***
Куда девается из сердца доброта?
Где спрятана причина отчужденья?
Как заполняют мрак и пустота
Глаза, живые в прошлое мгновенье?
В каком впитавшем злобу урагане
Не выстояли человеческие связи?
Кто куклами в кошмарном балагане
Готов все утопить в зловещей грязи?
Кружатся в воздухе ответы на вопросы,
Казалось, руку протяни, возьми.
Да только сделать это так непросто
А, вдруг, в ответе одно слово: «Мы»?!!
Вдруг, это сами мы всему виною?
Вдруг, сами выбрали такой свой путь?
Вдруг, сами стали этой пустотою,
И в жизнь уже нас больше не вернуть?
Вдруг, наша искаженная реальность
Лишь плод стараний только наших рук?
Перемешав нормальность-ненормальность
Вокруг клубится страх всех этих «вдруг».
Мне страшно, что сама задета пустотою,
Мне нужен мой единственный ответ.
Узнать Его и В огонь жизни с головою,
Сжечь пустоту и выбраться на свет!
***
Можешь начинать.
Знать бы еще с чего.
Звучит банально, но Попробуй с начала.
От самого рождения?
А ты помнишь? Нет? Тогда с того, как тебя сюда занесло. Или чуть раньше.
Или не чуть. Ладно, слушай. Жила-была девочка Маша
Стоп. Я у тебя спросить хотел, как из Маррии получается Маша? А Машенька?
Дома я была Мария.
Мария, Маррия. Это понятно. Звучание близкое. Но Маша как?
У нас имена по-другому сокращаются, не так как здесь. Из моего еще и Маня получается и Маруся, и Муся, и Мура.
Оригинально. У вас принцип образования имен специфический. А Машенька?
Это, как бы, если ласково, а если грубо или для друзей, то Машка.
Еще интересней. Грубо или для друзей. И как это совмещается?
Нормально совмещается. На друзей не обижаются.
Совсем?
За имя.
Ладно, почти понял. Маша, Машенька, Машка, мне так можно? Не обижаешься?
Можно. Но лучше, как было. Мне больше нравится то, которое ты придумал.
Мне тоже. Оно тебе подходит. Рассказывай.
Рассказываю. Итак, жила-была я
Снова стоп. Ты и сейчас есть и живешь. Так?
Ну, знаешь ли! Я тебе покрасивее рассказать пытаюсь. А ты
Это не «покрасивее». Это так, словно тебя давно нет. Но ты же есть. Ты есть?
Яесть! Не хочешь «покрасивее», будет, как получится.
ГЛАВА 1Про сон, платье и озеро
На то, что поиски смысла моей жизни в тот день успехом не увенчаются, намекала даже природа. Тягучая серая морось не желала ни прекращаться, ни становиться полноценным дождем. Мне нравятся дожди. И теплые летние, и проливные осенние. Но безобразие, творившееся сейчас за окном, лишь нагоняло тоску. Она была повсюду: в полутемной комнате, в размытых красках улицы, в мыслях и настроении. А ведь с утра все было по-другому.
Проснулась я с ощущением сказки. Это трудно объяснить словами. Сумасшедший коктейль из легкости полета, ожидания чуда, уверенности, что все будет хорошо, и легкой грусти. Для себя я определяла это именно такощущение сказки. Оно всегда появлялось после моего Сна. Да, вот так, с большой буквы. Простые сны я обычно почти не помнила. Этот жев мельчайших подробностях, в оттенках и запахах. А вот когда он приснился первый раз, не помню. Кажется, что мой Сон родился, живет и растет вместе со мной.
Я вижу одно и то же место. Поляна с невероятными цветами, наяву я таких никогда не встречала. Где-то рядом шумит река, ее только слышу, но уверена, что это река. Достаточно широкая дорога огибает полянку и стремится к бело-синим горам. Сами горы в пушистых шапках из облаков будто бы совсем рядом, но точно знаю, что они бесконечно далеко. И Он. Я не знаю, кто он, ни разу не видела Его лица. Я знаю лишь то, что Онединственный, кто нужен мне в жизни, что без Него этой самой жизни для меня просто нет. А Он идет по дороге к невозможно далеким горам. Я бегу за ним, зову, кричу: «Обернись!». Он замедляет шаг и И я просыпаюсь.
Пытаться заснуть обратно бесполезно. Сон тает в рассветных лучах солнца, он всегда приходит только под утро. А мне остается ощущение сказки, грусть и ожидание следующего раза.
Почему мой Сон повторяется снова и снова, почему я так жду егоне знаю. Появлялась как-то мысль выяснить у психологов, что это значит. Но быстро понялане хочу. И боюсь. Очень боюсь потерять все, что чувствую после него. Почти так же сильно, как хочу, чтобы Он обернулся, и боюсь, что Он все-таки обернется.
В тот день помимо привычных ощущений Сон развернул мои мысли в непривычное русло. А может причиной тому стало совсем близкое, просто уже завтрашнее замужество. Или все вместе. В результате, уставившись в серую пелену за окном, сидела в обнимку с большой чашкой кофе и сигаретой и размышляла о смысле жизни. Конкретной моей жизни. Выводы получались неутешительные. К моим двадцати восьми уже почти прожитым годам добиться чего-либо существенного не удалось.
Детское желание стать врачом мгновенно перекочевало в разряд несбыточных при попытке полистать «Анатомический атлас». Честно утащенная из шикарной библиотеки Зинкиного дедушки книга нокаутировала меня первыми же наугад открытыми страницами. Оказалось, что я совершенно не переношу вид человеческого тела с его, так сказать, внутренней стороны. Даже на картинках. Едва взглянув на красочное изображение чего-то из органов, плавно съехала в обморок и даже не пискнула на прощанье. Доктора на такую специфическую патологию только руками развели. Теми же самыми, какими потом на меня с ней махнули после нескольких бесплодных попыток примирить мою физиологию с анатомией живых организмов. Выписали справку-освобождение от школьных уроков подобной направленности, пообещали описать мой уникальный случай в умных журналах и сослали в неизлечимые.
Распрощавшись с мечтами о медицине, благополучно отучилась в педагогическом, в школу по специальности устроиться не смогла и мирно работала в детском саду. Работа мне нравилась. Кроме одного «но». Прожить на зарплату воспитателя без дополнительного дохода оказалось не очень реально. Поэтому приходилось подрабатывать в магазине и писать курсовые и дипломные работы для новых студентов собственной альма-матер. Эта часть работы, особенно магазинная, мне нравилась намного меньше, но позволяла более-менее достойно обеспечивать себя, а со «студенческих» доходов удавалось еще и побаловаться чем-нибудь не глобально требующимся.
Честно говоря, карьера получилась так себе и расти в ближайшее время явно не собиралась. В принципе, ситуация стандартная для большинства небольших провинциальных городов, но меня это почему-то не утешало. Бросить все и отправиться покорять большие города мне не хватало храбрости. Откровенно трусила ехать в неизвестность без знакомых, связей, денег. Семья меня всецело в этом поддерживала. Стоило лишь заикнуться о возможности переезда, как родственники в один голос начинали вещать об ужасах и кошмарах, подстерегающих беззащитных девушек в А неважно где, но стоит им лишь отдалиться от отчего дома на расстояние, превышающее маршрут городского автобуса и Так что из родного города я не рыпалась, воспитывала малышню, сидела на кассе и очередной раз заканчивала свой институт.
На личном фронте обстановка складывалась ненамного веселее. Все попытки серьезно встречаться с кем-либо заканчивались пшиком. Таинственный Он из Сна слишком прочно поселился во мне. Сознательно, подсознательно или вовсе бессознательно искала Его. С каждым годом вера в то, что сказка станет былью становилась все меньше, но Но все, кто не Он, на каком-то этапе неизменно отправлялись в отставку. У моих родственников по этому поводу давно стала хитом песня о кошмарах и ужасах, подстерегающих беззащитных одиноких девушек, стоит им не выйти вовремя замуж. О Нем они, конечно, не знали, о Нем не знала даже Зинка, а потому в их глазах я выглядела какой-то странной особой, которая сама не знает, чего хочет, и заведомо обречена на участь старой девы. Естественно, все отборные силы нашего семейства и близкого круга друзей были брошены на спасение непутевой дочери от такой незавидной судьбы. Одна Зинка честно пыталась поддерживать меня или хотя бы сохранять нейтралитет. Сейчас же моя крепость собиралась все-таки пасть под натиском объединенных сил родни.
Тот, за кого меня уговорили выйти замуж был никаким. Да, это слово, пожалуй, лучше всего подходило к нему. Никакой. Не хороший, не плохой, не злой, не добрый, не щедрый, не жадный. Никакой. Впрочем, с его точки зрения, я, скорее всего, тоже ничем таким особым не блистала. Неземной красотой и идеальной фигурой природа и гены меня не наградили. Нет, уродиной или очень серой мышью не была, вполне себе среднестатистическая личность. А вообще, не знала я его точку зрения. Пыталась пару раз выяснить, но безуспешно.
Развивался наш «роман» просто и стремительно. Практически ультимативно свели, познакомили и проконтролировали подачу заявлений в ЗАГС. И если своих родственников я вполне понималапарень из хорошей семьи, довольно состоятельной и с положением в городе, то мотивы его семейства мне совершенно не ясны. Почему? Как водится, ответа не было. Как и на вопрос, каким образом пересеклись наши сводники. Круги общения у них совершенно не совпадали. Примерно, как параллельные прямые. Тайна, каким образом были нарушены законы геометрии и социального неравенства, охранялась на уровне государственной. Как я умудрилась согласиться на эту авантюрузагадка даже для меня. Но это случилось. Теперь оставалось только успокаивать саму себя тем, что прекратятся бесконечные стенания по поводу моей неустроенности, а из трех работ можно будет оставить только детский сад. Других положительных моментов в этом бракосочетании мне найти не удавалось.
Сколько я просидела под окном с такими невеселыми мыслями трудно сказать. По всему выходило, что смысл в моей жизни отсутствует напрочь. Беспросветные перспективы ближайших лет безжалостно расправлялись с остатками оптимизма. И то, что так живут миллионы, в разряд положительных аргументов упрямо не вписывалось. Даже от того, что погода потихоньку исправлялась, настроение портилось еще сильнее. Последней каплей стал курьер, доставивший свадебное платье. Модное, красивое, дорогое. Выбранное кем угодно, но только не мной. Я его не хотела. Я хотела Зинкино платье.
Мы с Зинаидой знакомы всю нашу сознательную жизнь. И несознательную тоже. Спасибо неизвестному «доброжелателю». Этот самый товарищ, не пожелавший представиться, позвонил моей уже почти родительнице и, естественно, из самых лучших побуждений, поведал, что прямо в эту минуту наблюдает, как ее благоверный под ручку с молодой и красивой движется в приозерный парк. О том, что полоска леса у Озера с незапамятных времен служит местом встречи для влюбленных и просто парочек, в городе знали все. Конечно же, моя уже почти мать немедленно помчалась туда. Разве что совсем чуть-чуть задержалась: переодеться да накраситься. Ну, не представать же перед коварной разлучницей в неприглядном виде, верно? До Озера она добралась, но отыскать бессовестного изменщика уже не успеласхватки начались.
Вторая участница этой истории, в таком же положении и примерно на том же сроке, спокойно прогуливалась по берегу, дышала полезным воздухом, наслаждалась природой. В общем, в точности следовала рекомендациям единственного в городе профессора и, по совместительству, собственного отца. Правда, одну маленькую деталь из этих рекомендаций: «не удаляться далеко от дома» она мимо ушей все же пропустила. Для дочки медицинского светила понять, что происходит с молодой женщиной, особого труда не составило.
Дело было в будний день, утром. Любители позагорать и поплавать еще не набежали. Парочки, если и имелись поблизости, признаваться в собственном наличии не спешили, мобильные телефоны мир еще не заполонили. Что оставалось двум молодым беременным женщинам? Одна подхватила другую под руку и дамы побрели в сторону города. Им повезло. Первым встретившимся автомобилем оказалась машина «Скорой помощи». С еще одной роженицей на борту. На родильных столах все три оказались одновременнопереволновавшаяся профессорская дочка решила поддержать подруг по положению. Про третью, ту, что из машины, я ничего не знала, а Зинка опередила меня на десять минут.
Подругами наши матери не стали, но все, что касалось насот прогулок до посещения врачейпроделывали вместе. А мы росли практически сестрами. Ходили в один детский сад, сидели за одной партой, читали одни и те же книги, слушали одну и ту же музыку и понимали друг друга с полуслова. За все годы дружбы мы даже ни разу серьезно не поссорились. Расставались, кажется, только на ночь и, иногда, летом, если кого-то из нас увозили к морю. А в седьмом классе к нам на урок труда пришла Старая Бекка.
Она была просто портнихой. И она была городской легендой. Представительницы прекрасной половины человечества ехали к ней со всех концов страны. Как о ней узнавали? Кто знает? Как-то узнавали. Горожан давно не удивляли дорогие машины возле небольшого дома на окраине. Как и совершенно расстроенные или безумно счастливые дамы, выбегающие из этого дома. Клиентов Старая Бекка выбирала себе сама. Она могла отказать жене министра, но облагодетельствовать больничную санитарку, случайно проходившую мимо. Кого-то она выпроваживала сразу с категорическим запретом когда-либо появляться у нее на пороге. Кому-то велела, именно велела, а не предлагала, прийти через день или через несколько месяцев. А для кого-то решение откладывала, обещая взглянуть еще раз через три года. С ней никто не спорил и не пытался как-то отыграться. Отвергнутые вздыхали, страдали, рыдали, но слушались беспрекословно.
Те, кому посчастливилось попасть в круг избранных, видели ее два раза. При первой встрече портниха просто внимательно рассматривала клиентку, при второйотдавала готовую вещь. Никто никогда заранее не знал, что это будет. Но платье, сарафан или деловой костюм преображали свою владелицу. Нет, она, конечно, оставалась сама собой. Ноидеальной собой. Той, какой мечтала быть. Лучше объяснить я не смогу, никогда не видела никого в одежде от Старой Бекки. Но говорили, что это именно так. Люди, даже такие научно продвинутые, как Зинкина бабушка, которая, хоть и не профессор, но все-таки кандидат, всерьез считали ее колдуньей. Собственно, как раз от Зинкиной бабушки мы это все и узнали. Самих нас в то время тема одежды интересовала, конечно, но не до такой степени. И пределом мечтаний были джинсы с кроссовками, а не какие-то суперплатья.
Каждый год Старая Бекка искала себе учениц. Строго в седьмых классах школ города. Иногда находила. Второй Бекки ни из кого из них не получилось, но мастерицы выходили высочайшего класса. В тот год она выбрала мою подружку. Просто неторопливо прошлась по классу, остановилась возле нашей парты и с минуту наблюдала, как мы безжалостно тычем иголками в кусочки ткани и собственные несчастные пальцы. Потом то ли удивленно, то ли недоверчиво покачала головой и сказала, что Зинка с завтрашнего дня может приходить к ней, если захочет.
Зинкина семья от такого предложения пришла в дикий восторг, а мое семейство очередной раз убедилось в моей бездарности, о чем я незамедлительно была поставлена в известность. Зинка честно обещала попросить Старую Бекку, в смысле, Ребекку Ивановну, теперь мы знали, как ее зовут полностью, взять и меня тоже. Но, честно говоря, в успех этой авантюры никто не верил. А я, вообще-то, и не горела таким желанием. Не тянуло меня в швеи абсолютно.
Так в Зинкиной жизни появилась Ребекка Ивановна, а в моейЗаповедник. Я нашла его на берегу озера. Что-то вроде небольшой бухты, заботливо прикрытой деревьями от толпы отдыхающих. Совершенно замечательное укромное местечко. Мне казалось, что мой Заповедник похож на Старую Бекку, сам выбирает, кого пустить к себе. Например, выбрал меня и разрешил приводить Зинку. Больше никого там ни разу не видела. Наверно, просто придумала все, но меня не оставляло впечатление, что это место отпугивает прохожих, прячется от них и прячет тех, кого впустило. Мне же там было очень хорошо. Спокойно и уютно. Я читала, слушала птиц, мечтала и честно ждала, что из-за деревьев выйдет настоящий эльф или единорог. Или Он из Сна.
Зинка называла Заповедник Гнездом, но эльфа или единорога увидеть была не против, хотя соглашалась и на гнома. А мне гномы были почему-то совсем не интересны. В то, что в нашу бухту может забрести какой-нибудь злобный орк, мы дружно не верили.
Еще в самые первые дни здесь, клятвенно пообещали друг другу не приводить сюда никого. Только если в чьей-то жизни появится очень близкий человек, можно будет открыть ему нашу тайну. До сих пор такого не случилось и единственными посетителями Заповедника оставались мы. Даже повзрослев и распрощавшись с детскими мечтами, упорно продолжали беречь его от всего мира.