Сперанца прорвала барьер между эмпиреями и реальным пространством далеко от границ системы Валетте. Течения, которые пронесли её столь далеко через варп, всё ещё оставались беспокойными и прыжок не прошёл гладко. Ковчег Механикус дрожал, таща оторванные полосы энергий Имматериума, которые цеплялись за корпус и безумно завывали, пока не исчезли в дымке туманного гнева.
Как только обезопасили периметр, открылся борт огромного судна; противовзрывные щиты и герметичные заслонки медленно распахнулись, показался уцелевший солнечный коллектор и начал медленно разворачиваться парус. Комплексные решётки сочленений, кардановых подвесов, вращавшихся лопастей и кратных шарниров развернулись в точном геометрическом балете, и парус в километр длиной и семьсот метров шириной изголодавшихся по энергии батарей нацелился на мерцающий свет далёкого солнца Валетте.
На таком расстоянии от центра системы коллектор соберёт мало энергии, но главной целью был поток горячих нейтронов, текущий вдоль электромагнитно заряженного корпуса, и улавливаемый мощным магнитным полем Сперанцы. Почти сразу после полного развёртывания коллектора уровни зарядки на опустошённом конденсаторе поползли вверх, и скорость подъёма возрастала по мере увеличения скорости Сперанцы.
Экстренный прыжок раскидал флот словно зёрна, случайно разбросанные сельскохозяйственной сеялкой, и прошло ещё три часа, прежде чем удалось связаться с другими судами. Один за другим корабли флота сообщали о своём местоположении и начали медленный процесс перегруппировки. Перерабатывающие суда и корабли-генераторы собрались вокруг Сперанцы, громадные шлангокабели соединили их с ковчегом Механикус, чтобы утолить изголодавшийся по топливу и энергии флагман. Десять судов опустели, прежде чем Сперанца достаточно насытилась и могла продолжить путешествие.
Из рассеянного флота больше всех повезло родственным душам и однотипным кораблям Дитя Луны и Дитя Гнева, они оказались на день впереди Сперанцы. Адитум выпрыгнул вблизи могучего судна, а Кардинал Борас лежал на траверзе меньше чем в пятнадцати часах. Корабли сопровождения Мортис Фосс и Клинок Фосса были не столь удачливы и отстали, по крайней мере, на сутки в глухом космосе.
Несмотря на многочисленные попытки определить местонахождение Клинка Чести при помощи ауспиков дальнего действия, мощных сканеров-авгуров и астропатических посланий так и не удалось найти ни малейшего следа третьего корабля с Фосс-Прайм. Флот продолжал поиски столько, сколько архимагос Котов счёл целесообразным, но каждый капитан в глубине души знал, что долго задерживаться в глухих заливах между системами слишком опасно и рискованно.
Капитаны уцелевших фоссианских кораблей потребовали дополнительное время на поиски, но Котов отказал и пригрозил освободить обеих женщин от командования, если они не исполнят его приказы на полной скорости следовать к далёкой границе системы. Мортис Фосс и Клинок Фосса неохотно повернули носы к Валетте и подчинились.
На уцелевших судах трижды ударили в великий колокол в Верховном Храме Омниссии: за потерянный Клинок Чести, за потерянных детей Бога Машины и за смертные души на его борту.
Экспедиция двигалась дальше, хотя корабли так сильно рассеялись и растянулись, что не соответствовали ни одной доктрине Флота, регламентирующей конвои, но, по крайней мере, вместе и в близком боевом порядке. Ведомый Дитём Луны и Дитём Гнева флот Котова следовал прямым курсом к одинокому аванпосту, который двести тридцать пять лет путешествовал по орбите звезды в центре системы.
Манифольдная станция Механикус "Валетте".
Последняя точка контакта с потерянным флотом магоса Телока.
МАКРОКОНТЕНТ НАЧАЛО:+++МАКРОКОНТЕНТ 003+++
Бездушное сознаниевраг всего живого.
Микроконтент 14
Атмосфера встречи стаи оказалась ничуть не теплее туманного воздуха из кондиционеров, и явно не собиралась улучшаться, подумал модератус Коскинен. Скамёльд уже рвался в бой после происшествия на тренировочной палубе. Коскинен уважал Скамёльда, но он ему не нравился, хотя модератус и не мог винить принцепса за гнев.
За прошедшие после нападения Лупы Капиталины на Канис Ульфрика две недели кузни на носу ковчега Механикус работали в три смены, создавая новое оружие и листы брони, чтобы заменить уничтоженные компоненты Разбойника. Целая армия техножрецов, аколитов легио и инженеров трудилась над павшим титаном, возвращая его в боевую готовность. Столь сложная задача обычно требовала месяцев напряжённой работы, ритуалов и освящений, но фабрикатус ковчега огромный инженер-магос по имени Тарентек сотворил чудо и резко сократил это время. Титан скоро встанет со строительных колыбелей, возрождённый и отремонтированный, но Коскинен знал, что не физические повреждения являлись самыми тяжёлыми последствиями нападения.
Он стоял возле саркофага Люта, прижав ладонь к бронестеклу и чувствуя дремлющее сердцебиение божественного существа внутри. Магос Гирдрид работала за контролирующим устройством, прикреплённым к нижней части саркофага, и мигающие сигнальные огни показывали процесс восстановления здоровья принцепса.
Люту всё ещё предстояло пробудиться из неврологического сна и кто знал в каком душевном состоянии окажется принцепс, когда его разбудят? Он вспомнит, что произошло на тренировочной палубе или всё ещё будет вести отчаянный бой в Серном Каньоне? Даже старшие из легио Биологис не могли сказать наверняка, какой эффект эти действия оказали на его разум. Коскинен хотел, чтобы Лют остался в здравом уме, потому что оставался только один воин, способный принять командование в случае признания альфа-принцепса непригодным к службе.
Саркофаг Скамёльда стоял напротив Люта, подключённый к встроенной панели медицинского темплума, предоставленного в распоряжение легио архимагосом Котовым. Принцепс Разбойника выглядел затенённой фигурой, которая висела в молочно-белой суспензии, словно безрукое и безногое привидение. Его саркофаг был немного меньше и более украшенным, чем у Люта, потому что его ввели в эксплуатацию под началом другого фабрикатора.
Скамёльд также сильно пострадал и магос Охтар с великим усердием заботился о своём принцепсе. Разбойник едва не погиб, и боль обратной связи должна была быть невыносимой. Как и Лупа Капиталина Канис Ульфрика тоже потерял модератуса. Тобайас Осара испарился во время взрыва, который уничтожил руку Разбойника, а второй модератус Йоаким Бальдур получил тяжёлое ранение. Его правую руку и часть черепа покрывал эластичный бинт, а обожжённую кожу заменили искусственно выращенной. Бальдур впился взглядом в Коскинена, словно тот лично был виновен в конфликте между титанами. Коскинен не поддался на уловку и молчал, пока все ожидали Оборотня.
Холодный воздух заполнял медицинский темплум и Коскинен плотнее закутался в форменный китель, жалея, что не додумался одеться потеплее. Температуру внутри помещения тщательно контролировали, и тонкий слой инея покрывал металлические символы Омниссии на стенах, изолированное оборудование центрального когитатора и мозаичный пол. Стерильные стальные листы облицовывали нижнюю половину стен, а с потолка свисала сложная сеть ребристых трубопроводов, и из них время от времени вырывались струйки аммиачного пара. Под потолком располагались сотни цилиндров из прочного стекла, в каждом из которых легко мог поместиться человек, их удерживали механические рычаги, они же в случае необходимости опускали их на пол. Коскинену довелось плавать в одной из таких заполненных жидкостью капсул после сражения с тиранидами на Бета Фортанис, когда его инфокровоток очищали от отбрасываемых данных и манифольдного мусора.
Не самое приятное воспоминание, учитывая, что такие чистки нельзя было назвать безболезненными процедурами.
По медицинскому темплуму прохаживался Элиас Хяркин, опустошённое патогенами тело которого было полностью заключено в сетчатый экзоскелет из меди и серебра. Весь его красно-чёрный бритый череп покрывали синие символы: растрёпанные волчьи хвосты, окровавленные клыки и светившиеся во тьме глаза. Атрофированные лицевые мышцы подёргивались от электро-стимуляторов, которые компенсировали цереброваскулярное расстройство и позволяли говорить отрывистыми сериями тестовых сигналов. Как и большинство принцепсов Хяркин испытывал отвращение от разрыва связи с Вилкой и его неспособное самостоятельно передвигаться тело двигалось с неестественной сгорбленной походкой, почти не отличаясь от Пса войны, которым он управлял.
Как принцепс он был богом, как смертныйкалекой.
Герметичная дверь скользнула, открываясь, и вошёл Оборотень. Серебристые волосы самого молодого принцепса легио Сириус Гуннара Винтраса были коротко подстрижены, а парадная форма выглядела накрахмаленной и выглаженной, словно он собирался присутствовать на торжественном собрании легио. С одного бедра свисала на платиновой цепи кривая силовая сабля, а на другом размещалась кобура с инкрустированным золотом болт-пистолетом.
Рад видеть вас,произнёс Хяркин, несмотря на расстроенную артикуляцию его слова прозвучали вполне понятно благодаря искусственным мышцам, хотя всё ещё и оставались искажёнными.
И я рад видеть вас, Элиас,ответил Винтрас, сев за центральный комплекс когитаторов.Когда Лунная Скорбь созывает встречу стаия прибегаю.
Встреча началась тридцать минут назад,заметил Хяркин.
Винтрас пожал плечами и вскочил, словно ему уже надоело сидеть.
Чтобы хорошо одеться нужно время,ответил он, приводя в порядок мундир и счищая невидимую пылинку с эполетов на плече.Вас, разумеется, одели ваши кибер-слуги, не так ли? Уверен, они старались изо всех сил.
Вы понимаете, что принцепс Лют не умер?спросил Коскинен, возмущённый поведением Винтраса.
Винтрас обошёл когитаторы и остановился перед ним, и Коскинен сразу пожалел, что открыл рот. Служить модератусом на Владыке войнывеликая честь, но любой принцепсдаже принцепс Пса войныбыл старше по званию и имел право оборвать его жизнь.
Что это, модератус забыл своё место?произнёс Винтрас, склонившись над Коскиненом и оскалив зубы с острыми клыками.Поосторожней, человечек, пока страшный серый волк не перегрыз тебе глотку.
+ Оставь парня в покое, Винтрас, + раздался резкий голос из аугмитов саркофага Скамёльда. + Он видит, что ты пришёл на встречу стаи одетый как на похороны. +
Прошу прощения, Лунная Скорбь,сказал Винтрас, отступив со звериным оскалом.Я жду вашего слова.
Правильно, сейчас все здесь, Скамёльд,проворчал Хяркин, его экзоскелет скрипел и лязгал, когда он снова начал прохаживаться по темплуму.Что вы хотели от нас?
+ Ты знаешь, чего я хочу. Командования. Лют изжил себя. Его время прошло. Я главенствую над легио. Вы все знаете это. +
Никто не ответил. Коскинен и Гирдрид ожидали подобного развития событий, но услышать такое произнесённым вслух и столь дерзко перед остальным легио всё равно стало шоком. Осматривая медицинский темплум Коскинен понял, что никто не хотел видеть Лунную Скорбь главным. Взаимоотношение внутри стаи являлись отражением альфы и холодное сердце Скамёльда, в конечном счёте, возьмёт своё и станет доминировать над титанами под его командованием, и превратит их из дружных охотников в злобных хищников. Хяркин выглядел потрясённым предложением Скамёльда и даже Винтрас казался встревоженным, хотя он, скорее всего, понимал, что так и произойдёт.
Принцепс Лют ещё может проснуться,сказал Хяркин.
+ И когда он проснётся, кто-нибудь из присутствующих может сказать, что он не будет грезить былыми войнами, и снова не обратит оружие на брата из Стаи? +
Коскинен хотел высказаться в защиту Люта, но Магос Биологис так и не установили причину кошмара и не могли дать гарантии, что подобное психическое расстройство не повторится. Скамёльд сказал только правду, но чувство справедливости модератуса всё равно противилось ей, потому что принцепс Разбойника вырывал лидерство над Стаей, когда Альфа не мог защитить своё положение.
Правом командования должны наделять Старокровные,возразил принцепс Хяркин в последней отчаянной попытке следовать протоколу легио.
+ Старокровных здесь нет. Здесь мы. Я. Зимнее Солнце повернул оружие против брата-воина. Нет большего преступления против стаи. Почему ты вообще споришь, Железная Синь? ЯЛунная Скорбь и ты не равен мне. +
Хяркин склонил голову, лязгая экзо-суставами.Выстарший стаи, Лунная Скорбь.
+ Тогда закончим с этим. Яальфа-принцепс. +
+ Нет. +
Коскинен подпрыгнул от звука из саркофага за спиной. Принцепс Арло Лют плавал за стеклом, его выпуклый вытянутый череп всё ещё кровоточил после недавних многочисленных инвазивных операций. Соединяющие с манифольдом кабели отсутствовали, и резьбовые разъёмы в груди и позвоночнике зияли, словно раны со стальными краями. На передней панели саркофага мерцали зелёные огоньки, и Коскинен увидел, как Гирдрид вытащила незаметный инфоштекер.
+ ЯЗимнее Солнце, и ты не равен мне. +
Манифольдная станция "Валетте" висела во мраке на краю системы, словно терпеливый паук, поджидающий в сети неосторожную жертву. Лёд мерцал на её тёмной круглой средней секции, а из медленно вращавшегося центрального коммуникационного отсека тянулось множество механических манипуляторов, ауспиков, топографов, перехватывающих авгуров и пси-проводников. Хотя Сперанца всё ещё оставалась в сотнях тысяч километров от станции, носовые пикт-устройства воспроизводили её изображение с идеальной точностью.
Почтительная тишина воцарилась на мостике ковчега. Как последнее место, получившее сообщение от магоса Телока, манифольдная станция "Валетте" одновременно представляла собой святое место и памятник. Ни один из собравшихся магосов не мог не признать важность путешествия к ней, прежде чем попытаться пробиться сквозь Шрам Ореола.
Магос Азурамаджелли сохранял курс и контролировал постепенное увеличение мощности двигателя, по мере продолжения ремонта в повреждённой камере сгорания. Из-за потери огромного количества крепостных Сайиксека возникли проблемы, но благодаря использованию рабочих бригад сервиторов с опустевших перерабатывающих судов ожидаемое падение производительности и эффективности оказалось меньше, чем боялся магистр двигателей. В самой дальней части мостика Линья и Виталий Тихоны работали за станцией астронавигации, умело управляя парой четырёхмерных карт.
Магос Блейлок располагался возле командного трона, обрабатывая входящую информацию судна и позволяя Котову поддерживать связь со Сперанцей. Ковчег Механикус всё ещё капризничал после инцидента с титанами, и требовалось лёгкое прикосновение, чтобы системы сохраняли спокойствие. Большая часть познавательных способностей Котова была направлена на исцеление духовных ран корабля и восстановление его полного доверия. Почти весь поток ситуативных знаний, который он обрабатывал бы на подсознательном уровне, архимагос вынужден был делегировать подчинённым и узнавать из вторых рук.
Есть какой-нибудь ответ на наши бинарные запросы?спросил Котов.
Нет, архимагос,ответил Блейлок, просеивающий накопленные данные, после сканирования затемнённой станции.Нас продолжают игнорировать.
И её манифольд по-прежнему не устанавливает связь?
Не устанавливает,согласился Блейлок.Это удивляет сильнее всего.
Котов уделил время, чтобы осмотреть далёкую станцию, которая выглядела почти чёрной на фоне призматического пятна Шрама Ореола за короной света системного солнца. Он тщательно изучал аномалию на краю галактики, но впервые вживую увидев её, почувствовал странное ощущение волнения и страха.
Эмоции, которые Котов считал давно преданными земле в органическом прошлом.
Тихоны собрали огромное количество информации об уродливом явлении, чтобы проложить путь сквозь гравитационные бури, бушующие внутри его туманных границ. Их работа была высоко детализированной, но накопленная за тысячи лет на манифольдной станции имматериологическая статистика сильно поможет в картографических уравнениях. Вот только пока единственным ответом на многочисленные попытки убедить станцию загрузить данные на Сперанцу оставались статические помехи.
И всё же сколь ни завораживало искривление пространства-времени Шрама Ореола, Котов предпочёл снова остановить взгляд на манифольдной станции. Шестьсот метров шириной в центральной секции и триста метров высотойона была почти невидимой пылинкой посреди мрака галактической пустоши. Только вспышки тусклого звёздного света на льду на корпусе позволял различать её очертания. Словно замороженные снежинки вокруг станции кружили блестящие скопления осколков, но происхождение этих крошечных обломков оставалось тайной.