Нареченная Габриэлой смотрела на дальний валун. Ночью был ветер, он принес из сада листья и осыпал ими воду и берег. Красные на сером камне, они предвещали кровь. Рука Мэллит нырнула под плащ, готовясь высвободить молоток. Сестра первородного молчала, солнце золотило ее волосы, даруя им цвет созревших каштанов. Густые и длинные, они были уложены так, что защищали затылок и макушку.
Ты еще здесь? Женщина у воды обернулась, гоганни вздрогнула и крепче сжала деревянную рукоять. Тогда слушай. Ты будешь знать почему, и ты расскажешь.
Нет.
Ты уйдешь, сядешь у огня со взрослыми сплетницами, захочешь их удивить и расскажешь. Не стесняйся, я буду лишь рада, если узнают, что это я отомстила. Они говорят про судьбу, про войну, про случай А это я. Я! Запомни это.
Да, сказала гоганни, понимая, что видит себя. Ту, которой она бы стала, потеряв названного Альдо прежде любви. Кого бы она возненавидела? Первородного Робера, воина Дювье, нареченного Удо? А может, полковника Придда или роскошную? Или всех?
Ты что-то поняла, это хорошо. Очень хорошо. Взгляд первородной впивался в лицо, и Мэллит чувствовала: безумная довольна. Она видит испуг, она не знает, что недостойная боится себя несбывшейся. Позже я научу тебя тому, для чего сердце без надобности, а сейчас можешь идти. Я хочу побыть одна.
Ответа графиня Борн не ждалаведь она приказала, этого довольно. Мэллит видела, как закутанная в плащ поворачивается к озеру, устремляя взгляд куда-то за серый камень с присохшим к нему жухлым листком. Она сказала все, что хотела, она больше не оглянется.
Гоганни ударила изо всех сил. Туда, где меньше волос, чуть сзади и выше уха. Резкая боль метнулась от локтя к враз онемевшему запястью, качнулась, пытаясь уйти из-под ног, земля, но девушка устояла. Она даже успела толкнуть беззвучно оседавшую Габриэлу в спину, и та упала в воду. Вниз лицом.
Луна защищает первородного Валентина, но она не сходит на землю, а несделанного оставалось много. Мэллит не позволяла себе ни чувств, ни размышлений, ни молитв. Она была быстра и безжалостна, как ласка или куница. Бросить плащ под ноги, чтобы не осталось ненужных следов, подвернуть платье и нижние юбки, упасть на колени у кромки воды, завернуть и прижать браслетами рукава. Руки ложатся на спину упавшей, рядом на берегу молоток для мяса. Если что, придется Не пришлось. Тело несколько раз судорожно дернулосьнесильно, даже не пытаясь повернуться. Вырвалась на поверхность и вновь ушла под воду рука, и стало очень, очень тихо. Гоганни поднялась, отшагнула от воды, расправила рукава, подняла и отчистила плащ, подвесила на место колотушку. Нужно было посмотреть на мертвую, и девушка посмотрела.
Габриэла лежала недвижно, лишь колыхались, мешаясь с водорослями, рассыпавшиеся волосы, а рядом поднимал голову серый камень, словно убеждая: «Это она об меня, об меня» Было тихо, потом озерную гладь вспорола утка. Похожие на павлиньи перья тени ложились на берегвозвращался ветер; шепот тростника становился громче, но солнце еще стояло высоко.
Удача не уходила, и обратная дорога вышла легкой, только облепляла ноги намокшая юбка, не давая забыть о той, что осталась в осени. Чуть сгустившиеся тени, знакомая ветка, доносящиеся издали голоса Если заметятона выходила погулять, она часто выходит, когда роскошная спит. Не заметили ни в саду, ни во дворезначит, больная Мелхен не покидала комнат. Ненужная спальня, как и прежде, пуста, старый гардероб примет колотушку, вечером ее нужно вернуть, а вот плащ в узел и на шею, вместе с туфлями. Они почти сухие, это подол намок, но время есть, подсохнет Открыть окно, выглянутьвнизу никого, а дорога знакома. Дрожь расписных листьев, вечерний луч на щеке, метнувшийся наискось голубь. Вот и все. Она у себя, дело сделано, за стеной спит нареченная Юлианой, часы-букет в ее комнате бьют Четыре пополудни. Первородную найдут не скоро, и это время нужно переждать.
Мэллит разобрала постельведь она спит! разделась, пристроила у печи мокрое платье, отодвинула засов в комнату роскошной и почувствовала, что мерзнет. Запоздалая дрожь становилась все сильней, а губы как-то враз пересохли. Стуча зубами, девушка добралась до ночного столика, где всегда стоял кувшин с водой, и увидела полную кружку. Сонный отвар, о котором она совсем позабыла! Еще один подарок дня удач! Она выпьет, уснети пусть приходят, пусть приносят свои новости, пусть видят: Мелхен спит, она больна Она в самом деле больна.
II. «Шестерка Кубков»
Успех может быть обернут только правдой.
Глава 1Талиг. НойедорфСтарая Эпинэ
400 год К. С. 21-й день Осенних Скал
1
Когда лошадь жаждет нестись карьером, лучше всего это ей и предложить. Арно бы и предложил, будь они с застоявшимся Каном вдвоем. Увы, общество гаунау располагало к сдержанности, и теньенту оставалось лишь играть поводом, отвлекая внимание жеребца. Кана тянуло в луга, благо таковые за придорожной канавой имелись, причем самые привлекательные: ровные, широкие, скачине хочу, хоть до далекого леса, хоть вдоль дороги.
Шагом, не очень искренне велел Арно, шагом Не на охоте.
Кан фыркнул и попытался навалиться на поводнастроение хозяина он чуял, а дипломатии не признавал. Виконт Сэ подобного себе позволить не мог, по крайней мере на этом обсаженном кривыми вязами тракте. Приходилось не только сдерживать коня, но и вести серьезную беседу.
Вы сосчитали малые смерчи, которые предшествовали большому? допытывался полковник Лау-кто-то-там-шельм, возглавлявший ползущую, будто на похоронах, процессию. Не было ли их четыре или восемь?
По-моему, было штук шесть, честно попытался припомнить Арно. Больше четырех точно, но считать мне как-то в голову не пришло.
Это объяснимо, обрадовал «медведь». Вы вряд ли в тот миг думали, что накрывшая вас буря необычна.
Арно в тот миг не думал вообще, но не признаваться же в этом исконному врагу, пусть и решившему полгодика не воевать.
Я думал, как догнать вражеских всадников. Это были наемники из Каданы.
Легкая кавалерия, проявил осведомленность полковник. От них может быть польза в поиске, но не в серьезном сражении.
Когда на одного шестеро, буркнул теньент, и каданец за четверть рейтара сойдет.
Спутник согласился и свел густые рыжеватые брови, явно рожая очередной вопрос, но огласить его не успел. Кану похоронная компания надоела окончательно, мориск резко свернул и, уподобившись орлу, воспарил. Приземлившись, безобразник предпринял попытку сорваться в галоп. Не вышло, и прижимающий уши и раздувающий ноздри умник был водворен на прежнее место в строю.
Он не собирался меня высаживать, объяснил Арно. Он так шутит.
Ваш конь в хорошем расположении духа, кивнул гаунау. Вы, надеюсь, тоже.
Теньент предположение подтвердил, хотя к радостион возвращаетсяпримешивались досада и предчувствие разговорчика с братьями. Арно предпочел бы объясняться с Ариго или, на худой конец, с Райнштайнером, но в Западную армию принесло сперва Эмиля, а потом и Ли, о котором гаунасский полковник имел исключительно высокое мнение. Об этом теньенту торжественно сообщили при знакомстве, во время коего Арно пребывал в слегка обалдевшем состоянии: долговязый штабной дрикс минутой раньше объявил, что «виконт Зэ», во-первых, свободен, а во-вторых, обязан своей свободой его величеству Хайнриху. Обычно бойкий на язык Арно растерялся, и тут ввалился этот самый Лау
Начало бури стало для вас полной неожиданностью?
Прекращать расспросы спутник не собирался. Беседа тянулась, пока гаунау полностью не удовлетворил свое любопытство, что произошло уже в виду длинного, будто гусеница, дома, на крыльце которого ржали «фульгаты», а у забора катался в пыли серый в яблоках мориск. Очень знакомый.
К моему глубокому сожалению, я крайне спешу, объявил проделавший весь путь шагом полковник. Прошу вас засвидетельствовать мое почтение маршалу Савиньяку. Я надеюсь увидеть его после ужина. Желаю вам всего наилучшего.
Благодарю вас, благовоспитанно произнес Арно, и гаунау торжественно уползли.
Нынешних братних свитских теньент не знал«закатные твари» обо всем догадались сами.
С благополучным возвращением, сударь! весело поздравил худощавый капитан. Муха, лошадку прими. Маршал в дальней комнате.
Задержаться перед услужливо распахнутой дверью невозможно, значит, кляча твоя несусветная, вперед!
Тряпичные половички глушат шаги, стоящий у окна Лионель не оборачивается, ну и как прикажете к нему обращаться? Не господин же маршал или еще какой проэмперадор? Три комнатенки, два порога, перешагивая первый, Арно забыл нагнуться и получил от низкой притолоки по голове, второе препятствие удалось взять благополучно. Щелкнуть каблуками и доложить по всей форме? Пожалуй
То, что дриксы тебя при первой возможности выставили, понятно, Ли по-прежнему смотрел в окно, а вот как вышло, что вернули Кана?
Совесть! огрызнулся застигнутый врасплох Арно. Ты слышал, что это такое? Я вытащил из лужи ихнего Баваара. За уши.
В ближайшее время он им не пригодится. Садись и пиши матери.
Сейчас?! не понял Арно.
Именно. Не могу сказать, что я за тебя совсем не волновался, но это, как ты понимаешь, в прошлом. Без письма ты отсюда не выйдешь. Стол, чернила и бумага во второй комнате.
Про дриксов ты, надо думать, слушать не хочешь?
Кыш!
Каблуками Арно все-таки щелкнул, и совершенно зряв шпору вцепился круглый пестренький коврик. Отодрав нахала, теньент предусмотрительно наклонил голову и без происшествий перебрался в среднюю комнатушку. Встреча с братцем-Проэмперадором получилась глупей некуда, но умной она выйти и не могла, а писать так и так бы пришлось. Арно открыл чернильницу с родимым оленем, малость посидел, привыкая к мысли, что гуси на флягах и письменных приборах остались позади, и одним махом изобразил:
«Матушка, у меня все очень хорошо, я здоров. Из-за бури я по случайности спас офицера из числа «быкодеров» (это почти наши «фульгаты», только слегка хуже) и вместе с ним угодил к дриксам. Ничего плохого со мной там не случилось, но было очень скучно. Сегодня я вернулся вместе с Каном. Как дела в нашей армии, тебе напишут братья. Как твое здоровье и как здоровье графа Бертрама? И какова у вас погода? Здесь последнюю неделю прохладно и очень солнечно.
Личная печать виконта Сэ осталась на Мельниковом лугу, о чем Арно подумал лишь сейчас.
Запечатаешь? Теньент помахал письмом. У меня кольцо потерялось
Балбес, Лионель пробежал злосчастное послание глазами и неторопливо разорвал. Мать сейчас в Тарме, так что Бертрам неуместен, а ты будешь переписывать, пока не наскребешь событий и чувств на две полные страницы. И учти, рапортом о сражении тебе не отделаться.
2
Последний раз граф Валмон заезжал к Иноходцам еще при жизни Магдалы. До восстания все запросто ездили в гости ко всем, затем прежняя жизнь рухнула, и вот теперь пришло время убрать хотя бы часть обломковименно так выразился Проэмперадор Юга, уведомляя командующего ополчением Внутренней Эпинэ о своем прибытии. Робер, чувствуя себя одновременно растяпой и подхалимом, раз пять проверил, готовы ли гостевые апартаменты и что творится на кухнях. Повар завязывался в узел, однако бой, который он вел, был безнадежен. Про разборчивость Валмона Иноходец слышал с детствадеда привычки «этого кошачьего Бертрама» бесили, а своих чувств старик не скрывал никогда. Герцог кромсал ножом жаренное на решетке мясо и твердил, что хоть сейчас пробежит две хорны и не заметит, а обожравшийся паштетов Валмон свалится через сотню шагов. «Я еще спляшу на справедливых похоронах, сулил Повелитель Молний после смерти Магдалы, не пройдет и года, как проглота задавит его собственный жир!»
Дед просчиталсяплясали другие, и плясали на костях Эпинэ, но граф Бертрам в этом не участвовал, он в это время по мере сил отравлял жизнь подминавшим под себя дедовы земли Колиньярам. Не из милосердия, само собой, поглотитель сыров не терпел, когда кто-то разевает пасть шире Валмонов
Ты как хочешь, напомнил о себе и настоящем Карои, только я тоже твой гость и к тому же посол дружественной державы. Изволь кормить.
И меня, поддакнул Мевен, глядя на серебряные часы, некогда преподнесенные «доблестному и благородному маршалу Рене» мастерами благодарной Паоны. У кого-то колесо отвалилось, а мы тут погибай!
Кошки с вами, накормлю, хмыкнул Робер и велел подать холодного мяса, горячего хлеба и вина. Объяснять, что он переживает не за себя, а за репутацию замка, бывший Проэмперадор Олларии не стал. Алат счел бы подобное глупостью, а Иоганн, чего доброго, принялся бы утешать. Дескать, после деда и мятежа могло быть хуже Верно, могло, только очень уж не хотелось ударить в грязь лицом.
Любопытно, каков наследник наследника? Мевен поискал глазами горчицу, нашел и намазал на хлеб. Еще цыпленок или уже змеища? Робер, вы же с Волвье из одного корыта хлебали
Как и ты с Валме, напомнил Эпинэ. Тебе это помогло?
Помогло бы, если б я вконец с вашей гальтарщиной не одурел. Так что скажешь про Волвье?
В Лаике кормили слишком скверно, чтобы распробовать Валмона.
И потому ты с утра тиранишь повара? Думаешь, обед рассудит?
За обедом человека не поймешь, усмехнулся Балинт, только в драке! Того же Бурраза возьми
Не в драке дело, запротестовал Иоганн, и не в обеде. Змеюку главное врасплох застать.
Ну застанешь, ну унесешь свое знание в могилу, поддел алат, толку-то. Вот фазанов заставать врасплох полезно Кстати, Мевен, я так вас и не поздравил с удачным переворотом. То времени не было, то что-то мешало.
А в самом деле, подхватил Робер, как вы все провернули? Я думал, ты на сторону этих г Краклов переметнулся. Альдо ты в последнее время не жаловал.
Не в последнее.
Виконт вгрызся в ставший темно-желтым хлеб и закашлялся, фонтаном брызнули крошки. Балинт заржал, Иноходец удивилсяс чем-либо перепутать горчицу было невозможно.
Ты что?
Это Это что?! Мевен, продолжая ронять изо рта крошки, схватился за вино.
Горчица. Эпинэ на всякий случай лизнул темно-желтую пасту. Хорошая вроде бы.
Нет, вы не чесночники, обличил, утирая слезы, виконт, вы горчичники Это же порох на гадючьем яде!
Ничего подобного. Карои лихо сунул свой кусок мяса в предмет обсуждения. Но мне доводилось обедать с послами Дриксен, Гаунау и Каданы. Они зовут горчицей невразумительный сладковатый крем, а вы в вашей Придде не так далеко ушли от дриксенцев. Правда, в Олларии в ходу и приличная горчица.
В соусах! простонал переживший потрясение Мевен. В соусах, но чтобы прямо к мясу Вот такое Какое счастье, что моя помолвка в прошлом! Дораки наверняка лопают этот ужас.
Ужас лопают они. Робер кивнул на веселящегося витязя. Попробовал бы ты алатские подливы!
Еще чего! Пострадавший в одиночку завладел кувшином. Надеюсь, когда замок возьмет в свои ручки Марианна, гостей прекратят сжигать изнутри.
Отдай вино, велел Робер, и рассказывай.
Что?
Что было, когда я дрых в Багерлее.
А протянул и не думавший расставаться с добычей Мевен. Что-то было, наверное. Я тоже спал Мне велели выспаться, и я выспался.
Да кто велел-то?
Угадай, потребовал Мевен. Виконт не изворачивался, просто после запитой вином горчицы он как-то развеселился.
Регент Талига, в тон откликнулся Карои, но я играю нечестно.
Разве мы играем? удивился бывший гимнет-капитан.
Нет, засмеялся алат, и да Люди играют всегда, мужчинысо смертью, женщиныс мужчинами, но почему бы не раскрыть карты? Я знал, что на приеме, который затеял Кракл, будет занятно, потому и перестал болеть.
Ах да, припомнил Мевен, вы же проболели всю Ракану
Не я один, уточнил витязь, но в каждой стране болеют по-разному.
Балинт, перебил Эпинэ, значит, тебя позвала сестра?
Инголс. Я и прежде имел с ним дело, а то, что нохская троица играет в одну игру, после суда стало окончательно ясно. Пропустить выход законного регента Талига я не мог, однако с его именем ошибся. Нет, то, что Рокэ бросился к армии, передоверив столицу ее величеству, не удивляло. Тогда. Сейчас я этого исчезновения не понимаю.