Извинения приняты, кивнул я, доставая зрительную трубу. Но драки, похоже, не будет, добавил я, всматриваясь в скачущего врага. Над киверами с белыми султанами трепетал такой же белый флаг. Это парламентёры.
Вот как, кивнул Кмит и во весь голос скомандовал:Не расслабляться!
Я улыбнулся и потёр нос. Славный командир. Я спустился с галереи и направился к воротам, пользуясь своим положением свободного офицера. Там уже стоял майор Губанов с взводом стрелков. Белый флаг, белым флагом, но о безопасности забывать нельзя. Ворота отворились и в них въехали гусары в сине-серых мундирах и чёрных медвежьих шапках. Их отлично знали по всей Европе, как Ecorcheursобдиралы, подобные своим старинным тёзкам, они сдирали кожу с убитых врагов и весьма гордились этим.
Позвольте представиться, лихо соскочив с коня, козырнул их командир, капитан Жильбер. Командир первой роты первого эскадрона гусарского полка Жехорса.
Волки Жехорса или просто Обдиралы. Их ненавидели все в Европе и в плен не брали.
Майор Губанов, представился мой командир, прекрасно изъяснявшийся на французском, командир третьего батальона Полоцкого пехотного полка.
Я прибыл к вам с письмом от моего императора, сообщил Жильбер, извлекая из ташки конверт, запечатанный французским орлом. Также с письмом едет чиновник из департамента иностранных дел.
Он с вами? спросил майор.
Нет, усмехнулся капитан. Мы не могли рисковать его жизнью. После того, что устроили эти польские fils de chienne, вы вполне могли встретить нас картечью.
И может быть, зря не встретили.
Мы будем ждать вашего дипломата, сказал Губанов. Когда он прибудет?
Завтра утром.
Тогда я более вас не задерживаю.
Гусарский капитан злобно глянул на нашего командира, но смолчал, не смотря на явно оскорбительный тон. Он вскочил в седло и отдал своим людям приказ разворачиваться и ехать в лагерь.
Серёжа, обернулся ко мне майор, как только за гусарами закрылись ворота, очень хорошо, что ты здесь. Сопроводишь в ставку ещё и дипломата.
Есть, ответил я, ничуть не обрадованный своей будущей ролью конвоира и сопровождающего.
Французский дипломат приехал в сопровождении конвоя из того же взвода гусар Жильбера. Ехал он не верхом, а в двуколке, запряжённой серой лошадкой, что смотрелось довольно странно на фоне лихих всадников. Одет дипломат был по последней парижской моде, хотя чёрный сюртук дипломатического ведомства с торчащим из-под него белоснежным крахмальным воротником наводили на мысли о монахе-инквизиторе или изверге-пуританине из Североамериканских колоний.
Ваша лошадь хорошо держится, сказал ему, не выслушав приветствий и представлений, майор Губанов. Вот и отлично. Поручик, вы можете отправляться. Это уже мне.
Я вскочил на пегого конятрофей, доставшийся от польских гусари толкнул его пятками. Шпор не терплюлишнее насилие над животным. Конвоем для поляков и сопровождением для дипломата стала полусотня Бугских казаков, прибывших в Шодровичи вместе с батальоном для несения пикетной службы и разведки в окрестностях застянка. Командовал ими пожилой вахмистр с лихими седыми усами, которые он то и дело подкручивал пальцами. Не нравилось ему соседство с гусарами-обдиралами. А вот капитан Жильбер был, наоборот, изрядно весел и постоянно пытался завязать разговор со мной. Я поначалу никак не реагировал на его реплики, отделываясь короткими фразами, однако вскоре дорога наскучила мне, и я решил, что беседа даже с не слишком приятным человеком, лучше молчания.
Вот все вы считаете нас, Ecorcheurs, обдиралами, говорил мне Жильбер, но ведь по сути, всего лишь пугало для вражеских солдат. Вот вроде ваших казаков или иных иррегуляров.
Они люди простые и зачастую с диким нравом, ответил на это я, пользуясь тем, что никто из казаков французского не понимал, но вы-то человек образованный, европейский.
Одно, молодой человек, покачал головой капитан, другого не отменяет. Ваш царь и генералы используют казаков так же, как император и маршал Нейнас. Мыпугало для врага. Кошмарные Ecorcheurs и ужасные русские казаки! Он весело рассмеялся. Вы не заметили, юноша, что о нас и о казаках ходят почти одни и те же слухи. Мол, изверги, с людей шкуру живьём сдирают и одежду из неё шьют, детей едят на завтрак, девицна ужин.
Возразить на это мне было нечего. Кругом Жильбер оказывался прав. И всё равно, никак не мог я поставить рядом его и седоусого вахмистра.
До Капсукаса мы добрались через час. На сей раз, нас не тормозили пушки, а длинные дроги, в которых сидели связанные поляки, ничуть нашего движения не замедляли. Пара крепких коней, запряжённых в них, спокойно трусили по пыльной дороге и казак, исполнявший обязанности кучера мирно дремал на козлах. Идиллическая картина, вроде и войны никакой нет, и поляки деревень не вырезают.
Ни одна из наших лошадей не захромала, и мы продолжили путь, не задерживаясь в Капсукасе. В Вильно прибыли уже после заката. Не смотря на это, я тут же отправился в штаб армии. Мои дела ждать не могли. Поляков надо было разместить в городской тюрьме, да и доложить о прибытии французского дипломата следовало как можно быстрее. Если пленные гусары ещё могли переночевать в дрогах под открытым небом, то Бонапартов посланникникак нет.
К моему удивлению, адъютант командующего армией, довольно молодой ротмистр в белом кирасирском мундире, лишь бросил взгляд на письмо и тут же проводил к генерал-лейтенанту. Несмотря на поздний час, Михаил Богданович Барклай де Толли работал с бумагами. Он осмотрел меня оценивающим взглядом и, кивком ответив на моё приветствие и представление, спросил:
Поручик, отчего не по форме?
Я вспыхнул, хоть прикуривай, и принялся мысленно честить себя, на чём свет стоит. Это ж надо удумать такое, явиться к командующему армией с трофейным палашом, вместо уставной шпаги.
Виноват, только и смог выдавить я.
Георгиевская лента на баскетсворде смотреться не будет, скупо улыбнулся генерал-лейтенант и размашисто подписал представление майора Губанова, придётся вместо неё дать вам крест.
Кажется, я покраснел ещё гуще, только что дым из ушей не повалил.
Скажите, поручик, вы как в седле держитесь? неожиданно спросил у меня Михаил Богданович. Уверенно?
Вполне, ответил я, не совсем понимая, к чему это. И майор спрашивал вчера. Но там-то всё ясно.
Из вас, юноша, продолжил командующий, вышел бы отличный драгунский офицер. Если верить этому рапорту майора Губанова, вы провели отличную операцию. Вам бы драгун вместо простых пехотинцев.
Виноват, ваше превосходительство, покачал я головой, но драгуны давно перестали быть конной пехотой. Вряд ли, я смог бы провести подобную операцию с драгунами. Ведь конников очень сложно спустить с седла.
Верно, устало улыбнулся генерал-лейтенант. Он вынул из ящика стола шкатулку со Святым Георгием Победоносцем на крышке. Подойдите ближе, поручик Суворов. Вы вполне оправдываете свою фамилию. Михаил Богданович поднялся и прицепил мне на мундир крестик Георгия четвёртой степени. Я заметил, что на пальцах его осталась серая пыль, я слишком поспешно чистил мундир, перед тем как войти в здание штаба. Как говорится в Уставе: «тот кто, лично предводительствуя войском, одержит над неприятелем, в значительных силах состоящим, полную победу, последствием которой будет совершенное его уничтожение», а также за «лично предводительствуя войском, возьмет крепость». Эти слова в полной мере относятся к вам, поручик Суворов.
Служу Отечеству, ваше превосходительство, гаркнул я.
А теперь ступайте отдыхать, поручик, отпустил меня генерал-лейтенант, и скажите адъютанту, чтобы пригласил ко мне этого французского дипломата. Письмо, кстати, при вас?
Так точно, ответил я, извлекая из кожаной сумки письмо, вручённое мне майором Губановым. И я хотел спросить ещё об одном, ваше превосходительство.
Что такое? спросил Михаил Богданович, забирая у меня письмо.
Как быть с поляками, захваченными нами в Шодровичах?
Сдайте их в гарнизонную гауптвахту. Вас туда проводит любой из офицеров.
Я поклонился генерал-лейтенанту и вышел из его кабинета. На пороге меня ждал адъютант в кирасирском мундире.
Проводите к командующему француза, сказал ему я и, подумав минуту, добавил:И не могли бы вы сообщить, где найти офицера, что проводил меня до гарнизонной гауптвахты.
Обратитесь к дежурному офицеру гарнизона, бросил мне адъютант и быстрым шагом направился к выходу.
Я лишь скрипнул зубами ему вслед и отправился на поиски дежурного офицера гарнизона. Отыскал я его, по счастью, достаточно быстро. Не так и много было в ставке незапертых дверей по такому позднему времени. Он отрядил мне в помощь младшего унтера. Я представил его казакам, сообщив, что он проводит их на гауптвахту, куда надо сдать поляков.
Сменив уморившуюся лошадь на почтовой станции, я отправился обратно в Капсукас. Хоть я и устал после дня дороги, однако ночевать в Вильно было негде, а в Капсукасе стоял наш полк, на квартирах которого я и собирался провести ночь.
(из воспоминаний графа Нессельроде)
Эта встреча с Государем, ставшая определяющей для судеб всей Европы начиналась вполне обыденно. Я пришёл к Его величеству с очередным утренним докладом о состоянии дел в министерстве. Первым листом в моей папке лежала просьба французского дипломата об аудиенции. Это был личный посланник Бонапарта, прибывший с объяснениями по поводу инцидентов на западной границе Империи и письмом от французского правителя.
Государь выслушал меня, стоя спиной к окну, а после обернулся к нему, одёрнув тяжёлую штору. Его величество долго смотрел на Петербург, как будто размышляя о чём-то, а потом совершенно неожиданно спросил у меня:
Как вы считаете, граф, на чьей стороне лучше всего выступить нам?
Осмелюсь сказать, Ваше величество, ответил я, ни на чьей. Конфликты в Европе имеют весьма мало отношения к нам.
Мы не сможем долго оставаться в стороне, покачал головой Государь. Очень скоро Империя окажется втянутой в войну, которая разгорается в Европе. У нас есть союзнические обязательства перед Священной Римской империей, а их вмешательство только дело времени.
Однако нам стоит выждать некоторое время, всё же осмелился предложить я.
Промедление, конечно, не смерти подобно, но не хотелось бы принимать решения в обстоятельствах военного времени. И всё же, вопроса это не снимает. С кем и против кого лучше всего воевать России?
И снова прошу простить меня, Ваше величество, но, по моему мнению, России лучше не воевать вовсе.
Генералы твердят мне, устало вздохнул Государь, что нельзя упускать стратегическую инициативу. Вы, дипломаты, что войнагубительна. Но не воевать сейчас нельзя. Британия и Франция стремительно набирают силу, пока они воюют друг с другом, Россия в относительной безопасности. Однако, как только одна из этих империй разделается со своим врагом или хотя бы изрядно ослабит его, вот тогда она тут же обернёт свой взор в нашу сторону. Так как вы думаете, граф, на чьей стороне нам лучше выступить?
В этой войне я бы поставил на Францию. У Британии сильные морской и воздушный флот, однако изрядная часть их войск расположена в Индии и Америке. А войны выигрывает пехота, как любит говорить Бонапарт.
Что ж, граф, кивнул Государь, пригласите ко мне французского посланника.
Глава 6, В которой герой познаёт премудрости воздушного боя на практике
Весть о том, что мы начинаем заграничный поход против Британии, застала меня в Капсукасе. Батальон Губанова вернули на отдых в расположение полка после двух месяцев службы. Однако не успел первый батальон нашего полка выдвинуться к Шодровичам, как из штаба Западной армии пришёл приказ всем полкам, расквартированным на границе вернуться в Вильно. Так что в Шодровичи отбыл резервный батальон пограничной стражи, однако батарея Ермилова осталась стоять укреплённом застянке на случай новых инцидентов.
Собрав армию, Михаил Богданович Барклай де Толли выступил к Варшаве, где соединился с армией генерала Жюно и, снова погрузившись на дирижаблирусские и французскиенаправились к испанской границе. Как не странно, нашему полку вновь выпало лететь на «Гангуте»флагмане воздушной эскадры, отправленной Государем на помощь Бонапарту.
В первый же день я отправился на поиски своего приятеля подпоручика Булатникова. Он нашёлся в своей крохотной каюте и, что самое удивительное, совершенно трезвый.
Кончился кьянти, усмехнулся он, после взаимных приветствий. А на самом деле, у меня принцип. Никогда не пью во время войны.
Отчего же? спросил я.
Это вы, пехота, можете и пьяными в бой идти, сказал Булатников, а иные трезвыми и не бывают. В бою воздушном каждому солдату нужно твёрдо стоять на ногах.
Что-то я не очень понял? покачал я головой.
Ты на дирижабле недавно, как-то издалека начал подпоручик, к качке ещё не привык. Однако нынешняя качканичто в сравнении с тем, что начнётся во время воздушного боя. Палуба будет биться под ногами, как будто в пляске святого Витта. Оно, конечно, многие офицеры морской пехотыда и воздушного флотасчитают, что нужно просто качаться с нею в такти напиваются почти до бесчувствия. Вот только я заметил одну неприятную вещь.
Какую? спросил я.
Они первыми гибнут в сражениях, Серж, мрачно ответил Булатников, а затем резко сменил тему:У тебя тесак есть?
Нет, сказал я. Только вот палаш.
С ним ты при абордаже не развернёшься, заметил Булатников. Вот. Он вынул из ножен полусаблю. Самое лучшее оружие для боя внутри дирижабля. Хотя я сильно сомневаюсь, что до абордажа дойдёт, но всё же обратись к баталеру. У нас на «Гангуте» изрядный запас тесаков.
Почему же, до абордажа не дойдёт? удивился я. У нас же два десятка дирижаблей. Пять транспортных и пятнадцать боевых, пускай, наши, русские, и уступают британским, однако французские, разумею, ничуть не хуже.
Дирижабли, может, и не хуже, согласился Булатников, но у Британии есть дредноуты с новейшими паровыми пушками, которые и бьют сильней, и стреляют быстрей.
И что это за дредноуты такие, Виктор? Все о них говорят, как о самом разрушительном оружии, но толком никто объяснить не может.
Дредноуты, Серж, это тоже, что линкоры на море. Как и у линкоров, их корпуса обшиты сталью, а пушки не пороховые, как наши, а паровые. Принципа действия, врать не буду, не знаю, но я видел однажды, как снаряд, пущенный из паровой пушки, пробил французский разведывательный дирижабль насквозь. После этого, собственно, даже до наших военных министров дошла мысль, что воздушные суда надо защищать куда лучше. И всё равно, я готов поставить бриллианты против орехов, что ни один дирижабль не выстоит против британского дредноута.
Это, Виктор, можно проверить только в битве.
И нам с тобой это предстоит, мрачно усмехнулся Булатников.
Тут он был прав.
Дорогой отец.
Можете меня поздравить подпоручиком. Я сумел отличиться в небольшом столкновении с контрабандистами. Они перешли границу со стороны Варшавского княжества и были обнаружены казачьим патрулём. Принимать бой казаки не решились и, оставив небольшой отряд для наблюдения за контрабандистами, отправились в Шодровичи за подмогой. Нашу роту направили разобраться с ними. Бой был коротким и ожесточённым, рота почти не понесла потерь, я же сумел захватить главаря контрабандистов живым, за что и был повышен в звании.
Однако, не это главное, дорогой отец. Вы, разумею, уже знаете о том, что наш Государь поддержал Бонапарта в его войне с Британией. Теперь наша армия в составе эскадры вице-адмирала Якова Гершеля отправлена на помощь флоту адмирала Вильнёва. По всей видимости, нам придётся схватиться с адмиралом Нельсоном. Это весьма странно, ведь ещё в вашей, отец, молодости адмирал Ушаков сражался вместе с Нельсоном против французов в Средиземном море.
Многие офицеры флота, с которыми я общаюсь, отнюдь не уверены в нашей победе. Они рассказывают мне о превосходстве британского флота, о дредноутах, о паровых пушках. И всё же, я уверен, что мы выиграем сражение, ведь иначе и быть не может.
Прошу прощения, что вынужден прервать письмо, подошло время отправлять его с очередным почтовым дирижаблем.
15 сентября 18..года.