улыбкой, Евгения спросила о том, о чем уже давно хотела узнать, но ее всегда останавливало непонятное, и прежде неведомое, стеснение.
Вы погостите у нас с Альфом, Фергюс?
Эльф кивнул. Альф завопил от радости. Ему не менее громко вторил Альб, как они условились называть Альберта с его согласия. Евгения рассмеялась, зажав уши.
Я как раз хотел поговорить об этом с тобой, Женя, сказал Фергюс, когда шум немного утих. Не мог бы Альф задержаться у вас в гостях на некоторое время? Мне надо закончить кое-какие дела.
Ты мог бы и не спрашивать об этом, с укоризной заметила Евгения. Потом с легкой тревогой спросила: А ты надолго?
Эльф понял ее правильно. Евгению беспокоило не то, что Альф задержится у нее в доме, а то, что ему, Фергюсу, может угрожать опасность. Евгения догадалась об этом так же просто, как если бы прочитала мысли эльфа.
Я постараюсь вернуться как можно быстрее, неопределенно ответил он.
И Евгения уже ни о чем его не спрашивала.
Когда они, свернув с трассы, ведущей во Владивосток, подъехали к дому, окруженному высоким металлическим забором, Фергюс, выходя из такси, тихо сказал водителю:
Не уезжайте. Я выйду через полчаса. Мне нужно в центр города.
Тот понимающе кивнул и заглушил двигатель.
Дом был двухэтажный, с видом на море из каждой комнаты. Их было три, не считая кухни и столовой. Это был небольшой и очень уютный дом.
У меня будет отдельная комната? робко спросил Альб.
Да, заверила его Евгения. И ты можешь даже закрываться на ключ, если тебе захочется побыть в одиночестве.
А можно, я буду приходить к тебе ночью? Если мне вдруг станет страшно одному в комнате? сказал Альб и после короткой паузы добавил, также с вопросительной интонацией, как будто сомневался в этом: Мама?
Конечно, Альб, беспомощно оглянувшись на Фергюса, словно прося у него защиты, произнесла женщина. У нее на глаза навернулись слезы. Не сдержавшись, она прошептала: Бедный мой мальчик! Что он сделал с тобой!
И Альф тоже? спросил Альб. Ночью?
И Альф тоже, заверила его Евгения. В этом доме, мальчики, вы можете делать все, что захотите. Потому что это ваш дом. Запомните это хорошенечко. А теперь бегите и исследуйте территорию вокруг дома. Это самая настоящая terra incognita.
Тогда я буду Христофор Колумб, заявил Альб. Он открыл Америку.
А якапитаном Джеймсом Куком, первооткрывателем Австралии, радостно подхватил Альф.
А яанглийской и испанской королевой в одном лице, если позволите, сказала, смеясь, Евгения. Вперед, мои храбрые капитаны-сорвиголовы, открывайте новые земли для вашей королевы-матери! Попутного ветра вам в паруса и семь футов под килем вашим бригантинам!
Мальчишки убежали. Женщина подошла к Фергюсу. Тот стоял у окна, задумчиво глядя на море, покрытое белыми барашками волн.
Не печалься, Фергюс, сказала она ласково. Альфу будет здесь хорошо.
Я не сомневаюсь в этом, Женя, ответил эльф. Как говорят твои мудрые китайцы, светлый человек не делает темных дел. А ты очень светлый человек. Несмотря на темные мысли, которые тебя иногда посещают.
Ты хорошо знаешь об этом, правда? тихо спросила она. Я ведь давно поняла, что ты читаешь мои мысли, Фергюс.
Только иногда, возразил он, виновато опустив голову.
Я не укоряю тебя, сказала она с улыбкой. Я сама тому виной. Все время думаю о том, что самый лучший завтрашний день не вернет вчерашнего дня. А это не правильно.
Женя, прежде чем я уйду, пообещай мне кое-что, попросил Фергюс.
Все, что ты захочешь, ответила она. При условии, что я смогу это выполнить.
Сможешь, заверил он.
Тогда обещаю.
Но ведь ты даже не знаешь, о чем я тебя попрошу.
Но я знаю тебя, Фергюс. Ты не попросишь меня ни о чем дурном. Светлый человек не делает темных дел.
Я не человек, сказал он.
А я, к сожалению, не эльфийка, произнесла она. Иначе у нас с тобой все было бы по-другому. Ведь так, Фергюс?
Не знаю, честно ответил он.
Спасибо тебе, сказала она.
За что?
За правду.
Они помолчали.
Так о чем ты хотел меня попросить? напомнила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно веселее.
Ты должна выбросить темные мысли из своей головы. Во всяком случае, пока я не вернусь за Альфом.
Я понимаю, Фергюс, ты переживаешь за внука, Евгения приложила руку к сердцу. Поэтому клянусь самым дорогим для себяжизнью Альба, что ни одна темная мысль не посетит меня, пока ты не вернешься.
Что бы ни случилось?
Что бы ни случилось, подтвердила она.
Они не произнесли имени Альба, но хорошо поняли друг друга.
Глава 2
Срок, оговоренный Фергюсом с туди Вейжем и лешим Афанасием, миновал. Расставаясь, они договорились встретиться в конце сентября в городе Сиань китайской провинции Шэньси, чтобы обсудить детали будущего плана военных действий терракотовой армии. Но накануне Фергюс получил телепатемму от лешего, который просил его прибыть вместо условленного места во Владивосток. Это встревожило эльфа, но он не стал гадать о причинах. Не в его правилах было что-то предполагать, не обладая достаточной информацией для размышлений.
Уже вечерело. Шумный людской поток перетекал от автобусной остановки на улице Светланская к железнодорожному вокзалу, минуя разделявшую их главную площадь Владивостока с установленным на ней памятником «Борцам за власть Советов на Дальнем Востоке». Отлитый из бронзы гигантский боец Народно-революционной армии с развевающимся знаменем в правой руке и боевой трубой в опушенной левой с презрением взирал сверху на людей, копошащихся у его ног. Они, его потомки, с легкостью отказались от того, за что он отдал свою жизнь. И бронзовый воин не мог им этого простить.
Вокруг памятника бродили туристы с фотоаппаратами, в основном китайцы. А его мраморное основание облюбовали местные скейтбордисты. Они выписывали головокружительные трюки, пытаясь устоять на фанерных досках с колесиками.