Надзор за Детским Счастьем! громко объявила одна из женщин.
Прозвучало это злорадно и грозно, как «Смерть врагам!».
Хеледика в замешательстве замерла над тазом, как будто окаменев. Если они с Нинодией допустили какую-то ошибку и спалились, если овдейская контрразведка их переиграла, надо прорываться в порт. Капитан торговой шакунды «Пьяная стрекоза» работает на Ложу, и коли понадобится удирать на всех парусах, как от самого Морского Хозяина с его лихими дочками, он не подведет. Но если проблема не имеет отношения к их шпионской миссии, Хеледика должна оставаться Талинсой Булонг, не проявляя своей истинной сути.
Змейка была разумной и дисциплинированной девочкой, Шеро Крелдон в ней не обманулся. Внутри у нее что-то сжалось, вцепившиеся в край таза пальцы побелели, но одновременно с этим она оценивающе глядела на ворвавшихся, пытаясь определить, что их сюда привело.
Во-первых, пара амулетчиков против песчаной ведьмы это несерьезно, а магов с ними нет, если только те не остались в коридоре. Но судя по поведению горничной, которая уже осмелела, привстает на цыпочки и вытягивает шею, никого там, вне поля зрения, нет.
Во-вторых, ни намека на враждебную магию Хеледика не ощущала.
В-третьих, если в них признали шпионок, зачем же брать их с таким шумом и эффектным вышибанием двери? Тут лучше бы действовать потихоньку, чтобы не спугнуть остальных возможных агентов и их завербованных сообщников.
На разоблачение не похоже. Скорее Нинодию заподозрили в краже вчерашних щипчиков для сахара или уродливой фарфоровой русалки с золоченым хвостом, которая до недавних пор украшала камин в гостиной у Дитровена Брогвера.
Тогда придется выкручиваться без помощи олосохарского песка.
Про себя кляня сорочью привычку напарницы тащить всякую приглянувшуюся ерунду, Змейка состроила жалобную гримасу. Во время подготовки к миссии ей давали уроки актерского мастерства, и она научилась более-менее убедительно изображать то, чего на самом деле не чувствовала.
Впрочем, сейчас личина совпадала с ее настроением: так гладко все шло и на тебе, сюрприз в самый последний день! Если Нинодию упекут в тюрьму, ей предстоит отправиться в порт в одиночку, а погоревшую на дурацких делишках разведчицу Крелдон потом, можно надеяться, постарается выручить.
Это что еще за скандал на рынке? уперев руки в бока, осведомилась Нинодия, в первый момент опешившая. Дверь по-хорошему так вынесли Я, что ли, платить за нее буду, если хозяин счет выставит? И не надейтесь, кто ломал, тот и платит. Чего надо?
Нинодия Булонг, вы обвиняетесь в попытке похищения! провозгласила одна из женщин.
Чего?.. Плясунья поперхнулась. Кого?!
Змейка ошеломленно заморгала: никого же они не крали, не было у них такого задания.
Девочку! дама из Надзора с торжеством ткнула пальцем в сторону Хеледики. Вы собираетесь похитить и вывезти из Овдабы Талинсу Булонг.
Так это ж моя дочь!
Значит, вы признаете, что намереваетесь увезти ее из Овдабы, не получив разрешения Надзора за Детским Счастьем?
Запихните в ночную вазу свое разрешение и сверху помочитесь, на чворка оно мне сдалось, если Талинса мой ребенок?! проорала Плясунья, тряхнув копной тугих каштановых локонов, ниспадавших на правое плечо. Слева болтался лишь один завиток, остальные волосы были намотаны на желтые папильотки, это делало ее похожей на балаганную клоунессу. Вы тут, тетки, совсем рехнулись?!
Вы оскорбляете государственную службу Надзора за Детским Счастьем, это наказуемое деяние. Также вы лишили Талинсу Булонг права на детское счастье, запрещая ей выковыривать из сдобной булки ягоды лимчи. С целью защитить детские права четырнадцатилетней Талинсы Булонг мы у вас девочку на законных основаниях конфискуем.
Сударыни, я не вещь, чтобы меня можно было конфисковать, тонким детским голосом произнесла Змейка. Мы с маменькой приехали из Ларвезы, и если речь идет о правах, то я имею право вместе с ней туда вернуться.
Все слышали? Девочка сказала, что она может уехать в Ларвезу, произнесла другая женщина, темноглазая, с тонким крючковатым носом. Это усугубляет вину Нинодии Булонг и позволяет нам взыскать с нее штраф за ущерб в пользу службы Надзора.
Так вы с нас денег хотите взять? с мученическим видом процедила Плясунья. Тьфу! Сколько?
Штраф мы взыщем через суд, презрительно осадила ее дама. Сейчас мы конфискуем Талинсу Булонг ради защиты ее права на детское счастье, в согласии с законом.
Дело не в шпионаже и не в воровстве, это просто какой-то бред Тот самый бред, от которого три года назад сбежал Дирвен, не побоявшись ради этого пуститься вплавь через ледяную Бегону. Наверное, он тогда решил, что лучше утонуть, чем жить в здешнем безумном бреду. Если Хеледика порой думала о нем, то с холодной отстраненностью, но сейчас она мимолетно посочувствовала Дирвену.
Шпионки обменялись быстрыми взглядами. Вырваться из гостиницы, поймать наемный экипаж и сломя голову в порт, а там пусть капитан «Пьяной стрекозы» командует свистать всех наверх
В следующий момент полицейские бросились на Плясунью, а женщины на Змейку.
Та швырнула им под ноги таз, вода расплескалась по полу. Выскочившая вперед дама с нехорошо горящими глазами поскользнулась и упала. Две другие наступали на девушку, расставив руки, словно ловили домашнюю птицу, которой предстоит отрубить голову.
Нинодия истошно завизжала, молотя кулаками дородного полицейского. Его напарник суетился рядом, звякая приготовленными наручниками.
Толкнув одну из женщин на загремевший флаконами туалетный столик, Змейка, пригнувшись, проскользнула под рукой у другой противницы, и тут ноги у нее подкосились, она беспомощно осела на мокрый пол. Амулетчики пустили в ход свои артефакты.
Она могла бы дать им отпор тряпичная куколка, набитая олосохарским песком, лежала у нее в кармане, однако по инструкциям, полученным от Крелдона, ей воспрещалось публично обнаруживать свои колдовские способности. Разве что если ее раскроют, но ведь не раскрыли!
На растрепанную Плясунью, которая из них двоих сейчас куда больше походила на ведьму, надели наручники, а на обмякшую Хеледику натянули матерчатый мешок, пахнущий несвежим бельем. После этого ее подхватили и куда-то понесли кажется, вдвоем или втроем.
Что за кавардак? донесся голос хозяина гостиницы.
Служба Надзора за Детским Счастьем! Мы конфисковали девочку на законных основаниях!
Отмытый и заново оклеенный обоями домик внутри выглядел почти как новый, пока еще не обжитый. Которое по счету пристанище Зинты?
Квартира в густонаселенном молонском «многосемейнике», с общей для всех кухней. Когда Зинте было пятнадцать, мама умерла, отец женился снова, и они вместе с мачехой, в расчете на прибавление, переехали в квартиру побольше.
Потом была совместная жизнь с Улгером, который потихоньку спивался, его жилище напоминало ей мутную заводь, куда она неосторожно ступила, да так и увязла в иле.
Потом хибара в рыбацкой деревушке Сумол, где она выхаживала найденного на берегу моря парня с копной крашеных пурпурных волос.
Потом две квартиры в молонской столице: первая скромная и дешевая, вторая большая и, по тогдашним представлениям Зинты, немыслимо шикарная. За вторую расплачивался Эдмар, и вовсе не деньгами, а лекарка его ругала, но все равно пользовалась благами, хотя в душе сокрушалась: раньше была доброжительницей, которую никто ни в чем не упрекнет, а с ним повелась и стала самой что ни на есть настоящей зложительницей.
Когда они сбежали в Ларвезу и добрались до Аленды, поначалу поселились в сурийских кварталах вместе с общиной смуглых беженцев из Суринани.
После путешествия в пустыню Олосохар, на раскопки похороненного под песком древнего города, когда-то принадлежавшего Тейзургу, она сняла старый одноэтажный дом на улице Горошин, а когда его разгромили, перебралась к Суно, который давно уже звал ее жить в свой особняк на улице Розовых Вьюнов.
Нынешний домик в Салубе можно добавить в этот список под номером десять. Столько раз поменять жилье за двадцать восемь лет своей жизни это, по молонским меркам, зложительский авантюризм, и на родине все бы дружно осудили Зинту за то, что ей не сидится на одном месте. А в Ларвезе считается, что это дело житейское, никто худого слова не скажет.
Суно с утра до позднего вечера был занят на подготовке к Великому Светлейшему Собранию, которое торжественно откроется послезавтра. Вчера он повидался с Эдмаром, но расспросить его Зинта не успела. Только сели ужинать, как она поймала «зов боли»: девчонка уронила кастрюлю с крутым кипятком и обварила себе ноги.
Едва закончив с ней, Зинта бегом бросилась в Пергамон новый зов, тяжелые роды. Хорошо, что Милосердная даровала ей «летящий шаг», чтобы мчаться на помощь со скоростью ветра. Успела вовремя. Ей пришлось рассечь кинжалом Тавше чрево роженицы, достать ребенка и потом зашить разрез. С малышом все было в порядке, его поручили заботам акушерки, а мать чуть не умерла, и лекарка просидела с ней всю ночь, удерживая ее силой Тавше от безвременного ухода в Хиалу.
Уже начало светать, когда опасность миновала, зато на стройке, где спешно что-то доделывали, зашибло доской собаку. Залечив животному перебитый хребет, Зинта наконец-то отправилась домой, но Суно уже ушел по своим делам, оставив ей пирог с мясом и кружку зачарованного, чтобы не остыл, шоколада.
Лекарке и в голову не пришло бы жаловаться: Милосердная для того и простерла над ней свою длань, чтобы она помогала тем, кто в этом нуждается. Да и не каждую ночь ей выпадала такая беготня.
На статус официальной любовницы Суно она согласилась не сразу. В Ларвезе считалось, что ничего стыдного в этом нет: такой союз заключали, если брак по каким-то причинам невозможен. Зато в Молоне это была бы неслыханная срамота, и Зинта стеснялась выставлять напоказ свою связь с Орвехтом.
В Молоне остался Улгер Граско, ее законный муж, но поехать туда ради развода она бы не рискнула. Сбежала ведь оттуда вместе с Эдмаром, словно распоследняя индивидуалистка-зложительница а ну как с нее за это спросят?
Став «официальной любовницей», она с удивлением обнаружила, что это как будто прибавило ей весу в людских глазах, хотя на родине, боги свидетели, все вышло бы наоборот.
Ее переезд на улицу Розовых Вьюнов был невеселым. Суно тогда вывел ее, пришибленную и оцепеневшую, из домика с разбитыми окнами, поломанной мебелью и потеками обледенелой мочи по углам, посадил в экипаж и увез к себе. Зинта успела заметить, словно сквозь какую-то мерзкую тошнотворную пелену, что другие дома на улице Горошин не пострадали, погромщики побывали только у нее. Возле двери валялась втоптанная в грязный снег вывеска «Лечение и предупреждение болезней».
Ее не застали дома. Накануне за Зинтой явился маг Светлейшей Ложи: из Камсуги, деревни в тридцати шабах от Аленды, пришла мыслевесть там случился большой пожар, с десяток обожженных в тяжелом состоянии, нужен лекарь под дланью Тавше.
Двое не дождались помощи, остальных она вылечила, провозившись с ними несколько дней.
Если б не это поразительное совпадение, ей самой пришлось бы лечиться, а может, потерявшие разум молодчики забили бы ее насмерть, как иных жителей сурийских кварталов. Так Зинта думала ровно до тех пор, пока в гости к ним с Орвехтом не заглянул Эдмар.
Потом, проводив его, они в течение некоторого времени сидели в гостиной в гробовом молчании, и даже наглая кошка Тилибирия убралась с глаз долой, почуяв, что к хозяевам сейчас лучше не приставать.
Сволочи, слегка дернув складкой в углу рта, словно что-то рвало ему внутренности, причиняя невыносимую боль, произнес Орвехт и после паузы добавил: Сволочь.
Надо понимать, первое определение относилось к его коллегам из Ложи, а второе к догадливому любителю вытаскивать наружу и комментировать чужие секреты, откланявшемуся с четверть часа назад.
Суно, как же так потерянно пробормотала Зинта.
Я об этом не знал, вымолвил Орвехт, когда она уже потеряла надежду, что он ответит, что он хоть что-нибудь по этому поводу скажет, что он когда-либо еще произнесет хоть слово. Ни о том, ни о другом. Мне сразу сообщили, что тебя нет в Аленде, но насчет подробностей я был не в курсе.
После этого они опять надолго умолкли.
И даже не подозревал? выдавила Зинта, когда уже начало казаться, что все звуки на свете умерли и наступило вечное царство немоты.
Подозревать я могу все, что угодно, голос Орвехта звучал сухо и устало. Сурийской проблемой занимаются другие коллеги, а я экзорцист и дознаватель, иногда эти специализации приходится совмещать, и дел для меня хватает. Меня категорически заверили, что, если начнутся беспорядки, ты не пострадаешь мол, заранее примут меры, чтобы ты не попала под удар.
Вот и приняли, жабьи интриганы Пожар-то зачем было устраивать?!
Молчание, сгустившееся после этого в ярко освещенной магическими лампами уютной гостиной, напоминало наползающие сумерки.
Девятерых я вылечила, даже следов от ожогов не останется, сама же продолжила Зинта. Но двое-то умерли И свое добро люди потеряли, еще у них там куры живьем сгорели, которых не успели выпустить.
Обычно Ложа в таких случаях неофициально возмещает ущерб, так что по миру никто не пойдет. Было бы хуже, если бы Ложа этого не делала.
Да уж, сначала подожгли, потом возместили, а что людям пережить довелось, никому не важно. Вряд ли Тавше Милосердной такие дела угодны.
После этого горького замечания их опять поразила немота, и наконец Суно сказал:
Зинта, я маг Ложи, со всеми вытекающими обязанностями. Как бы там ни было, Ложа заботится о процветании Ларвезы.
И как мы теперь будем с этим жить? тоскливо вздохнула Зинта.
Жить с этим буду я, а не ты. На тебе вины нет. Я много с чем на душе живу
Эдмар на следующий вечер снова заглянул в гости как ни в чем не бывало.
Завидую Суно, обронил он как будто между прочим, когда лекарка встретила его в прихожей, успев вперед матушки Сименды.
Чему ты завидуешь?
Тому, что ты не послала его на все четыре стороны после вчерашнего момента истины. Мне в свое время повезло меньше.
Я тебя разве в какую-то сторону посылала?
Не ты. Сначала моя любимая женщина, а потом еще и он. Мол, ты плохо себя ведешь, поэтому мы с тобой не играем. Зинта, тебя это не поражает?
Я не знаю подробностей, чтобы поражаться или нет, рассудила лекарка. А он это кто?
Мое наваждение. Хальнор, который когда-то превратился в болотного кота, а потом ушел из Сонхи Вратами Хаоса, родился в другом мире и дослужился до капитана космической полиции. Держу пари, дальше его повышать не станут, он для этого недостаточно вменяемый. Я сам могу стать наваждением для кого угодно, а этот человек стал наваждением для меня. Всю жизнь, на протяжении всех своих прошлых жизней я бессознательно искал его, хотя все без остатка забыл, а когда мы наконец-то встретились, наделал таких глупостей, что вспоминать больно. Впрочем, он сам напросился. «Ты плохой, поэтому я с тобой не играю», он не должен был мне этого говорить. Вернее, говорил-то он другое, но суть сводилась к этому. Право же, со мной так не стоило Ибо я на это подумал: «Ладно, ты, такой хороший, со мной не играешь зато я с тобой играю, так что пеняй на себя».
Ага, то-то тебя в конце концов убили. Видать, доигрался.
Эдмар скорчил неопределенную, но артистически выразительную мину и возразил:
Меня убил не он. Я пал жертвой милитаристов, которых хлебом не корми дай пустить в ход какое-нибудь оружие массового поражения, даже если ситуация не располагает и необходимости, мягко говоря, нет и в помине. Он, напротив, предупреждал меня об опасности, он же видящий, восемь из десяти, но я тогда смертельно устал, и меня со страшной силой тянуло балансировать на лезвии, разделяющем жизнь и смерть. Вот и добалансировал Суно дома?
Идем, вздохнула Зинта.
У нее мелькнула догадка, что Тейзург неспроста явился с визитом на другой же день после «момента истины». Не иначе, у него припасен еще какой-то сюрприз. Мелькнула и уплыла, а сюрприз оказался еще хуже, чем вчерашние разоблачения. Собственно говоря, именно из-за этого они и поссорились.
Коллега Суно, я скорблю и не могу не завести речь о справедливом воздаянии.
Он сказал это уже после угощения, допив свой шоколад и элегантным жестом вернув на стол чашку. Его голос звучал мягко, грустно и учтиво, лицо заливала безупречная фарфоровая бледность (как заподозрила Зинта, не без помощи притираний), глаза были слегка подведены, волосы гладко зачесаны назад. На нем была баэга, китонское одеяние из плотного зимнего шелка Эдмар говорил, что в «его» мире люди, бывает, носят похожую одежду, которая называется кимоно и ее узор, крупные темные орхидеи по лиловому фону, тоже был проникнут тревожным траурным настроением.