Так было, есть и будет. Так поступил властитель севера когда-то, так поступают все мужчины.
Так поступит Дэсмонд.
Да-да, поступит наверняка, но Эжени вовсе не обязательно переживать горечь предательства, бьющуюся внутри ярость и бесконечную, сводящую с ума ревность. Зима убережёт её от того, что испытала сама вечность назад. Эжени и все потомки возлюбленной Мороза часть Зимы, дети её, просто забыли о своих корнях.
Снежинки вились вокруг, стремительные, безудержные, и за неистовой их пляской исчезал постепенно мир. Берега реки. Высотка, парк и железнодорожный мост, расчертивший сизое небо слева. Ветер трепал волосы и, казалось, длинные серебристые пряди сливались с вихрем, превращались в снежную россыпь. В тихом свисте его, смешивающимся с зовом, растворялись иные звуки, шум промчавшейся по мосту электрички потонул, едва достигнув слуха Эжени. Холод словно проникал не только под одежду, но и под кожу, обжигал губы ледяным поцелуем вьюги, подчинял тело, делая его вялым, чужим. В танце снежинок угадывались черты лица, неведомого, белее свежего сугроба, с глазами, сверкающими подобно льдинкам на солнце.
Лик Зимы?
Должно быть.
Эжени закрыла глаза.
Жаль, что не успела сказать маме. Жаль, что не предупредила Алионор. Близкие будут волноваться, переживать.
А Дэсмонда не жаль ни капли. Сам виноват.
И вьюга вторилавиноват. Все они одинаковы, но скоро человеческие эмоции потеряют всякое значение, а потому Эжени не стоит больше вспоминать о солнечном князе.
Думать о матери и подругах.
Представлять снежную девочку, так похожую на саму Эжени в детстве, но с глазами зелёными, словно молодая листва, с капельками солнечного света.
Снежная сущность протестовала, билась внутри загнанным в ловушку зверем, огрызалась на подбирающийся к сердцу холод. Вечно голодная, вечно жаждущая тепла, сейчас вдруг она воспротивилась процессу, который, как полагала Эжени, должен быть для неё естественным, желанным. Сущность хотела вернуться к огню, в его жаркие объятия, не в ледяные равнодушные руки Зимы, бросалась на сжимающиеся вокруг стальные прутья западни.
Да только поздно уже. Сущности не дано что-либо изменить, она лишь часть Эжени, инстинкты, которые человеческое сознание способно усмирять и контролировать.
Холод не чувствовался почти, впитываясь в кожу, в тело, в разум, сковывая сердце, замораживая тревоги, сожаления, печаль. Сущность заскулила жалобно, но спустя несколько ударов сердца, бившегося медленно, тяжело, затихла. И впрямь состояние похоже на сонмягкое, укачивающее забытье, затягивающее в себя всё глубже и глубже. Даже резкий хруст треснувшего льда прозвучал где-то вдалеке, и ощущение потери опоры под ногами не заставило вздрогнуть, испугаться, просто забеспокоиться. При вдохе в легкие хлынула вода, и ледяной капкан сомкнулся, надежно зажав жертву в своих тисках.
Впрочем, теперь это не имело совершенно никакого значения.
* * *
Запах полон отчаянной, непоколебимой решимости. Старательной уверенности, где старания больше, чем уверенности. И разочарования.
В серых глазах нарочитая, безмятежная невозмутимость. Тень горечи, вины прячется под ресницами, таится в надежде остаться неузнанной.
Телефон на столе на кухне.
Последний вызовтот самый неизвестный номер, который Али не раз уже замечала на экране смартфона подруги.
Эжени?встревоженный голос Дэсмонда пополам с бухающей ритмичной музыкой.
Это Алионор. Что ты сказал Эжени?
Где сама Эжени?
Ушла. Сказала, что прогуляется.
Почему её телефон у вас?
Она забыла его дома,или оставила.
Эжени упомянула, что ничто и никто не изменит её решения, что так будет лучше для всех. Что, по-вашему, она могла иметь в виду?
Не знаю.
После бала подруга замкнулась, стала раздражительной, жаловалась постоянно то на опротивевших клиентов, то на опостылевшую начальницу. Чаще предпочитала одиночество, отказывалась от приглашений Юлиссы на очередную тусовку, мучилась бессонницей, иногда подолгу сидела неподвижно, глядя в никуда застывшим взором. Али беспокоилась, но, похоже, не так сильно, как следовало бы. Эжени сама не раз говорила, что на излёте зимы снежным свойственно впадать в меланхолию.
И ещё Дэсмонд присутствовал невидимой, но крайне докучливой блохой.
Вы не думаете, что она может поддаться зову Зимы?предположение собеседника застало вдруг врасплох, рождая чувство протеста, вины и раздражения. Лучшей подруге плохо, а она в упор не замечала, курица слепая.
Эжени? Бред! Она бы никогда на такое не пошла!это всё равно что добровольно и без веской причины отгрызть себе хвост или лапу!
Я в этом не так уверен. Я постараюсь приехать как можно скорее и
Будет поздно,и Али отключилась.
Телефон обратно на стол, верхняя одежда досадной необходимостью.
Взять след и бегом, сетуя на собственную недогадливость и на невозможность сразу добраться до места в звериной ипостаси. Пусть и спальный район, но если увидят вдруг на улице волка, беды не миновать.
И охотников.
Метель застала у парка. Налетела с внезапным порывом ветра, словно из засады выскочила, впиваясь в кожу клыками-льдинками, скрывая привычный человеческий мир за колючими белыми вихрями. Всё же Али миновала высокую узорчатую арку ворот, сбежала вниз по дороге, выходящей на набережную. Ветер хлестал по лицу, норовил сорвать капюшон. Видимость не дальше вытянутой руки, фонари не горели и метель, будто назло, заметала следы, стирала запахи.
Или действительно специально?
Оборотней вела Луна, их богиня и повелительница, Зима же оставалась неведомым, непостижимым божеством, о котором Али знала на редкость мало.
Али покрутилась на месте. Позади, за оградой, прилегающая к железной дороге территория, по одну руку река, по другую запорошённая детская площадка. Дальше набережная и чёрные деревья. В любом случае Эжени могла пойти только туда.
Бежать не выходит, а каждый шаг против ветра и снега даётся с трудом. Эжени может быть среди деревьев в самом парке или на берегу за балюстрадой, а Али может запросто пройти мимо подруги и не заметить.
Эжени! Эжени!
Оклик тонет в угрожающем урчании метели. Охватывает страхнеужели опоздала?
Эжени!
Нога скользнула по обледеневшей дороге, ветер с готовностью толкнул порывом в грудь, сдёрнул капюшон, но упасть и растянуться Али не успелаповисла на сильных руках, подхвативших услужливо, руках, которые, как уже известно Али, каким-то странным образом не пахли ничем и тем раздражали.
Осторожнее,прозвучал над макушкой снисходительный голос Ройса, и ловец рывком поставил Али на ноги.
Натянув спешно капюшон, она обернулась к нему, но Ройс уже деловито, цепко оглядывался по сторонам, словно видел сквозь беснующийся снежный рой.
Тебя Дэсмонд послал?
Сегодня моя смена.
Так Ройс лично следил за ними?!
Неожиданно Ройс выругался, торопливо расстегнул, снял и сунул пальто в руки Али, а сам метнулся к балюстраде, перемахнул одним прыжком и исчез среди вихрей.
Да что там происходит? Он нашел Эжени?
В обнимку с чёрным пальто Али приблизилась к балюстраде, всмотрелась в белую завесу, щурясь от налипших на ресницы снежинок.
Метель закончилась. Просто схлынула волной отлива, оборвалась, словно музыка на паузе. Стих ветер, опали медленно хлопья снега. Али протерла глаза.
В нескольких шагах от берега чёрный пролом с неровными краями. И никого рядом. Минута-другая, и темное зеркало воды лопнуло, разошлось, выпуская вынырнувшего Ройса. Фонари по-прежнему не горели, но и так очевидно, кого он прижимал, поддерживая, к своей груди.
Эжени!
Прыжок через балюстраду и с бордюра. Бросив пальто на снег, Али помогла Ройсу вытащить подругу из полыньи. Кожа Эжени на ощупь будто лед, не запахстылый холод, мокрые волосы слиплись в сосульки, но сердце билось слабо, и по посиневшим губам сразу потекла вода, освобождая легкие.
Жива,Ройс вылез следом, встал возле Али мокрым всклокоченным чучелом, отжимая край свитера.Насколько мне известно, подобных ей купание в реке в феврале не убивает. Меня, кстати, тоже, так что не стоит беспокоиться.
Больно нужно!
Я и не беспокоюсь.
Всегда пожалуйста.
Надо забрать Эжени отсюда. Вызывать скорую бесполезномедицина мира людей не предназначена для иных рас.
Сними с неё куртку и накинь моё пальто, отвезём твою подругу к вам домой,словно подслушав мысли Али, произнёс Ройс.Моя машина припаркована у входа в парк.
Эжени очнётся. Должна очнуться. Физически «купание» ей не повредит, она вряд ли переохладится, заработает воспаление легких или даже легкий насморк. Но кем Эжени будет, когда придёт в себя? Кем вернется?
Не исчезла ли настоящая Эжени в этой полынье, не сгинула ли навечно в темных ледяных водах?
* * *
Маленькая девочкалет шести-семи на видсмотрела с немым укором. В её глазах, зелёных, словно молодая листва, с россыпью солнечных капель, читались недовольство и неодобрение, помноженные на обвинение. Длинные серебряные волосы, насупленное детское личико, так похожее на лицо Эжени, когда ей было столько же лет.
Или девочка эта и есть сама Эжени и глаза её серые, а вовсе не зелёные? Снежная сущность, принявшая облик своей непутёвой хозяйки.
И отчего-то перед сущностью стало стыдно. Она-то не хотела, она протестовала и боролась до последнего, покуда хватало сил. Сущность всё решила и выбрала ещё тогда, в тот злополучный вечер в особняке госпожи Миланы. Подчинилась, открылась Дэсмонду, несмотря на риск оказаться поглощённой чужой огненной сутью, растаять под палящим сиянием солнца. Но Эжени остаётся наполовину человеком, а человек не может столь безрассудно, безоглядно делать прыжок в неизвестность. Это естественный механизм самозащиты, более чем уместный в мире, где она живет, разумная предосторожность, здравые опасения. Разве можно винить человека лишь в том, что он остерегается сразу верить в нечто, увиденное впервые в жизни?
Девочка нахмурилась сильнее, исподлобья глядя на Эжени, шмыгнула носом и вдруг убежала, исчезнув в туманной дали. Эжени хотела было остановить её, окликнуть, но тело словно существовало отдельно от разума, само по себе.
Наверное, она спит или блуждает где-то в пустыне забытья. Должно быть холодно, однако Эжени тепло и даже возникает ощущение руки, касающейся её волос. Мягкой поверхности, на которой она, похоже, лежит. Тяжести сверхукажется, это одеяло. Источающее жар тело рядом.
Тиканье часов. Голоса вдалискорее всего, со двора.
Запах душистого чая.
Надеялась скрыться от меня?шепот возле уха.Не выйдет, Эжени. Уже поздно убегать и прятаться.
Открыла глаза, медленно, с усилием. Удивительно, как иной раз приходится напрягаться, чтобы всего-навсего поднять веки.
Их с Алионор квартира. Комната, освещённая одним бра возле дивана, ноутбук Алионор на журнальном столике. Кровать у стены, на которой обычно спала Эжени. Рядом, опершись на локоть, лежал Дэсмонд, смотрел встревожено, насторожённо.
С опаской?
Д-д-дэсмонд?..выдавила тихо, хрипло.
Эжени?он коснулся подушечками пальцев её щеки, во взгляде появился вопрос.
Пальцы горячие. Или это кожа Эжени слишком холодная?
Что что ты здесь делаешь?
Приехал к тебе. Приехал за тобой.
И б-бросил свою тусовку?
Будем договариваться с демонами в другой раз,губы Дэсмонда тронула улыбка легкая, неожиданно лукавая.Надеюсь, на следующую встречу я смогу взять с собой супругу, потому что у демонов считается дурным тоном являться на такого рода мероприятия без сопровождения в виде гарема либо жены.
Память шевельнулась вяло, собирая известные ей сведения. Демоны предпочитали мир людей: жили здесь, охотились, вели дела. И считали, что чем больше женщин демонстрацией собственной мужской силы и благосостояния, тем лучше, в противном случае мужик не мужик.
Яначала и умолкла, не зная, что сказать.
Алионор верно заметила, что Дэсмонд правитель, пусть и четверти иного мира. И если он действительно правящий монарх, а не марионетка на веревочках, управляемая советниками, то странно было ожидать, что он стал бы ходить преданным псом по пятам за Эжени, заваливать любовными посланиями и выкладывать сердечки с пылкими признаниями из розовых лепестков под её окнами.
Ты поступила глупо и безрассудно,произнёс Дэсмонд спокойно.Рисковала собой, своим будущим и своими близкими. Я тоже виноватнедосмотрел.
Воспоминания нахлынули вдруг, яркие, пугающие.
Зов Зимы, принятое решение. Парк, река и вьюга. Мысли, что путались, переплеталисьи не разобрать, где свои, а где вкрадчивый, уверенный шепот богини. Сопротивляющаяся сущность. И ледяная вода завершающим аккордом.
Эжени отодвинулась от Дэсмонда, села. Заглянула под одеяло, провела по своим волосам. Одежды нет, светлые пряди растрёпанные, но сухие. Сущность затаилась обиженным ребенком, стыд, досада, вина и недоумение теснились внутри.
Что произошло?вроде и чувствует себя как обычно. Разве так должно быть у тех, кто поддался зову Зимы?
Ты провалилась под лед. Ройс тебя вытащил, и он вместе с Алионор привезли тебя домой.
Али?и Ройс?
Алионор заподозрила неладное и пошла за тобой. Ройс сегодня дежурил при вас, я позвонил ему, попросил глаз с тебя не спускать.
Так они оба проследили за мной?
Да, хотя и по отдельности. Однако когда они добрались до парка, началась метель и они не сразу тебя нашли.
Зима не хотела отдавать свою добычу,пробормотала Эжени.
Полагаю, таким образом она до сих пор мстит твоему роду за неверность своего супруга.
Но яподдалась. Или не совсем?
Дэсмонд тоже сел, обнял за плечи, привлекая к себе. Ни сил, ни желания сопротивляться нет, и Эжени уткнулась лбом в мужскую грудь, вдохнула исходящий от рубашки слабый запах парфюма с ноткой имбиря.
Ты удержалась. На самом краю, но удержалась.
Как?почему-то вопрос этот не давал покоя. Она ведь чувствовала, как затягивает неумолимо снежная бездна равнодушия, как смыкаются створки капкана Зимы.
Сейчас это неважно. Главное, что удержалась и больше я тебя не оставлю,Дэсмонд говорил негромко, но твердо, убеждённо.
Опять.
Дэсмонд
Эжени,он отстранился чуть, обхватил лицо Эжени горячими ладонями, посмотрел внимательно в глаза,неужели ты не хочешь даже попытаться? Всего лишь попробовать?
А если
Без «если», Эжени. Я тебя прошу, не надо за меня решать, устану я от тебя или нет, уйду или останусь, случится это через год или через полвека. Не надо прогнозировать плохой конец пути, даже не ступив на него, не надо отказываться от собственных эмоций только потому, что тебе кажется, будто так легче. Это не облегчение, а эгоизм и малодушие. О маме ты подумала? О том, что с ней стало бы, вернись ты другой? Все твои чувства умерли бы и дочерняя любовь в том числе. Однажды ты сочла бы, что мама лишь обуза, отнимающая твоё время, тебя утомили бы её укоризненные взгляды, неодобрение и осуждение. И ты спокойно, без малейшего сожаления забыла бы о ней, как забывала бы обо всём, что тебя не интересует. Я не преувеличиваю. Я навёл справки, насколько это было возможно в условиях дефицита информации. Те, кто поддавался зову, рано или поздно бросали старую жизнь, друзей и родных и уезжали на север. Многих из них больше никто никогда не видел. Я могу только предполагать, что с ними дальше делает Зима, но неужели ты на самом деле считаешь, что такой исход лучше возможности обжечься?
Эжени накрыла одну ладонь Дэсмонда своей, улыбнулась грустно.
Я всё равно состарюсь, хочешь ты того или нет. Даже ты ничего не сможешь поделать с ходом времени.
Смогу,возразил Дэсмонд уверенно.Подобные мне живут долго, очень долго, но во время брачного ритуала мы не только связываем себя с избранной нами женщиной, но и разделяем с ней наше долголетие. Учитывая мой возраст, в нашем с тобой распоряжении есть по меньшей мере один век на двоих. Или тебе мало?
Нет-нет, просто яв шоке.
Мягко говоря.
Сто лет срок приличный, основательный, но
Эжени, давай для начала попробуем. Согласна?
Слова возражения замерли на языке. После всего просто взять и согласиться? Не слишком ли быстро?
Впрочем, на раздумья времени и так было более чем достаточно.
Да,ответ сорвался словно сам собой.
Да?с насмешливой дотошностью уточнил Дэсмонд.
Да,повторила Эжени.