Пётр ВоробьёвРазбой
© 2014 Peter Vorobieff
* * *
Первая глава. Завечернее море
Дым на окоёме! закричал Ви́ли вперёдсмотрящий из вороньего гнезда на салинге грузовой мачты.
А́нси шкипер неодобрительно насупился. Во-первых, не дым, а пять. Во-вторых, какого хри́мтурса орать об этом ломающимся и переходящим на щенячий визг голосом, если в воронье гнездо в более благополучные времена нарочно для такого случая был проведён телефон? В-третьих
А́удрун, на румбе?
Запад-юго-запад.
Так и держи, шкипер обменялся взглядами с рулевой, та кивнула, не удостоив Анси ответом «Есть так держать».
Что там в-третьих Анси сын Си́гурд-Йона прикинул длину и порядок мысленного списка всего, что было не так в круге земном. Дурь и склонность к драме малолетнего дятлоумка Вили могли домогаться места разве что ближе к хвосту претительного перечня, где-то рядом с гнездом неизвестного животного в паропроводе корабельной прачечной. Уголки рта Анси опустились, и его морщины привычно сложились в гримасу упадка. Где-то ближе к началу той же описи бед должно было значиться, что мальчишка остался сиротой, а непогребённые тела его родичей вмерзли в снег, выше крыши занесший их дом, и все дома в рыбацкой деревне Ска́гафьорд, и все дома во всех деревнях, хуторах, и городах острова Ту́ле. На палубе корабля-рыбовоза «Фре́лси три дюжины пять» выползшие погреться на первое за неделю солнце беженцы обеспокоенно смотрели на юго-восток, откуда угрожающе споро приближались источники пяти жидких дымков. Анси в который раз вздохнул, когда его взгляд скользнул вдоль неподобающе прямых бортов. Форма обводов «Фрелси» была обусловлена не соображениями красоты или соответствием панерги́ческой теории, а простотой поточной сборки, да и цемент с бронзовой арматурой никак не мог бы сравниться с оловом а́львов, шедшим на обшивку судов пославнее, чем плавучая морозилка для трески. Хотя кто знает, что лучше выдержало бы удары льдин и пронзительный холод может, как раз армоцемент
На долгом (не потому, что он длиннее обычного, а потому, что на старом танском «долг» значило «битва») кнорре сейчас бы переливчато выли волынки боевой тревоги, матросы бежали на отведённые корабельным расписанием места да какое там, давно б уже стояли наготове, предупрежденные не вперёдсмотрящим, а акустическим локатором или энтопи́стисом.
Корабельное переговорное устройство задребезжало. Ни одна неонка, впрочем, не зажглась. Перегоревших (где б найти замену?) было пока две «Шкафу́т» и «Боевая рубка ахтерде́к». Последнюю вместе с двумя матросами Сва́ном и Но́и смыло в море тремя днями раньше. Уголки рта шкипера привычно заняли наинизшее положение, он перевёл рубильник на «Шкафут» и снял микрофон с крюка.
Сими́р?
Это Са́мбор, был ответ. Гиропла́н к спеху будет?
А взлетит? Ты говорил, степень сжатия
Пятый поршень пропускает, да всё раз козе смерть. Меня больше нижняя расчалка справа беспокоит. Её не тканевой лентой приматывать, а менять
На аси́рмато, используем частоту пять. Отбой.
Таким образом не дав Самбору даже толком начать перемежаемый замшелыми поморянскими присловьями про козу очередной перечень того, что шло не путём (в данном случае, с палубным гиропланом), шкипер с лязгом перевел рычаг переговорного устройства в положение «Котельная» и дважды крутанул рукоять сбоку.
Пер, давление пара?
Анси, гросс девять дюжин!
Дай мне два с половиной гросса!
Котлы больше трети часа столько не выдержат! Из обшивки второго половина каменной ваты повылезла!
Четверть часа продержи!
Есть четверть часа, два с половиной гросса! отозвался Пер.
Отбой связи!
Вместо ответного «Отбой», из-за решетки, прикрывавшей мезофон, послышались приглушённые крики «Прибавьте пару, бабок ваших в спину, дедов в плешь, а тебе, троллину сыну, лошадиный суну-выну!», хруст угля, лязг лопат, и нестройное пение «На палубу вышел, а палубы нет».
Помянем, смертные, гегемона Алкио и долготерпение его, пробормотал шкипер, вешая рожок микрофона обратно на крюк. Его настороженный взгляд вновь обратился в направлении дымов. Цвет струй и скорость движения оставляли мало сомнения в природе источников паротурбинные гидроци́клы. Гидроциклы посреди Завече́рнего моря однозначно были запущены с другого корабля или с подмо́рницы, с почти неизбежным выводом о предстоявшем морском разбое.
Жизнь прорезала много горестных складок на грубом обветренном лице Анси, но всё равно недостаточно для того, чтобы он мог скроить рожу, отражавшую состояние дел. Через два гросса вик после выхода из Ва́льфьорда, шторм разметал конвой, направлявшийся через Завечернее море на юг, в Калопне́вму. Тот же шторм, что оставил «Фрелси» без защиты долгих кнорров Северного торгового союза, снес трёхвершковую пушку с ахтердека. Противовоздушный пулемёт над мостиком, уцелевший пулемёт на корме, и еще по одному на верхней палубе с каждого борта, по две ленты боезапаса на каждый, и всё это против пяти быстро движущихся целей, наверняка со своими пулемётами и ракетами. Последняя надежда гироплан, ветхий энгульсейский «Кодор шесть», да и тот скорее всего рассыплется или взорвётся прямо на катапульте. Шкипер щелкнул переключателем на отделанной раковиной личине асирмато квенской работы и повернул бронзовый наборный диск, так что в подсвеченной сзади выемке над ним зажглась топориком рунная пятерка. Зашуршала статика. Дальше (к непрекращавшемуся удивлению Анси) делать ничего не следовало, просто говорить вблизи от устройства.
Самбор, как слышно?
Острый слух лучше новых двух, сквозь трески и шорох загадочно отозвался лётчик.
Поморяне, они такие поморяне, заметил Тро́стан, сын Мо́си.
Каким образом этот бестолковый розовый подсвинок мог быть выпускником морской академии в Акраге, по-прежнему оставалось для Анси загадкой, таинственнее, чем даже беспроводная связь. Но и в словах поросёнка изредка попадалась толика истины. Жителей юго-восточной части побережья Янтарного моря действительно отличало некоторое своеобразие. Женщин красота и умение себя подать (злые языки добавляли и упрашивать недолго, чтоб таки подали), мужчин острота на язык и задиристость, и тех, и других любовь к математике и непомерная спесь. Прихотью случая оказавшийся на борту рыбовоза Самбор сын Местви́на полностью подтверждал предпоследнее правило, а заодно одновременно и опровергал, и подтверждал последнее в общении был вполне обходителен и даже в драки особо не лез, но прозвище его было не «Самбор из Пе́плина», а надменно-аристократическое «Самбор Пепли́нский, ме́чник», что предполагало наличие высокого замка на холме над богатым городом Пеплин, где с дружиной должен был жить обладатель прозвища, и конунга, за которым мечнику полагалось носить меч на случай сражения. Конунги, с мечами наперевес скачущие в битву, и дружины в замках как-то вышли из обихода за последние несколько поколений, да и Пеплин на карте был представлен малюсенькой точкой. Ладно, умеешь чинить гиропланы, зовись хоть владычицей кипарисового трона
Внутрикорабельное переговорное устройство хрипло звякнуло, на этот раз, и лампочка зажглась: «Котельная».
Шкипер, два с четвертью гросса, больше никак! порадовал Пер.
Держи сколько сможешь, отбой!
Отбой, на диво как положено ответил кочегар.
Учитель, а мы сможем на таком давлении от них уйти? наконец не выдержал и встрял с глупым вопросом Тростан.
С недавних пор первый помощник в учении по большей части стал ограничиваться не более чем двумя доказательствами собственного недомыслия в час, но когда время представить такое доказательство приходило, тугостойность ученика накатывала неостановимо, как ледяной шквал из-за Гру́манта.
На дюжине узлов мы от их трех дюжин не уйдём, терпеливо объяснил шкипер, мысленно в который уже раз поминая вошедшего в эпос благодаря своей выдержке этлавагрского гегемона Алкио. Наоборот, лучше до поры держать ту же скорость и курс, а давление для паровой катапульты. Тростан, проверь-ка, готовы ли пулемётчики. Аудрун, держи на запад.
Вновь не дождавшись подтверждения от рулевой, Анси уступил место у переговорного устройства помощнику, взял в руки дио́птр, и вышел из рубки на крыло ходового мостика. С направления к корме раздался неуверенный стрёкот, перемежаемый странным звуком как будто кто-то ронял гайки в жестяное ведро. Со шлюпочной палубы поднялось облако дыма, даже на вид вонючего. Самбору сыну Мествина удалось запустить двигатель гироплана. Последний работал не на угле, а на мёртвой воде, причем не очень высокой степени перегонки. Топливо прогонялось через карбид, присутствие собственно воды в мёртвой воде приводило к образованию ацетилена, а тот в свою очередь улучшал сгорание и повышал мощность. Или разносил двигатель в куски как получится. Лётчики заслуженно считались народом отчаянным, в отличие от, например, степенных и осмотрительных аэронавтов. Управлять гиропланом на «Фрелси» изначально должен был Чога́н, что вроде бы переводилось как «Дрозд», откуда-то из глубин Ви́нланда, и он как раз по отчаянности сгинул еще до Туле, пытаясь багром отбить небольшого (как ему по сухопутному отсутствию понятия показалось) кракена, на рейде Кро́мсхавна решившего утащить за борт корабельного кота. Корабль остался без кота, без Чогана, и с половиной багра.
Анси сын Сигурд-Йона поднес диоптр к глазам, для чего временно пришлось разнасупить брови. Гидроциклы были уже в виду. Они могли бы двигаться еще быстрее, не будь каждое суденышко отчаянно перегружено налётчиками, размахивавшими мечами и топорами (видимо, для поднятия собственного боевого духа). С другой стороны, получись даже у трех ватажек из пяти забросить кошки и перебраться на борт «Фрелси», разбойники имели бы численный перевес в рукопашной. Шкипер запоздало подумал, что надо бы что-то сделать с горемыками на баке, кто обреченно, кто зачарованно следившими за происходившим вокруг, но тут открылась водонепроницаемая крышка над первым трюмом, оттуда вылез Гостисла́в-боцман, и взревел:
Валите сюда!
Ему на помощь пришел вставший было у одного из двух пулемётов на верхней палубе Ги́мри Нос. Вдвоем здоровенный Гостислав и поджарый Гимри на удивление слаженно согнали беженцев в трюм ни дать, ни взять, пастух, его овчарка, гурт ягнят, и двери овчарни. Шкипер даже прикинул, не завести ли взамен утащенного кракеном кота корабельную собаку.
Топоча, как гардарская слониха на сносях, мимо Анси по трапу вверх к пулемёту пробежал Те́йтур, оставив камбуз. А может, не собаку, а корабельного слона? Нет, держать слона и Тейтура на одном корабле выйдет перебор, хотя кок за время перехода с Туле откровенно спал с тела и даже перестал поворачиваться боком, проходя через водонепроницаемые двери. Не то чтобы готовить было не из чего, или Тейтуру не по вкусу была собственная стряпня, но сочетание холода, недосыпа, и лютой качки рано или поздно и любого проглота доведет до анорексии. Просто потому что не остается сил есть. Что там Тейтур, Вили вперёдсмотрящему уже можно было за шваброй прятаться.
Учитель, пулемётчики готовы! запоздало донеслось из рубки. Симир спрашивает, когда Самбору взлетать?
Как услышишь двигатели гидроциклов, вели запускать катапульту, ответил Анси, проведя нехитрый расчет в уме.
Почти сразу же после этого, лёгкий ветер, сменивший направление с южного на юго-восточный, донёс почти комариное пение паровых турбин. Стоявший на катапульте гироплан с уже крутившимся ходвым винтом окутали облака пара. Раздалось шипение, несущий винт пришёл в движение, раскручиваемый тем же паром. Самбор дал отмашку, Сунна блеснула на поликарбонате в смотровых прорезях его шлема, Симир под козырьком у подножия катапульты потянул рычаг, и влекомое цепью летательное устройство скользнуло вдоль направляющей, пугающе нырнуло вниз, едва не зацепив подвесной торпедой волны, и перешло в скорее менее, чем более, ровный полет.
Отрывисто застучал пулемёт на навигационном мостике на крыше рубки. По местами вспененной барашками поверхности моря безнадёжно далеко от приближавшихся гидроциклов пробежала дорожка всплесков. Только Анси успел подумать, что у йо́тунского отродья Тейтура хоть хватило ума не расстреливать всю ленту, как сверху прозвучало:
Пулемёт заклинило!
Четырнадцать, дайте мне сил, Дакриодора, дай мне милосердия, себе под нос нарочито раздельно, дабы второпях не сделать чего, о чём потом пожалеешь, пробормотал шкипер. Тростан, исправь пулемёт!
Пропустив помощника (оружейному делу его вроде точно учили) к трапу, Анси шагнул обратно в рубку. Гидроциклы разделились, три по-прежнему приближались с юго-востока, еще пара приняла чуть к северу, явно собираясь пересечь кильватерный след «Фрелси» и напасть с другого борта.
Ну, я вроде разобрался с управлением, вдруг раздался голос Самбора.
Так ты же лётчик? с запоздалым сомнением вопросил Анси.
На гироплане? Не летал, впервые поделился поморянин.
Так что ж ты раньше не сказал?
Так ты не спрашивал, летал ли? Спрашивал, смогу ли?
В другое время, от такой новости с Анси приключилось бы то, что один из его стародавних учителей в Лиме́н Мойри́дио называл гносеологической парафонией вроде идёшь ты по двору, и вдруг на заборе удом нарисован мел. Но сейчас шкиперу было не до парадоксов сознания, потому что на ведущем гидроцикле из двух, что свернули к северу, за вцепившимся в посаженное плашмя штурвальное колесо рулевым поднялся налётчик с копьеметалкой, в упоре которой было зажато ракетное копье-пира́влос.
Лево на борт! крикнул Анси, смотря в один из портов рубки против хода и одновременно переводя машинный телеграф на «Полный вперёд».
Аудрун крутанула штурвал, что поначалу не особенно отразилось на движении «Фрелси три дюжины пять». Открыл огонь кормовой пулемёт, один из пары гидроциклов сбавил ход. Копьемётчик на головном уверенно метнул свое оружие. Гидроцикл тряхнуло кильватерной волной увы, слишком поздно. Головная часть копья отделилась от древка и, оставляя черный след, устремилась к рубке рыбовоза.
Запад-юго-запад, сообщила Аудрун, безучастная к происходившему за её спиной.
Едва начатый поворот успел слегка увести нос «Фрелси» вправо, и боеголовка пиравлоса попала не в рубку, а в навигационный мостик над ней. Грохнуло, тряхнуло, полетели в разные стороны осколки. Невольно присевший от взрыва Анси странно отчётливо увидел, как по одному из наклонённых боковых портов рубки сползла, оставляя кровавую полосу, оторванная кисть руки с кольцом акрагской морской академии на указательном пальце. Едва слышно затарахтело переговорное устройство «Котельная».
Пер, громче! закричал в микрофон шкипер. Аудрун, одерживай!
Кочегар понёс что-то еле разборчивое про давление. Снова застучал кормовой пулемёт. Три гидроцикла успели скрыться из вида, прижимаясь к бортам корабля, тот, что заходил с севера, возможно, как раз достаточно, чтобы
Право на борт! бросил Анси и устремился на правое крыло мостика.
Рулевая с полной невозмутимостью завертела колесо посолонь. Морские разбойники на гидроцикле, шедшем параллельным с «Фрелси» курсом, чрезмерно увлеклись раскруткой кошек, готовясь забросить их за леерное устройство над вформованным в борт ледовым ширстре́ком, и не успели заметить, что расстояние между их судёнышком и рыбовозом опасно сокращается. В полном соответствии с учением мистагогов -гидродинамиков мистерии померанцевого дракона, скорость потока воды между судами увеличилась, давление упало, и горе-налётчики гулко впечатались в армоцемент. Гидроцикл потерял ход, трое из облепивших его шестерых забарахтались в воде, а ещё один, ненадолго зажатый между кораблями, отчаянно, но кратко, завопил и скрылся под волнами.
Курс на запад! шкипер пробежал через рубку, чуть не споткнувшись о высокий порог двери с навигационного мостика на настил ходового натекла изрядная лужа крови.
Кормовой пулемёт выпустил расточительно длинную очередь. Одна из пуль попала в паровой котел отставшего гидроцикла. Взрыв взметнул внушительное количество воды, на ахтердек посыпались брызги вместе с мелкими кусками металла и ошмётками тел.