Сдается мне, вамлюдямне по себе при виде любого из нас, заметил Спиннок. Мы кажемся призраками, заполонившими город.
Скорее стражами, которым нечего охранять.
Спиннок взвесил эти слова.
И Сын Тьмытоже? Вы стонете под его безразличным гнетом?
Провидомин скривился.
Если бы все правители были столь безразличны. Нет, слово «безразличие» тут неуместно. Он всегда там, где больше всего нужен. Занимается управлением и надзором, этого у него никто не оспариваетда и незачем. Я бы сказал, что Сын Тьмы благодетелен.
Дюрав припомнил меч, который владыка носит на спине. Ирония собеседника обрела горький привкус. А потом он задумался о мертвых городах на севере. Маурик, Сетта, Лест
Кто из соседей мог бы позариться на Черный Коралл? Одни уничтожены, другие, как на юге, полностью разгромлены. Угрозы войны нет. Что остается правителю? Управление и надзор, как ты и сказал.
Весьма сомнительно, дружище. Провидомин сощурился. Сын Тьмыразве это звание для простого управляющего? Рыцарь Тьмы, очищающий улицы от преступников? Едва ли.
Таково проклятье долгой жизни: бесконечная череда взлетов и падений. Перед этим была изматывающая война с Паннионским Домином, принесшая много потерь. Еще раньшекуда более смертоносная и затяжная вражда с Малазанской империей. А до этогоЯкуруку. Аномандр Рейк, дружище, заслуживает отдыха. И покоя.
Что ж, тогда, видимо, стонет он. Всматривается в жестокие воды Разреза, пока двенадцать колоколов оглашают ночь поминальным звоном.
Красиво сказано.
Спиннок улыбнулся, но сердцем ощутил холодный укол: уж слишком точный образ придумал Провидомин. Даже хмель сошел.
Если он и стонет, то мне это неведомо. Яфигура мелкая, обычный воин, каких тысячи. Не знаю, сколько веков мы уже не общались.
Чушь! Не верю! воскликнул Провидомин.
Почему же? Я чересчур непостояненв этом мое вечное проклятье. Из меня никудышный командир, даже для взвода. Как-то я заблудился в Моттском лесу и пять дней блуждал там, продираясь сквозь колючие заросли. Спиннок смеясь отмахнулся. Меня давным-давно списали со счетов.
Всякий знает, дружище: все ныне живущие тисте андито есть прошедшие через те войны, уже по определению элита, самые непобедимые.
Ты воевал и прекрасно знаешь, что это не так. Конечно, среди нас немало героев, но еще больше тех, кому просто повезло уцелеть. Так всегда было и будет. Много наших величайших воителей полегло в сражениях с малазанцами.
Вот ты называешь себя безнадежным, проворчал Провидомин, а в «Кеф Танаре», например, тебе нет равных.
Так одно дело мастерски управляться с деревянным войском и совсем другоес живым.
Провидомин хмыкнул, но продолжать допрос не стал.
Они немного посидели в дружеском молчании. Ресто принес новый кувшин с элем, они разлили, выпили; к облегчению Спиннока, больше разговоров о прошлых подвигах и сражениях не было, и нужда юлить, а порой и откровенно лгать отпала.
Наконец на далеком восточном горизонте маковым цветком распустился рассвет нового дня. Никто в Черном Коралле этого не видел, но Спиннок почувствовал и молча кивнул. Даже в кромешной темноте, тисте анди всегда знали, когда восходит солнце. Парадоксально, но из всех, кто живет под Покровом, только люди не имеют понятия о начале нового дня, о том, что, невзирая на сумрак, солнце продолжает свой бесконечный путь по небу.
Пока еще не совсем пьяные, партнеры договорились, когда сыграют следующую партию. Наконец Провидомин поднялся и, махнув рукой, нетвердой походкой покинул таверну. Спиннок невольно пожелал ему добраться до дома целым и невредимым.
Щедрое прощальное напутствие, пускай и безмолвное.
Аномандр Рейк уже, должно быть, перебрался в тронный зал, готовя себя к очередному дню, полному хлопот: распределить выплаты, удовлетворить жалобы торговцев, разрешить тяжбы, выслушать доклады о поставках, принять одного-двух посланников из далеких свободных городов, желающих договориться о товарообмене и взаимной защите (да, были и такие, причем немало).
Воистину Рыцарь Тьмы сражается со всеми возможными чудищами и демонами.
Тьма отступилакак, впрочем, и всегда. Неизвестно, сколько заняло путешествие через Куральд Галейн и какие невероятные расстояния они там прошагали. Все были в раздрае, никакого облегчения и успокоения дорога не принесла. Нимандр Голит снова и снова приходил в себя, с содроганием понимая, что движется в окружении спутников, как сомнамбула, товарищи светятся и будто бы плывут в бескрайней пустоте, а впереди с недостижимой для остальных целеустремленностью шагает Чик. И Нимандру в который раз казалось, что он потерял себя.
Осознание, где он находится, удовлетворения не приносило. Осознание, кто он такой, угнетало еще больше. Юноша по имени Нимандр Голитэто не более чем нарост воспоминаний, затвердевший от наплыва ощущений. Прекрасная женщина погибла у него на руках. Еще одна погибла от его рук; лицо потемнело, словно грозовая туча, которая не в силах пролиться, глаза выпучены. Брыкающееся тело, летящее из окна, вниз, под струями ливня.
Цепочка может вращаться вечно, а кольца будут сверкать, точно живые. Стоптанные сапоги будут двигаться вперед, то сходясь, то расходясь, как лезвия садовых ножниц. Будут даваться клятвы и уверения, через силу, словно втискиваешь распухшую руку в перчатку. Все будут стоять с уверенными лицами либо пойдут, подталкиваемые ветром, которому ведомо, куда надо идти. И все будут желать хоть капли тепла в его ледяных объятиях.
Но это пустышки, болтающиеся перед глазами, как марионетки на спутанных нитках. Стоит потянуться рукой, чтобы распутать их, разобраться во всем, как они снова улетают куда-то прочь, и их не достать.
Клещик, который, несмотря ни на что, сохранял способность улыбаться, шел рядом, но чуть позади. Из-за этого Нимандр не видел, с каким лицом тот встретил тьму, накрывшую путников. Однако непроницаемая ночь отступила, вокруг проглянули стволы хвойных деревьев, и на лице Клещика появилась саркастическая усмешка.
Да уж, весьма неплохо, пробормотал он, четко давая понять, что каждое словоложь, но при этом явно упиваясь своей издевкой.
Вокруг клубился влажный туман, холодом оседая на коже. Чик замедлил шаг и обернулся. Тогда-то все увидели, насколько он тоже вымотан. Кольца на цепочке прекратили крутиться.
Устроим привал, сипло проговорил Чик.
Доспехи и одежда Чика были изодраны в клочьявидимо, в пылу какой-то прошлой схваткина них темнели застарелые пятна крови. Столько ран, что, если получить их все разом, можно погибнуть. Кажется, в ту ночь, когда они впервые встретились на улице Второго Девичьего форта, ничего такого не было.
Нимандр с Клещиком смотрели, как их братья и сестры устраиваются прямо на мягком перегное там же, где и стояли, все поголовно потерянные и безучастные. Точно, «объяснения сами по себе пусты. Онищит и меч для атаки, за которыми скрывается стремление. Объяснения нужны, чтобы выявить слабость, и умелое использование этих слабостей ведет к полной и безоговорочной победе». Так давным-давно писал Андарист в своем трактате под названием «Сражения и переговоры».
Клещик, чье насмешливое лицо было слегка затуманено усталостью, одернул Нимандра за рукав и кивнул головой в сторону, а затем скрылся между деревьями. Немного помедлив, Нимандр пошел следом.
Отдалившись от лагеря шагов на тридцать, брат остановился и присел на корточки.
Нимандр устроился напротив.
Лучи восходящего солнца рассеивали лесной мрак. Ветер принес легкий солоноватый запах моря.
Герольд Матери Тьмы, тихо произнес Клещик, как бы взвешивая каждое слово. Смертный меч. Громкие титулы, Нимандр. Я и для нас парочку придумал, пока шли, все равно больше заняться нечем. Клещик, Слепой паяц Дома Тьмы. Как тебе?
Ты не слепой.
Думаешь?
О чем ты хотел поговорить? спросил Нимандр. Уж наверняка не о глупых титулах.
Как поглядеть. Чик ведь не устает с гордостью напоминать, кто он такой.
Ты ему не веришь?
Клещик усмехнулся.
Я, брат, почти никомуи ничемуне верю, кроме того, что умникам свойственно наслаждаться своей глупостью, как бы противоречиво это ни звучало. Всему виной бурная мешанина чувств, которые растворяют разум, как вода снег.
«Чувства рождаются из истинных стремлений, равно как осознанных, так и нет», произнес Нимандр.
Запоминать прочитанное бывает полезно. Становишься не только опасным, но и порой занудным.
Что ты хотел со мной обсудить? с раздражением спросил Нимандр. Он может называть себя как ему заблагорассудитсямы тут при чем?
Нам решать, принимать это или нет.
Боюсь, поздно. Мы уже приняли и последовали за ним. Сначала в Куральд Галейн, теперь сюда. И будем следовать дальше, до самого конца.
Пока не встретимся с Аномандром Рейком, конечно. Или, Клещик обвел рукой чащу вокруг, мы можем просто уйти. Пусть Чик сам решает вопросы с Сыном Тьмы.
И куда мы пойдем, Клещик? Мы ведь даже не знаем, где мы. В каком мире? Что лежит за этим лесом? Нигде нет нам пути, брат.
Нигде. И везде. Бывают случаи, Нимандр, когда одно ведет к другому. Скажем, ты подходишь к двери, которую все считали запертой, иоп! она распахивается от легкого толчка. Нигде и вездеэто состояние души. Видишь лес вокруг? Что этопреграда или десятки тысяч троп, ведущих к потаенным чудесам? И заметь, как бы ты ни решил, лес не изменится, не станет подстраиваться под тебя.
А в чем шутка, брат?
Смех и слезыпростые состояния души.
И что?
Клещик повернул голову и посмотрел в сторону лагеря.
Я нахожу Чика забавным.
Почему меня это не удивляет?
Он вообразил себе значительное мгновение, когда наконец окажется лицом к лицу с Сыном Тьмы. Судьбоносная встреча непременно произойдет в высокой качающейся башне. Снаружи будет играть боевая музыка, грянут барабаны, завопят трубы. При виде его ярости в глазах у Аномандра Рейка поселится страх.
Вот ведь дурак.
Молодежи вроде нас это свойственно. Надо бы сообщить ему.
Что он дурак? Так и сказать?
Клещик усмехнулся, затем снова посмотрел в глаза Нимандру.
Думаю, нужен более тонкий намек.
Например?
Лес не изменится.
Теперь Нимандр отвел глаза и, сощурившись, вгляделся в серую муть рассвета и дымку, опоясывающую подножия деревьев. Она погибла в моих объятиях. Затем Андарист истек кровью на камнях. И Фейд вырвали у меня из рук, выбросили в окно, насмерть. Я встретился глазами с убийцей и увидел в них, что он это сделал ради меня.
Лес не изменится.
Есть повод для раздумий, тихо произнес Клещик. Нас шестеро тисте анди, и еще Чик. Итого семь. Где бы мы сейчас ни были, это не наш мир. Однако я уверен: это тот самый мир, в котором мы освоились и который даже привыкли считать своим. Мир Плавучего Авали, нашей первой тюрьмы. Мир Малазанской империи, адъюнкта Тавор и острова, ставшего нам второй тюрьмой. Тот самый мир. Возможно, именно в этих землях Аномандр Рейк и ожидает насв конце концов, зачем Чику вести нас через Куральд Галейн прочь от Сына Тьмы? Он вполне может быть где-то рядом, за этими деревьями.
Почему бы тогда не выйти к самому порогу?
Лицо Клещика расплылось в довольной ухмылке.
И правда, почему нет? Как бы то ни было, Аномандр Рейк там не один, с ним еще много тисте анди. Целая община. Что скажешь, Нимандр, заслужили мы такой подарок?
Нимандру захотелось расплакаться. Ничего я не заслужил, кроме упреков, обвинений, презрения со стороны всех и каждого. Со стороны того же Рейка. Община осудит меня за неудачи, и поделом. Самобичевание не отпускало, но он все-таки вырвался. Клещик, Десра, Ненанда, Кэдевисс и Аранатате, кто пошел за ним, ни в чем не виноваты, они достойны этого последнего дара.
Вот только преподнесет его не он, а Чик. Мой узурпатор.
Выходит, мы вернулись к тому, с чего начали, сказал Нимандр наконец. Идем за Чиком, пока он не выведет нас к сородичам.
Похоже, ты прав, удовлетворенно кивнул Клещик, как будто замкнувшийся круг разговора его полностью устраивал и даже к чему-то привел, хотя Нимандр и не представлял к чему.
Проснулись и запели птицы, от земли потянуло теплотой и запахом прелой листвы. Воздух был на удивление свеж. Нимандр потер глаза, потом заметил, что Клещик смотрит куда-то ему за плечо. Он обернулся, и в это же мгновение под чьей-то ногой хрустнула ветка.
Сестра, иди к нам, громко позвал Клещик.
Араната двигалась неуверенно, робко, как потерявшийся ребенок. Распахнув глаза, словно только-только очнулась ото сна, она осторожно шла вперед.
Спать невозможно, сказала она. Ненанда все расспрашивал Чика о том да о сем, пока Десра не прогнала его прочь.
Десра? Клещик удивленно вскинул брови. Теперь волочится за Чиком, значит? Что ж, мне неясно только, почему она так долго тянула, хоть в Куральд Галейне и не до этого было.
Ненанда смог узнать у Чика, где мы находимся? И сколько нам еще идти? спросил Нимандр.
Араната, крадучись, двигалась дальше. В приглушенном утреннем свете она казалась высеченной из обсидиана и серебра; длинные черные волосы поблескивали, темная кожа будто покрылась патиной, серебристые глаза отливали железом, неясно где скрытым. Точно Богиня Надежды, чья сила лишь в непробиваемом оптимизме. Ей нет дела до поражений. Да и до всего, что вокруг.
Мы вышли немного южнее, чем планировалось. На пути возникли «труднопроходимые барьеры». Араната пожала плечами. Не знаю, что это значит, но Чик сказал именно так.
Переглянувшись с Клещиком, Нимандр улыбнулся Аранате.
Чик не говорил, сколько еще идти?
Дальше, чем он рассчитывал. Скажите, кто-нибудь из вас чует море?
Я чую, ответил Нимандр. Кажется, на востоке. Недалеко отсюда.
Нужно идти туда. Возможно, там будут деревни.
Твоя выносливость, Араната, поистине впечатляет, сказал Клещик.
Лишь бы дойти
С невеселой усмешкой Клещик поднялся. Нимандр тоже.
Путь на восход был нетрудным, разве что кое-где приходилось перелезать через поваленные деревья да обходить ямы. Дорог нет, только звериные тропыветви висят низко, значит, местная живность не крупнее оленя, и ни одна не ведет к морю. Становилось все теплее, затем вдруг похолодало, и к завываниям ветра высоко в кронах присоединился грохот прибоя. Земля стала каменистой, резко забирая вверх. Пришлось карабкаться.
Наконец троица забралась на вершину утеса. Кругомобтесанные ветром камни да скрюченные деревья; впередипылающее на солнце море. Огромные волны разбивались о кривые, негостеприимные скалы. На севере и на юге, сколько хватало глаз, побережье выглядело так же. Пенные буруны вдали от берега говорили о скрытых под водой рифах и мелях.
Нет тут никаких деревень, сказал Клещик. Тут, похоже, вообще ничего нет, а идти вдоль берега практически невозможно. Если только, добавил он с усмешкой, наш славный предводитель не умеет превращать скалы в песчаный пляж. Или призывать летающих демонов, которые перенесут нас через воду В общем, предлагаю вернуться в лагерь, зарыться в хвою и вздремнуть.
Никто не спорил, и все трое пошли назад.
Чику всегда доставляло наслаждение наблюдать за гневом, бурлившим и кипевшим внутри юного воина по имени Ненанда. С ним можно работать, придать ему нужную форму. А вот веры в Нимандра у Чика почти не было. Обстоятельства вынудили того принять на себя роль лидера, которая ему явно не подходила. Слишком сентиментален; таких мир со всей его жестокостью крошит, как орехи, и чудо, что Нимандр до сих пор держится. Чик немало встречал жалких созданий, подобных ему, похоже, эта черта свойственна большинству тисте анди. Длинная, многовековая жизнь стала для них обузой, горой на плечах. Такие быстро ломаются.
Нет, Нимандрэто пустая трата времени. Да и его ближайший товарищ, Клещик, не лучше. Чик признавал, есть в них нечто похожее: язвительный и колкий язык, ну и еще кое-какие качества, распространенные среди тисте анди. Увы, Клещику не доставало внутренней твердости и жестокости, которых у Чика было вдоволь.
Необходимость существует. Признавая ее существование, необходимо признать и то, что ради нее нужно сделать все необходимое. Единственный достойный выбортрудный выбор. Чик прекрасно знал, что это такое, и с готовностью принимал на себя груз добродетели. Более того, он был готов нести этот груз всю оставшуюся жизнь, а она виделась ему очень и очень долгой.