Редко бывают у хронистов семьи. Какая девушка согласится выйти замуж, зная, что в любой час может овдоветь. И тебя, если захочешь уйти, никто не осудит. В жизни устроиться поможем, не пропадешь. Только уходи сейчас.
Ох, как же она ревела! Не от страха и не от отчаяния, а от жгучей обиды, что Хельга могла подумать, будто она, Герда, способна так предать Ларса.
Хельга, обхватив себя руками за плечи до чего ж похожа на брата, только волосы и глаза светлее, настоящая Ледяная Дева из сказок, молча смотрела куда-то в темный угол комнаты, а потом тряхнула головой так, что из волос, заколотых «розой», вылетела шпилька, и сказала, что вот же две дуры, сами себе напридумывают и сами слезы льют. Уже четверть века как король Улаф Мудрый специальным указом запретил хронистам в одиночку разъезжать по Белому Полю и без приглашения лезть в замки вурдов, Гехт спокойный университетский город, кочевников под стенами которого в последний раз видели во времена Смуты, а свои подснежники хронистов не бьют, почитая тех кем-то вроде юродивых, которых обижать недостойно.
Смеялись над собственной глупостью, а потом полезли под стол искать Хельгину шпильку и стукнулись лбами, и тут уже зашлись в таком хохоте, что Гудрун прибежала выяснить, что случилось, а Вестри не знал, кого из двух сидящих на полу хозяек охранять, и на всякий случай попытался влезть на руки сразу обеим.
И снова жизнь стала хорошая, милая. Вот только снились изредка дурные сны. Да еще вспоминали иногда в семье Торгрима Тильда, учителя Ларса, бывшего хрониста города Гехта. Сгинувшего два года назад.
Глава 2
Всё-таки Оле Сван злыдень, каких мало. И сестрица моя не лучше. Загоняли вчера так, что Нет, встать могу, просто очень не хочется. А время уже довольно позднее. Хорошо, что часы присутствия хрониста в ратуше точно не оговорены. Могу хоть вообще не появляться, может, я в судебном архиве сижу или чьи-нибудь семейные документы разбираю. Кому понадоблюсь, найдет.
Но подняться и выйти в город все равно придется. Такой сегодня день. Работать надо.
Ой, как спать хочется! Не надо было все-таки вчера за книжку браться. Минут двадцать почитаю и хватит, ага. С другой стороны, совсем не читать одичаешь. А кроме как ночью и времени нет. Вот имеются же, наверное, у кого-то сестры, чьим мужьям безразлична жизнь жениных родичей? Судьба хрониста, умение выжить Если в нашем любимом Драконами Гехте меня кто и прикончит, то это сам Оле. Не происходит в университетском городе ничего такого, о чем, жизнью рискуя, нужно сохранить правду. Ничего вообще не происходит. Кроме тех историй, в которые лихо влезает наша семья.
Поеживаясь и поругивая злодея Оле, я как-то сам для себя незаметно поднялся, оделся, спустился вниз, умылся и добрел до кухни.
В доме тихо. Все наши уже разбежались, даже Гудрун, прихватив Вестри, отправилась на рынок или на городскую кхарню за молоком и сливками.
Утречка, соня!
За столом сидит Герда.
Кого я меньше всего ожидал увидеть, так это ее. Три дня только и разговоров было, что в оранжерее вот-вот расцветет какая-то колючка с непроизносимым названием. Очень полезная, крайне капризная. Два года эта пакость торчала из земли лохматым зеленым кукишем, не торопясь радовать оранжерейных служителей цветами и плодами. Не выкинули ее лишь потому, что покупали на деньги из городской казны, да еще в соседнем Форке целая грядка подобного чуда усердно приносит урожай, обогащая соседей и давая нашим надежду. А потом пришла Герда. И через неделю скукоженное зеленое недоразумение налилось соком, а недавно и белые остроконечные бутоны появились. Которые сегодня должны распуститься. Герда ждала этого дня больше, чем всех праздников года. Почему же сейчас она дома?
Садись завтракать, а я побежала, только что моя радость сидела за столом, и вот ее голос доносится уже из прихожей. Опаздываю жуть! Гудрун срочно понадобилось на рынок, а она боялась, что ты опять удерешь, не поев.
Гудрун есть Гудрун. Для нее главное в жизни, чтобы подопечные кушали хорошо и регулярно. Даже если Девять Драконов явятся людям, чтобы в очередной раз изменить судьбы Фимбульветер, наша домоправительница никого никуда не отпустит, пока не покормит. Ничего, подождут творцы мира. А лучше пусть разделят трапезу.
Что перед этим дела земные?
Герда, окликнул я бушующую в прихожей метелицу. Стук да гром поспешных сборов на секунду стих.
Герда, а на этот ваш цветочек дивный постороннему человеку взглянуть можно?
Если интересно, то можно.
Естественно интересно. Потом еще и в хронику запишу. Что цвел впервые в десятый день осени десятого года правления Хрольва Ясного, а взлелеяла это чудо Герда Сван, за что честь ей и хвала от восхищенных сограждан и благодарных потомков.
Герда фыркнула.
А Ларсу Къолю от них же недовольство и порицание за то, что летописи неважным засоряет. Значит, придешь посмотреть?
Приду, конечно.
Цветущая колючка интересует меня не больше, чем Герду пыльные выцветшие документы былых времен. Просто хочется лишний раз посмотреть на мою радость. Выбраться, что ли, сейчас в прихожую, с кружкой отвара камилки в руках, якобы демонстрируя свою честность по отношению к завтраку? Нет, буду мешать, а Герда и без того уже сильно задержалась.
И почему на службу надо уходить в рань несусветную? Утром люди должны спать.
А Гудрун говорит: «Кто рано встает, тому Хандел подает».
Ошибка. Поддает он, а не подает. Чтобы двигались быстрее, раз встали, а проснуться забыли. Сама подумай, с чего бы это покровитель богатства и торговли кому-то подавал? Он же первейший скряга. Ошиблись раз нерадивые переписчики, и пошло гулять. Поклеп сплошной на Желтого возводят и
Перестаю нести околесицу, потому что Герда, неслышно подойдя сзади, обняла меня и прильнула щекой к виску.
До скольки ты вчера читал? Время Кожекрыла? Это же ночь глубокая.
Ну скажите на милость, откуда она, живя через две комнаты, знает, когда я отхожу ко сну?
Я чувствую, отвечает Герда, хотя я и не задал вопрос вслух. Я знаю твое дыхание, как бьется сердце. Я всегда буду знать, что с тобой, где бы ты ни был. Но не всегда могу понять, почему. Ты не спишь, потому что хочется подольше почитать, или читаешь, потому, что не заснуть? Сны плохие снятся?
Нет, сны хорошие.
Утром не проснуться, вечером не успокоиться. Ты ведь камилку пьешь?
Да, она вкусная.
Почему-то из всей семьи отвар из мелких белых цветочков люблю только я. Остальные считают его пригодным лишь для полоскания больного горла и укрепления волос.
А ведь она успокаивает.
Так что, нельзя? я с сожалением заглядываю в кружку с зеленовато-золотистым отваром.
Пей на здоровье, только вечером. Тогда уснешь нормально, вовремя. Ладно?
Герда быстро целует меня в висок. Время спустя, вглядываясь в гибельный океанский туман, и прижимаясь лбом к холодным камням проклятой Арахены, и пытаясь вырваться из живого лабиринта Секирного поля, буду я помнить этот поцелуй. Не было и не будет у меня талисмана надежнее.
Хлопнула дверь на улицу, и в кухню, оставив Гудрун в прихожей, радостно влетел Вестри. Чтой-то вы тут делаете? Может, курей едите? Обнимаетесь? Обниматься можно только со мной!
А вот когти нашему песику не мешало бы подстричь.
Ларс Къоль, не морочь мне голову.
Букинист Магнус Бёрн гневно вздернул на лоб очки и демонстративно уселся в кресло.
Книга, упомянутая на полях хроники! Справочник по растениям двухсотлетней давности издания. Милостью Драконов валяется где-нибудь в недрах университетской библиотеки. Или, что вероятнее у кого-нибудь в подвале. Только у меня, у тебя да еще нескольких человек в нашем городе при виде старой книги загораются глаза и начинают дрожать руки. Для остальных это хлам, мало чем отличающейся от рваной одежды и сломанной утвари. Ее могли отдать в качестве приданого дочери, вышедшей замуж в другой город, подарить ребенку, чтобы вырезал картинки, продать заезжему купцу на фунтики. Крысы! Ее могли попросту съесть крысы. Откуда ты взял, что такая книга есть в моей лавке?
Ваша лавка стоит здесь с основания Гехта. Ваш отец был букинистом, и дед
И дети мои, окончив Университет, продолжат семейное дело. А муж твоей сестры потомственный стражник. Это ж не значит, что у вас в доме валяются кирасы трех поколений.
Оле палаш от деда достался.
И чего, в самом деле, мне так загорелось найти этот «Гербариум или Список растений, от ледника в оранжереях сохраненных»? Увидел название, наспех записанное на полях старой хроники, и решил, что Герде такая книга должна понравиться. А с чего подобные выводы? Может, там ни единой картинки, ни одного изображения растения нет, или же это сухое перечисление и без того известных названий. Прав хеск Магнус, зря я третий час извожу уважаемого человека, гоняю его по шкафам и полкам. Выставит он меня с позором и в другой раз на порог не пустит. Удивительно, что до сих пор этого не сделал, особенно после того, как я додумался спросить, точно ли почтенный букинист знает все свои немалые книжные запасы?
Хорошо, что подарок Герде я уже купил. Маленькую, в четверть листа книжицу, украшенный цветными миниатюрами сборник старинных баллад. Моя радость такое любит. И сам потом попрошу книжечку почитать. Может быть, удастся к какой-нибудь балладе музыку на гитаре подобрать.
И как выглядит эта книга, ты тоже не знаешь?
Нет. Но она должна быть такая Такая
Должна быть! А еще во время недавней облавы на сектантов, они спрятали у меня в лавке проклятую книгу, которую тоже никто в глаза не видел. Или, может быть, тебе еще фолиант, написанный до прихода ледника найти?
А до ледника, конечно, книг вообще не писали, сидели в пещерах и одевались в шкуры, как кочевники, неразумно огрызаюсь я.
Сейчас выгонит.
Я не настолько стар, чтобы помнить это, погрозил мне пальцем терпеливейший Магнус Бёрн. Никто не знает, что было до ледника. Он словно жернов перемолол прошлую жизнь. А то, что осталось, сожгла Смута. Не мне тебе объяснять, зачем Фимбульветер понадобились хронисты. Но хорошо. Если ты так уверен, что этот «Гербариум» существует и что он в моей лавке, сам его и ищи. Найдешь дам пряник. А если эта книга вообще как-то появится, подарю ее тебе. Согласен?
Я оглядел комнату. Три стены заняты высокими, под потолок стеллажами, от края до края заставленными книгами. И таких комнат в лавке Магнуса Бёрна три. До седой бороды буду книжку искать.
Можно я начну завтра вечером?
Стой, хронист!
Окрик ражего доезжачего из свиты вурда-самодура, загнавшей в Белом Поле неугодного правдолюбца. Никак не подходит он ректору Университета. Но именно он, почтенный и ученый, в развевающейся синей мантии летит ко мне от главных ворот.
Хрорику Веръясу любой ветер в спину. Пять лет назад принял он от ушедшего на покой прежнего ректора руководство Университетом, и с тех пор обитель премудростей бурлит и пенится. Сему ученому мужу мало того, что за годы обучения студенты получают положенные знания и умения, он жаждет нового и полезного. От стремительного, трескучего, словно огненная птица Хрорика очень много шума и очень много толка. Ректор не только поощряет идеи университетского люда, но и всячески способствует их воплощению.
Слушай, Ларс, что я тебе скажу.
Как не слушать, если Хрорик крепко ухватил меня за пуговицу? Привычка у человека. Если кто-то идет от Университета с оторванной застежкой, значит точно пообщался с хеском ректором. Интересно, ученых дам и студенток он тоже так хватает?
Мы хотим создать энциклопедию Гехта, рек Хрорик и замолчал почти на пять минут, давая мне возможность проникнуться величием замысла. Да, энциклопедию. История, география, повседневная жизнь и, конечно же, глава про Университет. Так вот, еще одна многозначительная пауза. Собери нам материалы из летописей. Понимаешь, о чем я? Как хронист. Только правду, без вранья и досужих выдумок. О сроках поговорим позже.
Осчастливив меня поручением, хеск ректор умчался прочь. Взлетел по лестнице, обгоняя студентов, и исчез. Пуговица осталась при мне. Так же, как и мнение.
Чтобы добраться от Университета до местного отделения Палаты Истины, надо пересечь двор, снова пройти мимо лавки букиниста и прочих ей подобных, выйти в главные ворота, миновать Квартал Мудрых, свернуть на Поперечную улицу, потом на Доспешную, по которой вернуться ровно на пройденное по Мудрых расстояние. А можно просто рвануть напрямую, мимо хозяйственных построек Университета, несолидно перелезть через две ограды, немного прошагать по проулку между ними и вот он, стражнический плац.
Только я миновал принадлежащие ученой братии флигели и сараи, только ухватился руками за верхний край ограды и оперся сапогом на удобный камень, только подтянулся, собираясь перелезть, как кто-то хвать меня за рукав.
Ай-ай, достопочтенный хеск хронист, какой пример подаете простым горожанам!
Оле Сван.
От Хрорика спасаешься? деловито поинтересовался капитан, оседлывая заграждение.
От него. Тебя тоже запряг?
Всё о страже, кивнул Оле. От устава до суеверий. Как надо, ученые сами напишут, с меня только сведения. Ох, силен ректор! Всех, кого поймает, к делу приставляет, а сам только следит, чтобы не отлынивали. И смотри ж ты, все удается, и в Университете Хрорика любят. Знаешь, почему?
Я задумался. Только что хеск ректор дал мне задание Да нет, просто отдал приказ, не поинтересовавшись, ни хочу ли я заниматься сбором материала для энциклопедии, ни есть ли у меня на то время. А я Я, фунс побери, безмерно рад предложению Хрорика и уже предвкушаю, как в ближайшее время буду не скучно шуршать документами в архиве или пялиться в окно ратуши, а займусь хорошим нужным делом. А что до Оле, так он ни одного новичка не выпустит из когтей прежде, чем ни расскажет ему все о городской страже, да не по одному разу.
Так в чем причина благоденствия?
В том, что Хрорик поручает людям только то, что им интересно и что они могут сделать.
Верно мыслишь, одобрил Оле. Слезаем с забора, а то сидим, как два ворона. Ты куда сейчас?
К Хельге, на «насест».
И я туда же. Идем.
По поребрику вдоль улицы идти гораздо интереснее, чем по брусчатке. Оле взглянул с одобрением, для стражника узкий каменный брус не забава, а еще одна тренировка. Но сам предпочел мостовую.
Вот, это хорошо. А будешь в ратуше качаться на стуле, и сам грохнешься, и мебель казенную поломаешь.
Откуда ты знаешь, что я оскальзываюсь на поребрике, но все же умудряюсь удержать равновесие.
Предположил.
Скучный ты человек, Оле Сван, ни фантазии у тебя, ни полета мысли.
Зато у тебя их хоть отбавляй. А в семье должен быть хоть кто-то серьезный и здравомыслящий.
А Хельгу ты таковой не считаешь?
А как ей без помощников? С вами, оболтусами? Что ты, что Вестри. Даже дочка моя, и то Не в меня удалась.
Оле, Герда ж тебе не родная.
Ох, Ларс, не знаю. Я в молодости, до Хельги, часто блуд заблуждался.
А ведь Сван, похоже, не шутит. Дрожите, недоброжелатели капитановой дочки.
Ты бы хоть песенку ей сочинил или стишок какой, как ни в чем ни бывало продолжил Оле. В порядке ухаживания.
Оле, я не умею.
Ага, и вообще неграмотный. Я Хельге и то Подожди-ка.
Сван по стражнической привычке все время оглядывался на ходу, а теперь вовсе развернулся назад и, чуть пригнувшись, внимательно созерцал что-то или кого-то на виднеющейся в просвет меж домами Поперечной улице. Выражение лица у капитана было на редкость довольное.
Так, идем, Оле вроде и не побежал, но угнаться за ним было трудно. В сторонке постоишь, посмотришь, чтоб не говорили потом Ну здравствуй, Ключарь.
Жертвой Свана оказался совершенно неприметный человечек из тех, с кем десять лет проживешь по соседству, а потом, встретив на улице в другом квартале, не заметишь или не узнаешь. Блеклый балахонистый плащ и шляпа с обвисшими краями скрывали его фигуру и лицо, вовсе лишая всякой индивидуальности. Горожанин неуклюже топтался на крыльце дома. Чего Оле к нему прицепился?
Что, Ключарь, пришел или уходишь?
В чем дело, стражник? неприметный тип сверкнул из-под полей шляпы большими, как колесо прялки, «совиными» очками. В Гехте человеку нельзя идти к себе домой?