Кто-то постучал в ее дверь. Удивительно, как после внешних шумом она смогла отличить стук в собственную дверь от любых других громких звуков. Но стучали точно к ней. При чем так отчаянно. За человеком по ту сторону двери, как будто гнались.
Спустя мгновенье раздумий Клер решила приоткрыть входную дверь, не снимая цепочки. Она не узнала человека, который стоял за порогом. Его будто облили краской. Густой красной краской.
Помоги мне!
Клер немного удивилась и насторожилась. Она узнала этого человека по обрывкам светлых волос и одежды. Но не может же это и впрямь быть тот соседский парень, которого она замечала здесь ни раз. А если это и вправду он, то, что же тогда такое с ним приключилось. Он что весь целиком упал в горящую печь или каким-то другим способом сумел содрать с себя почти всю кожу.
Впусти меня! окровавленная рука лезла в дверь.
Нет, Клер поспешно и испуганно отпрянула. Я лучше вызову помощь, а вы подождите здесь.
Только дай мне войти, окровавленное создание упрямо лезло в дом. Только Клер боялась его впустить, уж слишком оно было ужасающим. Она невольно вспомнила, как в фильмах окровавленные и озлобленные жертвы сами становятся мстительными убийцами. Существо за дверью выглядело перепуганным, как будто боялось преследования. Клер тоже боялась. Боялась того, что могло затаиться в ночи за его спиной.
Неужели ты не понимаешь, что он за мной идет, прохрипело окровавленное нечто. То, что он сделал со мной, он потом сделает и с тобой.
Последнюю фразу он прошептал почти доверительно, будто между ними двоими могло быть что-то общее, чего пока нельзя разглашать. А потом он внезапно отстранился от двери. Но Клер все еще чувствовала запах крови и паленой плоти. Он ударял прямо в ноздри, пряный и неприятный. Видно, сегодня ночью пострадала не она одна.
Клер подумала, что неплохо бы было вызвать полицию или хотя бы сообщить им о том, что под ее окнами бродит какой-то сильно пострадавший человек и раздаются странные пугающие звуки. А что если все это просто очередная ее галлюцинация и над ней только посмеются? Оцепеневшие пальцы так и остались лежать на филенках двери. Клер не сразу нашла в себе силы закрыть ее и запереть на замок.
Она выглянула в окна, но из-за темноты за ними было ничего не разобрать. Только где-то протяжно скулили собаки. Самих псов Клер не видела, зато их протяжный вой чем-то напоминал стоны банши.
Собаки обычно так дико воют, когда чуют близкую смерть своего хозяина, припомнила Клер одну старую примету. А ведь у того белокурого соседа вроде были собаки. И не одна, а сразу несколько. Клер видела, как он выгуливал их по вечерам.
Ну и что? Это же просто примета. Она косо глянула на рану, перерезавшую ее руку от самого локтя и почти до вен на запястье. Как странно человек, постучавший в дверь, впился взглядом в ее рану, как будто она была неким магическим знаком, с которым он уже сталкивался на практике. И этот знак тут же пробудил в нем неописуемое доверие, как будто у него с Клер могло быть что-то общее. У нее мурашки пошли по коже от подобных ассоциаций. Наверное, ей все это только показалось. А человек за дверью был просто каким-то пьяницей, поранившимся о бутылочное стекло.
Лучше думать так. Ведь если пострадавшим и впрямь был тот белокурый парень, то все ее опасения неизменно сбываются. И с теми, на кого некая сила обращает ее пристальное внимание, действительно происходит нечто страшное. Рано или поздно.
Клер затаила дыхание. А венецианские маски взирали на нее со стен спокойно и загадочно, как будто хранили какую-то тайну. Об этой ночи, о ее порезе, о неком древнем предназначении. И эта тайна тоже позволяла им иметь с Клер нечто общее. Нечто такое, о чем не должен узнать никто.
Отсчет смертей
Клер снилось море. Водная гладь искрилась в свете луны. Или то были глубокие каналы, наполненные водой. Клер почти слышала голоса русалок, рыскающих в глубине каналов в поисках пищи. Этих жадных, скользких и наполовину мертвых существ притягивали ароматы мяса. Человеческого мяса. Когда кто-то тонул, они переставали петь и устремлялись на поиски еды. Но в каналах редко кто-то тонул. Поэтому русалки были вечно алчущими. Их скользкие пальцы раздирали мертвую плоть утопленников. Сейчас утонувших было много. Клер удивлялась, откуда столько мертвых тел. Она видела мертвенно-бледные, подобные посмертным гипсовым маскам лица русалок и их острые, как иголочки, зубы, вцепляющиеся в мертвечину. Их пение стояло в ее ушах, заунывное и гипнотизирующее.
Клер проснулась в холодном поту все с тем же вопросом, что и во сне. Откуда в темных водах столько утопленников. Будто целую армию спустили на дно. Ответ напросился сам собой, произнесенный в ее мозгу все тем же хрипловатым смутно знакомым голосом.
Это все были твои враги.
Твои враги! Наши враги! Как именно он хотел сказать? И видел ли он между этим разницу?
Дух из зеркала! Это был его голос? Клер нахмурилась. Видимо, она уже привыкла к нему, как к другу. А ведь он сам тоже был врагом. Или, по крайней мере, вел себя, как враг. Только враги могут водить тебя за нос и запугивать. Обитатель зеркала вел с ней какую-то странную игру. Он то исчезал, то появлялся, и, тем не менее, неуловимо завладевал ее сознанием.
Дьявол прячется в зеркале. Что за бред? Дьявол не стал бы размахивать перед ней ножом, как какой-нибудь Суини Тодд. Он бы сразу ее уничтожил. Или он уже это и делал? Только не сразу, а постепенно.
Сердце Клер болезненно сжалось. Раньше от таких подозрений оно бы испуганно забилось, как птичка в клетке, теперь же оно просто замерло, словно по нему полоснули ножом. Клер взволнованно озиралась по сторонам. Нет ли в одном из зеркал или в отражающих предметах каких-либо зловещих отражений?
Сны о кровожадных русалках, поедающих утопленников, сводили ее с ума. Она даже перестала готовить на обед рыбу, которую раньше очень любила. Форель и семга гнили в холодильники. Неделю назад Клер забила морозильное отделение запасами трески и минтая, и теперь лихорадочно размышляла, не завести ли ей кошек, которым можно будет все это скормить. У самой у нее от мыслей о рыбе теперь сворачивался желудок.
Вероятно, и стоило бы завести каких-нибудь домашних животных. С ними Клер было бы спокойнее. Любой питомец это уже компания. Говорят, что кошки оберегают от злых духов. Это бы сейчас как раз не помешало. Клер как раз прикидывала дорогу до ближайшего зоомагазина, когда услышала завывание сирен на улице.
Выйдя на крыльцо, она заметила полицейские машины у соседнего дома. Видно, ночью и, правда, случилось что-то плохое. Клер ощутила легкие уколы совести. Она ведь могла не полениться и сообщить о странных звуках у соседей еще вчера. Просто, она боялась, что над ней посмеются, как над слишком истеричной особой, которая любой шум способна принять за признак надвигающейся опасности. И если действительно случилось то, о чем подумала она, то, что полиция вообще могла сделать.
Вчера Клер заметила кровавый отпечаток ладони, оставшийся на ее двери. Сегодня он куда-то исчез, будто его стерли тряпкой. Клер с изумлением смотрела на собственную дверь. Все выглядело так, как будто вчера ночью никто и не стоял под ее порогом. Трава у дорожки была не примята, следов не осталось, кровь на порог не накапала. Может, ей все это только приснилось.
Клер стояла в недоумении и смотрела на то, как в машинах скорой помощи увозят какие-то тела. Возможно, из-за того, что она слишком пристально наблюдала, ею заинтересовались полицейские и пристали с расспросами. Не видела ли она чего? Не слышала ли каких-то подозрительных криков? Не видела ли дерущихся компаний поблизости? Или хотя бы горячо спорящих?
Она медленно отвечала на вопросы, из-за чего нервные полицейские начали кричать на нее. Такое поведение с их стороны было уж совсем недопустимо на ее взгляд. Что же такое они увидели, что сорвались? Клер невольно оцепенела.
Кажется, кто-то стучался вчера ночью в мою дверь, пробормотала она.
Кажется? на нее тут же уставились с таким подозрением, что она пожалела о собственных словах.
И, кажется, он был ранен призналась Клер.
Взгляды, устремленные на нее из-под козырьков фуражек, стали почти обвиняющими. Клер захотелось провалиться сквозь землю. В такой нелепой ситуации она еще ни разу в жизни не оказывалась.
Он просил впустить его в дом, но я испугалась, начала оправдываться она. К тому же, он сказал, что за ним кто-то гонится.
И вы не сообщили в полицию? не вопрос, а скорее упрек.
Клер покраснела.
Я думала, что он пьян. Здесь через дорогу так часто веселились подвыпившие компании.
Клер смутило, что ее слова уже записывают в блокноты, как показания.
А вы сами когда-нибудь веселились вместе с ними?
Нет, я их даже не знала. Просто видела по соседству.
Они хулиганили, вели себя буйно?
Случалось! Клер нервно откинула золотистую прядь со лба. Жаркое полуденное солнце начало сильно припекать кожу так, что выступил пот на лбу.
Все это так сильно напоминало допрос или даже дознание. Ее словно старались на чем-то подловить. Клер не понравилось, каким тесным кольцом ее окружили. Как будто она была хоть в чем-то виновата.
Что вам от нее надо?
К счастью, подоспел Брэд. Завидев издали, что вокруг Клер толпятся люди в форме, он сам сильно занервничал и принялся кричать. Крепкий парень в гневе мог испугать любого и, если нужно, навести порядок. От Клер тут же отстали. И не удивительно. Брэд ругался так, как будто в чем-то обвиняли его самого, грозился позвать адвокатов и подать жалобы. Видимо, он уже не в первый раз попал в такую ситуацию, когда приходится бороться с трудностями, применив сообразительность и напористость.
Лишь от него Клер узнала информацию о том, что в уличной компании произошла потасовка, в последствие которой ребята сильно перерезали друг друга или кто-то перерезал их. Да еще и их машина взорвалась. Кто-то бросил зажигалку в бензобак. Погиб парень, проживавший по соседству. А также его друзья и бог весть кто еще. Компания была большой. Теперь в живых осталась лишь одна девушка, но она находилась в реанимации.
Девушка по имени Морисса?
Вроде бы Брэд пожал плечами. Но лишних вопросов задавать не стал.
Ты не мог бы разузнать, в какую именно больницу ее отвезли?
Он только кивнул и тут же отошел, чтобы кого-нибудь порасспрашивать для Клер. Благо, народу вокруг суетилось множество. Сама Клер была рада тому, что от нее, наконец, отстали. Уж она то точно не могла им ничем помочь. Она не эксперт по взрывам и поножовщинам.
Единственное, что было неприятно это легкое чувство какого-то избавления. Как будто у Клер удалили грибок. Ощущение было таким, словно кто-то решил за нее ее проблему. Она ведь ни раз злилась на этих ребят за то, что они неистовствуют по ночам и включают музыку на всю громкость. Теперь их всех не было. Но испытывать угрызения совести все равно было рано. Ведь она их не убивала. А одного желания, чтобы уничтожить кого-то недостаточно.
Ведь, правда? Если бы у Клер был ручной попугай она бы непременно спросила его об этом. И он, конечно же, прокаркал бы «да». Ее бы такой ответ утешил.
А вот невежливое обращения полицейских сегодня ее только разнервировало. Какие-то пухлые женщины в форме, очевидно, пользуясь вовсю преимуществами своего пола, бесцеремонно вцеплялись ей в руку, дергали, таращились на нее во все глаза, словно хотели прожечь насквозь. Это было так неприятно. Клер с отвращением поморщилась.
Она стояла на крыльце и лениво наблюдала, как ее сегодняшние мучители рассаживаются назад по машинам. Фургоны скорой помощи уже уехали, вслед за ними разъезжались и полицейские автомобили. Правда, дорога была довольно узкой. Здесь было совсем негде разъехаться. Рулившие в одну и ту же сторону шоферы разных машин этого не учли и вдруг все произошло так быстро и неожиданно, что Клер не успела даже моргнуть. Две полицейские машины нелепо столкнулись, задев друг друга капотами. Всего в нескольких метрах от дома Клер прозвучал взрыв.
Что за ужасный день? Как быстро вещи, которые еще недавно существовали и двигались, способны превратиться в пепел и горки изувеченных конечностей и деталей. Клер смотрела с недоумением и испугом. Ее друг все так же ругался и обвинял в небрежности всех вокруг, но теперь уже себе под нос, потому что больше спорить было не с кем. Никого просто не осталось.
В другой ситуации Клер бы тоже начала вслух изумляться такому нелепому стечению обстоятельств и людской неаккуратности. Но сейчас ей сделалось дурно. Она глядела уже не на дым, поднимавшийся от сгоревших груд металла, а на собственные руки. Ладони были чистыми и гладкими, но ей почему-то казалось, что они в крови.
Лицо в толпе
Клер запомнила адрес больницы, в которую доставили искалеченную Мориссу. Врачи долго боролись за жизнь пациентки в реанимации. Но лучше бы они ее не спасали. Говорили, что у пострадавшей началась тяжелейшая депрессия, готовая перейти в паранойю. Клер звонила несколько раз в отделение интенсивной терапии, куда перевели Мориссу. Похоже, дела были совсем плохи. Посетители пока не допускались. По причине того, что пациентка сильно страдала, о ней старались говорить как можно меньше. Видимо, случай был такой, что напугал даже всех врачей.
После нескольких звонков Клер начали принимать за близкую родственницу или подругу. Из чего можно было сделать вывод, что другие родные от Мориссы отказались. Во всяком случае, Клер была единственной, кто пожелала ее навестить.
Медсестры попросили ее быть в разговоре, как можно более сдержанной. Ни в коем случае не упоминать о зеркалах.
Клер не понимала, к чему такая предосторожность, пока не увидела саму пациентку в палате. Зрелище оказалось более чем плачевным. За толстыми слоями бинтов не было видно искалеченных рук и ног, но можно было заметить, что большинства пальцев не хватает. Насколько Клер поняла с чужих слов, девушке начисто выжгло глаза и ноздри, но язык во рту остался. Говорить им она могла. Вернее едва ворочать. И все равно у Клер создалось впечатление, что она стоит рядом с мумией, уложенной в инвалидное кресло. И в этой мумии все еще теплилась жизнь, что немало пугало.
Ты меня знаешь, но не по имени, Клер присела рядом и порывалась взять искалеченную за руку, но брезгливость ее останавливала. Она даже не думала, что девушка что-то ей ответит. Ведь язык в ее рту тоже вроде бы еще был в ожогах, но тихие слова вдруг неразборчиво полились. Клер даже пришлось наклониться, чтобы их расслышать.
Ты пришла за тем, что осталось?
От чего? не поняла Клер.
От тела? калека вздохнула, что явно причинило ей боль. Она сжалась в своем кресле, как устрица, которая боится удара, но убежать не способна. Ты та, кто приходит вместе с ним?
Нет, Клер нахмурилась. Вместе с кем?
Ну, с ним покалеченная сильно занервничала. С ним приходит боль. И ты
Нет, я пришла навестить тебя, поспешила заверить Клер. Ты не знала меня лично, но часто видела. Мы почти каждый день проходили мимо друг друга. Ты с твоим парнем и я. Я живу по соседству от его дома.
Морисса напряглась в своих тугих бинтах, как в скорлупе. Болезненно облепившей то, что осталось от ее тела. Живые мощи. Клер вздрогнула, когда рука, на которой можно было не досчитаться пальцев, потянулась к ней.
Ты кудрявая и бледная?
Да! Клер кивнула с улыбкой, которую собеседница, конечно же, не могла увидеть. Вы с парнем смеялись каждый раз, когда замечали, как я возвращаюсь из супермаркета с пакетами покупок. Наверное, вам казалось чем-то забавным, что я вынуждена ходить в магазин сама.
Губы под бинтами чуть не перекривились в улыбки, но тут же сжались от боли. Рот среди бинтов казался жутким кровавым провалом, и Клер отпрянула.
Нет, что ты, мы смеялись из-за того, что нам не приходилось таскать сумки из магазина, потому что мы дожидались, пока это сделают родители.
Вот, как? Мне бы таких родителей!
Клер хотелось ее чем-то ободрить. Она видела, что каждое слово дается Мориссе с трудом. Скоро она совсем устанет, а ведь Клер даже не подошла к цели своего визита. Наверняка, несчастную уже допрашивали детективы. И все же Клер хотела узнать кое-что особенное.