Через полчаса результат работы криминалиста лежал у него на столе. Отпечатки пальцев со стены принадлежали Ивенне иль Кон, девочке из сена Меро. Вроде бы совершенно благополучной и благонадежной подруге Даны иль Кон. Отпечатков самой Даны - и вообще каких-либо других - не нашли.
Керш смотрел на листы, лежащие перед ним, на дело Ивенны и тупо пытался сообразить, что же со всем этим теперь делать. Вспыхнул глазок селектора.
Хессин, к вам зеннор иль Риш.
Пожалуйста, просите, - Керш бросил дело Ивенны поверх листов с отпечатками. Наблюдатель Верса в форме с нашивками зеннора, с символом Верса - крестом в круге, вошел в кабинет. Керш был выше по званию, но наблюдатели Верса пользовались особыми привилегиями. Иль Риш мог держаться с ним как равный. Керш подавил в себе неприязнь.
Наблюдатели Верса - особые люди. Никто их не любит, функции, которые они выполняют, никому не доставляют радости. И все же вменяемый наблюдатель - большое счастье для его подопечных. В прошлом году у Керша был наблюдатель иль Керен - милый пожилой человек, со свойственными его возрасту мудростью и благодушием, основную свою функцию он видел в том, чтобы время от времени проводить с квиссанами политзанятия и трепаться с преподавателями по душам. Иль Керен был даже неплохим психологом, его любили, с ним охотно делились проблемами. Несколько сомнительных случаев, когда квиссаны оказывались во время боевой операции в непонятном положении, иль Керен разрешил с таким тактом и спокойствием, что умудрился никого не обидеть. Но иль Керен ушел на покой. И вместо него прислали этого. С оттопыренными ушами. Коротко стриженного. С непреклонным взглядом. Дело не в этом, конечно, подумал Керш. Если бы иль Риш был нормальным человеком если бы он не смотрел на квенсен как на рассадник врагов, которых надо только разоблачить. И если бы сейчас на его крючконосом лице не светилось почти откровенное торжество
Садитесь, хессин, - пригласил Керш, - я думаю, вы уже в курсе дела.
Да, я уже в курсе дела, - иль Риш присел на стул, - и хотел поинтересоваться, каким образом вы собираетесь выявлять дарайскую агентуру.
Керша внутренне передернуло, но лицо осталось совершенно спокойным.
Я не думаю, хессин, что это действовали дарайские агенты. Видите ли, для любого взрослого человека, хоть сколько-нибудь соображающего, это слишком уж бессмысленное действие. Я уверен, что это обычная детская выходка. Да, что для нас неприятно, имеющая политическую окраску. И конечно, мы обязаны принять очень серьезные меры.
Ваша ошибка, - холодно произнес наблюдатель, - в том, что вы считаете своих подчиненных детьми. Но это не дети. Это квиссаны. Им доверено боевое оружие, они обучены выходить в Медиану и ориентироваться в ней. Поэтому отношение к ним должно быть другим. Но это все философия. Ваши ошибки и ваше соответствие должности в связи с этим происшествием будет рассматриваться отдельно. Меня сейчас интересует, есть ли у вас план действий. Какие воспитательные меры вы намерены применить ко всему квенсену, и как выявить тех, кто это сделал
Керш внимательно смотрел ему в глаза. Надо же, думал он, а ведь до сих пор не пришла в голову даже мысль, что это и для меня может иметь последствия. Причем серьезные. И уж наверняка для Меро. Это плохо. Но сейчас не это главное.
Что касается воспитательных мер, - сказал он, - то я не вижу в них никакого смысла, так как надпись никто не видел, а излишнее привлечение внимания квиссанов к этому вопросу принесет только вред. А выявить нарушителя нам уже удалось.
Он поднял дело Ивенны, бросил папку на угол стола, где сидел иль Риш. Тот слегка поднял брови, прочитав титульный лист.
Вы уверены?
Абсолютно. Отпечатки пальцев К сожалению, других найти не удалось. Скорее всего, девочка и была одна. Я говорил с ее куратором. Девочка - аутсайдер, у нее нет подруг в сене, она полностью одинока
Керш поймал себя на почти автоматической лжи. Почему он сказал это? Дана иль Кон почти наверняка участвовала в этом деле. И на это нельзя смотреть сквозь пальцы. Более того, именно участие Даны особенно вызывает опасения, у нее, в отличие от Ивенны, есть прямой повод ненавидеть Верс и верить в перлы дарайской пропаганды. Но только не этот чем меньше этот тип будет знать, тем лучше для всех. А он, директор, не обязан знать детали отношений каждого квиссана с товарищами.
Все это лирика, - пренебрежительно сказал иль Риш. Он выглядел слегка разочарованным - ну ясно, хотелось поймать хотя бы преступную группу здоровенных парней с четвертого курса, а тут - одна из младших девочек. Как будто это не ясно уже по почерку дела, - Где сейчас находится эта девушка?
Она на занятиях. Я узнал об этом только что и собирался как раз послать за ней.
Ивенну привели через четверть часа.
Керш помнил девочку, но очень смутно. Так, одна из сотен малышей. Впрочем, уже не такая малышка. Тринадцать лет. Конвоировали ее двое парней из дежурного сена четвертого курса. Девочка была невысокая, плотненькая. Темные волосы и глаза. Слегка неуклюжая на вид, ничего особенного. Она вся сжалась, карие глаза поблескивали дерзко, хотя больше похоже на взгляд затравленного кролика, которому нечего терять. Керш видел, что девочка напугана. И напугана очень сильно. Что она едва на ногах держится от страха. Если сейчас прикрикнуть или надавить, она впадет в истерику.
Поэты несчастные, злобно подумал Керш. Детский сад. Бойцы. Лучше уж пусть снимут с поста. Пойду рядовым в боевую часть, и то лучше, чем сопли вытирать этим деткам.
Куда проще с гэйн-вэлар. Никаких интеллигентских рефлексий, никаких экстравагантных заумных выходок, разве что простые курсантские шалости. Какого дьявола гэйнами могут стать только вот такие чувствительные идиотки
Дежурным спасибо, выйдите и ждите в секретарской, - сказал Керш. Когда парни вышли, он обратился к девочке. Истерики были совершенно нежелательны, поэтому говорил Керш сухо, но очень спокойно и даже мягко.
Квисса, сегодня ночью вы сделали надпись в учебном корпусе на стене. Вы знаете, о чем я говорю?
Девочка молча кивнула. И то хлеб, подумал Керш.
Я рад, что вы признаете свое участие в этом деле, - сказал он, - поскольку оно неопровержимо доказано. Теперь я хочу услышать от вас следующее. Во-первых, кто, кроме вас, участвовал в этом. Во-вторых, откуда вы взяли идеи, которые там были высказаны. В-третьих, почему вы это сделали.
Сухая деловая речь произвела на девочку положительное действие. Она выпрямилась.
Со мной не было никого, хессин. Это я. Сама. Только я. И это ниоткуда я думала и поняла. А почему - она умолкла, видимо, не решаясь высказать в глаза взрослым свои завиральные идеи. И хорошо, подумал Керш. Хорошо, что она боится - поскольку здесь сидит иль Риш. Иначе стоило бы ее разговорить.
Вы понимаете, что то, что вы сделали, квалифицируется как вражеская диверсия? Пусть информационного характера? - спросил он. Девочка чуть вздрогнула. Промолчала.
Я вижу, что вы этого не понимаете. И вероятно, не думали, когда делали это. Это не шутки, Ивенна, - сказал он. Иль Риш заерзал на своем стуле и произнес слегка торжественно, и снова от его тона Керша покоробило - наблюдатель будто радовался происшедшему.
В Версе у тебя будет возможность все понять и осознать.
К сожалению, некоторые наблюдатели Верса видят свою задачу не в информационной помощи и поддержке гэйнов, а в отлавливании врагов, подумал Керш. Им бы лучше пойти в гэйн-вэлар с такой воинственностью. Нет, был один период, когда им чуть ли не план спускали сверху по количеству разоблаченных шпионов, но длился он недолго, давно, и пора бы уже забыть эти замашки
У девочки чуть расширились глаза. Она не предполагала, что за дело возьмется Верс? Или предполагала, но все же реальность оказалась слишком страшной?
Такие вещи, - продолжил иль Риш, - не делаются сами по себе. Тебе кто-то подсказал эту мысль. Ты прочитала об этом. Кто-то дал тебе книгу или листовку. Не так ли?
Нет, - хрипло ответила Ивенна, - я сама.
На первом курсе тебе это не приходило в голову. Ты вдруг решила сейчас заняться антигосударственной деятельностью. Значит, на каникулах ты встречалась с кем-то. Мы проверим твоих родителей, - продолжал наблюдатель. Керш увидел, как в глазах девочки появился теперь уже настоящий, вполне конкретный ужас.
Нет, - сказала Ивенна, - это не на каникулах нет. Это я правда прочитала книгу. Называется "Письмо незнакомому брату". Я нашла ее в лесу.
Где эта книга теперь? - поинтересовался иль Риш.
Я выбросила ее потом. Побоялась держать это же запрещено.
Ты обязана была ее сдать в Верс или куратору, - напомнил Керш. Ивик посмотрела на него и кивнула.
Где ты выбросила книгу - опять в лесу? - спросил директор.
Нет, я ее в мусор. Завернула в бумагу и в мусор. Вот тогда я я поняла
Идиотка, давай, расскажи, что ты там еще поняла, злобно подумал Керш. И перебил.
Это отвратительный поступок, недостойный гэйна. И тем более то, что ты сделала теперь. Ты понимаешь, какие последствия будут для тебя, для твоих близких, для твоих преподавателей? Ты понимаешь, что сделала?
Ивенна взглянула на него с некоторой героической гордостью.
Но я не могу иначе.
Ты не можешь? - усмехнулся Керш, - а ты посмотри на это с другой стороны, Ивенна. Просто посмотри и подумай. Сотни тысяч гэйнов защищают Дейтрос. Каждый из них в любой момент может перейти на сторону дарайцев - ничего сложного в этом нет. Но они остаются здесь, каждый день рискуют своей жизнью. Рабы, о которых ты там написала, не могут уйти от хозяина. Так было в Дейтросе до того, как появилась Благая Весть. Гэйны свободны. Никто их не держит. Но все они живут в наших условиях, и защищают Дейтрос, и если надо, отдают свою жизнь. И попав в плен, умирают под пытками, но не переходят на сторону противника. Да, предатели есть, но их очень немного. И что, скажи мне, Ивенна, все эти люди - идиоты? Все мы идиоты, трусы, рабы - и только тебе в голову пришла светлая и правильная мысль, и ты решила наставить нас всех на путь истинный?
Девочка все-таки заплакала. Рукавом стала размазывать слезы по лицу, явно стесняясь этого. Но спорить она не собиралась, и это было прекрасно.
Скажи, ты считаешь, что мы все ошибаемся, и только ты права?
Ивенна всхлипывала и видимо, не собиралась отвечать.
Конечно, она так считает, - вступил иль Риш, - это очевидно. Но в Версе мы все выясним. И где ты взяла книгу, и кто участвовал в этом деле, кроме тебя. Ни одному твоему слову нельзя верить. Просто так подобные вещи не делаются. Наверняка в квенсене существует преступная организация. И она будет выявлена. Единственное, иль Кон, что может тебе еще помочь, это честно и искренне рассказать обо всем. Сразу. Если у меня будет больше материала, я смогу сделать так, чтобы на тебя не заводили дело, чтобы ты не была осуждена, возможно, и допросы в Версе не понадобятся. Ну а если ты уже здесь и сейчас собираешься играть в молчанку, то продолжить разговор придется там.
Какой болван, устало подумал Керш. Он же совсем не чувствует человека. Неужели он когда-либо вел допросы? Ведь это же тупость невероятная. У девочки сразу высохли слезы. Эта маленькая идиотка готовилась к роли мученицы, и болван из Верса ей сейчас подыгрывает. Даже глаза заблестели. Конечно, она готова умереть смертью храбрых и даже пойти на допросы в Версе, чтобы защитить тот бред, который считает самой что ни на есть истиной.
Мне больше нечего сказать.
Напрасно, иль Кон, напрасно! В Версе с тобой будут говорить иначе. У нас стопроцентная раскрываемость. Если ты думаешь, что следователя в Версе можно водить за нос, ты глубоко ошибаешься, - презрительно продолжал иль Риш, - у нас и любой взрослый мужчина расскажет все,что нужно. А ты думаешь, что сможешь и дальше вести себя так?
Я попробую, - тихо, но твердо сказала Ивик. Керш едва не застонал.
Объясни мне, - сказал он, - зачем тебе все это нужно? Ты считаешь себя лучше других?
Ему чуть удалось сбить с девочки спесь. Она заморгала было и хотела ответить, но иль Риш снова вмешался.
И по поводу твоих родителей. В любом случае, если я не услышу твоего искреннего раскаяния и полного признания во всем, они тоже будут арестованы, потому что мы не можем допустить распространения дарайских идей, а родители не могут не быть в курсе всего этого.
Ивик заметно побледнела. Керш подумал, что она может сейчас и в обморок хлопнуться. Но девочка сжала губы и покачала головой.
Родители ничего не знают. Я сама Я уже все рассказала.
Знают они или не знают, но они воспитали в своей семье врага. Следовательно, меры по отношению к ним будут приняты. Все зависит от того, будешь ли ты сама вести себя как враг или как заблуждающийся член нашего общества, который раскаивается в своем поведении.
Я ваш враг, - очень тихо сказала Ивенна после некоторого молчания. Керш сжал под столом кулаки.
И вдруг понял, что девочка ему нравится.
Вот что, - сказал он Ивенне деловито, взглянув на иль Риша, - сейчас ты отправишься в дисциплинарное помещение. Твоя судьба будет решена позже. Мы все обсудим, а ты должна хорошо обдумать, с кем ты, и кто и что тебе дороже - твоя Родина, те, кто тебя вырастил, воспитал и дал тебе все, те, кто за тебя умирал, или твои какие-то идеи и чужие тебе люди. Я советую тебе помолиться и направлю к тебе кого-нибудь из священников.
Он нажал кнопку селектора, чтобы вызвать дежурных.
Он постарался отделаться от иль Риша как можно скорее. Потом позвонил в Верс и договорился о времени беседы - завтра с утра - с хессином местного отделения идеологической борьбы и контрразведки.
Не все же в Версе такие идиоты, как иль Риш. Стаффина иль Каррея Керш знал не очень хорошо, но у него сложилось впечатление о контрразведчике как очень хорошем профессионале.
Иль Ришу пока удалось объяснить, что он, директор, имеет право на собственное расследование в течение по крайней мере трех дней.
В полдень снова пришла Меро. С грязным полиэтиленовым пакетом в руках. В пакете обнаружились - брошюра дарайского производства "Письмо незнакомому брату", каталог фирмы "Источник" и альбом с фотографиями, принадлежащий, очевидно, Дане иль Кон, где были ее детские снимки и множество фотографий ее отца. Сам по себе альбом, конечно же, не был криминалом, однако то, что девочка хранила его не у себя в тумбочке, а в таком соседстве - говорило о многом.
Меро выглядела бледной, почти больной. Была страшно расстроена.
Она тем временем оперативно и незаметно провела собственное расследование. Путем осторожных расспросов квиссанов поодиночке ей удалось выяснить, что Дана и Ивенна, близкие подруги, нередко уединялись на чердаке тренты. Раньше с ними ходила Ашен, но с этого года она практически перестала дружить с девочками. Так что скорее всего, Ашен можно исключить из подозрений. А вот Ивенна и Дана, как показал обыск чердака, хранили там эти вещи.
Керш молча смотрел на первую фотографию альбома. Еще молодой темноволосый хойта в белом хабите обнимает за плечи Дану. Маленькую девчонку. Она и сейчас не слишком изменилась. Самая маленькая, миниатюрная, хрупкая. С огромными глубокими черными глазами. Как же мы все-таки ошиблись, подумал Керш.
Но в Версе В Версе людей просто ломают. Умные следователи и психологи попадаются редко. Конечно, там и из гордой Ивенны вытянут всю правду - впрочем, той правды не так уж и много. И Дану а ведь ей жить дальше. Так или иначе, гэйной или еще кем-то - но у нее впереди вся жизнь. Музыка, семья, дети. А после Верса - что от девчонок останется после Верса? В психическом смысле. В человеческом. Их жизнь только началась. Единственная сделанная глупость - и всю жизнь оставаться сломанным? Да, иногда это неизбежно, иногда необходимо, но в этом случае
Керш смотрел на фотографию несколько секунд и принял решение.
Меро, спасибо. Эти вещи оставь здесь. Дане ничего не говорить. Наблюдать за ее поведением. Никто ничего не должен больше знать. В отношении Ивенны сену объявить, что она наказана за грубое нарушение дисциплины. И вот что еще. Если тебя спросят о том, что было обнаружено в пакете - не говори ни слова об альбоме Даны.
Едва Меро вышла, директор вытащил из пакета альбом. Подошел к камину, присел на корточки. Дрова лежали там с позавчерашнего дня - не успели прогореть, пришлось уйти и погасить огонь. Керш чиркнул зажигалкой. Веселый огонек заплясал в печной утробе. Потянуло дымом.
Хорошо, что день сегодня такой промозглый.
Фотографии горели хорошо, быстро, сворачиваясь в черные трубочки. Директор бросил в огонь и сам альбом. Добавил бумаги из корзины - пусть разгорится получше.
Затем он сел за стол и набрал телефонный номер.