Вскоре тебе, как и многим солдатам нашего Отечества, предстоит серьёзное испытание. Воевать с британцами на их Родине будет сложно. Всякий солдат, дерущийся на родной земле и за родную землю, это два солдата. Этой истине научила меня Польская кампания, где я имел честь сражаться под началом фельдмаршала графа Суворова Рымникского. Дрались польские инсургенты отчаянно и крови не жалели. А британцы народ суровый и полякам могут большую фору дать во всём, что касается военного дела. Помни об этом, сын мой, когда поведёшь солдат в бой против британцев. Помни, и не посрами нашей фамилии.
Засим прощаюсь с тобой, верю в тебя и жду новых писем.
15 ноября 18..года.
Глава 11, В которой герой впервые видит Париж, и едва не расстаётся с жизнью
Снова ступая на трап дирижабля, я испытывал смешанные чувства. Однажды сыграв с подобного в море и, более того, видев, как такие же красавцы в клубах дыма и исходя пламенем из баллонов, рушатся с небес, я был преисполнен сомнением относительно целесообразности воздушного путешествия. Однако быстрей всего добраться до Франции можно было, конечно же, только по воздуху, и я принял весьма щедрое предложение полковника Жехорса прокатиться на курьерском дирижабле до Парижа с донесением о недавних событиях.
Ты лучше всех справишься с этим поручением, сказал он мне на прощание, вручая запечатанный рапорт и ещё один конверт без внушительной сургучной блямбы. Отпускать кого-то из гарнизонных офицеров не хочу, а испанцамне доверяю. Жаль только, чином не вышел, маловато звание, но для курьера сойдёт вполне.
С вашего позволения, мсье полковник, поинтересовался я у Жехорса, а для кого второе послание? На нём нет ни адреса, ни фамилии.
Это, мсье поручик, с улыбкой ответил тот, мои рекомендации вашему командиру. Вы отлично справились с командованием ротой, притом не самой лучшей, так что звание капитана вам подойдёт как нельзя лучше.
Прошу прощения, мсье полковник, вступился я за своих людей, но моя рота, хоть и укомплектована не профессиональными солдатами, вполне боеспособное подразделение.
Я не о том, поручик, махнул рукой Жехорс. Рота ополченцев, которой вы командовали, вашими усилиями стала, действительно, настоящим боевым подразделением, что доказала битва с Кастаньосом. Дело в том, что когда вы приняли еёона таковым не являлось. И вам, поручик, пришлось сделать из лавочников и разнорабочих настоящих солдат. Что рекомендует вас с самой лучшей стороны.
Я даже зарделся от такой похвалы. И меня ничуть не смущало, что хвалил меня не кто иной, как ставший почти легендарным полковник Жехорс, командир Серых гусар, именуемых за глаза Ecorcheurs.
Перед отбытием в мою честь в Ополченческом полку был устроен небольшой пир. На него были приглашены все офицеры гарнизона, как французы, так и испанцы, и даже паладины. Последние, к слову, весьма вежливо отказалась. Лорд Томазо прислал младшего брата с письмом, в котором было указано, что офицеров в ордене Сантьяго-де-Компостела нет, а все братья прибыть не могут по понятным причинам. По случаю пира во дворе нашей казармы для солдат были накрыты столы, за ними поднимали тосты и здравицы за меня, остальных офицеров полка, отличившихся в сражении солдат, ну и, конечно, на погибель врага и за помин души тех, кто не вернулся с поля боя и из форта паладинов.
Пир был самым обычным. В общем-то, тосты наши не особенно отличались от солдатских, только что пили мы вино куда лучшего качества, чем они. Затянулся этот пир до поздней ночи. И был обилен, ибо организован был городским магистратом, а уж чиновники его скупиться не стали. Жалеть денег на защитников города, тем более что они из своих, они не стали.
Наутро я поднялся на ноги с тяжёлой от винных паров головой. Верный Диего принёс мне умывальные принадлежности. Я наскоро привёл себя в относительно нормальный вид, после чего надел мундир и отправился на лётное поле. Судя по часам на башне ратуши, до отлёта курьерского дирижабля у меня было около часа, так что можно было особенно не торопиться.
Провожал меня едва не весь Ополченческий полк. Солдаты в белых мундирах заполнили лётное поле, как будто хотели взять дирижабль штурмом. Когда я подошёл к ним раздался звучный голос нынешнего командира полкалейтенанта Руиса:
Alinearse! И сотня с лишним человек вытянулась по стойке «смирно», образовав для меня коридор к трапу дирижабля. SeЯor coronel! Hurra!
Hurra! подхватили мои солдаты. HURRA!
Gracias, los mМos soldados! ответил я, отдавая честь.
Сотня рук взметнулась к чёрным двууголкам.
Чёрт меня побери! А ведь приятно, когда тебя так провожают!
Лётное поле находилось на окраине Парижа, как и всякое лётное поле. Ведь взлёт и посадка дирижаблейособенно, посадкадело небезопасное. Если даже такой небольшой курьер упадёт с небесных высей на городские кварталы, погибнет несколько сотен человек и будет разрушено множество домов. А кому оно надо? Вот и вынесли лётные поля дирижаблей за пределы городов, правда, недалеко. Не смотря на то, что кроме курьерского дирижабля, на котором прилетел я, у посадочных мачт не было иных аэростатов, у края лётного поля дежурили несколько знаменитых парижских фиакров. Их хозяева не прогадали, офицеры из команды курьера тут же заняли почти все и мне пришлось поторопиться, чтобы не остаться без средства передвижения.
Гулять по незнакомому городу, да ещё и таких размеров, как Париж, я мог бы очень долго и не без удовольствия. Однако я отлично помнил о долге. Первым делом мне нужно обратиться в Военное министерство с рапортом о событиях в Уэльве. Там же я хотел узнать фамилию и адрес военного атташе Российской империи и незамедлительно отправиться к нему. Он-то должен сообщить мне, где сейчас расквартирован мой Полоцкий пехотный. Жаль, конечно, что я не смогу задержаться в Париже, поглядеть на такой город было бы очень приятно. Но сейчас идёт войнаи долг мой перед Родиной превыше всего.
До военного министерства, сказал я вознице, садясь в фиакр.
Тот назвал цену, и я кивнул, не раздумывая. Конечно же, ушлый парень наживается на мне, но меня это волновало мало, цен на проезд я не знал, дорогитоже. Да и, если уж быть честным до конца, премии, выданной мне магистратом Уэльвы «за доблестную службу городу и организацию городского гарнизона», мне хватит на год безбедной жизни в Париже или Санкт-Петербурге. Очень уж приятно ни на чём не экономить, тем более, что в самом скором времени мне снова будет некуда тратить деньги. На войне не так-то легко ими распоряжаться.
Военное министерство располагалось в изрядных размеров особняке, украшенном, конечно же, имперском орлом. Расплатившись с возницей фиакра, я поднялся по ступенькам особняка и только тут понял, насколько глупо выгляжу в новеньком, роскошном, как ни крути, мундире, и жалким потёртым ранцем пожиток за спиной. Часовые, стоявшие у входа в министерстворослые гвардейцы в медвежьих шапкахкосились на меня, не слишком хорошо скрывая ухмылки. Тогда я выпрямил спину, поправил кивер и чётким шагом вошёл в двери военного министерства.
Куда? тут же спросил у меня дежурный офицер, стоявший за небольшой выгородкой у входа.
Поручик Суворов, представился я, Полоцкий пехотный полк. Прибыл от полковника Жехорса, коменданта гарнизона города Уэльва, с донесением о событиях, произошедших там.
Можете передать его мне, сказал офицер, доставая журнал. Позвольте.
Я вынул из поясной сумки донесения Жехорса и передал ему. Офицер переписал в журнал, откуда прибыло донесение, от кого, уточнил мои фамилию и звание, после чего развернул журнал ко мне и протянул перо. Я расписался и вернул ему журнал.
Ещё одно дело, мсье лейтенант, обратился я к офицеру. Я бы хотел узнать, где найти военного атташе Российской империи. И его фамилию и чин.
Адреса, по которому он проживает, ответил офицер, я вам, мсье поручик, назвать не могу. Однако я могу назвать вам адрес посольства Российской империи. Думаю, атташе будет там, ибо присутственное время ещё далеко до окончания.
Верно, усмехнулся я. Так, где расположено посольство?
Офицер назвал мне адрес, я отдал честь и вышел из министерства. Фиакр, конечно же, не дожидался меня, однако я свернул от здания министерства налево и прошёлся до ближайшего перекрёстка. Дирижабль доставил меня в Париж ранним утром, так что я мог не опасаться застать посольство закрытым, по моим расчётам, я должен был приехать туда не позднее полудня. Даже если придётся подождать фиакр.
Мсье офицер, куда желаете проехаться?
Не успел я остановиться на перекрёстке, как меня окликнул возница проезжавшего мимо фиакра. Я запрыгнул в него и назвал адрес, как и в прошлый раз, не став торговаться насчёт цены проезда. Интересно, быстро ли распространяются слухи среди парижских извозчиков? А то ведь могут сообщить друзьям-товарищам о щедром русском офицере, что платит не задумываясь, тогда я, боюсь, разорюсь на поездках по городу. Хотя ездить-то мне по нему не так и долго. Думаю, уже завтра отправлюсь в полк. Так что пусть ищут извозчики щедрого русского офицеране найдут. Ещё стану кем-то вроде городской легенды. Эта мысль, вкупе с отличной и довольно тёплой для начала зимы погодой привели меня в великолепное расположение духа.
Бросив вознице несколько пистолей, я махнул ему рукой и направился в особняк, над которым вился флаг моей Родины. Как же чертовски приятно видеть, слышать, пускай и приглушённую расстоянием и оконным стёклами русскую речь. Я ведь ни слова на родном языке не слышал последние несколько месяцев. Боже, Боже! Я сглотнул ком, вставший в горле, и направился к дверям. Около них дежурили двое гренадер в мундирах Лейб-гвардии Семёновского полка. Завидев меня, они, не смотря на явное удивление, написанное на лицах, вытянулись вол фрунт и отдали честь. Я отдал честь в ответ и вошёл в посольство.
По ту сторону двери за конторкой сидел молодой человек в вицмундире коллежского регистратора министерства иностранных дел. Он что-то старательно писал, так увлекшись процессом, что и не заметил моего появления.
Молодой человек, постучал я по обитому зелёным сукном столу.
Коллежский регистратор вскинулся и заморгал, с удивлением глядя на меня. Я усмехнулся и спросил у него:
Где мне найти военного атташе?
Графа Черкасова? зачем-то уточнил коллежский регистратор. Его кабинет на втором этаже. Третья дверь от лестницы.
Благодарю вас, сказал я и, когда уже направился к лестнице, молодой человек окликнул меня.
Только его на службе нет. Дома он остался нынче.
Далеко дом? поинтересовался я, оборачиваясь к нему.
Да нет. От посольства налево по улице до перекрёстка, второй дом направо.
Снова благодарю, кивнул я и вышел из посольства.
Гренадеры снова отдали мне честь, и я приложил руку к киверу. Брать фиакр ради нескольких десятков саженейнет уж, простите, я не такой мот. Поправив ранец на спине, я зашагал по мостовой к нужному перекрёстку. Ранние прохожие с удивлением глядели на офицера в незнакомом мундире. Пройдя небольшое кафе с говорящим названием: «Douceur russe», я заметил группку очень интересных людей. Большую часть её составляли мои знакомцы по форту паладиновсолдаты в серых мундирах странного покроя и фуражных шапках с козырьками под предводительством офицера в чёрном кожаном плаще-пальто с рукавами. Они окружали невысокую фигурку в расшитом китайском халате (назывался он чеонгсам, так говорил мне мастер Вэй, который учил меня рукопашному бою) с небольшой коробочкой в руках. Полиции рядом не оказалось, а парижане предпочитали не замечать этой сцены. Ведь все немцы были отлично вооружены.
Очень мило. Кто бы ни были эти серые солдаты с чёрными командирами, мне они враги и враги опасные. И что бы ни рассказал мне лорд Томазо, я ещё не до конца удовлетворил своё любопытство. Хотя бы относительно этих людей. Я снял с головы кивер, проверил, легко ли выходит из ножен старинная шпага, и решительным шагом направился к заинтересовавшим меня людям. Подумал было зарядить «Гастинн-Ренетт», но решил, что не стоит размахивать пистолетом на улице.
Послушайте, граф, как-то странно обращался к молодому китайцуили китаянке, очень уж миловидное лицо было у негонемец в плаще пальто, я ведь прошу вас о такой малости. Продайте мне эту птицу.
Прошу прощения, герр Адлер, вежливо отвечал китаец, судя по голосу это всё же был мужчина, даже скорее юноша, не старше меня, но вы просите о невозможном.
Граф! воскликнул немец с птичьей фамилиейили это прозвище? Не вынуждайте меня применить насилие к вам! Богом клянусь, мне это будет очень неприятно!
И снова прошу вас, герр Адлер, простить меня, тон китайского графа не изменился ничуть, хоть ему и явно угрожали. Я не торгую птицами, которых нет в природе.
А Бонапарту вы кого продали?! вскричал немец. Donnerwetter! перешёл он на родной язык. Или вы, граф станете отрицать, что продали аквиллу Бонапарту?
Господа, я подошёл уже достаточно и решил обратить на себя чужое внимание, граф, несколько раз объяснил вам, что не может ничем вам помочь.
Ты ещё кто такой?! вызверился на меня немец.
Rassenminderwertig, процедил сквозь зубы один из серых солдат, стоявший ближе всего ко мне. И я, не задумываясь, ударил его новеньким кивером, сработанным уэльвским кожевенником перед самой битвой с Кастаньосом. Он был не очень тяжёлым, однако противник не ждал удара и покачнулся, когда кивер врезался ему в лицо, сбив с головы фуражную шапку. Второй солдат уже успел подставить предплечье, закрыв при этом себе рукой обзор. Я же выхватил из ножен шпагу и молниеносным выпадом приставил кончик её кадыку «кожаного» немца. Он даже не успел за эфес своего оружия схватиться, что говорило о нём не самым лучшим образом.
Не стоит оскорблять в моём лице всю русскую нацию, улыбнулся я, чуть надавив на рукоятьпо горлу немца потекла тонкая струйка крови, пачкая воротник белой рубашки. Уберите своих людей, герр Адлер. Думаю, вы с графом всё выяснили.
Это моё дело, резко ответил тот, продолжая сжимать эфес.
Не только ваше, покачал я головой, чуть сильней надавливая на шпагу, отчего струйка крови превратилась в ручеёк, но и графа. Не стоит утомлять титулованную особу.
Юноша, тон Адлера можно было считать оскорбительным, ступайте прочь. Не стоит становиться на пути у людей, о которых вы ничего не знаете.
Вы назойливее мух, сказал неожиданно граф на столь же безупречном немецком, каким до того был его французский.
Граф, вы совершенно правы, усмехнулся я, и меня, как и самого юного аристократа, ничуть не смущали нацеленные на нас пистолеты. Убирайтесь, герр Адлер! Или хотите стать героем и пасть от моей руки, дабы развязать их своим людям? Так поспешите, отдайте им последний приказ!
Уходим! скомандовал немец, отворачиваясь от меня, но руки со шпаги не убирая. Я перевёл своё оружие и чуть выпрямил руку, так что кончик клинка теперь упирался в затылок немца. Он замер.
Пусть ваши люди пройдут вперёд, сказал я, до перекрёстка. А потом и вы, хорошо.
Проделав то, что я им велел, немцы, кидая на меня злобные взгляды, скрылись за углом большого дома.
Мы не представлены друг другу, ваше сиятельство, обернулся я к китайцу. Поручик Суворов. С кем имею честь?
Граф Ди, ответил тот, глубоко кланяясь мне. Благодарю вас за моё спасение.
Полноте, граф, усмехнулся я. Не думаю, что эти немцы перешли бы от угроз к действию.
Вполне могли, поручик, покачал головой молодой человек. Вполне.
Тогда разрешите проводить вас, предложил я, радуясь предлогу расспросить его о напавших на него немцах.
Поверьте, поручик, попытался отказаться граф, это будет лишним.
Однако я, как человек, благодаря урокам старого мастера боевых искусств, несколько расширившего рамки моего образования, знающий основы восточной философии, легко нашёл довод и против этого.
Граф, вы сами признали, что я спас вам жизнь, а значит, взял на себя ответственность за вашу судьбу. Так что я просто обязан следить за вами.
О-о-о, граф был весьма удивлён, вы знакомы с классической философией? Я давно ждал достойного собеседника.
Я понял, что попал впросак, и моих более чем скудных познаний в этой области едва ли хватит, чтобы поддержать вежливую беседу. Видимо, это было настолько ясно написано у меня на лице, что молодой граф рассмеялся и сказал мне:
Мне бы хотелось узнать, кто был вашим учителем философии. Однако беседовать лучше всего не на ходу, а за чаем. Вы спасли меня, и угостить васмой долг.
Благодарю вас, ваше сиятельство, кивнул я.
Прошу вас, поручик, покачал головой Ди. Называйте меня просто по имени. Этого будет вполне довольно.