Отец, сказала младшая из сестер, позволь нам завтра провести некоторое время в твоей библиотеке. Так много всего в латыни неясного. А мы втроем почитаем, и няня с нами, глядишь, и прояснится латынь в головах наших.
С благодарностью посмотрела Хельга на сестру, понимая, что спасла она ее от гнева отцовского.
Так тому и быть, радует меня ваша прилежность. А ты, Хельга, будь настороже. Сначала человеку надобно главные дела на земле под ногами уладить, а уж потом в небо глядеть.
Я поняла, отец, я буду прилежна, она посмотрела в окно. И все же туман этот, чужой он нам.
Пытлива девчонка, смела, и как упустили дымчаки ее рождение из виду, уж не могли и предположить, видно, что и в графову семью дух соколиный проберется. Ну уж держись, размытое отродье, как почувствует она впервые ветер в крыльях своей стаи, так несдобровать уж вам, и не лежать больше туману на полях богатых.
Ты бы хоть рассказал, что там у графов происходит? раздался голос от начала каменной кладки.
Грызун, и ты здесь?
Я куница.
Ну, хорошо, куница. Мы, вороны, всегда, в общем, к грызунам с почтением относимся. Чего здесь делаешь-то? Не иначе как собак графских позлить решил.
Ты лучше мне расскажи, что там происходит, чего там юная графиня рассказывает?
А тебе какое дело?
Как это какое? Я ведь тоже зверье, вот мне и важно, что дальше с миром будет.
Ну, так и пробрался бы ты через хлев да посмотрел бы!
Э, нет, через хлев никак нельзя, там-то как раз таки грызуны, да по-барски раскормленные. С ними лучше без контакта оставаться, поверь. Ну, давай уже спускайся, давай поговорим.
Ворон элегантно спикировал вниз, и они пошли к каменной изгороди. Ворон летел вдоль земли, сливаясь с ночной тьмой, а куница шныряла. Так они добрались до ограды, камни были большие, рельефные, по ним куница смогла забраться до верхнего края забора, на нем она вытянулась столбиком и смотрела на поля, туда же сел и ворон.
И по ночам лежит, будь ему пусто, этому туману, буркнул задумчиво ворон.
Луна освещала изящные дуги холмистых полей, плотно укрытые туманом, словно ватным одеялом. Туман был красив в лунном свете.
Прав ты, красиво в наших владениях, да только уж надоело все в этой белой пелене видеть, сказала задумчиво куница.
Ты же был вроде старым консерватором и не хотел перемен?
Все хотят перемен. Одни находят смелость об этом сказать, другие нет.
Куница смотрела на поля.
А ты, ворон, тот еще персонаж. Ведьмам не служишь, как все в твоем отродье. Девчонку от дымчаков укрыть сумел. Не иначе как благородных кровей?
Все лучше, чем падальщик, усмехнулся ворон и добавил, интересно, как Королевна на девчонку отреагирует, характер у нее, сам знаешь
Говорят, до прихода тумана она могла и козла в лапах утащить, охотница была первой соколиной стати. Ох, не знаю, как девчонку примет. Интересно.
Между ними возникла пауза.
Куница и ворон стояли на каменной изгороди под светом луны и смотрели на объятые туманом поля. Куница сделала бодрый вдох.
Вот стоим мы, дружище падальщик, и интересно нам интересно стоять на пороге великих перемен.
На эти же поля из узкого окна спальни смотрела и жена графа.
Не кажется ли тебе, мой граф, что Хельга очень уж ладно да уверенно говорит. Сила в ней какая-то особенная.
Неспокойно мне за нее, не принимает она жизнь такой, какая она есть. Все ей бороться за что-то надо.
Так разве это плохо? А что если ей дальше народ защищать, так и пригодится характер-то.
Будет у нас наследник, ему и народ защищать, а Хельге платья носить да пяльцы в руках держать умело и замуж выходить по уму. А как время придет, так и наследников рожать.
Склонила графиня голову да мужу возражать не стала. Время и вправду придет да все по местам расставит.
Кровью ты к этим местам не привязан, оттого не болеешь за них. А народ сказывает, раньше солнце было, тепло было. Птиц в небе видно было.
Народ всякое сказывает. А нам его кормить да защищать. Это время надежное. А перемены всегда уносят чьи-то жизни. Войны вы не видели, оттого грезите глупостями всякими.
Твоя правда, и спасибо, что от войны меня и народ мой уберег. Ложись спать, я еще немного постою, луной полюбуюсь.
В этот момент к графине подлетел ворон. Сел на подоконник и сидит. Она смотрит на птицу, птица смотрит на нее. Она возьми да погладь его по черной шелковистой спине, а ворон сидит да не улетает. Гладь, мол, дальше. Так графине как-то и на душе радостнее стало, и на сердце веселее. А ворон посмотрел на нее еще раз, крыльями взмахнул и улетел. Опустив вслед за своими крыльями на все графские владения глубокую темную ночь.
В комнате девочек было совсем темно. Ночь была тихая, спокойная, и пение сверчков плавно и медленно разливалось по комнате. Вдруг младшая из сестер тихонечко прошептала:
У меня есть страшная тайна.
И все, молчит, ни слова больше не говорит. Сестры ее не выдержали от любопытства, спрашивают:
Ну, рассказывай уже, что за тайна?
Я могу ухать, как филин.
Она быстро соскочила с кровати, подбежала к окну и, смешно сжав ладошки, ухнула вдаль.
Уху! сказала девочка.
Уху! эхом отозвались леса и поля.
А ведь и правда как филин! удивилась Хельга.
А то! Ты подожди, он ведь сейчас ответит.
И она вновь ухнула.
Уху! сказала девочка.
Уху! эхом отозвались леса и поля. Но на этом все ночная темнота оставалась равнодушной к ее смелому порыву.
Видимо, сегодня филины не охотятся, сказала задумчиво Хельга.
Ты не печалься, завтра попробуем, подбодрила ее вторая сестра.
Но вдруг издалека раздался ответ.
Уху! Филин ухал и ухал.
Ой, так ты у нас из птичьих будешь? Давай-ка ложись в постель, застынешь там стоять.
Сестра послушно легла в постель. Вновь воцарилась тишина. Только Хельга ей как-то не верила. Лежала да прислушивалась, чудилось ей, будто там, за окном, что-то происходит.
Говорю тебе, сестра это ее, а сама девчонка что есть, то есть, соколиных будет. Полетели, на них посмотрим.
Да нельзя ведь дистанцию с человеком нарушать, мы так всех дымчаков разбудим.
Так она сама вон ухает в окне, сама зовет. Полетели, говорю. Она, может, и последняя из соколиных, а ты будешь последним из филинов, что последнюю из соколиных видел.
Филины народ дружный, и, пока они обсуждали, к ним подлетело еще несколько других птиц, так что к окну спальни девочек направлялось уже целое облако пернатых. Все они сели на стену и ухватились за нее так, что в окошке по проему видны были только их головы.
Вон та, маленькая, она ухала. А вон та побольше и есть из соколиных.
Да чем же она из соколиных?
Да всем, говорю же тебе, всем!
Выдумка это, нет их больше и не будет.
В этот момент Хельга в одну секунду вскочила с кровати и ринулась к окну и глядит в него нечеловечьим взглядом, как охотница.
Опять я слышу их!
Все филины, как по команде, припали спиной к стене замка, распластавшись по ней крыльями, они едва дышали, чтобы оставаться незамеченными.
Опять вас слышу, и опять вы прячетесь. Нечестно это.
И она ушла в кровать.
Кого ты слышишь, Хельга?
Я не знаю, это не голоса и не слова, но это какая-то информация. Словно люди не только посредством слов общаться умеют.
Давай спать. Завтра постараемся найти в библиотеке ответы.
А все же права ты, Хельга, нельзя мириться с туманом, иначе под ним жизни совсем не останется.
Все, девочки, спать.
Глава третья.Не дрогнула рука
Утро было таким же, как вчера и как неделю назад. Коротенький, едва заметный лучик солнца смело пробился сквозь пелену туч и тут же потух, словно кто-то загородил эту пробоину в тучах. Вновь сырость, серость, мерзлота заняли свое обычное, господствующее место в мире.
Хельга давно начала просыпаться до рассвета. Она встречала каждый новый день с радостью и любовью и надеждой на то, что он и впрямь будет новый, с верой, что однажды этот лучик победит. Но дни казались совершенно одинаковыми. Так и сегодня она смотрела на появление тающего, робкого луча солнца. Видела, как он стремится вырасти, стремится жить. Вдруг в его свете она заметила своего ворона. Она видела, как он летит и будто борется с кем-то, да чем больше сопротивляется, тем больше его туманом что-то опутывает. Да и туман не от земли поднимается, а какими-то вспышками возникает прямо в небе и душит несчастную птицу.
Ну, так уж точно не пойдет!
Что было сил побежала Хельга в лучевую, схватив лук да колчан, она в мгновение ока оказалась на смотровой башне и, зорко прицелившись, выстрелила в туман. Она и сама удивилась своему выстрелу, ее глаз был очень четким, рука не дрогнула, она стреляла так, будто стреляет всю свою жизнь. Туман поредел, она прицелилась и выстрелила еще раз, и туман отступил, а ворон без сил упал на поле.
Хельга и сама не заметила, как уже через несколько мгновений оказалась рядом с птицей.
Дружочек ты мой милый, да что это за нечисть-то на тебя напала? Ты только держись, я тебя больше в беде не оставлю. Всегда буду с луком наготове.
Ворон смотрел ей в глаза своими черными мудрыми глазами и благодарил.
Хельга была в растерянности.
Ворон, я тебя слышу. Идти надо, на гору. Пойду, все сделаю. Ты слаб, так я тебя понесу.
И она с вороном и луком отправилась на соколиную гору. Идти было тяжело, туман как будто связывал ноги, склеивал их с землей, но Хельга рассекала его луком и упорно шла вперед. Туман стал настолько густым, что она не могла дальше выбирать направление.
Куда же мне идти? Ведь и руки вытянутой не видно.
Вдруг к ней подбежал маленький зверек.
Хоречек, ты ли мне дорогу покажешь?
Хоречек был, конечно, вновь расстроен, что в нем, как всегда, не признали куницу. Но он не обиделся, а резво побежал вперед, показывая Хельге направление. Так они шли, вызывая туман на поединок.
Вдруг Хельга остановилась.
Хоречек, подожди. А ведь я их вижу!
И она вновь посмотрела в небо взглядом более острым, чем взгляд человека.
Она подняла лук, натянула тетиву и выстрелила в туман. Через несколько секунд на землю упало что-то, напоминающее клубок черного дыма, который быстро рассеялся. А на том месте, где он был, образовалась брешь в тумане, и сквозь него лицо Хельги осветил луч солнца.
Так вот ты, виновник тумана. И не туман это вовсе, а грязь какая-то. Не нашего ты мира, дружочек. Надо эту историю до конца разузнать, не дело это наши леса и поля обворовывать, птиц наших вольных душить.
И она с еще большей решимостью отправилась дальше.
Ой, не надо, ой, лучше бы эту историю не узнавать, сказала тревожно куница, быть беде! Не иначе как эта девчонка совсем всех дымчаков разозлит.
Дела ухал возбужденно филин, подзывая другого, собирай всех братьев. Быть переменам, соколиная по дымчакам из луков стреляет, да как метко, зоркая, как все в ее породе. Я уж думал, не доживу такого увидеть. Расскажи все братьям. Время великих перемен началось, пусть соберутся на поклонной горе и ждут новую воительницу.
Не бойся, дружочек, говорила Хельга ворону, пробираясь по лесу и успокаивая скорее себя. Ты не дрожи, мои предки вообще сюда первыми пришли и ничего не боялись, и кров нашли, и жизнь построили, а уж мы-то с этой грязюкой справимся. Еще пару стрел у меня есть, так что не пропадем!
«Да и толку бы, если бы я и боялся, тебя же разве остановишь?» думал ворон. Он уже оправился от битвы и мог самостоятельно лететь, следуя за ней.
Они дошли до той самой поляны, где Хельга слышала разговор соколиного стража. И опять в тот же миг, как по команде, все заволокло тугою пеленою тумана.
Ах, до чего же ты противный, туман, до чего неприятный!
Она хотела взяться за тетиву, но дымчаков разглядеть не могла, стена как стена, а стрелять не по кому.
Хельга подошла к ней поближе и попыталась что было сил вникнуть в то, что там.
В это время хорек, который отлично видел даже сквозь туман, наблюдал следующую картину. По одной стороне стены из тумана стоит Хельга да все пытается сквозь стену смотреть, а по другой, плотно-плотно примкнув к стене, смотрят на нее филины, сидящие на ветках дерева, как на насесте. И так им любопытно! Они-то ее видят, а ей, бедняжке, сила странная не дает их рассмотреть.
Только до стены не докасаться, пронеслось среди филинов, а то она рухнет, аккуратно.
Слышу ведь и чувствую, говорила Хельга. И она, повинуясь внутреннему зову, протянула руку вперед, прямо в туман. А за туманом, прям напротив ее руки, сидел птенец, и так ему хотелось руку человеческую потрогать, что не выдержал он запрета и протянул свое крыло навстречу Хельге. Через секунду он вывалился через туманную стену прямо ей под ноги.
Ну, все, беда! раздалось среди филинов. Прокололись, как мыши неопытные. Теперь если не дымчаки, то Королевна нас точно на подушки из натурального пера пустит. Ах, беда!
Маленький филин лежал на земле и смотрел на Хельгу красивыми огненными глазами.
Птенец, это что же ты столько шума делал?
Хельга взяла его на руки.
Ой, как страшно! раздалось среди филинов. Что же она с ним сделает? А если она его съест?
Да зачем его есть-то, перья одни.
А ну пошли все вон, перье пустоголовое, ничего вам поручить нельзя. В воздухе повисло молчание. Присутствие Королевны всегда чувствовалось еще до ее появления. Она обладала той молчаливой статью, которая вызывала не только уважение, но и трепет, а иногда и страх.
Как скажешь, Королевна, и филины разлетелись по обе стороны.
И ты, страж, хорош! Говорила тебе, следи, чтобы молва не пошла.
Так и следил, Королевна.
И почему ж тогда птенец филина у соколиной на руках?
Так сестра ее сама филинов ночью звала. Знаешь же, Королевна, коль рождается смелый человек, так не остановить начало перемен.
Мы об этом потом поговорим, а теперь хода назад нет. Лети в королевство да народ поднимай, пусть бал готовят, какого еще не видывали, говори гостья наипочтенная, повелительница соколиных к нам пожаловала! Она сделала паузу и, тяжело вздохнув, добавила: И войску скажи: сегодня, завтра не знаю, но схватки с дымчаками не миновать, пусть собирают всех пернатых. А праздновать возрождение союза будем так, чтобы и умереть потом было не жалко.
Хельга стояла растерянная, гладила птенца. И говорила уже робко, без вызова:
Вы извините меня, но не могли бы вы мне показаться?
А вот это, милая, от тебя зависит, насколько поверишь в род свой, настолько и сможем, сказала холодно Королевна.
Я не боюсь этой мглы. Ворон, ты уж только со мной лети. Одну не оставь, без тебя не справлюсь. И ты, хоречек.
Прижимая к себе птенца, она вновь протянула вперед руку. По руке пошло непонятное чувство покалывания, и Хельга увидела, как ногти ее удлиняются, а из тыльной стороны руки появляются маленькие перья. Она в страхе отдернула руку назад.
Ну же, дитя, не бойся, ты ведь на пути к самой себе, сказала Королевна, смягчив тон.
Шагай давай уже, раздался из-за ее спины ропот филинов.
Глава четвертая.Перья растут
Ворон, милый, это чего у меня в тумане ногти растут да перья?
Но ворон лишь посмотрел на нее и, взмахнув крыльями, полетел навстречу мгле. Хельга сделала шаг, потом еще один, покалывание чувствовалось во всем теле, даже в ушах. Она зажмурилась и зашагала вперед. Пока лицом к лицу не оказалась с Королевной. Увидев ее, она не оробела, а лишь молвила робко:
Как вы прекрасны!
Королевна имела тело и крылья огромного, более полутора метров в длину сокола, лицо ее было человеческим. По перьям вниз спускалась шикарная коса цвета пшеницы, а лоб украшало ожерелье с королевским камнем цвета луны. Ее глаза были серо-голубого цвета, а взгляд, как у всех соколиных, острым и четким.
Здравствуй, Хельга, ну что ж, не заробела ты саму себя увидеть? Храбрая ты.
Саму себя?
И Хельга посмотрела на свои руки. Ее ногти были острыми и твердыми. На руках были перышки. Ее волосы стали еще длиннее и также были заплетены в косу. А перья были даже на ушах.
Я что же, выходит, птица?
Ты человек, Хельга. Ты настоящий человек, сказала Королевна и улыбнулась. Ворон, ты зачем здесь?
Ворон подлетел к Королевне и поклонился ей. Их диалога Хельга понять не могла, она лишь понимала, что разговор идет о чем-то серьезном, потом подбежала и куница.
Не беспокойся, ты язык звериный слышать и не должна. За воронами дурная слава водится. Ведьмам они служат, а от ведьм и до дымчаков недалеко. А нам шпион совсем ни к чему. Да только он другой. Любит тебя очень, предан был и твоей матери, и тебе, с детства за тобой приглядывал. Ему с нами можно, да и куница пусть идет, все же путь тебе указала.