Да! подтвердил гном-лерд Мапону́с так убедительно, что окружающим показалось, что прямо в зале выстрелила пушка. Да здравствует малышка Эбиследующая магистресса Эринетты!
Высокий, тонкий, как виселица, и такой же обаятельный эльф-лерд Хо́ллбджорн презрительно хмыкнул.
Магистр Эринеттыдевица, да ещё он не успел договорить, как лерд Мапонус грохнул сапогами, вскакивая из кресла.
Ты! Не хочешь ли ты сказать что-то дурное про леди Эбигейл, мою близкую родственницу, дочь четырехюродного кузена моей жены по дядиной линии? Или ты, лерд эльф, имеешь что-то против всего гномьего племени? судя по тону, достойный гном нисколько в этом не сомневался.
Затевалась знатная потасовка, и лерды тут же ставили на: вероятность потасовки, победу одной из сторон, ничью.
Лерд Холлбджорн полюбовался своими острыми, как у всех эльфов, ногтями, незаменимыми помощниками в драках.
Я хочу только сказать, любезный лерд Мапонус, скучающе протянул он, что лерд Натаниэль, сын высокопородного Триггвиэля Вудхауса, превосходит Эбигейл Горни в мастерстве также, как любой самый низкорослый эльф в росте превосходит самого высокого гнома
Гном, которому треклятый эльф наступил на две мозоли сразу, нашарил секиру и не метнул её только потому, что за этим следовало исключение из клуба.
Если в чём эльфы и превосходят гномов, то только в подлости, хитрости и тупом высокомерии!
Если бы лерд Холлбджорн мог проткнуть оппонента взглядом, гном походил бы на дуршлаг, у которого внезапно выросла борода. Но вытащить клинок эльф не решился, опять-таки из-за нежелания оставить клуб навсегда.
Лерды, лерды, прошуршал Ригби, с удовольствием оглядывая две противостоящие в прямом смысле слова партии: вокруг противников сплоченно встали эльфы, гномы и сочувствующие той или иной стороне люди и аристократические представители других рас, коих в Эринетте проживало немерено. Прошу вас соблюдать правила клуба, он поднял руку и без всякого перехода провозгласил: Ставлю пять эрингов на Вудхауса и пять эрингов на Горни!
Какое-то время собрание напоминало лягушачье болото по весневсе орали, выли, рычали (в зависимости от расы) и надувались спесью. Двое слуг обходили лердов со старыми винными мехами, в которые по традиции опускали деньги, и споро записывали ставки на свиной кожесчиталось, что записанные именно на ней ставки непременно выигрывали. То, что все ставки писались на свиной коже, а выигрывали, разумеется, не все, признавалось несущественным.
Десять тысяч эрингов на Вудхауса, конечно, высокомерно объявил лерд Холлбджорн, опуская деньги в мех. По залу пробежал сдержанный гулна такую сумму можно было купить неплохой особняк в пригороде.
Лерд Мапонус швырнул слуге кошель и объявил:
Тридцать тысяч эрингов на Горни! и ехидно припечатал: Не слишком-то ты уверен в своём блондинчике, раз ставишь такие гроши!
Не успел налившийся кровью Холлбджорн что-либо сказать, как слуга по молниеносному знаку Ригби выкрикнул фальцетом:
Ставки сделаны! Ставок больше нет!
Удачные, как все надеялись, ставки запивали брённвином, заранее торжествующе глядя на противную сторону.
Cледует сказать, что Эринетта была не самым большим, но и далеко не самым малым и последним по значимости государством в мире. Страна была окружена множеством соседейв одних сосуществовали разные расы, другие были почти мононациональны. Среди последних можно упомянуть русалочью Перловицу у морской границы, Оркский каганат на востоке, гномский Минагор и Весницу оборотней с севера и эльфийскую Чащу на западе. В Эринетте же люди, гномы и эльфы, прочие расы, а тем более их потомки, жили мирно и в разной степени счастливо. В столице, Веншице, так и вовсе никто не обращал внимания на клыки или хвосты, был бы человек хороший. Вражда между Вудхаусами и Горни проистекала вовсе не из-за их происхождения, а по вполне материальной причине.
Лет четыреста тому назад далёкие предки нынешних лердов были учениками у одного дракона. Драконы, сейчас то ли вымершие, то ли куда-то удалившиеся, тогда были повсеместно распространены, поскольку были весьма плодовиты, если удавалось похитить принцессу, конечно. С простолюдинками или купеческими дочками это племя почему-то размножаться не спешило. (Злые языки говорили, что это потому, что короли всегда имеют монополию на чеканку золотой монеты, а это единственное, ради чего стоит иметь дело с женщинами не своей расы).
Но как бы то ни было, драконы слыли знатоками руд и первыми среди разумных существ научились плавить металлы в жерлах действующих вулканов. Кроме того, они владели магией, пусть не похожей на ту, что подвластна обычным магам, и могли научить имеющих способности основам колдовства.
Именно Виаэль Вудхаус и Грагор Горни, пройдя обучение у дракона и вернувшись в Веншиц, создали магический визор. Горни изобрёл специальный сплав, которым покрывали придуманные им шары, выдуваемые из стекла особого состава, а Вудхаус вплёл в них магические формулы и наложил знаки, без которых эти шары были просто блестящими побрякушками. По крайней мере, именно так Вудхаус объяснил то, что подал в Патентное бюро заявку только со своей фамилией, хотя ходили слухи, что его заставили на Совете эльфов, дабы принести эльфийским родам больше власти. Но в этом лерд, конечно же, признаться не мог. Хотя и пытался после этого поговорить с другом.
Однако Горни его не пустил на порог, а через несколько дней семейная теплица Вудхаусов с тысячелетней розой, подаренной роду Матерью Эльфов, была разрушена поднявшимися из-под земли валунами. Это было жесточайшее оскорбление, но Горни на этом не остановился: он во всеуслышание предложил бывшему другу использовать в качестве носителя лужёные кастрюли и котелки, раз его шары только блестящие побрякушки, и подал в Высокий королевский суд иск.
Тяжба длилась полтора столетия, кормила три поколения двух семейств адвокатов и закончилась позиционной ничьей. Материальная основа и магическое наполнение были признаны неотъемлемыми частями единого целого, и каждый из претендентов получил право на половину дохода от каждого пущенного в оборот визора. Это уравновесило доходы семейств, но не погасило вражду между ними ни на горчичное зёрнышко. Горни считали себя пострадавшими от коварства и вероломства, а Вудхаусы были уверены, что их достижения и вклад в магическую науку не были оценены по достоинству и в прямом, и в переносном смысле.
Еще одним неприятным последствием давнего раздора стало проклятие от учителя-дракона. В обеих семьях знали, что предки в желании доказать свою правоту и вытребовать наказание для бывшего друга почти одновременно добрались до пещеры наставника. А дракон, выслушав их, прошипел несколько ругательств из тех, которые не включают в семейные легенды, рассказываемые младым потомкам, а затем добавил.
Я плохой учитель, если политические и семейные обязательства, он посмотрел на высокомерно выпрямившегося Вудхауса, а также гонор и гордость, он глянул на готового броситься в драку Горни, оказались важнее для вас, чем дружба и те года, которые вы провели вместе за одним делом, разделяя и кров, и хлеб, и ненастье, и мой скверный характер. Придется исправлять. Слушайте: в ваших семьях отныне будет рождаться не больше одного ребенка. До тех пор, пока и тень вражды не исчезнет. И никто из вас или ваших потомков не сможет уничтожить противника ни своими, ни чужими руками. А теперьпрочь!
Бывшие друзья за мгновение оказались в столице, успели еще раз поругаться и обвинить друг друга в проклятиии разошлись в разные стороны.
Само собой, с тех пор единственные дети в обеих династиях воспитывались в духе абсолютной непримиримости. С пелёнок в отпрысков, фигурально выражаясь, вколачивалось понятие превосходства Вудхаусов над Горни в чём бы то ни было, и верховенство Горни над Вудхаусами во всём на свете. Доходило дело и до легендарных случаев.
Лет сто назад лерд Долэйх Горни и лерд Конриэль Вудхаус в недобрый час встретились в трактире на перекрёстке на полдороге в столицу. Местный дух-брыки был, видно, в дурном настроении, раз свёл лердов за одним столом. Говорят, это был самый эпичный спор и самая долгая попойка за всю историю королевства, а столу в том трактире до сих пор уважительно кланяются местные пьяницы.
Лерды спорили о достоинствах своих леди, высоте замков и обширности земель, конских статях, чистоте породы охотничьих собак и длине кинжалов, кинжалов, разумеется. Удивительно, но благородные лерды не спорили о собственном уме. Впрочем, если учесть, что они под конец держали пари, кто больше выпьет, и одного унесли в ближайший лазарет с заворотом кишок, а второй впал в беспамятство и довольно долго называл себя королём Людовиком, к счастью, покойным, это вовсе не странно.
Даже дома двух семейств стояли по обе стороны Веншицкой ратуши, которая была построена в конце длинного Парадного проспекта, упирающегося в королевский дворец. Сады владений Горни и Вудхаусов огибали ратушу и почти смыкались позади, разделенные лишь узкой старой улочкой. А уже парадные ограды выпирали на круглую площадь, как два надувших зобы голубя. В своё время за такое нарушение бургомистр взыскал с лердов консоляцию, то бишь штраф и ущерб, и Горни гордились, что она была на десять эрингов больше, чем уплаченная Вудхаусами.
Глава 4О военных хитростях и их последствиях
« ставки принимаются 11:8, что однозначно говорит о том, каковы шансы каждого из кандидатов. Нет, я не считаю возможным уточнять, на чью победу коэффициент больше».
В этот вечер в упомянутых домах проходили почти военные совещания.
Фло́ин Горни, добродушный, широкий, будто крепостные ворота, как и полагалось потомку почтенной гномьей фамилии, такой же красноволосый, как дочь, восседал во главе основательного и длинного, всем своим видом хлебосольного стола. На столешнице теснились блюда с жареными поросятами и окороками, колбасы громоздились подобно стогам, запечённые гуси, фазаны и пулярки лоснились жирными боками, мясные пироги возвышались башнями между графинов с настойками и бутылок тёмного стекла с драгоценным старинным вином. Семья и гости перекусывали после ужина, поскольку ничто так не способствует умственной деятельности, как вкусная трапеза.
Так значит, этот эльфеныш все-таки встал на пути у моей бусинки, глава семейства кинул взгляд в окно столовой на светящиеся в глубине соседнего сада окна особняка Вудхаусов и положил себе ломоть ветчиныароматной, со слезой. Ломоть свешивался с обоих концов тарелки, как одеяло с узкой кушетки. Ничего, дщерь моя, папа Горни все сделает как нужно. Говоришь, тебе нужно придумать ему испытание? Да еще и государственной важности? Да кто же знает больше о государственной важности, чем гномы? он захохотал, и родня поддержала его смехом и выкриками, а матушка одобрительно похлопала по спине.
Папа, я сама справлюсь, попыталась утихомирить родителя Эбигейл. Она очень любила отца, но его забота иногда принимала чрезмерные формы. Как тогда, когда он отправил Вудхауса в Гнилые топи, например.
Ша, дщерь моя, кому, как не родным, тебе помочь, отрезал отец и тут же умилился: Как ты сверкаешь глазками! Как играет в тебе боевой дух наших предков!
Эби, чтобы успокоиться, скатала в трубочку бронзовое блюдо из-под перепелок и покорно кивнула.
Скажи-ка нам, моя бусинка, что больше всего не по вкусу этому Вудхаусу?
Больше всего он, как и все эльфы, не любит нежить и эманации некромагии, но у него просто какой-то нездоровый страх, Эби, смиряясь, отбросила бронзовый рулончик, откусила от фазаньей ножки, прожевала. Подумала, полила ножку клюквенным соусом и откусила ещё, а затем забросила в рот чарку маменькиного травяного безалкогольного настоя. Пусть гномы гордились умением пить, не пьянея, а эльфы считали, что они в этом лучше, но сама Эбигейл от алкоголя чрезмерно веселела и начинала болтать чушь. Но чего он совсем не терпитэто малейшего пятнышка грязи. Да что там, немного преувеличила она, несчастную пылинку увидит и трясет манжетами так, словно кисель взбивает.
Гости за столом одобрительно захохотали и потребовали продолжать. Ни одно гномское застолье не обходилось без долгих историй, и Эбигейл очень польстило, что на этот раз ее выбрали рассказчиком.
Представляете, Эби обвела всех взглядом. Приходит в лабораторию и начинает реторты на свет проверять, пробирки, стол осматривает, словно боится, что на нём блохастая собака ночевала. А как он в дождь до жеребца идёт? Вышагивает, как танцовщица, она продемонстрировала Натову походку с помощью вилки и фазаньей кости.
На самом деле Вудхаус ходил грациозно и плавно, засмотреться можно было. И грязи он не то чтобы избегал. Просто лицом серел и начинал чесаться. Но для красного словца можно было и преувеличить, особенно когда гости и родные так смеются.
Но самое смешное случилось на втором курсе, в Академическом переулке, таинственно начала Эби.
Это который между академической библиотекой и ристалищем? В котором стены так близко, что не разъехаться двум всадникам? уточнил папа Горни. Я слышал, что так сделали, чтобы академия могла обороняться от любой армии.
Именно он, кивнула Эби, принимая из рук мамы Горни еще одну чарку с настоем. На втором курсе я сидела в библиотеке и услышала на улице ржание коня Белоручки, Серебряного копытца.
Но как ты его узнала? насторожился папа Горни.
Папа, как будто ты не знаешь, что эльфийские кони ржут как поют, и каждый на свой манер, укоризненно сказала Эбигейл. Это наши издают звуки, сравнимые с боевым горном!
Оттого мы и Горни! воскликнул папа и все выпили.
Я выглянула в окно, а внизу едет Вудхаус. Конь сверкает от чистоты, в седло и подковы можно смотретьсятак блестят, сам эльф одет с иголочки, она горделиво выпрямилась, под всеобщий смех продемонстрировав, как Вудхаус держит уздечку, высокомерно подняла подбородок, стараясь не думать, что она сама на коне бы скорчилась и вцепилась в гриву, зажмурив глаза. И плащ так ниспадает с лошадиного крупа и развевается, пополоскала рукой. Ступает по переулку как по облакам, лужи на земле объезжает. А знаете, как он говорит наше гномское «Тпру-у!»?
Все затаили дыхание.
«Тпрррррррю!», манерно пропищала Эби, и все захохотали.
Клятые эльфы, утирая слезы, проговорил папа Горни. «Тпрррррррю!», надо же. Это ж таки надо так наш гномский язык исковеркать!..
И кто же виноват, что по грязи в этот самый момент решила проползти змея? Единственное, чего боятся эльфийские жеребцы. Я-то точно не виновата! смешливо добавила Эби.
Присутствующие давно перестали есть, потому что боялись подавиться.
И что же, конь взбрыкнул? догадался Флоин.
Еще как, потупилась Эбигейл. И Вудхаус свалился прямо в лужу! Не пострадал, конечно, эльфы ведь как кошки гибкие. Но извозился с ног до головы! Встал, посмотрел на себяи начал ругаться так, что я и в шахтах дяди Урю́писа такого не слышала. Ругается и чешется, ругается и чешется!
Ну не придумывай, дочка, никто не переругает дядю Урюписа, благодушно проговорил папа Горни. Разве что твоя мама ухитрилась, когда я по недосмотру сломал ее любимый молот.
Мама, Агне́с Горни, и сестра вышеупомянутого Урюписа, потупилась, запунцовела и похлопала мужа по плечу широкой рукой.
Рассказывай дальше, дщерь, велел папа.
А затем Вудхаус взял и от злости замостил переулок брусчаткой, просто переформировав землю, продолжила Эби. Столько энергии вбухал, только чтобы больше не испачкаться! Он после этого, наверное, неделю чесался и месяц слабее котенка был.
Гномы переглянулись со смешанным чувством. Работать с землей и её недрами было извечной привилегией их народа, вот и коньком Эбигейл была работа с камнем. А тут какой-то вялый эльф из земли булыжник сотворил. Чтобы избавиться от лёгкого флёра уважения к эльфу, папа Горни скомандовал.
Давай, дщерь, говори. Ты ведь сбила с него спесь?
Эби с готовностью кивнула.
Я ведь девочка жалостливая, добрая она победно оглядела гостей.
Мы, Горни, вообще сама доброта, подтвердил папа. Если не трогать наши бороды, молоты
Дома, детей, выкрикнул кто-то.
Привычки, голос, смех, кузницы охотно поддержали тему.
И смотреть мимо нас, завершил папа. И дышать через раз. Так как ты его пожалела, дочка?