Потом ночь долго, до самого рассвета переливалась волнами тьмы и лунного света в пространстве между немых стен. Большего не сказать, потому что не было границы тела, не было границы между телами. Все растворилось, но не исчезло, а стало непрерывной замершей вечно длящейся нотой, скользящей по самому краю бездны безумной экстатичной волной.
Рассвет был волшебным и пустым. Ни секунды ночи не забылась, но вспомнить было совершенно нечего. Виргиния лежала с отрытыми глазами на перевернутой, как после бури, постели, лежала одна. Но это было совершенно неважно.
Из дневника. Реплика.
26.05.2011 года.
На этот раз я попал в ее сон и помню его детально. Но описывать не хочется. Я не нобелевский лауреат по литературе, не Набоков и не Бунин. Да и писать тут не о чем.
Черт! Если у нее все сны такие, то лучше я поселюсь в них, чем жить в этой убогой реальности.
На сегодня все.
Каникулы
Свидание, случившееся во сне, на следующий день волшебным образом повторилась в реальном мире. А разве могло быть иначе?
Дальше протянулись дни, похожие на пустынную майскую улицу, залитую солнцем, когда голые ветки деревьев нарисованы солнечным светом, чуть зеленеют недавно причесанные газоны, когда чувствуешь себя опустошенным после долгой зимней тьмы, но уже пронизывают весенние токи земли, и пьянит воздух. Томишься, будто от безделья, но на самом деле от того, что за первым же попавшимся поворотом вся жизнь может вывернуться, как перчатка, наизнанку, от случайной встречи.
Но ведь действительно завершался май. Им казалось, что они все время проводят вместе. Тин был не занят. Виргиния просто не замечала и не помнила всего, что не касалось их встреч. Дни тянулись, как один бесконечно длинный, казалось, ничем не заполненный, кроме как остановившимся временем, солнцем, слитным молчанием и редкими словами.
Они бродили по прозрачным холодным скверам с голубыми тенями на причесанных серых газонах. Тугой ветер с Невы ударял в лицо и полоскал одежду. Часами сидели в кафе, болтая ни о чем, смеялись просто так. Глухой синей ночью неслись по пустынным шоссе, чтобы заночевать в далеких безлюдных отелях на берегу Финского залива. Утром возвращались в город, и все начиналось сначала.
Жизнь никуда не текла. Она бежала по кругу, как детская праздничная карусель с разрисованными игрушечными зверями. Мир был ярок, умыт и прозрачен по весеннему. Он был холоден и чист. Непрерывное легкое опьянение. Головокружение от чистоты воздуха и высоты неба. Безвременная жизнь с последними островками льда в реке, теплым солнцем, томлением похожим на усталость и лень одновременно.
Несколько недель прошли в непрерывном забытьи. Далее оно продолжалось, но в нем появилось представления о времени, других людях, делах. Стечение обстоятельств, благоприятная судьба, каникулы от жизненных проблем и опасностей. Сама реальность взяла паузу новых видений катастроф не было и значимых дел, и знакомые все куда-то подевались
Начиналось лето.
Прошлое Тина
28.06.2011 года.
Был теплый июньский вечер. Тин и Виргиния сидели на плоском гранитном монолите. Формой и гладкой поверхностью он походил на спину небольшого кита, до половины погрузившегося в воду. Сзади почти в ряд выстроилась небольшая сосновая роща с вросшими в седой мох валунами, за ней виднелась поляна, защищенная от ветра каменным гребнем.
Рано утром они пришли на небольшой тридцатишестифутовой яхте сюда на островок, спрятанный в шхере близ большого острова Путсаари. Яхту летом на Ладоге держал приятель Тина. Он дал ее на несколько дней. На поляне разбили лагерь. Поставили палатку с тентом. Сложили очаг из камней. Ветра не было. Атласная белесая вода не шевелилась. На камнях в воде стояли неподвижные чайки. Без дрожи отражались в водной глади каменные лбы, медные частоколы сосен и темная хвоя. Начинало краснеть небо на краю озера над темными полосками дальних островов.
Хотелось покоя и тишины, продлевать каникулы до бесконечности, остаться в таком месте надолго, все забыть. Но они приехали не только за этим. Там, на полянке догорал брошенный костер, а Тин говорил, не отрывая глаз от воды. У него давно вошло в привычку прокручивать раз за разом события последних лет. Теперь он пользовался возможностью, у него, наконец, появился собеседник.
Начала Вирджи.
Я думаю знаешь, мы почти не рассказывали друг другу о прежней своей жизни, почти ничего.
Разве это так важно?
Мне кажется, да. Как раз теперь,
Может быть, не сегодня?
А когда? Завтра, через тридцать лет? Я, например, не знаю даже твоего возраста.
А сколько дашь? спросил он, как бы предлагая игру. Его забавлял разговор о возрасте.
Ну, двадцать семь, двадцать восемь. Мне кажется, я старше. Она отнеслась к вопросу серьезно.
Тин рассмеялся.
Все ошибаются одинаково. Ровно на десятку больше.
Вирджи посмотрела на него с недоверием.
Не врешь?
Я хорошо сохранился.
Из за шутливого тона Тин, похоже, решился рассказывать.
Много практиковал йогу и цигун, но дело не только в этом, он сделал паузу и задумчиво посмотрел на волну, играющую у камня. Мое основное занятие по жизни изучение древних духовных традиций. Я посвящаю этому все свое свободное время, много путешествую и даже профессии выбрал, подходящие для такой жизни: например, психолог-тренер, другая архитектор, историк архитектуры, третья врач-рефлексотерапевт Для меня профессия что-то вроде игры или легенды для шпиона.
Он точно взял интонацию воспоминаний. Вирджи уже через минуту слушала его так, будто погрузилась в грезу.
Все началось в с восточных единоборств и рукопашного боя. Я занимался ими с семи лет. Не сразу, но выбрал стиль кунг-фу Вин Чун, жесткий и прагматичный. В некоторых странах Европы его приравнивают к использованию холодного оружия. Как оказалось, лучшие школы в наше время работают не в Китае, а в Германии. Я учился и там, и там. В Гайдельберге познакомился с не буду называть пока его имя. Мы учились у Леун Тинга и Кейта Керншпехта, ездили по миру и стали друзьями. В девяностые он был лучшим, но совершенно неизвестным широкой публике бойцом Европы. В девяностые он вернулся в Россию, открыл филиал академии и одновременно охранное предприятие. Через четыре года исчез, считается, что погиб при невыясненных обстоятельствах.
Тин оглянулся на Вирджи. Она как будто встрепенулась и прислушивалась к чему-то дополнительно внутри себя.
Но это я отвлекся, Тин будто отодвинул дополнительный сюжет. Как известно, кунг-фу развивает не только тело. Многие искатели чудесного, мои ровесники начинали с «рукопашки» и затем ушли кто в йогу, кто в цигун, кто в практики медитации. Но я жадный: Вин Чун не бросил, не бросаю и сейчас. Техники боя активизировали энергетические потоки, открыли мистическое восприятие, и в мире боевых искусств мне стало тесно.
Жажда знаний заставляла меня искать источники и учителей. Далее, путь лежал в Индию: в Ришикеш, Харидвар, Аруначалу, Тируваннамалай и другие духовные центры йоги и медитации. Обычно в некотором отдалении от многолюдных ашрамов, мест паломничества и поклонения святыням, можно найти какое-нибудь тихое труднодоступное место, в котором живет настоящий мастер, и несколько учеников при нем. Они, что называется, «не светятся». Поклонение толп докучное и бессмысленное явление.
Я изучал практики расширения сознания и медитацию, Аюрведу, затем техники буддистской школы Кагью в горах Северной Индии.
В долине Кулу? как будто из сна спросила Вирджи.
Дармасала, долина Кулу? он как будто задал вопрос сам себе, и ответил. Резиденция Далай Ламы, центры тибетской медицины: это на поверхности, для туристов и музыкантов. За откровением нужно забраться повыше. Обучение продолжилось в горных монастырях Непала и Тибета. К колдунам секты Бон и мастерам Дзогчен пришлось подниматься еще выше. Изучать акупунктуру, даосскую йогу и тибетскую медицину отправился на Юг Китая. В закрытых монастырях Бирмы, мне открыли таинства управления сексуальной энергией. Это была необычная, неизвестная на Западе ветвь традиции, соединившей даосскую йогу и тантру.
Тин рассказывал отрешенно, как будто не свою историю, глядя куда-то вдаль, в сторону горизонта. Он как будто пытался рассмотреть там свое прошлое.
Затем пришло понимание, что далее прятаться от жизни в монастырях и на горных вершинах бессмысленно. Пришло время практиковать в гуще событий, принять современный мир и современного человека таким, как он есть. А это, прежде всего, путь суфия. Суфийские учителя в Конье, в Турции, дервиши Узбекистана, бурятские и алтайские шаманы. И был еще один православный старец на острове. Он сказал мне, может быть, самое главное
Тин пошевелился, оторвался взглядом от горизонта, и посмотрел на Вирджи. Увидел ее, завороженную рассказом, и продолжил так же отвлеченно. Практика суфиев «на базаре жизни» привела меня в бизнес. Упражнения и медитация не дадут понять, чего ты стоишь, не предоставят ситуации, в которой ты должен идти до конца и поставить на кон все, что у тебя есть. Даже спарринг или экстрим только спортивное испытание. В них всегда есть элемент игры, условности, правила и ограничения.
Бизнес сегодня это воинское искусство. Там надо выжить, в том числе и физически, можно понять истинную природу людей и цену отношений. Я выжил, понял, и даже преуспел. Попутно решил задачу финансовой независимости и выучил правила социальной игры
Он опять обернулся. Виржди смотрела на него и улыбалась. В глазах ее, казалось, колышется жемчужная поверхность озера.
Я учусь непрерывно, всю жизнь. В этом мой смысл. Можно говорить о просветлении, бессмертии, истине, сверхъестественных силах. Не думаю, что я гоняюсь за этим или чем-нибудь еще. Мне просто интересно. Мне нравится так проводить время.
Может быть, я странствую в поисках свободы или уже нашел ее. Свобода то, что меня интересует. Я свободен так, как может быть свободен человек. Живу той жизнью, которой хочу, где хочу, не чувствую ограничений, обстоятельств. Правда, иногда меня посещает мысль, что полная, абсолютная свобода возможна только за пределами физического тела. Но это уже, скажем, философия, а я не философ.
У меня нет ни учителей, ни учеников. Знания, собранные мной, уникальны. Но я не делюсь ими в том виде, в котором получил. Никому сегодня столько не нужно. Я извлекаю из тайного опыта древних маленькие кусочки, переделываю их так, чтобы они стали похожи на современные психотехники, и делаю из этого тренинги. Развитие, здоровье, избавление от проблемы «Тачаю сапоги, точу ножи, ножницы, шарманка, шарманка вот сметана: густая, густая» Короче, торгую духовным антиквариатом на базаре жизни. Это сегодня мое основное занятие.
Свои жизненные сюжеты я выстраиваю не так, как обычно: карьера, реклама, связи, бизнес, престиж. Все это бег вверх по эскалатору, который едет вниз. Существуют другие пути, чтобы получать результат и при этом оставаться независимым от других. Это отдельный разговор. Как-нибудь расскажу, как это делается.
Тин замолчал и усмехнулся.
«Так летела на крыльях свободы моя, как я теперь понимаю, слегка суперменская жизнь», вдруг продекламировал он. Красивая фраза? Я когда-то так в дневнике написал. Сейчас Сейчас фокус в том, что все изменилось. Все изменилось, когда появилась Дикая охота.
Ожидание?
Место и время не определяется.
Она чего-то ждет?
Нет. Для нее понятие «ждать» не имеет смысла.
Она тебя как-то называет?
Если бы нам нужна была речь, она бы выбрала самое короткое имя. Возможно она называла бы меня У.
Просто У?
А что в этом плохого?
Говорят, что скоро может начаться большая война.
Это так?
Несущественный вопрос
Как она?
Смотрит в небо.
Ты всегда говоришь одно и то же.
Если бы ты тысячу лет меня спрашивал об этом каждый день, я отвечал бы то же самое.
Она смотрит на облака?
В каком-то смысле. Скорей она смотрит на галактики так же, как ты смотришь на облака.
И что?
Если тысячу лет неподвижным взглядом смотреть на плывущие облака можно привыкнуть к мысли, что времени не существует.
Мне это трудно представить. И еще не представить то, как бы я жил с мыслью, что времени нет.
А его действительно нет.
Подарок места силы
29.06.2011 года.
Утром они отправились на тузике, маленькой надувной лодке с мотором, обследовать соседние острова. Яхта не очень подходит для таких прогулок. Зато на крыше надстройки принайтовано малое транспортное средство как раз на такой случай.
Тин выбрал длинную широкую протоку. Открытая, сияющая солнцем Ладога осталась за кормой. Свежий ветер, волна, расплавленные искры на воде еще сопровождали их некоторое время. Потом они углубились в узкие ответвления, карманы, спрятавшееся среди гранитных гребней и лесов заливчики.
Здесь были места тихие и потаенные. Темная вода, угловатые сломы скал, сизые каменные стенки со мхом и корнями они уходили вертикально в холодную глубину, полосы глухого леса. Везде тень и прохлада. Таинственный и запутанный лабиринт. Мелькнуло сожаление, что они в такой день оставили открытое пространство. Но загадочность, извилистость нескончаемых коридоров, открывающиеся неожиданно бухточки, затоны или причудливой формы камни заманивали их все дальше.
В какой-то момент лодка повернула в очередной пролив, и Вирджи увидела за редким строем сосен каменный гребень, перед ним круглую бухту с песчаным пляжем и скалой. Скала, казалась, дышала прозрачной узорной тенью и солнечными пятнами. Она поднималась над молодой рощей, а сбоку близко к вершине замерла могучая искривленная ветрами сосна. Вирджи указала на бухту рукой:
Смотри!
Тебе понравилось? спросил Тин.
Она кивнула.
Давай подойдем!
Через узкую изогнутую протоку они проникли в бухточку. Она действительно была хороша. Нетронутый песчаный пляж, отчего-то синяя вода под скалой, и обступающие ступенями амфитеатра гранитные полки с молодыми деревьями.
Они с полчаса уже шли на веслах, и тишина казалась хрустальной.
Да, здесь хорошо, обернулась к Тину Вирджи.
Тебе не просто понравилось это место. Оно притянуло тебя, Тин улыбнулся, ей показалось загадочно.
Да? Ты о чем?
Это место силы, и оно позвало тебя. Можно сказать, вы понравились друг другу.
Какая разница, кто кому понравился? Давай искупаемся.
Искупаемся, конечно. Разница в том, что в таком месте не стоит вести себя как попало. Возможно, оно что-то хочет сказать тебе. Этим не стоит пренебрегать.
Вирджи, захваченная настроением бухты, наконец обратила внимание на его слова. Она чувствовала себя растворенной в этом пространстве, и ей не хотелось размышлений, ничего серьезного. Но в том, что сказал Тин, серьезного не было. Угадывалась игра, новая загадка.
И что же нужно делать? лукаво спросила она. Я не чувствую ничего особенного.
То, что ты чувствуешь, и есть настроение места. Я покажу, как подружиться с ним. Посмотрим, может быть, оно нам сделает подарок.
Вирджи угадала: это была игра.
Давай тогда, веди, Сусанин!
Они причалили и вытащили лодку на песок.
Смотри, я как бы превращаюсь в локатор, Тин «повел». Стараюсь воспринимать все сразу. Не фокусируюсь ни на чем, не анализирую. Стараюсь увидеть и почувствовать настроение места, его энергетические поля. Одновременно я наблюдаю за складками почвы, расположением камней и деревьев, за тем, как они проявляются. Например, куда подует ветер, как качнутся ветки и их тени. Так место говорит мне, что делать.
А камни тоже говорят?
Да, говорят, но о них потом. Ты видишь потоки энергии и настроения?
Потоки не очень, призналась Вирджи.
Тогда попробуй встроиться в мое восприятие, как бы присоединиться.
Вирджи сделала какое-то внутренне движение, не совсем ей понятное, и вдруг увидела мелькающие среди стволов нити, похожие на лучи солнца. Они иногда сливались с бликами и тенями, порой их было не различить. Одновременно вместо непонятной эйфории, приподнятого настроения, она вдруг ощутила, что пространство вокруг наполнено какой-то суровой нежностью, и это чувство обращено к ней. Оно было отчетливым, сильным, разливалось вокруг. У него не было фокуса, центра странно. На фоне этого чувства она видела, как радуются теплу маленькие растения: ростки черники, и неизвестно откуда взявшейся куст бузины. Они видела их радость глазами. Их чувства были похожи на искры солнца в воде. Нежность леса и скал была обращена к ней. Лес безмятежно и чувственно тянулся к ней, казалось, деревья пытаются гладить ее своими ветками.