Ничего, Жильцов, усмехнулся я, вот подрасту ещё на звание, получу право на второго денщика, тебе попроще будет.
Вот только, прошу простить, покачал головой мой денщик, вы к тому времени ещё цельный арсенал наживёте, и вдесятером не управиться.
Я рассмеялся над его шуткой.
А мундир ваш, простить прошу, снова покачал головой Жильцов. Вы когда с Ахромеевым отбыли, я его, конечно, снёс в починку, но, всё одно, скверно выглядит.
А вот с этим, что делать даже и не знаю. Не в парадном же воевать, в конце концов. Заурядный же мундир мой прошёл практически в полную негодность ещё в Труа, насквозь пропитавшись пороховой гарью. Когда же её отстирали, он совершенно полинял, став бледно-зелёного цвета, расцвеченный более тёмными пятнами латок и шрамами зашитых суровыми нитками разрезов. Был, конечно, парадный мундир, что сшили для меня ещё в Уэльве по заказу и на деньги полковника Жехорса, но гробить его не хотелось совершенно.
Значит так, Жильцов, сказал я денщику. Я сам вычищу и упакую оружие, а ты расшибись, но найди мне мундир до отхода дирижабля. Понял?
Как не понять, вашбродь, ответил тот. Отлично понял. Разрешите удалиться?
Бегом, скомандовал я и Жильцов пулей вылетел из моей квартиры.
Пока я занимался чисткой и упаковкой всего своего впечатляющего арсенала, Жильцов отыскал-таки мне новенький офицерский мундир. Он вручил его мне вместе со счётом от каптенармуса, сумма в счёте была изрядно завышена, но я не стал обращать на это внимания. Нужно же человеку на что-то жить, да и за «срочность» при отыскании мундира по армейской традиции нужно платить. Я отсчитал сумму и вручил её Жильцову, отправив его обратно каптенармусу, а сам вернулся к упаковке оружия.
На дирижабли грузиться пришлось снова, будто в бой шли. Тех, кто летал к Трафальгару и оттуда в Шербур, осталось очень мало. А вчерашние рекруты жуткого «летучего левиафана» до дрожи боялись. Унтера и фельдфебели подгоняли их окриками и зуботычинами, стараясь скрыть собственный страх. Летели мы всё той же эскадрой Гершеля, однако теперь полк наш определили не на «Гангут», а на «Севастополь»того же класса десантный дирижабль с усиленным вооружением. На него даже пороховые ракеты поставили, купленные у французов, так что теперь британцев ждёт большой сюрприз при столкновении с нами. Последнее, к слову, было бы маловероятно, воздушный флот Британии был сосредоточен у берегов родного Альбиона, что не для кого секретом не являлось. Бонапарт затеял так называемую континентальную блокаду и, хотя ей изрядно помешал адмирал Нельсон, был решительно намерен высадиться на Британских островах, не смотря на явный проигрыш в Испании.
Бонапарт рассчитывает на нас, своих союзников, говаривал в кают-компании капитан-лейтенант Орлов, второй помощник «Севастополя». Хочет с нашей помощью, хотя бы удержать свежеиспечённого виконта Веллингтона, ведь лишись Бонапарт Испании, ему придётся забыть о вторжении на Британские острова.
Это называется в народе, отвечал на это наш полковник Алексей Романович Браун, как и мой гренадерский прапорщик, и наш генерал-лейтенант из обрусевших шотландцев, таскать каштаны из огня чужими, в этом случае нашими, руками.
Но для чего же тогда нужны союзники, господин полковник? спросил капитан дирижабля капитан-командор Зеньковский.
И для этого тоже, согласился полковник Браун, но ведь нужно же и свою выгоду получать. Какова наша выгода в этой войне? Что мы забыли в Испании?
Прошу простить, господин полковник, наклонил голову Зеньковский, но это не нашего с вами ума дело. Такие дела Государь пускай решает, а намего волю исполнять. По военного ведомству, в смысле.
Оно, конечно, так, не стал спорить наш полковник, но всё же хотелось бы знать, для чего воюем.
Британия, господин полковник, уже давно, не смотря на все потуги Бонапарта, правит морями. Их корабли бороздят все океаны, топят вражеские суда кругом. Более того, благодаря паровому оружию, и в воздухе Британияцарица. Трафальгар это доказал лучше всего. Как бы ни страдал, наш, авиаторский гонор, но только благодаря вам, пехоте, эскадра наша вышла из боя, а не сгинула на дне Кадисского залива или же не попала в руки британцев.
Это понятно, капитан-командор, кивнул Браун, но причём Испания, никак не пойму.
А притом, господин полковник, что если сейчас не остановить британцев на суше, сказал на это Зеньковский, то мир очень скоро заговорит по-английски, как того хотят его британское величество и лорд Джон Каннинг, премьер-министр нынешнего кабинета. Так что вся тяжесть ляжет на ваши плечи, господа пехотинцы. Ни на море, ни в воздухе им противопоставить уже нечего.
Думаю, мы вполне способны сделать это, заявил подполковник Панкаршин. Британцы, быть может, и славные вояки в воздухе или на море, но на земле, на тверди, лучше наших чудо-богатырей, он покосился на меня с хитрецой, нет никого. Это доказано многими годами и многими войнами.
Вот только нам не приходилось ещё воевать с британцами, за исключением Броцен, но это можно сказать, что и не в счёт, возразил его командир, полковник Требенёв.
Отчего же? удивился Панкаршин.
Вы не слыхали о мирном посольстве британцев? удивился его командир. Панкаршин, нельзя же настолько не интересоваться мирными делами, настолько уходить в войну. Осенью минувшего года, когда стала собираться антибританская коалиция, из Лондона прибыло посольство во главе с лордом Харкинсом. Британцы утверждали, что Джон Хоуп высадился в Литве, как бы смешно сие не звучало, по ошибке и шёл по нашей земле, думая, что идёт по враждебной ему Испании, а потому и вели себя как обычно. В доказательство приводили даже некие карты, на которых были обозначены литовские земли, но с названиям на испанском.
Закончилось оно, всё равно, ничем, заметил полковник Браун. Государь уже подписал к тому времени основные документы по антибританской коалиции. Да и кто бы поверил этим сомнительным картам и странным объяснениям про сгинувшую эскадру. Так вы, полковник, считаете, что это была случайность? Высадка Хоупа? Очень сомнительно, на мой взгляд.
Причин для этого нападения, полковник, ответил Требенёв, у британцев не было. Как-то глупо оно выглядит. Чего они хотели добиться этим? Одним корпусом разгромить Северную армию и двинуться на Петербург? Даже при британском высокомерии, слишком.
Как бы то ни было, но бой был, сказал Браун, и Хоуп был нами бит. За два дня сражения его армия была практически уничтожена.
Кроме уже знакомых красномундирников с нами будут сражаться ещё бостонцы, заметил Требенёв. Они, как говорят, отличные стрелки и есть несколько полков лёгкой кавалерии, с ними в Старом свете ещё никто дел не имел.
Но и они сражались лишь против дикарей, возразил Панкаршин, и не имели дел с регулярной армией. Они имеют мало представления о том, как биться против нас.
Думаю, покачал головой Требенёв, уже имеют. Против французов дрались, а они вояки не хуже нас. На войне учатся очень быстро, или отправляются на тот свет.
Высадились мы в городе Бургос, куда скорым маршем направлялись войска Веллингтона. Союзным войском должен был командовать брат Наполеона Жозеф, что отнюдь не радовало нашего генерал-лейтенанта. Ему отлично запомнилось Труа, где его мнение далеко не всегда совпадало с бонапартовым и последнее слово оставалось за императором Франции. А дела французов в Испании совсем плохи, раз Жозеф сидит в Бургосе, а не в Мадриде. И Веллингтон рвётся сюда со своими португальскими союзниками, стремясь одним сильным ударом выбить остатки французской армии с полуострова. Нашей задачей было помешать этому.
Битва состоится со дня на день, сообщил мне старый знакомый капитан Жильбер. Уэлсли уже выстроил лагерь в десятке лье от Бургоса и ждал только вашего прибытия, чтобы дать бой.
Отчего же он не начал осаду до нашего прибытия? удивился я. Ведь у него изрядный численный перевес, орудия, он вполне мог взять город до нашего прибытия.
В том году уже пытался, усмехнулся с законной гордостью Жильбер. После оглушительных успехов в Галиции и Эстремадуре, Веллингтон уже рвался к Бургосу, осаждал его, но взять так и не смог. Со всеми орудиями и численным перевесом. Теперь же он не уверен в своих силах, я так думаю. Вот и повисла ситуация. Мы в городе сидим, разве что наши гусары, да ещё варшавские уланы за стены выходят, да и то нечасто. Эти американские кавалеристы просто черти какие-то, ma parole. Но и Веллингтон не спешит на штурм, ждал вас. С вашей помощью наш августейший брат решится выйти за стены и дать бой в поле. Что Уэлсли и нужно.
Мы сидели в офицерском собрании Бургоса. Делить комнаты с Серыми гусарами Жехорса не желал никто, из-за их прескверной репутации. Часть её распространилась и на меня, ведь я единственный, кто не гнушался общения с ними. На это мне было откровенно плевать, какова бы ни была их репутация, я дрался с ними плечом к плечу против Кастаньоса.
Каковы эти бостонцы в бою, Жильбер? спросил я. Про них столько говорили на борту «Севастополя», а вы с ними уже скрестили клинки.
Про стрелков Шестидесятого Американского ничего не скажу, ответил гусар, с ними дел иметь не приходилось. А вот лёгкая кавалерия у бостонцев отменная. Их толком нельзя отнести ни к какому роду кавалерии точно, но всё же близки они, скорее к драгунам. Хотя и легче их, быстрей, в основном несут пикетную службу, но и в авангардные бои часто ввязываются, а особенно любят преследовать. О, они просто обожают это. Обрушиваются на бегущих солдат, как коршуны, и пленных не берут, рубят всех, и кто бросил ружьё, кто не бросил. Им нет никакой разницы.
Он сделал пару глотков вина, чтобы промочить горло после длинной тирады и продолжил:
Мы сходились с ними пару раз в сабли. Рубятся они, как черти, понимают, что в плен их брать никто не будет. Эскадронами сошлись на равнине близ Вальядолида, мы защищали обоз отступающей армии, когда эскадрон бостонцев налетел. Хотели обозников перебить, не рассчитывали на серьёзное сопротивление. Но рубились отчаянно. Мы почти половину людей потеряли, пока отогнали их, fils de chienne.
Посмотрим, чего они стоят против наших штыков, усмехнулся я, уже основательно захмелев.
Главное, штабс-полковник, такое шутливое прозвище дали мне французы, из-за того, что я в русской армии носил чин штабс-капитана, а в испанскойполковника, чтобы вы держались. В крови, в грязи, среди трупов и мух, но держались. Побежите с поля бояи вам конец. Бостонцы никого не пощадят.
Моё прозвище напомнило кое о чём, и я спросил Жильбера:
А что, собственно, с моим полком? Уэльва же теперь глубокий тыл британцев.
Нет больше твоего полка, Суворов, мрачно произнёс он. Уэльву Кастаньос брал. Он человек не мстительный, но горячий, как все испанцы. Твои ополченцы обороняли город вместе с паладинами, держались около месяца, британцев и испанцев с португальцами положили без счёта. Ты сам понимаешь, что с ними сотворили, когда город всё же пал. Паладины прорвались и заперлись в своём форте, обещали взорвать его tous les diables, если их не оставят в покое. Кастаньос так и сделал, взяв с паладинов какую-то страшную клятву, что они более не станут принимать участия в войне. А головы твоих ополченцев выставили на главной площади Уэльвы, как в Средневековье, ma parole.
Скверные дела, вздохнул я, одним глотком допивая вино и снова наливая полный бокал. За помин души всех моих ополченцев.
Помин души, поддержал Жильбер.
И мы выпили, не чокаясь.
Мне было очень жаль моих людей. Я сделал из них солдат, и это стоило им жизни. Быть может, сдай они город без боя, всё решилось бы для них куда мягче. Но мои мысли на этот счёт развеял капитан Жильбер.
Не мучь себя угрызениями совести, сказал он. Не сделай ты из ополченцев толковых вояк, они бы полегли на стенах в первый же штурм. Паладины, que le diable l'emporte, с их гордостью не дали бы сдать город без боя. Тем более, паладинам-то всегда было, где укрыться. А так ополченцы погибли, как настоящие солдаты, а их не перерезали, как свиней. Ты можешь гордиться ими.
Я лишь молча выпил ещё один бокал за помин души моих людей. Всех, кто погиб под моим командованием.
* * *
Наш полк встанет на правом фланге, сообщил нам Браун, вернувшийся с совещания штаба объединённой армии и собравший собственный военный совет. Место почётное, но основной удар, скорей всего, будет нанесён именно туда. У Веллингтона в лагере, что он разбил под стенами города, с левой стороны расположены палатки американской лёгкой кавалерии и батальонов Первого и Второго полков пешей гвардии, а также Королевских американцев.
Сильный враг, протянул Карл Версензе, получивший перед отправкой звание подполковника, но тем почётней будет с ним справиться.
Больше шансов, что он с нами справится, мрачно заметил Губанов. У нас большая часть солдатвчерашние рекруты, пороху не нюхавшие толком. Против нас же встанут опытные и закалённые в боях с американскими кочевыми племенами кавалеристы, славящиеся своей жестокостью. Про гвардию и Шестидесятый полк говорить, думаю, не стоит. Боюсь, такого боевого крещенья полк может и не выдержать.
Должен выдержать, майор, коротко рубанул полковник Браун, должен. Для этого я и собрал вас здесь, господа офицеры. Жозеф Бонапарт, как говорят, неплохой король, но полководческих талантов у него нет, а вот гонору хватает. Он считает, что если младший брат егоодин из величайших полководцев Европы, то он уж, как старший, должен быть лучше него. К советам своих генералов и даже бонапартовых маршалов прислушиваться он не хочет совершенно, про нашего командира я и вовсе молчу. Ходят слухи, что Жозеф Бонапарт называет генерал-лейтенанта горным медведем. Так что, у нас, господа, всей надежды только на стойкость и отвагу наших солдат. Не важно, чьих, русских, французских, испанских. Фронт битвы растянут до невозможности, резерва практически нет. Центр займут испанцы графа Ги и генерала Друэ, графа д'Эрлона. Левый фланг будет держать армия дивизионного генерала Газана. Нам же, как я уже сказал, выпал правый фланг.
Отчего же французы отдали нам более почётное положение в битве? удивился капитан Острожанин.
Жозеф Бонапарт посчитал, ответил наш полковник, что у нас более свежие силы и потому мы сможем более эффективно противостоять врагу.
Не так и глупо звучит, заметил подполковник Версензе. Быть может, вы не правы относительно полководческих талантов Бонапарта-старшего.
От этого решения мало что зависит, вздохнул полковник. На левом фланге у британцевбостонцы и гвардия, а на правомдрагуны генерала Понсонби.
Куда ни кинь вздохнул Версензе. Тяжело нам завтра придётся. А что наша кавалерия?
За нами будет стоять, ответил полковник. Как ею распорядятся генералы, не знаю. Но на неё надежды возложены большие. Мы в коннице изрядно превосходим британцев, те сильны только лёгкой американской, и только.
Если сумеют с толком распорядится, заметил майор Губанов, будем надеяться на это, иного нам не остаётся. Стоять насмертьи ждать удара кавалерии.
Верно, майор, закрыл совещание Браун, поднимаясь на ноги. Господа офицеры, возвращайтесь в ваши подразделения и доведите всё, что узнали здесь до своих солдат и нижних чинов. Все свободны.
(из воспоминаний Артура Уэлсли первого герцога Веллингтона)
Сражение при Бургосе было первым моим столкновением с Русской армией. До того я успешно сражался против разных варваров в Индии, за что получил обидное прозванье Сипайский генерал, но эти русские, это что-то особенное. Я знал о ставшей легендарной стойкости русских и поставил против них колониальные войска, не желая подставлять под русские пули и штыки полноценные британские части.
Общеизвестно, я не высокого мнения о красномундирниках, которые все, как один висельники и whoresons, однако бостонцы к тому ещё и такие же дикари, как индейцы, против которых они обыкновенно сражаются. Именно потому, не смотря на всю полезность их лёгкой кавалерии в Полуостровной войне, я решил бросить её на русские штыки, поддержав, 1-й дивизией генерал-майора Говарда. И, как бы то ни было, своей ошибкой это не считаю.
Ефимов, принимай командование, сказал я поручику, уводившему своих людей на противоположный фланг нашей роты. Штуцера вы получили и опробовали. Результатами тренировочных стрельб я, конечно, не совсем доволен, но, видно, лучшего в такие сроки не добиться. Значит, стреляйте чаще, как только враг подойдёт на дистанцию, постоянно тревожьте его, чтобы голову поднять боялись лишний раз.
Есть, ответил тот, коротко козырнув мне, и повёл своих стрелков на левый край.
Я же, понаблюдав за темЈ как Кмит и Роговцев строят солдат, дождался пока гренадеры мои встанут, как должно тремя шеренгами, вышел вперёд и обратился к ним.