Красивой свою любовницу Брыльнёв назвать не мог, но было в ней что-то такое, что его завораживало. Может всё дело в некоторых неправильностях черт лица, что придавало её лику ту утончённую миловидность вырождения, что так неприсуща остальным женщинам Новороссии. Голос у неё грубоват и низок, глаза необычного чёрного цвета. Не карие, как ему казалось поначалу, а действительно с тёмной радужкой почти чёрного цвета. Фигура не отличалась женственностьюузкие бёдра и пожалуй излишне длинные ноги. Представить госпожу Бакушинскую в качестве матери можно только при богатой фантазии, с её бёдрами рожать крайне трудно. И вся эта неправильность в совокупности работала на притягательность. Был в Бакушинской некий магнетизм, что заставлял на неё оглядываться и желать её. Настоящая роковая женщина. А когда она спешила что-то сказать и начинала грассировать, Брыльнёв просто таял.
Подполковник был прагматиком, сорок лет жизни достаточно, чтобы им стать. И потому он никогда не строил планов в отношении Бакушинской. Он просто знал, что она не выйдет за него, поэтому и не предлагал. Да и если б женился он на ней, долго ли продлился их брак? Брыльнёв радовался хотя бы тому, что она обратила на него внимание и снизошла до его ухаживаний и даже стала любовницей. То, что у объекта его обожания периодически появлялись другие мужчины, он естественно знал. Но предпочитал не устраивать сцен и не хлопать дверью, чтобы потом вымаливать прощение. Унижаться, даже перед женщиной, которую боготворил, он не мог, лучше сразу не делать глупостей и не замечать её коротких интрижек. Тем более что в постели она вытворяла такое, что он готов был ей простить что угодно лишь бы их встречи продолжались.
Улица имени Смирнова начиналась от площади. По обе стороны от проезжей части стояли доходные трёхэтажные дома, двумя кварталами дальше размещались особняки. Брыльнёв прошёлся к дому #6 и позвонил в подъездную дверь. После звукового сигнала кашлянул и сказал:
Я в пятую квартиру.
Секундочкуответила консьержка, сверяясь с журналом. И видимо, найдя пометку в записях сменщицы, удостоверилась, что проживающая в пятой квартире госпожа Бакушинская распорядилась впустить к ней гостя.Проходите.
Щёлкнул замок. Подполковник открыл дверь и вошёл в парадную. Консьержка, дама лет за шестьдесят, строго оглядела его и, сделав пометку в журнале, стянула с носа очки. Кивнув из вежливости, Брыльнёв направился к лестничным ступенькам, покрытым синей ковровой дорожкой.
На третьем этаже, как и во всём подъезде, было всего две квартиры. Он дёрнул за шнурок звонка и машинально оправился, что на армейском языке означало устранение мелких недочётов в ношении военной формы. Ждать пришлось примерно минуту.
Дверь хозяйка открыла собственноручно. К этому часу домработница уже давно ушла, нанимаемая не только для наведения порядка в восьми комнатах, но и в качестве прислуги. Надо отметить, госпожа Бакушинская периодически испытывала проблемы с домработницами: во-первых, не каждая женщина была согласна зарабатывать таким способом, многие на подобного рода объявления в газетах острили насчёт длинных ногтей и белоручек; во-вторых, скверный характер хозяйки рано или поздно доводил до конфликта.
О, моя прелестница!улыбаясь, раскрыл объятия Брыльнёв и искренне добавил:Ты сегодня неотразима!
Он шагнул за порог и припал губами к подставленной щеке. Букет хозяйка взяла с улыбкой и, закрыв дверь, скрылась в гостиной. Подполковник быстро и привычно повесил на вешалку фуражку и шарфик, следом накинул на крючок шинель и переобулся в домашние тапочки, заготовленные специально для него.
Котик!позвала она из гостиной.Что ты там так долго делаешь? Хочешь, чтобы я умерла от скуки?
Помилуй, как можно дать тебе умереть?!ответил он, входя в комнату.Только скажи и я сделаю это сам!
Ах, котик,улыбнулась она, дёрнув кокетливо плечиком,из нас двоих играть умею только я. Лучше обойдёмся без лишних слов.
Намёк понял. Где бутылка? Ах чёрт, опять шампанское
Ну что ты за солдафон? Мог бы и не чертыхаться.
Он смерил её тяжёлым взглядом, одновременно открывая бутылку. Своё неудовольствие прозвучавшим словом "солдафон" он подавил с хлопком откупоренной пробки.
Ну, Элизабет,назвал он её (потакая её же придури) на латинизированный манер, почему-то именно так она любила, чтобы её называли в близком кругу,за тебя! За твои успехи в новом сезоне!
Спасибо,хозяйка благосклонно улыбнулась.
Они чокнулись и осушили бокалы до дна. Её тонкие пальчики вытянули из фруктовницы дольку арагонского ананаса и при этом движении пеньюар невзначай сполз с плечика, обнажив правую грудь. Поправлять пеньюар она не стала и лишь поддразнила внимание любовника, заложив ножку на ножку, отчего её бёдра на мгновение открылись по самые ягодицы. Элизабет томно вздохнула и, стрельнув глазками, медленно лизнула дольку ананаса. А затем провела ею по губам и не спеша откусила. Кровь ударила подполковнику в голову, эти её штучки действовали на него безотказно. И когда она потянулась к нему, призывно открыв ротик, он невольно скосил глаза по скользнувшему вниз пеньюару и полностью обнажившимся грудям с затвердевшими сосками. Запах духов дурманил его разум и он уже чувствовал как сильно жмут брюки в паху.
На широкой кровати с балдахином, в спальне, освещённой неярким светом, она позволяла ему делать с собою всё, что он хочет. В их играх не существовало запретов и она весь прошедший год шаг за шагом ломала преграды, преподнося своё оружие так, чтобы он думал будто это он даёт волю своим фантазиям, о которых раньше и не помышлял. Её оружиееё искусство, а этот чванливый индюк, от орудия которого всё ещё сладко ныло по обе стороны от промежности, сейчас лежит и изнемогает от её губ и пальчиков. Он в её власти и бессловесно умоляет о разрядке.
Теперьпора, решила Элизабет, позволив ему извергнуть семя. Этот индюк, которого она не уставала ласково называть Котиком, начал задыхаться от накатившей на него волны удовольствия. Он как всегда застонал и именно этого момента Элизабет ждала. Всё ещё сжимая губами его ствол, она вошла в его раскрывшийся, словно цветок на солнце, разум. И в эти мгновения не осталось ни одной преграды, куда бы нельзя было проникнуть. И она проникла, мягко и властно. И незаметно для него.
На секунду лицо Элизабет стёрло маску сладострастия. Этой секунды хватило чтобы оценить извлечённую информацию. Спина её напряглась, по телу пробежала дрожь. Ещё через две секунды она томно улыбнулась и встряхнула головой.
Элизабетпрошептал он.Ты бесподобна
Правда, Котик?мурлыкнула она.
Правда
Отдыхай, дорогой, а я в ванную сбегаю. Ты же не любишь, когда я тебя целую после этого
Элизабет ухмыльнулась, вспомнив одну из их первых ночей, когда он блеванул при её попытке поцеловать его после миньета.
Я скоро, Котик
Он счастливо улыбнулся и не отрывал от не глаз, пока Элизабет не вышла из спальни.
Первым делом она начала наполнять ванну из заранее подогретого водяного бака. Пока ванна набиралась, почистила над умывальником зубы ароматизированным порошком и долго рассматривала своё лицо в зеркале. Тридцать лет, а на гладкой коже уже обозначились морщинки, которые не скрыть никаким гримом. Её сверстницы из местных стареют гораздо медленней. За всё надо платить, сказали ей когда-то и она платила. Платила многим и прежде всегоздоровьем. Три операции по женской линииеё расплата за роль роковой женщины. Нет, даже не роль, ведь то, что отвечает её нутру, ролью не назовёшь. И словно ответ на её мысли, внизу живота предательски закололо. Она вытерпела укол боли и, сцепив зубы, полезла в ванну. В последние время боль приходила всё чаще, надо не откладывая на потом обследоваться и ложиться под скальпель, чтобы хирург вырезал очередную кисту или фиброму и долго впоследствии судачил с коллегами, что это впервые в его богатой практике. Был бы выбор, она легла бы на операцию в любой другой стране, как ложилась в первые два раза. Но выбора сейчас не было. Её место до конца войны здесьв Светлоярске.
От тепла воды по телу разлилась успокаивающая нега. Элизабет закрыла глаза и сосредоточилась на послании. Этот самодовольный индюк Брыльнёв был в её игре всего лишь носителем или вернее переносчиком информации. Само собой разумеется, подполковник об этом совершенно не догадывается, а играть с ним в открытую значит загубить всё на корню. Каким бы мудаком он ни был, но свою страну он не продаст, в этом Элизабет успела удостовериться в первый же месяц их романа. Сам он считает, что именно его инициатива послужила началу их отношений. Что ж, пусть думает так и дальше. Брыльнёва она подметила давно, он идеально подходил для избранной ею для него роли. Холост, замкнут, падок на женщин и при этом с ними же неудачлив. Но главное, он крепко окопался в Генштабе и часто по службе общается с источником. Что касается самого источника, то он, как и Брыльнёв, подполковник, но служит в Оперативном Отделе. Разрабатывала его внедрение не Элизабет, он ещё задолго до войны вступил в армию Новороссии, начав свой путь с юнкеров. И кроме общей цели их объединяло одно важное обстоятельство: в них текла толика одной крови. И кровь эта не красного цвета.
В те годы, когда источник внедрялся, не могло быть и речи, что как раз он окажется ценной фигурой. Как говорят здесь в Новороссии, выстрелили многие, а пробился в дамки именно он. Источник не мог делать и десятой доли того, на что способна Элизабет. Поэтому в его распоряжении оставались методы более грубые, но однако же не менее действенные. Установив, что Брыльнёву присуще чрезмерное чинопочитание, другими словами, подчинённых в грош не ставит, а перед генералами готов расшаркиваться, источник как равный по чину завязал с ним приятельские отношения. Брыльнёв с готовностью пошёл на контакт и легко давал себя накачивать спиртным во внеслужебное время. В ход пошла фармакология, причём самых последних разработок Велгона. Носителю делалась установка, передавалось сообщение и наглухо блокировалось таким образом, чтобы разблокировать мог только адресат, то есть Бакушинская. После этого ещё одна доза, но уже другого препарата и объект очухивается от транса и забывает последние десять-пятнадцать минут жизни.
Но для Элизабет применение фармакологии не подходило. Повторное воздействие препаратов на организм грозило серьёзно подорвать здоровье, если воздействие это происходит за промежуток в несколько дней. Доводить Брыльнёва до госпиталя означало сильно рисковать им как каналом связи. А несколько дней выжидания могло обернуться потерей фактора своевременности разведывательных данных. Поэтому Элизабет использовала метод иного родасобственное оружие женских чар. Да и проще это было для неё, а заодно и о здоровье посредника беспокоиться не надо.
Боль в животе вновь обозначила себя. Острой она не была, но приятного мало. Элизабет высыпала на ладонь пару обезболивающих таблеток и проглотила. Да, за всё надо платить. В том числе и за гормональные препараты, что приходилось принимать чтобы не беременеть. В запасе их ещё много, они позволяют совмещать исполнение Долга и удовольствия, но они же и калечат организм. Семь лет назад она не убереглась и залетела. Пришлось срочно искать готового пойти на аборт врача и выкладывать большие деньги. Врач избавил её от столь досадной беременности и впоследствии стал жертвой несчастного случая. Пришлось его "подчистить". На всякий случай. В Новороссии аборты называют детоубийством, хотя какое оно там дитя, если ещё не сформировалось? За это и женщине, и врачу светит только одно: смертная казнь. И общественное мнение будет на стороне закона.
В этой проклятой стране полно идиотских законов. Её коллеги по театрунастоящие клуши, только и думающие о замужестве либо бесконечно судачащие о детях. Скука какая В гримёрке приходится делать на собой усилия, чтобы не выдать себя взглядом. Чтобы невзначай не намекнуть, что она отдала бы любую роль за одну только ночь с любой из этих клуш. Порой их нагота сводит с ума и приходится убегать в туалет, где видения прекрасных девичьих тел не отпускают пока не Тут самое главное не застонать.
Как Элизабет их всех ненавидела! И в то же время желала. За глаза её называли стервой, разлучницей и блудницей. А она мстила им, отбивая женихов. Да, стерва, но они сами виноваты. Это только здесь в Новороссии стерва имеет негативный окрас, в Великом Герцогстве Арагонском, к примеру, или в Островном Союзе роковые женщины теперь не редкость. И Элизабет завидовала им. Здесь же стерва воспринималась как производное от стервятника, то бишь падальщика.
До войны было проще, её как актрису часто приглашали на премьеры фильмов с её участием, что проходили за границей. А ещё случались театральные гастроли. Вот тогда-то Элизабет и давала себе волю. Проще всего было за океаном, там можно инкогнито приехать в знаменитый Фалонт и запросто найти себе ничего не подозревающую девку навеселе или на худой конец снять проститутку. В Островном Союзе с этим тоже проблем не было: трахнула шлюху, сунула деньги и выставила за дверь. А в Герцогстве было сложней, можно и на полицию нравов нарваться. В обеих Ракониях тоже приходилось осторожничать. В остальных странах, исключая родной Велгон, она не бывала. Говорят, в Кантонах за это ждёт смерть. Здесь в этой проклятой странетоже смерть. А всё из-за отживших своё древних законов, что как пережиток древней Войны сохранились в некоторых странах. Влечение к своему полу в нынешние времена штука неслыханная, но проклятые древние законы в нескольких государствах не потеряли юридической силы и по сию пору. И направлены они как раз против её единокровников.
С началом войны Элизабет за границу не ездила, из-за чего тихо сатанела. Лишь однажды она сорвалась в первые военные месяцы, когда проезжала через один губернский город. Очень уж та девица ей приглянулась, пришлось покрутиться в студенческом кафетерии и подмешать кое-что в кофе. Потом несколько слов на особой интонации и девица сама пришла вечером в парк. Пусть и сомнамбула, но это лучше чем ничего. Дальше была поездка на авто, лес, вполне приятные часы на свежем воздухе и замаскированная могилка под утро.
Элизабет вылезла из ванны и тщательно вытерлась полотенцем.
Лизка! Ну где ты там?!
Иду, Котик, иду!
Она улыбнулась, оставшуюся ночь можно полностью посвятить своему удовольствию. Любовник ещё полон сил и она не отпустит его, пока не выпьет все его соки. Ночь только начинается
Глава 4
Тыл Вежецкого фронта, середина октября 153 г. э.с.
Приказ, присланный из управления контрразведки фронта, явился для генерал-майора Усова полной неожиданностью. "Как обухом по голове",пронеслось у него в мыслях при повторном прочтении. Что ж, рассуждал Усов, приказ есть приказ и его надлежит исполнять. Первоначальное раздражение уже успело растаять и если судить трезво, то польза для общего дела в сотрудничестве с контрдиверсионными группами Главразведупра несомненно будет. Профессиональная ревность, присущая ему как жандарму и кадровому армейскому контрразведчику, у него присутствовала издавна. Но ревность ревностью, а группы "охотников", как на жаргоне Главного разведуправления назывались контрдиверсанты, знали своё дело туго. И потери они несли куда меньшие, нежели жандармы-оперативники. Естественно Усов знал, что совершенно не в качестве подготовки его жандармов дело, зачастую те и поопытнее будут; всё дело в пресловутых "стирателях", одолеть которых крайне трудно да и не всегда возможно для человека, неподготовленного по специальным техникам сверхвосприятия. Такого врага надо бороть его же оружием и хорошо, что оно имеется, пусть даже и у "конкурентов".
Заоконную тишину разрезал гул двигателей. Судя по звукулегковушка и БТР. Скрип тормозов и снова тишина.
"Легки на помине". Усов спрятал папку в стол и подошёл к окну, глядя с высоты второго этажа, как начкар проверяет документы у прибывших. Четыре офицера вышли из легковушки и спокойно по очереди предъявили документы, нисколько не смущаясь тем обстоятельством, что до особого знака начальника караула все они находятся под прицелом охраны. Только после того как прибывшие прошли к парадному входу, из БТРа начали выпрыгивать автоматчики. До этого, видимо, им было приказано не высовываться, дабы не нервировать жандармов. Что ж, вполне осмотрительно,оценил Усов.
Через пару минут в дверь постучали, затем вошёл дежуривший по отделу вахмистр.
Впускайте гостей,махнул рукой Усов, не дожидаясь доклада.
Козырнув, вахмистр исчез за дверью и в кабинет вошли четверо офицеров. Старшим у них был полковник, на вид лет этак тридцати -тридцати пяти, несомненно он и есть тот самый Семёнов, упомянутый в приказе. Остальные помоложе: вольногорский штабс-капитан с опасным взглядом, который запросто может вызвать ступор у чувствительных натур; и два совсем ещё юношиштабс-капитан и подпоручик, чьи мечтательные выражения лиц могли бы обмануть кого угодно, но только не хозяина этого кабинета.
Честь имею представиться, полковник Семёнов,щёлкнул каблуками старший из гостей.Вот мои документы и полномочия, прошу.
Он протянул их генералу и Усов порядка ради быстренько их изучил.
А это мои офицеры,представил Семёнов застывших в линии подчинённых,штабс-капитаны Торгаев и Масканин и подпоручик Ершов.
Прошу, господа,указал на стулья Усов и занял за столом своё место. Подождав пока все рассядутся, произнёс:Итак я вас слушаю.