Пусть поговорят, им есть что обсудить. Этот разговор давно назревал, теперь пусть выговорятся. Слушай дальше, в конце пути нас ждет Сидорыч с двумя учениками и Людмила с ребенком. Против нас будет четыре старых перевертня и Юля.
Ведарша выдыхает имя, словно оно встало костью в горле и не хочет выходить наружу. Перед моими глазами мелькает оскаленная пасть, горящие алым огнем глаза, чугунные балки мощных лап. Она не убила меня, хотя оставалось совсем немного.
Я даже и не знал, что та девушка окажется оборотнем. Дела-а.
Да, понимаю, каково Сашке, но надо жить дальше. Тот, кто делает каждый день маленький шаг по направлению к мечте, добьется её быстрее того, кто только мечтает, лежа на кровати. Тяжело Сашке сейчас приходится, ой тяжело, но держится, молодец!
Однокурсник и в самом деле начинает напоминать мне киборга из кинофильмато же самое отсутствие эмоций, то же самое равнодушие к дальнейшей судьбе, то же самое восприятие окружающей реальности, где кругом одни враги и нужно всегда быть начеку. Мало чего осталось от того бесшабашного парня, с которым мы лазили к знакомым медичкам по связанным простыням. Когда он был в бегах, я замечал перемены, но не обращал на них внимания, думая, что это у него от недостатка общения. А оно вон как повернулось.
Идут,шепчу я, когда вижу двух приближающихся ребят.
Знали бы пассажирыкто прошел по проходу, то не только бы с неудовольствием убрали ноги, но ещё и повыпрыгивали из вагонов, радуясь, что остались в целости и сохранности. Мужик, который курил в тамбуре, когда мы с Вячеславом спустились с крыши, успел выпить пару стаканов с двумя друзьями-коллегами, и я вижу, как он показывает на спину берендея и что-то яростно доказывает. Чувствуется, что ещё пара стаканов и к нам придут разгоряченные спиртным гости.
Наговорились? Всё выяснили?
Парни кивают, но не смотрят друг на друга. Ведарша вздыхает, я тоже понимаю, что выяснили не всё и не до конца.
Слав, что случилось с Иванычем? Он же знал, что мы сейчас творится и ни в коем случае нельзя расслабляться.
Вячеслав вздрагивает, словно разряд тока проходит по мощному телу. Нахмуренные брови, сжатые губы, перекатывающиеся желваки показывают, что это ещё один вопрос из разряда тех, на которые не очень хочется отвечать. Тетя Маша не отводит глаз от буравящего взгляда Вячеслава. Тоже холодная и бездушная как ледяная статуя, таким в последнее время стал и Александр. Вячеслав с натугой сглатывает.
Ему позвонили, и он сорвался с места. Мы только-только похоронили Федора и Марину, как случилось это Вернулся сам не свой, лицо бледное, руки ходят ходуном. Тут же достал настойку и начал глушить стаканами. Я к нему подступился с расспросами, и он по пьяной лавочке проболтался, что у Сергея убили всю семью. Двое детишек, жена, теща, Сергейвсе четвертованы а из частей тела на полу аккуратно выложено слово,Вячеслав не успевает договорить.
Со стороны прохода несет луком и запахом спиртноговыпивохи пришли мстить за оскорбленного друга.
Здра-а-асте, пассажиры!протягивает губастый мужик, тот самый, с которым мы столкнулись в тамбуре.
Он по-хозяйски шлепается на скамью рядом с тетей Машей, выбрав её как наименьшую угрозу нападения. Если бы он знал, что может эта сухонькая женщина, то мчался бы прочь, сломя голову, и дружков прихватил в придачу. Двое крепких мужчин облокачиваются о верхние лежанки, тем самым перекрывая нам возможные пути отступления. Две глыбы мяса и костей, лет по тридцать пятьсорок, небольшие животы только начинают отмечаться под майками. Тетя Маша морщится, когда губастый выдыхает в её сторону клубы перегара.
Ча-аёк попиваете?икает оскорбленный мужчина, когда никто не отвечает на его приветствие.Дык остыл у вас чаёк-то. Мамаша, может, сходитепринесёте свежего? А мы пока с мальчишками поболтаем.
«Они всего лишь пища»снова звенит у меня в голове и на миг кажется, что люди стоят без кожи. Мышцы, жилы, изъеденные кариесом зубы, белеющие шарики глаз, похожие на шарики для гольфа. Я прогоняю это видение.
«Мальчишки» едут со мной,тетя делает упор на первом слове.Если есть какие вопросы, то задавайте их сперва мне, а я передам.
Ладно, мамаша, с тобой или без тебя, но мы поговорим с ребятами. Что, студентики, будете ещё про сыци саци суциальную активность спрашивать?губастый мужчина обращает на нас покрасневшие глаза.
Не, дядя, больше не будем. Видим, что она есть, стоит и дышит перегаром,я улыбаюсь как можно шире.
Щенок, ты ещё скалится бушь?кулак ближайшего мужчины летит мне в лицо.
Я легко отклоняюсь, но пахнущий табаком молот зависает в воздухе, уткнувшись в раскрытую ладонь Вячеслава. Словно камень падает на кувшинку, а та обнимает его краямитак похоже сжимаются пальцы берендея на кулаке задиры. Слышится щелканье выходящих суставов, лицо мужчины кривится от боли.
Понял, как нужно ловить? Зачем уворачиваться, когда можно покалечить так, чтобы больше и мысли не возникало напасть исподтишка,лекторским тоном говорит Вячеслав.
Похоже, эта стычка ему нужна для выплеска чувств. Второй человек пытается пнуть Вячеслава в лицо, но тут уже я успеваю перехватить ногу. Слетевший тапок бьется об окно и отлетает на лежанку. Я сжимаю голень и чувствую, как расходятся мышцы, как оставляют беззащитную кость под напором тисков. Я могу переломить ногу как сухую ветку, в ушах почти ощущается треск, когда мысль о выехавшей кости и будоражащем запахе крови окатывает ведром холодной воды. Я же сейчас перекинусь
Я лично убью тебя
Я ослабляю хватку ровно настолько, чтобы мужчина перестал орать, но не настолько, чтобы он смог вырвать ногу. Я смотрю на тетю Машу, смотрю, как она спокойно читает нотации губастому мужчине. Вот только ухо мужчины зажато в стальных пальцах, отчего ноги губастого елозят по полу, иногда задевая нас. Шлепки слетают на пол, и сквозь дырку в носке выглядывает кончик желтого ногтя.
Александр отпивает из стакана остывший чай.
Мы едем по особому заданию, если из-за вас оно сорвется, то вы рискуете не доехать до своей остановки. Надеюсь, мы разобрались в этом вопросе?тетя Маша вытаскивает из кармана красную книжечку и помахивает перед лицом губастого, который беззвучно разевает рот и сучит ногами.
Двое мужчин застывают в проходе, правый пытается устоять на одной ножке, левый же пародирует библейский соляной столб, подавшись к Вячеславу. Я услышу, как в вагоне становится тихо. Сквозь пол доносится перестук колес, звенит ложечка в стакане, и слышится шумное дыхание мужчины, который навис надо мной. Похоже, что его мучит изжога, и он старается срыгнуть, но не получается.
Сейчас вы вернетесь на свои места и будете всю дорогу в упор нас не видеть, иначе наряд ссадит вас на первой же остановке. Всё понятно?
Губастый мужчина выдавливает согласное мычание, и ухо выходит на свободе. Мы с Вячеславом отпускаем мужчин. Я всегда замечал, что больные места закрываются ладонью, не кулаком, не тыльной стороной и не ребром, а именно пересечением линий на ладони. Словно от точки, где соединяются линия жизни и линия любви, идет исцеляющая волна. Вот и сейчас происходит то же самое. Двое тут же хватаются за болящие места и начинают их растирать, а губастый аккуратно закрывает ухо и встает с лежанки.
Мы ещё встретимся,зло шипит мужчина и мотает головой, приказывая остальным вернуться на свои места.
Люди отворачиваются, когда эта троица идет обратноникто не хочет попадать под выплеск неудавшейся ярости.
Так какое слово было выложено в доме у Сергея?словно ничего не произошло, интересуется тетя Маша.
Вячеслав глубоко вздыхает и отвечает:
Ведарь!
Глава 20
Целые сутки ничего не происходит. Люди спят, пялятся в окна, играют в карты, пьют, переговариваются. Мы почти не разговариваем, каждый погружен в свои мысли. Проходит жаркая и душная ночь. Поездные ночи редко бывают холодными, почти всегда покрывало и простыня на утро влажные от пота. За окном встает красное солнце, небо окрашивается в цвета голландского сыра.
Я думаю о родителях. Как они там? Волнуются или нет. Отец доверяет мне, давно уже не удивляется отлучкам на неделю-две, а вот глаза мамы каждый раз наполняются слезами, когда я возникаю на пороге. А теперь я для них опасен, опасен Опасен.
Всю ночь на меня накатывает незнакомое доселе чувство. То гнев, то злость, то страхкарусель эмоций сменяет друг друга с быстротой спиц в крутящемся велосипедном колесе.Я держусь, чтобы не перекинуться и отгоняю от себя мысли о черном перевертне
Подо мной ворочается Вячеслав. Ему тоже не спится, но пока свет не включают и он не хочет своими перемещениями будить пассажиров. С проводницей мы больше не заигрываем. Видели, как она украдкой обнималась с человеком в белой рубашке и бабочке. Вагон-ресторанзначит должна быть бабочка.
Тетя Маша лежит с закрытыми глазами, но под морщинистой кожей век виднеются скользящие глазные яблоки. Александр же отвернулся к стене и не разобратьили спит, или притворяется. Грозный протез стоит под лежанкой, голяшка культи высовывается из-под тренировочных брюк. Другая нога светится желтой пяткой, слегка выступает за лежанку.
Поезд уносит нас всё дальше, убаюкивает своим ритмичным стуком и радует картинами за окном. То деревушки, то крыши пятиэтажных домов высовываются наружу, как любопытные соседки. Глянут и тут же прячутся. Зелень лесов меняется черными вспаханными полями, или обширными лугами. Иногда выныривают голубые жилы рек и светлые пятна озер.
Не спишь?снизу показывается голова Вячеслава.
Нет, выспался уже,бурчу я в ответ.
Пойдем тогда, поболтаем?Вячеслав садится на лежанке.
Я аккуратно спускаюсь вниз, ставлю одну ногу на шаткий столик и думаюкак будет забавно, если я рухну на спящую ведаршу. Интересносмогу ли я прожить те несколько мгновений, прежде чем коснусь пола. Однако всё обошлось, и мы на цыпочках проходим до тамбура.
Когда проходим мимо вчерашних забияк, то я обращаю внимание на ухо вчерашнего забиякионо приобретает цвет полуспелой сливы и особенно выделяется на фоне белой простыни. Я представляю себя на месте мужика и невольно ежусь.
Так ты ещё не проходил через Предел,задает вопрос Вячеслав.
Он прислоняется плечом к серой стенке, и панель немного прогибается под весом. В тамбуре стоит устойчивый запах сигарет, на полу, под отверстиями пепельниц, валяются окурки и пустая бутылка водки. Наши забияки легли далеко за полночь, но к нам больше не подходили, как и не задирались к другим. Переговаривались между собой, излишне громко и вызывающе смеялись, но и только. После пары соседских просьб вести себя тише «задиры» и вовсе перешли на шепот.Как всё-таки порой бывает полезно просто поговорить с людьми, чтобы немного изменить их взгляды на окружающую действительность. Были храбрецами, которым море по колено, стали обычными пассажирами.
Нет, если ты имеешь ввиду время, когда я должен сойти с ума и начать кидаться на людей, то этого ещё не было. Ты об этом хочешь поговорить?
Да, я помню свой первый Предел и помню, как меня пытались успокоить Иваныч с Федором,на имени Федора Вячеслав спотыкается.
Всё ещё не веришь в его смерть?
Да, мы очень долго пробыли плечом к плечу, чтобы так просто выкинуть его из головы,хмурится Вячеслав.Однако дело сейчас не в нем, а в тебе. Я заметил, как ты облизнулся, когда схватил мужика за ногу. Ещё немного и вцепился бы. И как ты задрожал, когда увидел кровь у парня, которого держал перевертень на крыше. Я думаю, что сегодня-завтра к тебе придет Предел, и тогда развяжешь руки ведарям. Это страшная вещь, поверь мне.
Что же делать?я внутренне холодею.
Перед глазами встает картина того, что произойдет, если меня не удержат ведаривесь вагон в крови, на полу валяются оторванные руки, праздничными гирляндами свисают гроздья сизых кишок. Головы пассажиров с укоризной смотрят из сложенной пирамиды. Ни одной живой души во всем вагоне, а я сижу в обличье берендея на лежанке, смотрю в окно и передо мной, в стакане с остывшим чаем, плавает багровое ухо задиры.Меня снова передергивает.
Они всего лишь пища
Ты должен сойти и отсидеться где-нибудьВячеслав обрывает свою речь, посмотрев на вагонную дверь.
Сквозь стекло видно, как к нам приближается Александр.
Потом поговорим,бурчит Вячеслав.
На рифленый пол ступают кроссовки Александра, он не решается надевать на культю тапок, чтобы не пугать пассажиров. Протягиваю руку и здоровается сначала с Вячеславом, а потом пожимает руку мне:
Пойдемте за стол, секретами своими поделитесь, а то не успели встать, как тут же в тамбур. Пойдем, Жень, про тебя речь пойдет.
За тот небольшой отрезок времени, что нас не было, на столе появилась нехитрая снедь из яиц, колбасы, хлеба. Миловидная проводница спешит с дымящимся подносом. Не знаю, какие слова подбирает тетя Маша, однако люди перед ней становятся как шелковые. Может она их гипнотизирует? Хотя, если вспомнить багровое ухо забияки, то и я так гипнотизировать умею.
Спасибо, милая, держи за хлопоты,ведарша протягивает сложенную купюру, и проводница движением фокусника прячет бумажку в кармашек.
Может чего-нибудь ещё?проводница ослепительно улыбается.
Эх, можно бы и ещё чего-то, да боюсь, что её муж будет против. Такие же мысли отражаются и на лице Вячеслава, он с огорчением вздыхает.
Нет-нет, нам этого достаточно,говорит тетя Маша, пока с наших губ не сорвались каверзные предложения.
Я тогда позже поднос заберу,проводница стреляет в нашу сторону лукавым взглядом.
Девушка проходит дальше по вагону, а мы с Вячеславом дружно сглатываем при виде двух покачивающихся полушарий, обтянутых синей материей. Такой бы девушке вышагивать по подиуму, а не по вибрирующему полу вагона. Мда, и тогда прыщавые подростки будут представлять её в своих эротических снах.
Чем слюни глотать, вон лучше колбаски возьмите,тетя Маша кивает на стол.
Второй раз просить не пришлось, и мы воздаем должное скудному завтраку. В далеком детстве нам привили поговорку «Когда я емя глух и нем», хотя нынешние дети отвечают на это другой поговоркой «А когда я кушаюя говорю и слушаю». Сметаем всё быстро, даже чай не кажется таким уж горячим. К тому времени как проводница проходит назад, мы отдаем поднос, она только удивленно покачивает головой.
Мимо нас проходят люди с помятыми лицами, что стремятся попасть в туалет первыми. В результате у тамбура выстраивается небольшая очередь. Слышится голосок девочки, которая выпытывает у мамы: когда они приедут, почему так долго и сколько это по времени? Я, наверное, был таким же любопытным в свое время, хотя точно и не помню.
Теперь перейдем к делу. Женя,взгляд тети Маши приковывается ко мне,нам с тобой нужно будет сойти в Сызрани.
Вот это да, а мы разве не едем до Кургана?.
Ребята дальше поедут одни, а мы выйдем чуть раньше, чтобы пережить твой первый переход. Не спорь, мы слышали, о чём вы шептались в тамбуре,отвечает ведарша.
Александр кивает головой, подтверждая её слова. Ого, да это добрых пять метров, ещё и две двери.
Ах да, совсем забыл про ваш слух,хлопает себя по лбу Вячеслав.Вы же слышите, как тявкает собака за сорок километров от неё. И почему с Женькой мне не остаться? Вреда он мне принести не сможет, а в случае чего я его утихомирю.
Ты с Сашей поедешь дальше, ему без берендея к Сидорычу опасно являться, тем более, когда расскажешь о смерти Сергея.Так что не спорь, а сделаем так, как я говорю. Надеюсь, что вы не передерётесь из-за девчонки,ведарша осматривает обоих блеснувшими глазами.
Всё будет нормально, тетя! Не переживай,Александр пожимает её сухонькую руку и поворачивается ко мне.Женёк, ты держись. Не знаюкаково это, однако постарайся пройти с меньшими потерями.
Хреново это, вот каково,бурчит Вячеслав.
Тетя Маша достает свой рюкзак и развязывает шнурки на завязках. Из темного нутра на свет вылезает упругий мешок размером с батон, в таких мешках дети носят вторую обувь. Судя по выпирающим жестким ребрамвнутри лежит явно не хлеб. Мешочек металлически звякает, когда ведарша кладет его между собой и Александром.
Ещё один протез, для руки?я пытаюсь сострить, но два холодных взгляда уверяют меня, что попытка не удалась.
Нет, части арбалета,просто отвечает Александр.
И ты не дал мне стрельнуть пару раз? Всё, не друг ты мне больше, а жмот и и В общем жлобяра та ещё,возмущаюсь я.