Город был пуст, от ворот тянулась единственная, наверное, улица, дома, построенные из камня и песка, зияли тёмными провалами окон. Далеко я не видел: дорогу взору преграждал фонтан, точно такой, какой был во снепосреди круглой чаши на задних лапах стоял дракон, вот только никаких струй из пасти. С трудом я подполз к фонтану, перегнулся через бортик.
Чудо, на дне была вода! Зеленоватая и затхлая, но вода! Ноги дрожали, когда я плюхнулся в чашу, пил, захлёбываясь, давясь, отдыхал и снова пил, не в силах остановиться. Мир поплыл перед глазами, я схватился за бортик, уронил голову и потерял сознание.
Пробуждение на сей раз было приятным. Я лежал в тёмной комнате, на кровати, ощущая всем телом чистоту и свежесть простыни. Кто-то меня раздел и, очевидно, вымыл. Пощупав руку, я обнаружил, что она заново перевязана. Блаженство охватило с ног до головы, и я даже не задумался, чем расплачусь за него.
Кто-то снаружи поднял ставни, осветив комнатку, очень похожую простым убранством на спальню моей матери. Дверь скрипнула, вошла женщина, поставила у кровати поднос на низенький столик, и я сразу же захотел есть, уловив вкусные запахи.
Она взглянула, удивив необычным ярко-жёлтым цветом глаз.
Вы пришли в себя! Это хорошо, а мы уже думалине выживете.
Губы, покрытые сухой коркой, словно разучились говорить, но все же я вымолвил:
Где?..
У друзей, сказала женщина, не волнуйтесь ни о чём. Сначала вам нужно набраться сил.
Милая хозяюшка целый день ухаживала за мной добросовестно, но, как только дело дошло до горшка, я смутился. «Хоть бы мужчина какой зашёл, подумал, а ещё лучше парень, ровесник».
Женщина вышла, и, словно услышав мысли, в комнату влетел юноша примерно моих летстройный, гибкий, длинные песочные волосы заплетены в косу, переброшенную на грудь, глаза цвета старой сосновой живицы.
А я тебе мороженого принёс, просто сказал он, озорная улыбка осветила его лицо.
Через несколько минут мы уже говорили обо всём на свете, как будто знали друг друга с детства. Необъяснимое понимание, что перед ним можно быть самим собой, охватило до такой степени, что я не скрыл слёз, когда рассказывал о нашествии тёмных воинов и гибели родных.
Что это? парень наклонился, провёл пальцем по моей щеке. Вода Вода сердца. Я не знал о такой. Как твоё имя?
Денг из рода Вакарине, а твоё?
Он замешкался, нахмурился, словно припоминал что-то, совсем не относящееся к имени, сказал наконец:
Мэйо. ПростоМэй.
Я думал, что уже никогда не буду смеятьсяспокойно, безмятежно, но это случилось.
Рана на плече поджила, вернулись силы. Опасаясь ещё бродить под палящим солнцем, я садился на лавочку в тень широкого навеса у дома, смотрел на город.
Дом стоял на той самой площади с фонтаном, который теперь ожил, раскидывал весёлые звенящие струи прохладной воды и окатывал брызгами с головы до ног.
Наверное, раньше больному сознанию показалось, что город пуст, он был полон людьмисветловолосыми, с глазами жёлтого цвета самых разных оттенковот слабого песочного, как солнце за облаками, до густого янтарного или земляного. Иногда казалось, что жители города прозрачныетакими тонкими, сухопарыми они были. И женщины, и мужчины, и дети одевались одинаковов белые безрукавные туники, завязанные на плечах и схваченные на поясах верёвками.
Каждый день приходил Мэй, и мы весело болтали, не будоража уже страшные воспоминания.
Я рассказывал о детстве, оно городе, снабжая истории такими меткими замечаниями, что я смеялся искренне, от души. Удивительно, его город был похож на мойпрежний. И когда я решился на длительные прогулки, они подарили ощущение узнавания, словно вернулось прошлое и где-то здесь живёт моя семья.
Мы облазили все окрестности. Как мальчишки, пробирались в сады за яблоками или на ледники за мороженым; исследовали песчаные гроты в маленьких пальмовых рощах; охотились на съедобных крыс; глазели в лавчонках; на вечерних посиделках обнимали девушек; помогали Матушке по хозяйству; чинили луки и арбалеты в оружейнойвсегда вместе, не расставаясь ни на час. Когда я вспомнил о зверинце, Мэй тут же показал городскойне большой, но очень неплохо устроенный, где самым главным был ручной слон. Я рассказывал о мельнице, и мы шли на край города, чтобы посмотреть, как используют здесь для помола пустынный ветер
Это сейчас я понимаю, почему так было, а тогда даже не задавался вопросомоткуда в Великой Пустоши город? Что это за страна? Что за оазис посреди пустыни? Почему люди похожи друг на друга?
Не знаю, сколько я прожил в городе, может, месяц, а может, и год. Боль потери и мысли о мести притупились, остались лишь ноющей занозой. Я прикипел всей душой к приветливым горожанам, к спокойной размеренной жизни, а более всегок Мэю, который стал не только другомродным человеком, заменившим погибших братьев. Сжималось сердце, когда я думал о возможной разлуке с ним, хотя был уверен, что Мэй последует за мной, куда бы я ни направился.
Мы и выглядели, как братья. Мои скулы обострились, как у него, некогда тёмно-медные волосы выгорели до желтизны и отросли, и я заплетал их в косу. Ресницы тоже посветлели, лишь цвет глазсинийне могло изменить никакое солнце.
Сестра Мэя, близняшка, пришлась мне по сердцу. Не часто она приходила с далёкой окраины города, но всё же мы подружились, и однажды я прикоснулся к её губам своими. С тех пор она иногда оставалась на ночь, и долгожданная прохлада растворялась в жарких объятиях.
Я окончательно решил остаться, понимая, что на месте моей маленькой страны найду лишь выжженную землю. Так оно потом и оказалось.
Но все заканчивается рано или поздно.
Однажды я проснулся до утра. Присутствие спящей рядом Мэйи, укутавшейся в простыни, жительница пустыни не переносила холода, обожгло радостью. Обычно она уходила до моего пробуждения. Гладя её волосы, раскинувшиеся по подушке, и тихонько трогая улыбающиеся во сне, чуть припухшие губы, я вспоминал ночь: тонкие пальцы, касающиеся кожи, то ласкающие, то царапающие, дразнящие; дыхание на двоих в плену глубокого поцелуя, когда в голове не остается ни одной мыслилишь дымное марево любви; твёрдые острые соски под моей ладонью и трепет сердецрядом. Я зналМэйя станет моей женой. Мы проживем долгую счастливую жизнь в окружении наших детей. Вспыхнувшее желание заставило припасть к её губам теперь уже не осторожно, а властно, требовательно
Между ночью и днем в Великой Пустоши нет даже минутного промежутка. Луна исчезает, а на её место, словно стражник при смене караула, стремительно взлетает солнце.
Когда я оторвался от ответивших страстно губ, золотые лучи проникли сквозь щели ставень и залили комнату, отразились искрами в янтарных, уже не сонных глазах.
Это была не Мэйя, это был Мэй.
Где Мэйя? Что ты здесь делаешь?! процедил я, не найдя других слов, вскочил с кровати, натянул одежду, скрывшую ещё не прошедшее возбуждение.
Он недоумённо сдвинул брови, будто не понял вопроса, приподнялся на локтях:
Я всегда тут был.
Всегда? Что это значит? я попятился к двери, и Мэй заметил это движение.
Подожди, Денг! Это же я, Мэй, всё вокругМэйя, Матушка, лавочник и оружейник, даже слон в зоопаркеэто я. Какая разница
Я слушал и не слышал Мэя, слова не укладывались в голове, рассудок отказывался понять происходящее.
Я думал, ты давно всё понял. Здесь нет никого, кроме тебя и меня.
Этого я уже не мог вынести. В безумстве выбежав из комнаты, бросился в кухню, к Матушке, но её не было, на площади перед домом тоже ни одного человека. Где же все? Где?
Где? крикнул уже Мэю, который выскочил следом, не одевшись. Ты убил их? Всех? я ударил его в грудь, и он упал, ударился о мостовую, камень под его руками рассыпался, превратившись в обычный песок.
Денг, прошептал он, я же твой друг, Денг, я всё делал только для тебя, всё, что хотел ты. У меня никогда не было друга. Никогда. У городов не бывает друзей, Денг, но ты есть. Я же ничто без тебя, я люблю тебя
Его шёпотсухой, прерывистыйбыл невыносим.
Я ринулся к воротам, распахнул створы. Расплавленные солнцем бока бесконечных барханов на мгновение ослепили, но я сделал шаг вперёд, в пустыню и ещё один и ещё
Нет! Денг, не уходи. Денг!
Кажется, он плакал. Я обернулся и не узнал города.
Мэй брёл за мной, увязая в песке. За его спиной рушились, оседали все теми же барханами дома, лавочки, деревья, возникли на секунду и тут же растаяли в жёлтом дыме Матушка и Мэйя, оружейник и мельник, лишаясь рук, ног, смешиваясь с песчаной пылью бывшего фонтана, затрубил слон и рассыпался зёрнами блестящего кварца.
Да. Он плакал. Если это можно так назвать. Песок сыпался из глаз Мэя, будто слёзы, но он не был человеком, а песокнастоящими живыми слезами.
Вернись, Денг, я же хотел как лучше. Только для тебя! Я всё сделаю, что ты скажешь! Я весь мир подарю тебе, голос Мэя звенел и таял, догонял меня, как когда-то вражеская стрела.
Ты обманул меня! Ты лжец! я побежал по твёрдому песку что есть мочи.
Наверное, можно было вернуться и выяснить всё до конца. Но тогда в моём сердце ожили другие картины: разрушенного родного города, мёртвых и умирающих любимых людей. И на то, как Живой Город теперь убивал снова все, что стало по-настоящему дорогимна это я смотреть не мог.
Издалека уже я обернулся ещё разпоследний.
Ничего не было, только барханы и Мэй. Занесенный до пояса песком, он кричал, но слов я не слышал, увидел лишь, как поднялась его рука и словно сломалась, осыпалась.
***
Я не знаю, как выжил, ма'эр, наверное, вечерняя звезда моего рода осветила дорогу судьбы. И не помню, как выбрался, как оказался в незнакомых краях за Великой Пустошью. Там не было конца миратам начинался новый мир.
Позже мне удалось побывать на родине. Обогнув Пустошь с наёмным караваном, я увидел пустую выгоревшую растрескавшуюся землю, поглощаемую песками, на которой не было ни росточка. В Среднелесье тоже. По непонятной причине исчезли и враги.
Я вернулся, но именно здесь был теперь край мира
Мы надолго замолчали. Уютно потрескивали поленья в очаге, вино по-прежнему оставалось тёплым, но в сердце уже впилась ледяная игла отчаяния. Наконец я вымолвил:
Денг, вы сказали, что у вас есть доказательства?
Я преувеличил немного, но рассказал правду. Вы, ма'эр, тотчас поймёте, что такие вещицы наши мастера не делают, он протянул маленький гребень, сияющий всеми оттенками спрессованного кварца.
Я не взял, только кивнул согласно.
Вы любили Мэя?
Любил, не задумываясь, ответил Денг. Но я был молод и не понимал тогда, что его дружба спасла меня. Мы ведь стали родными. Братьями не по крови, а по судьбе.
Но вы не искали его. Почему?
Вот тут человек по имени Денг замешкался, помолчал немного, упёршись локтем в столешницу, положил ладонь на лоб.
Зачем, ма'эр? глухо сказал он. Я до сих пор не знаючто он такое. Мужчина или женщина, мираж моего рассудка или слепок моей души, жизнь или небытие, фантазия или реальность. Живой город, созданный для меня и разрушенный моей глупой волей.
Но
Даже если бы я не видел, как Мэй исчез в песке, перебил он, всё равно бы не искал его.
Почему же? повторил я.
Потому что однажды я уже возвращался домой и смог лишь поцеловать выгоревшую землю, наполненную пеплом родных людей. Пусть уж второй дом останется хотя бы в воспоминаниях.
Я встал, зашел ему за спину, положил руку на плечо.
Денг обернулся, и при свете очага я увидел синие глаза.
Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга: японимающе, он жеприняв это понимание за сочувствие постороннего человека.
Отодвинув тяжелую пыльную портьеру, я вышел на крыльцо, глотнул прохладный воздух ночи. Легкий бриз уносил в сторону воды запахи рыбы и стряпни. Залаяли и смолкли псы, отдыхавшие на берегу после жаркого дня, вытянув лапы на мокром песке.
Вернуться или уйти?
Исчезнуть или остаться?
Закончена жизнь или нет?
Единственный человек, которому я когда-то поведал о себе, доверился, Денг не узнал меня сейчас.
Я искал его, с каждым шагом от пустыни гася искры собственной жизни.
Денг никогда не искал меня. Он возвращался на родину, но не понял, что это я уничтожил его врагов.
Он никогда не поверит, что яживой.
Денг рассказывает легенду обо мне каждому встречному.
Что-то произошло с глазами. Я провёл пальцами по щеке, ощутив влагу.
Слёзы сердца так вот что они такое
Татьяна Виноградова
Биолог по образованию. Закончила Московский Университет, работала в Главном ботаническом саду РАН, защитила диссертацию, позже перешла работать в школу. Писать начала после окончания ВУЗа, но потом надолго отошла от этого увлечения и вернулась к нему лишь сравнительно недавно. Кроме художественных текстов, пишет научно-популярную литературу. Принимала участие в написании книги для детей «Алиса в стране наук» (Д. Баюк, Т. Виноградова, К. Кноп, издательство МИФ, 2017 г.)
Профиль на Синем сайте: https://ficwriter.info/moj-profil/userprofile/1356.html
Форель по-бадвардски
«Ар-р! О, Великий Волк!»
Аррых отвернулся, всем видом показывая, что спорить больше не намерен. Он трусил рядом, брезгливо поджимая лапы и сморщив нос так, что белые клыки длиной никак не меньше пальца влажно поблёскивали в лунном свете.
Аррых не любил город. Слишком много запахов. Слишком много людей. И самое главное: всё время, проведённое в городе, он будет выглядеть как собака. Собака! Бело-чёрная, лохматая! И в ошейнике. Как он ни возмущался, Таррин была непреклонна и скрыла истинный облик своего спутника с помощью простенькой иллюзии.
Эльфийка Таррин коротко вздохнула. Все доводы она уже высказала, к тому же приноравливаться к вроде бы неспешной рысце варга было совсем не так просто, как казалось со стороны.
Да и вообще, спорить о том, заходить ли в город, когда уже идёшь по предместью, как-то глупо.
Это ненадолго, всё же сказала она. Аррых промолчал, то естьне послал в ответ никакой мысли. Варги не могли говорить на языке эльфов или людей, что с лихвой возмещалось их способностью к мысленной речи.
Широкая дорога пологим зигзагом поднималась в гору. По обе её стороны тянулись сады. Ветви яблонь и черешен перевешивались через шершавые сланцевые стены, и на шелестящих листьях, почти чёрных в полумраке, плясали лунные блики. Кое-где между деревьями проглядывали строения, сложенные из того же грубо обработанного сланца. Впереди, там, где склон огромного холма становился круче, дома сдвигались теснее, а ещё выше холм венчала зубчатая стена внутреннего города.
Ворота наверняка уже закрыты, произнесла эльфийка. Мы заночуем там же, где в прошлый раз, а в город войдём на рассвете.
Варг затормозил так резко, что Таррин сделала не меньше двух шагов, прежде чем остановилась и обернулась.
Что
«Слушай!»
Где-то вверху коротко взвыла и зашлась лаем собака. За ней другая, третья ближе и ближе. Шерсть варга вздыбилась, и одновременно Таррин уловила нечто, от чего по коже пробежал озноб.
Топот ног, тонкий свист крыльев, и криктакой высокий, что услышать его почти не удавалось, получалось лишь ощутить, как звук ввинчивается в кости.
Таррин завела руку за спину, и пальцы сами нашли стрелу с тремя зарубками.
Вопль, взметнувшийся к тёмному небу и оборвавшийся через два удара сердца, заставил эльфийку сорваться с места. Аррых нёсся рядом.
Захлопали крылья, высокий клич сменился скрипучим, клекочущим хохотом. Жертва неизвестной твари снова закричала, захлебнулась потоком невнятных, жалобных звуков. Дорога повернула, и Тар наконец увидела.
Над чем-то, казавшимся стонущей кучей тряпья, взлетал и падал сгусток кромешной тьмы, яростно вскрикивая при каждом ударе. Мелькали, высвечиваясь серебром, то острый клюв на звериной морде, то лапы с серповидными когтями. Со стороны городских стен приближался свист ещё одной пары крыльев.
Таррин, не раздумывая, оттянула тетиву и выстрелила. И второй разна звук, развернувшись к невидимой цели.
Две яркие вспышки почти слились. От двух хлопковсловно ударились друг о друга огромные ладонизаложило уши. Сверху валились хлопья жирной сажи. Аррых вытянул морду, принюхался и чихнул.
«Чем это ты их?»
Солнечными стрелами, Тар наклонилась над трясущимся, словно в припадке, человеком. Где-то хлопнул ставень, раздались голоса. Пока от этих помощи дождёшься, дюжину раз умрёшь.
«Ничего, сейчас набегут».
Вот и хорошо. Сдадим с рук на руки. Незачем нам вмешиваться в людские дела.
Человек приподнялся. Таррин видела узкое, белое от страха лицо, не очень чистое, с близко посаженными тёмными глазами.