- Таво, хунхузы!
Конский топот со стороны ущелья уже был слышен отчетливо. Под ладонь попал, наконец, холодный металл оружия. Пока саперы хлопали глазами, отходя от сна, Микола дернул рукоятку взведения затвора и прямо с рук засадил длинную, десятка на два патронов, очередь в накатывающуюся на бивак темную массу. Грохот пулемета сменился истошным ржанием раненых лошадей, в котором утонули вопли раненых хунхузов. Вторая очередь была вдвое короче, зато прицельнее. Уцелевшие бандиты, нарвавшись на столь горячий прием, начали поворачивать лошадей обратно. С обеих сторон застучали винтовки. Шальная пуля задела одну из саперных лошадей и та испуганно билась на привязи.
- Заведите лошадей во двор!
Кто-то из солдат кинулся выполнять приказ Щербакова. Прапорщик выбежал за ворота в мундире и сапогах, но без штанов. Он торопливо опустошил барабан нагана в направлении хунзухов и принялся выковыривать из него стреляные гильзы. По белеющим в темноте кальсонам, его и узнавали солдаты.
Микола нашел, наконец, нормальную позицию, поставил пулемет на сошки и бил в темноту короткими очередями, методично опустошая диск. Потом он вспомнил, что сумка с запасными дисками осталась где-то возле его спального места, и решил сэкономить патроны, прекратив огонь. Стрельба понемногу прекратилась. Винтовочные стволы напряженно вглядывались в темноту ночи, готовые выплюнуть свинец на любой шорох.
- Кажись, ушли.
Суета со стороны саперов также прекратилась. Микола смог, наконец-то, спокойно отлить и сменить диск в пулемете. Лошадей увели за ворота. Прапорщик отправился туда же, но через несколько минут вернулся одетый по всей форме. Китайских солдат вместе с их офицером никто не мог найти, хотя лошади их были на месте. Через час после окончания стрельбы появился китайский офицер.
- Где вы были? - поинтересовался Щербаков.
- Бандиты могли нас обойти. Я со своими людьми охранял тыловую часть импаня.
И даже глазом не моргнул, скотина. Офицер отправился обратно за ворота, Микола презрительно, сквозь зубы сплюнул ему вслед. В наступившей тишине было слышно, как офицер вытаскивает своих солдат из многочисленных сараев и чуланов импаня и успокаивает свое перетрусившее воинство.
Нападение отбили, но до утра глаз никто не сомкнул. Едва занялся рассвет, как лошадей запрягли в подводы, благо, ранение одной из них оказалось незначительным, и сразу тронулись в путь. Не дожидаясь отъезда русских солдат, местные крестьяне быстро оборали убитых хунхузов, заодно освободив от трупов дорогу. Весь обратный путь Чеботарь тащил ДТ на себе, не убирая руки с рукоятки управления огнем. Дорога новыми приключениями не порадовала, и к вечеру фуражиры прибыли в Годзядань.
Лейтенант Иванов поддел пальцем дырку в одном из мешков и поинтеросовался.
- Как съездили?
- В целом, нормально, - ответил прапорщик, - главное, без потерь.
Срегей отпустил мешковину.
- Теперь, только бы кто-нибудь из солдат зуб не сломал об эту чумизу.
- Кстати, Сергей Николаевич, не покажете, как с этой вашей машинкой управляться, - Щербаков кивнул на ДТ, который Микола затаскивал в пакгауз, - очень полезная штука в таких экспедициях.
- Покажу, - согласился лейтенант, - отчего же не показать. Тем более, что делать пока все равно нечего.
Глава 4
- Есть что-нибудь интересное?
Капитан Кондратьев по диагонали пробежал "Вестник манчжурских армий", прошуршал бумагой, переворачивая лист, и передал газету Сергею.
- Ничего существенного, можешь сам взглянуть.
Новостей о Цусиме ждали со дня на день, но пока ничего, кроме мелких происшествий и сообщений о перестрелках с японцами в единственной регулярно доступной прессе не было. За неимением официальной информации, армия питалась слухами. Прибывающие эшелоны выплескивали на Манчжурские предгорья все новые и новые части, солдаты, орудия, лошади, повозки. Время от времени солдатский телеграф приносил весть о предстоящем наступлении. Стоянки войск оживали, начальство устраивало смотры, проверяло лошадей, артиллеристы вкручивали в шрапнели дистанционные трубки. Через день-два тот же источник приносил опровержение и все опять замирало.
А пока, в связи с отсутствием нормальных карт местности, начальство гоняло офицеров на маршрутные съемки. Поскольку капитан Кондратьев по-прежнему был приписан к штабу четвертого корпуса, запрягли его по полной программе. Дело несложное, проехать до места по определенному маршруту, по дороге записать названия населенных пунктов, занести на бумагу встретившиеся по пути реки, мосты, леса. Расстояния определялись по часам и скорости лошадиного аллюра. По параллельному маршруту на удалении три-четыре километра следовала другая партия, и так далее. Точность такой съемки была плюс-минус лапоть, но все лучше, чем вообще ничего.
Дело было не хитрое, вот Кондратьев и предложил лейтенанту Иванову составить компанию в этих поездках. Пришлось Сергею осваивать новый вид транспорта, хорошо хоть кобылу ему подобрали смирную и уже в почтенном, по лошадиным меркам, возрасте. Но все равно, из первых съемок танкист возвращался с отбитой о лошадиную спину задницей, даже седло не спасало. Да и сейчас, не попав в такт хода лошади, неудачно соприкоснулся с седлом и болезненно поморщился.
- Это тебе не танк, - заметил ехавший справа Кондратьев, - так что терпи, лейтенант.
С некоторых пор они перешли на "ты", капитан генерального штаба Российской императорской армии и лейтенант-танкист Красной Армии. Сергей покосился на ехавших позади казаков, эти с детства к седлу привычные, им такая поездка все равно, что детская забава, а он страдает.
- Нет, в танке все же как-то проще.
- Только голову беречь надо, - подхватил капитан.
Съемщики выехали на развилку дорог.
- Сколько?
Иванов поднял к глазам часы на запястье левой руки, оттянул рукав шинели.
- Шестнадцать минут.
Капитан сделал пометки на листе бумаги и аккуратно убрал его в полевую сумку.
- Едем дальше. Ты, кстати, хорошо продвинулся в верховой езде. Надо будет еще фехтованием заняться и танцами...
- Чем, танцами?!
- Да, да. И этикет подучить тоже. Без этого русскому офицеру никуда. Здесь, в Манчжурии, не до танцев, но война-то скоро закончится, пора определяться.
- Мне еще никто к царю на службу пойти не предлагал, а если предложат, то я еще подумаю.
- Предложат, - усмехнулся капитан, - можешь не сомневаться. А на счет подумать... Что ты еще умеешь делать, кроме как танковым взводом командовать?
Сергей задумался. А, в самом деле, что? Школа, училище, фронт. Ни профессии, ни высшего или хотя бы среднего специального образования.
- Например, я мог бы пойти учиться.
- А аттестат у тебя есть? - разрушил его планы Кондратьев. - К тому же в твоей школе латынь и закон божий не изучали. Да и кто тебя с такими знаниями в голове из-под контроля отпустит? Уж не наши жандармы точно. В армии же тебя контролировать проще, а в случае чего и приказать можно. Загонят в какой-нибудь дальний гарнизон, куда Макар телят не гонял, от социалистов и иностранцев подальше, и будешь армейскую лямку тянуть.
- А взвод?
- А что взвод? За вами всеми пригляд нужен, да и ценных специалистов среди вас хватает. Думаю, соберут всех в одной части, тебя и Мирошкина аттестуют в офицеры, остальных на сверхсрочную. Я уже и рапорт подготовил, предлагаю создать экспериментальную танковую роту.
- Трех танков на роту не хватит. А назвать ее лучше автомобильной или тракторной. И с точки зрения секретности лучше, и материальную часть найти проще.
Подумав буквально пару секунд, капитан согласно кивнул.
- Здравая мысль, до тех пор, когда мы получим что-либо способное двигаться и стрелять одновременно, можно готовить водителей тракторов и автомобилей.
- Только во взводе не все к работе с техникой пригодны. Да и в армии остаться тоже согласятся не все.
Ответ на этот вопрос у Кондратьева был подготовлен.
- Конюхи и огородники в армии тоже нужны. А что касается "не согласятся"... Кому они здесь нужны? Родственники их знать не знают, и сомневаюсь, что знать захотят. Денег у них нет, образования нет, жить им негде. А в армии они будут на всем готовом, заниматься привычным делом, да и платят сверхсрочникам неплохо.
- Хочешь, чтобы я донес до взвода это предложение?
- Да, лучше будет, если солдаты услышат это от тебя. И давай-ка этот овражек отметим.
Кондратьев полез в свою сумку за бумагой, Сергей автоматически, мысли были совсем о другом, бросил взгляд на часы.
- Четыре минуты.
Капитан сделал отметку и вернулся к прежней теме.
- Ну, так что, пойдете ко мне в роту субалтерном?
- Подумать надо, - осторожно ответил Сергей. - Да и роты еще нет.
"Да и будет ли, еще неизвестно". Но эту мысль лейтенант озвучивать не стал, предпочел перевести разговор на другую тему.
- Надеюсь, та деревенька конечный пункт нашей съемки?
- Я тоже надеюсь, - откликнулся Кондратьев.
Вскоре всадники остановились у крайних фанз. Получив приказ, казаки шустро прочесали брошенные фанзы и притащили полуглухого и полуслепого старика. Капитан попытался узнать у него название деревни.
- Шима пуцза - дзяо ши маминза?
Старик только качал головой и твердил одно слово.
- Путунда.
"Путунда" означает, не понимаю. В начале съемок некоторые офицеры принимали этот ответ за название деревни. Так на листах съемки появлялись "Путунда 1-я", "Путунда 2-я", или "Путунда большая" и "Путунда малая". От старика толком ничего не добились, и его пришлось отпустить. Обратно возвращались другим маршрутом. Сергей думал о будущем, механически отмечая прошедшее время, Кондратьев решил его не отвлекать, лейтенанту предстояло принять важное решение, может быть, самое важное в своей жизни.
- Да не ори ты, младшой, - одернул не в меру разошедшегося Мирошкина Ерофеев. - Тут глоткой не возьмешь, тут думать надо.
Младший лейтенант хотел было одернуть обнаглевшего сержанта, но не рискнул. Оба были в одинаковых солдатских шинелях без погон, к тому же механик почти вдвое старше.
- А без присяги никак? - поинтересовался наводчик Рябов.
- Никак. Где ты видел офицера или сверхсрочника, не принявшего присяги?
Тут опять влез неугомонный Мирошкин.
- Но ведь придется присягать на верность царю, да еще и перед богом!
- Бога нет, - донеслось откуда-то сзади.
Сергей в дискуссию до поры не влезал, смотрел за реакцией остальных. Кроме Мирошкина и еще пары-тройки солдат, высказавших резкое неприятие и еще нескольких угрюмо промолчавших, остальные отнеслись к идее устройства своей послевоенной жизни пусть и без энтузиазма, но и без отрицания. Сам он еще окончательно ничего не решил, но и другого приемлемого пути не нашел.
- Есть, нет, какая разница? В семнадцатом царь все равно отречется, - заметил один из пехотинцев.
- А если нет? Если все по-другому пойдет? - это уже радист Малышев.
- В конце концов, товарищи Буденный и Рокоссовский тоже эту присягу принимали, - заметил Ерофеев. - И кому это помешало?
- Никому, - подвел итог Сергей. - Короче, приказывать в этом деле не могу, думайте сами, время еще есть.
- А что будет с теми, кто откажется? - поинтересовался Рябов.
- Не знаю, но думаю, что ничего хорошего. В лучшем случае, сошлют куда подальше, чтобы языком не трепал. Все, расходимся.
Сергей поднялся с нар, давая понять, что дискуссия окончена. Идея вброшена в массы, теперь умы должны перебродить, что получится на выходе - увидим.
Сергей осторожно, стараясь не делать лишних движений, сполз с седла, с облегчением вздохнул и с трудом размял ноги. Капитан Кондратьев проделал тоже самое, но гораздо легче и не без изящества. Сопровождавшие их казачки слетели со своих лошадок легко и непринужденно. "Кентавры, иху мать", позавидовал им танкист. Пока штабист ходил сдавать результаты съемки, Сергей привязал обеих лошадей, присел на грубо сколоченную скамейку, вытянул ноги и блаженно расслабил спину. Хорошо. Отдых был внезапно прерван взволнованным Кондратьевым с газетой в руке.
- Цусима, лейтенант, все-таки состоялась!
Забыв о гудящей спине Иванов вскочил на ноги.
- А результат? Результат какой?
- Японцы понесли огромные потери! Правда телеграмма о начале сражения между русским и японским флотами очень короткая, подробностей нет. Вот, взгляни.
Капитан протянул Сергею все того же "Вестника". Лейтенант с бешено бьющимся сердцем развернул газету и внимательно изучил скупые телеграфные строчки.
- Насколько я помню, дата начала сражения совпадает, а что касается потерь... Давайте подождем до завтра.
А в голове металась только одна мысль, неужели, Цусимской катастрофы удалось избежать, и история уже пошла по другому пути? Вечером та часть пакгауза, где располагались танкисты, напоминала растревоженный улей. Из попавших в девятьсот пятый год про это поражение России знали почти все, кое-кто и произведение Новикова-Прибоя прочитать успел. Основной вопрос был тот же - удалось избежать поражения или хотя бы катастрофических потерь? И, если удалось, то куда история пойдет дальше. Угомонились ближе к полуночи, так ничего и, не решив, оставалось ждать новых известий.
Следующий день ясности не внес. Газету из штаба привез Кондратьев. По его лицу решительно невозможно было понять, хорошие новости или плохи. "Вестник" тут же пошел по рукам.
- Наши крейсера соединились с Владивостокским отрядом... Сражение продолжается... Тяжелые потери с обеих сторон.
Теперь уже с обеих сторон, и опять, никакой конкретики, гадай, как хочешь. Гадали долго, до хрипоты, но сторонников нашей победы со вчерашнего вечера заметно поубавилось, надеялись хотя бы на ничью.
- Просто не хотят говорить всю правду сразу, - высказал свое мнение Сергей, - вот и выдают известия по частям.
К сожалению, он оказался прав, полностью масштаб катастрофы стал ясен только через неделю. Никаких надежд не осталось, дальнейшую бессмысленность сидения на Сыпингайских позициях начали понимать даже самые темные солдаты. В пакгаузе воцарилось уныние, только Мирошкин еще продолжал горячиться.
- Ни хрена эти царские адмиралы не могут! Ведь все, все знали, где, когда, какими силами и так обделаться!
- Сомневаюсь, что до Рожественского хоть что-нибудь дошло, - высказал свое предположение Сергей.
- Значит, вся система сгнила, если ничего исправить не может!
- Вот с этим трудно не согласиться, - резюмировал лейтенант, - однако, наших проблем это не решает, скорее, наоборот.
Горечь Цусимского поражения была неожиданно приукрашена прибытием капитана Леруа с неизменным фотоаппаратом, двумя новомодными пишущими машинками в футлярах и предлагавшимися к ним барышнями со своим обширным багажом. Барышни были милы, юны и непосредственны, чем вызвали живейший интерес со стороны немногочисленного местного офицерства. Собственно, любое существо соответствующего пола было обречено на повышенное внимание и не только носителей золотых погон. Дефицит женского пола был дичайший, а европеек в радиусе десятка верст не было вовсе. Хотя некоторые штабные ухитрились выписать себе жен и воевали с комфортом.
Представлением девиц местному обществу занялся, естественно, штабист.
- Господа офицеры, разрешите представить, Варвара Николаевна Ладыжинская.
Варенька - милая сероглазая девушка, явно имела малороссийские корни. Бежевое пальто подчеркивало тонкую талию и впечатляющий бюст. Мужское воображение тут же бесстыдно норовило представить это богатство без всяких покровов и, надо сказать, картина получалась весьма соблазнительная.
- А это...
- Лиза, - скромно потупилась настоящая русская красавица, не забыв стрельнуть глазками, оценивая произведенное впечатление.
- Елизавета Андреевна Селиванова, прошу любить и жаловать.
Да-а, тут было, что любить! Русая коса ниже пояса и голубые глаза, в глубине которых можно тонуть бесконечно, причем всю жизнь. И где только капитан нашел таких красавиц? В Харбине, естественно, среди семей служащих КВЖД. А дальше был большой переполох, вызванный бытовым обустройством, ибо в расположении саперной роты размещения лиц противоположного пола никак не предполагалось. Пришлось срочно импровизировать, чтобы разместить девушек хотя бы с минимальным комфортом. Им выделили отдельную фанзу, которую срочно привели в порядок, заколотив выбитые стекла досками и расчистив внутренние помещения от мусора. По такому случаю даже мебель кое-какую нашли. Вот с постельными принадлежностями вышла проблема, но она разрешилась с помощью девичьего багажа. "Знали, куда ехали, практичные барышни", отметил для себя Сергей.