Не-е! уверенно возразил муж с гривной. Чаровница исконная. Батя мой, староста наш, ей княжьим гневом пригрозил, так она на него палкой махнула и испортила. Слег батюшка и не встает, хотя допрежь крепок был. Она, дрянь такая, на всех в деревне пообещала порчу напустить, ежели не откупимся.
А ну как она на меня палкой махнет и я тоже слягу? поинтересовался Дедко.
Не будет того. Ты ж ведун. Вас ни яды, ни порча не берут! уверенно заявил муж с гривной. И вдруг усомнился: Иль вранье это?
Правда, правда, успокоил Дедко. Ущучим мы ведьму. Верно, малой?
Ага! охотно подтвердил Малец. Ты, Дедко, кого хошь заборешь! Без всяких приманок.
Спужался всё же, малой, хихикнул Дедко. Ну за испуг я тебя после спрошу, а нынче надо бы коняшек поторопить. Этак мы до завтра в санках трястись будем.
Не побегут они шибче, буркнул возница. Сказал же: притомились. Устал так на лыжи встань да беги рядом.
Холоп у тя больно разговорчив, человек, с легкой угрозой процедил Дедко. Давай я ему язык отрежу? Забесплатно.
Он верно говорит, поддержал возницу муж с гривной. Устали лошадки. Идут как могут.
Да ну? прищурился Дедко.
Малец знал этот прищур. И еще знал: недоволен Дедко. А когда Дедко недоволен, лучше сразу запрятаться куда-нибудь и сидеть тихонько.
Показать тебе, как они могут? поинтересовался Дедко у мужа.
Ты, ведун, это начал тот, но закончить не успел. Дедко сложил руки у рта ковшиком и завыл. Да так похоже. Будто вожак стаю скликает.
Лошадки всхрапнули разом и дружно перешли с шага на рысь.
Видишь? спросил Дедко. Могут они и лучше. И еще лучше могут, удовлетворённо произнес Дедко, когда из чащи откликнулось сразу несколько волчьих голосов. Да сразу так близко, что лошадки рванули со всех ног, едва ли не галопом. Понесли.
Санки уже не качались, а взлетали и падали, мотаясь из стороны в сторону.
Возница, вставши на ноги, вцепился в вожжи.
Дедко тоже встал, держась за бортик. Власы его, выбившиеся из-под шапки, развевались на ветру. Дедко захохотал.
Вой тоже вскочил. С копьем наизготовку.
Привстал и Малец. Сидеть в несущихся санях было очень неудобно.
Вот они!
Малец увидел мелькающие меж деревьев серые тени. Волки мчались высокими прыжками, утопали в снегу, пока не выскочили на дорогу.
Прочь, прочь! заорал вой, размахивая копьем.
Лошади храпели, Дедко хохотал. Малец тоже засмеялся. Он тоже так сможет, когда выучится.
Если ведьма не сожрет.
Ведьму деревенские поселили в лучшем доме. У того самого мужа с гривной, что сейчас из-за волков сам на Дедку волком смотрел. Пахло из сеней вкусно. Малец сразу учуял, как они с Дедкой во двор вошли.
А ведьма ждала. Стояла в дверях. Лицом строгая. На голове плат расшитый, обереги на платье жемчугом да серебром. Сапожки синие, сафьяновые. Такие жалко о грязный дворовой снег марать.
Она и не стала. Остановилась на крылечке.
Дедко присел на корточки рядом с Мальцом, заглянул в глаза, спросил ласково:
Как она тебе? Чуешь что?
От ласки в голосе Дедки Мальцу совсем страшно стало, ответил, что в голову пришло:
А я думал: ведьмы старухи страшные, прошептал он. А эта красивая. И зубы все, и морщин нету.
А что ж ей красивой не быть? отозвался Дедко. Кровушки напилась, силушкой напиталась.
Дедко закряхтел, распрямляясь, а Малец подумал: если Дедко его ведьме отдаст, может, и не съест она его, а тоже в ученики возьмет. И будет он тогда не в лесной развалюхе жить, а в таком вот справном доме, кушать вкусно, а вокруг все ему кланяться станут.
Но мысль эта пропала, когда ведьма открыла рот. Потому что голос у нее был Нет, тоже красивый, звучный. Но от него в нутре у Мальца будто змей ледяной прополз.
О! Глянь, кто пожаловал! Волчий пастырь! Обзовись хоть, чтоб я знала, за кого Хозяйке слово молвить.
Хозяйке мое имя ведомо, проскрипел в ответ Дедко. А вот твое, милостивица, я бы узнал. Не поделишься?
Ведьма засмеялась в ответ.
И Дедко тоже закашлял, заперхал.
Мальцу почудилось: он нарочно хочет казаться старше и слабей телом, чем на самом деле.
Знала я, что за тобой пошлют, сообщила ведьма. Смерды, дурачье. Думают: дряхлый лесной колдунишка от их деревеньки меня отвадит.
А ведь и отважу, сообщил Дедко.
Ты? ведьма презрительно фыркнула, и Мальцу показалось: из гладкого личика молодицы выглянула жуткая рожа, складчатая, уродливая. Смешно. Ты, чай, со скоморохами в юности не бродяжничал?
А ведь угадала, старая! Дедко заулыбался. Хочешь знать, как я тебя отважу?
Да уж не томи, повесели напоследок, покажи силушку скоморошью! Ведьма сделала шажок вниз, поставив ножку на припорошенную снегом нижнюю ступеньку.
Дедки она не боялась нисколько. А вот он ее опасался. Да еще как. Санек видел, как дрожит у Дедки за спиной сжатая в кулак рука. Та, которая без двух пальцев.
Нет, драться я с тобой не стану, мотнул головой Дедко. Ты ж меня щелчком за Кромку отправишь и медком запьешь. Подарок у меня для тебя есть, старая. Возьми его и уходи.
Что ж за подарок такой, что я из-за него от отступного откажусь? И от такой гостеприимной деревеньки?
А вот, Дедко погладил Мальцову шапку. Вот его тебе подарю. С виду-то он неказист, но сила в нем есть. Спит покудова, но тебе и проще.
«Это что ж, он меня ей в ученики отдает?» подумалось Мальцу.
И эта мысль уже не казалась ему такой пригожей, как прежде.
Ведьма Дедки покрасивше будет, но и пострашней.
Малец сам не понял, как шагнул Дедке за спину. Спрятался.
Дедко снова присел на корточки, глянул Мальцу в глаза, двинул шуйцей, и в руке у Мальца оказался ножик из Дедкина сапога. Тонкий, узкий, хищный. Заговоренный на жизнь.
Один удар у тебя будет, зашептал Дедко. Всё равно куда, лишь бы до крови достал. Промахнешься сожрет она тебя, попадешь будет у тебя три мгновения. Как раз отбежать успеешь. И смотри, сам не порежься. Это ведьма из-за Кромки запросто вернуться может, а тебя в Навь навечно отправит. Будешь там ничейной душой, какую всяка тварь мучить будет. Да ты на ножик-то не глазей, малой. Учует ведьма. В рукав спрячь и держи крепко. Один удар, понял? Не то оба пропадем.
Снова закряхтел, распрямляясь И вдруг с силой толкнул Мальца к ведьме.
Малец от неожиданности вскрикнул, засеменил, споткнулся обо что-то под снегом, плюхнулся на живот, оцарапал щеку о мерзлые комки, но даже не пискнул. Только и думал о том, чтоб о ножик в рукаве не порезаться.
А потом увидел прямо перед лицом сапожок сафьяновый, а над собой услыхал:
Не врешь, ведун. Есть в нем сила, и немалая. Не боишься, что с тебя за его погибель спросят?
А я при чем? раздался неподалеку Дедкин голос. Ряда меж нами нет. Госпоже не посвящен. Я его купил. Мой он. Если годен, бери.
А возьму, подтвердила ведьма. Деревенек много, а такой подарок редкий. Где ж ты его нашел, волчий пастырь?
Сказал же купил, недовольно буркнул Дедко.
А отдавать не жалко?
А чего жалеть? Бестолковый он. Что ни скажешь, сразу забывает. Хоть ножом его режь, без толку.
Тут Малец будто очнулся, вспомнил, что велено. Жалко, конечно, такой ладный сапожок портить, но себя жальче. Так что Малец выпростал из рукава ножик и ударил, сколько было силы.
Ведьма завизжала. От визга этого и Малец заверещал, будто заяц в когтях, и как зверь, на четвереньках, засеменил прочь по грязному снегу, уперся головенкой о твердое, но продолжал в беспамятстве перебирать руками-ногами и верещать, пока его не взяли крепко за шкирку и не поставили на ноги, а потом жесткая ладонь раз-другой больно хлестнула по щекам.
Всё уже, рявкнул Дедко. Умолкни!
Малец захлопнул рот и уставился на ведьму. На мертвую ведьму, которая лежала на снегу, раскинув в стороны руки и ноги в синих сапожках, в одном из которых торчал ножик с невзрачной костяной рукояткой. Его ведун забрал потом. Вместе с сапожками.
Откуп, что для ведьмы готовили, Дедко тоже забрал. Так что зиму они прожили, как бояре. Хорошо быть ведуном. Только страшно.
Глава третья
Лучина погасла. Но ведуну свет без надобности. На то он и ведун. Да. За Кромкой ведь темней, чем самой темной ночью. Но видеть и там можно. Если правильную цену Госпоже заплатить.
Бурый заплатил. И не раз. Но тот, первый, он крепко запомнил. Весной это было. Первой весной, которую он встретил у Дедки.
В деревне приход весны знатно праздновали. Малец три таких праздника хорошо помнил, остальные смутно. Но кто видел один праздник, тот все видел. Все они по покону. За этим волох следит и родовичи старшие. Кто от порядка отступит, хоть веточку не туда положит, хоть ленточку не ту повяжет, того боги не увидят и беречь не станут.
Ведун не праздновал. Зиму не гнал, богов за приход весны не благодарил, подарков не дарил.
Пустое это, оборвал он заикнувшегося о празднике Мальца. Я ведун, а не волох. А богов благодарить за что? И девок по земле валять нам без надобности. Празднуй не празднуй, а весна все равно придет. Смерды суетятся, понятное дело. Им зерно земля дарит, одно за три или сколько там вырастет. Мне ж ясти и так принесут. У нас, малой, другие жертвы и боги эти, смердьи, над нами власти не имеют. Хоть Сварог старый, хоть Христос новый.
Так это что же, и Сварога уважать мне теперь не нужно? не на шутку взволновался Малец.
Я сказал, дарить их ни к чему, а не уважать я б тебе не советовал. И дразнить тоже.
Но ты ж сказал: они над нами власти больше не имеют?
Надо мной, тут же уточнил Дедко. А ты им как был ни во что, так и остался. А чтоб тебе понятней было, вот идёшь ты по лесу и лося встречаешь? Есть у него над тобой власть?
Малец помотал головой и засмеялся. Какая у лося над человеком власть может быть, если он травой да листвой питается?
А если ты его дразнить станешь? Палкой кинешь, за шерсть дёрнешь, лосёнка побьёшь?
Что я, дурной совсем? нахмурился Малец. Он же меня враз стопчет.
Вот и с богами так! Дедко щёлкнул Мальца по лбу. Уразумел?
Малец уразумел: праздника не будет.
С весной народишко к колдуну потянулся. Всякий. И чёрный, и чистый. Даже княжий муж однажды заявился. Здоровенный, усищи до груди, весь в блескучем железе.
А Дедко над ним посмеялся. Зачем, сказал, перед моей избенкой бронь натянул? Ратить меня вздумал аль боишься?
Малец думал, вой осерчает да и зарубит Дедку. А княжий муж, наоборот, побледнел, пробормотал что-то невнятное.
Малец не понял, а вот колдун понял: построжел и выставил ученика за дверь.
Хотелось Мальцу подслушать, да не рискнул.
После они ушли. Вдвоём, Мальца не взяли. А вернулся Дедко один. И сразу видать: за Кромку ходил. Мертвецом смотрелся, а не живым человеком. Вернулся, упал на лавку и проспал три дня.
Малец же эти три дня роскошествовал. Ничего не делал, только ел вкусно из Дедкиных запасов.
Через три дня колдун проснулся и отходил Мальца березовыми прутьями. За лень.
До самой осени Мальцу хорошо жилось. Трудно, конечно. Сколько всего выучить пришлось да запомнить. Дедко учил крепко и спрашивал тоже крепко. Чуть что не так, сразу кулаком или палкой. И даже не сказать, как больней.
Зато Малец каждый день мясо ел, хоть Дедко и не охотился. Верней, охотился, но по-своему, по-ведьмачьи. Выйдет на полянку, позовет, рта не раскрывая, глядь косой скачет. Подбежит, присядет, Колдун его по головке погладит, в длинное ухо шепнет, зайчишка хлоп! и помер. Или, бывает, выйдут утром из избенки а на пороге парной кабаний окорок. Сам-то колдун мяса почти не ел, но ученика кормил хорошо.
Малец уже знал: волки мясо приносят. Хотя пару раз Малец углядел след медвежий. Подивился. Великий зверь, матерый, а у ведуна в слугах.
Что матерый, это Малец теперь с легкостью определил. Он нынче следы разбирал запросто. По отпечатку мог сказать не только что за зверь, но и сколько ему зим, в каком настроении бежал или шел, здоров ли. И всякой травы место знал и имя. И что с ними делать.
Так и жили. Дедко учил. Малец учился. Не то чтобы в охотку, да приходилось. Ну и сердце грело: такой могучий, такой страшный человечище, ведун А Мальцу Дедко.
Хорошее было лето.
А потом пришла и прошла осень.
И настала пора испытания.
Это Дедко Мальцу позже пояснил. А тогда просто взял Мальца за руку и по первому снежку увёл на заимку.
Малец там еще не разу не был, видать тайная.
Изба та была старая-престарая. Но крепче той, в которой они жили.
Дух внутри стоял сырой и холодный. Нежилой.
Дедко запалил сальную свечу, велел:
Оглядись!
Малец послушно осмотрелся, стараясь, чтобы по-ведунски, важного не упуская. Ничего толком не разглядел, однако еще больше струхнул. Нехорошее место. Злое, голодное.
Дедко полез в ларь, выволок железную штуку на цепи. Бурую от ржавчины, тяжелую, топор выковать хватит. А ежели с цепью два топора.
И снова удивился Малец, какой богатый Дедко. Столько доброго железа у него в сарае просто так валяется. Ржавеет.
Дедко грохнул добро на лавку. У штуки оказалось две дуги. Как жабья пасть. С дыркой посредине. Дедко взял Мальца за мизинец левый, покрутил, прикинул что-то, кулак Мальцу сжал, а мизинец оттопырил. Затем поднатужился, растянул дуги.
Клади палец!
Малец замотал головой:
Откусит!
В дырку клади, живо! рявкнул, осерчав, Дедко.
Перепуганный Малец тут же сунул в ложбину мизинец.
Дедко медленно опустил дуги. Палец зажало. Больно, но терпеть можно.
Жди, велел колдун. Вынуть и не пробуй, не выйдет.
Малец кивнул, и Дедко ушёл.
Вернулся не вскорости. Малец маялся. Ущемлённый палец разболелся, распух. Да и холодно. Дедко даже обуться не дал. «Первый снежок надоть босой ногой трогать». Сам-то в валенках!
Когда Дедко вернулся, Малец вмиг позабыл и о пальце, и о холоде. Дедко привел серого. Тощего-тощего. Не из их стаи. Привёл, посадил посередь избы. Волк сидел понурившись. Пахло от него скверно. Совсем никудышный зверь.
Дед ещё порылся в норе, вытянул собачий ошейник с цепью, надел на серого. Конец цепи примотал просмолённой верёвкой к высокой скобе в противоположной стене, схватил волчину за ухо, как зайцев брал, пошептал. Только серый не помер, а, наоборот, оживился, попятился от колдуна, поджав мокрый хвост. Шерсть на загривке дыбом.
Подмигнув Мальцу, Дедко приладил под веревкой длинную лучину. Зажег щепкой. Волк скульнул. Дедко вынул из-за пазухи ножик с белой костяной ручкой, положил на стол:
Тебе. Да поспеши. Как огонь до веревки дойдет перегорит враз. А серый голодный.
Малец непонимающе поглядел на колдуна.
Дедко усмехнулся, потрогал заскорузлым перстом ножик, потом распухший зажатый палец, показал на волчару.
Он, сказал, сперва живот тебе вспорет, кишки жрать начнет, очень кишки любит
Малец с ужасом поглядел на притихшего волка.
Дедко, словно сжалившись, потрепал мальчика по голове.
Ведун даром ничё не берет, сказал он. За все мукой платит. Хочешь стать ведуном?
Малец отчаянно замотал головой: не хочу!
Тады он тя сожрет, кивнул Дедко на серого, еще раз потрепал спутанные вихры Мальца и ушел.
Как только дверь затворилась, волк прыгнул.
Натянувшаяся цепь отбросила зверя назад. Этого оказалось довольно. Серый второй раз прыгать не стал. Умный. Уставясь на Мальца горящими глазами, волчара на брюхе пополз к мальчику. Не достал. Опять цепь не пустила.
Малец закричал на серого, но тот не больно испугался.
Ох беда! Лучина длинная, в две пяди, толстая. Кинуть бы в нее чем, огонь сбить Нечем. Обувки нету. Ножиком? А ну как промахнешься? А если этого ножиком?
Волчара скалился, слюну пускал. Зубищи-то какие! Сожрет. Как есть сожрет! Малец поглядел на зажатый ноющий палец, слезы навернулись на глаза. А ножик-то совсем маленький. Хоть бы топор дал, ведун проклятый! Малец покосился на зверя. С топором он бы, может, и железку разогнул, и этого Покосился на волка тот ждал. Заклясть бы его, как Дедко.
Малец заругался, закричал на серого, да что толку!
Лучина горела.
Малец взял ножик, провел по пальцу. Кожа разошлась, и разрез тут же наполнился кровью. Вроде терпеть можно. Малец резанул сильнее и вскрикнул. Нож чиркнул по кости. Больно! Кровь пошла, закапала на пол. Волчина потянулся вперед, заскулил совсем по-собачьи. Учуял