Все знают, что он должен прийти? не на шутку тревожусь я.
У нас важные известия распространяются мгновенно. Весь народ знает и ждёт. Он очень долго ждал.
Ну, если долго ждал, пусть подождёт немного ещё, я глазами ищу пути отступления, но сзади стоят вооружённые автоматами молчаливые, крепкие мужчины. Не прорвёмся. Но Семён спокоен, улыбается. Не пойму, почему он не беспокоится, смотрит куда-то вниз. Слежу за его взглядом.
Что это? В граните возникает сеть мелких трещин. В абсолютной тишине возникает звук, словно рвущихся струн гитары, скрежет, гранит лопается и всплывает светлое серебряное сияние, заполоняет окружающее пространство.
Видите! взвизгивает Грайя, он растёт!
Толпа охает как один человек. У всех на глазах, из земли, проклёвывается серебряный бутон огромного цветка. Он раскрывает лепестки и, начинает расти. Толстый стебель почти прозрачный, словно хрустальный. Цветок напоминает роскошную серебряную розу, но, в отличие от онойживой. Он благоухает неземным запахом, внося в сердца умиротворение и радость. Семён бережно трогает стебель, Словно сотни серебряных колокольчиков с благодарностью откликаются на
ласку. Взрыв ликования вспыхивает в толпе и распространяется как лесной пожар. Народ принял Жреца Над Всеми Жрецами.
Надеюсь, ты не сразу останешься здесь, вершить историю, шучу я. Мне так не хочется расставаться с другом.
Пока идёт война с Другими, я буду с тобой. Здесь и без меня начнутся достаточные изменения. Главная наша миссияартефакты. Надеюсь, у нас не будет проблем их взять? оборачивается он к Грайе.
Женщина насмешливо фыркает:- Это тебе решать, кому их передать. Раз появился ты, совет из жрецов Огня не нужен. Такие вопросы можешь решать единолично.
Тогда идём за ними.
Подчиняемся, скромно опускает глаза Верховная жрица Огня и счастливо улыбается.
Поездка в главную резиденцию храмовых комплексов Огня занимает много времени. Огромная толпа мешает нашему кортежу из пятнадцати машин в продвижении. Под конец у Грайе терпение лопается, и она приказывает стрелять в воздух. Ликующая толпа отступает, но и после этого продвигаться сложно. Улицы переполнены транспортом, на тротуарах беснуются, прорвавшиеся сквозь оцепление. С окон бросают разноцветные ленты. Над городом кружатся воздушные шары, изредка хулиганят набольшие самолётики, которые проносятся в пяти метрах от нас, чтобы засвидетельствовать почтение.
Полный бардак, хмурится Семён, хотя вижу, ему приятно.
У нас всегда так. Люди искорени в своих чувствах, Грайя поправляет корону, машет рукой из окна автомобиля.
Наконец вырываемся из города, набираем скорость. С любопытством смотрю по сторонам, всё утопает в зелени, именно в зелени. Роскошные деревья в густой, зелёной листве. Как необычны эти краски глубоко под землёй. Но, конечно, и много растений в привычной для этого мира расцветке: сиреневые, жёлтые, красные, голубые и белые. Красота необычайная. А среди всего этого великолепия, в единстве с природой, уютно притаились многочисленные домики. По просёлочным дорогам гуляют толстые, ленивые рептилии. В просветах деревьев мелькают многочисленные водоёмы, на них покачиваются лодки.
Народ занят повседневными делами, в отличие от городских жителей, не срываются в восторженном экстазе, чтоб нас поприветствовать. Если кто находится у обочины, помашет ручкой и назад, к своему хозяйству.
Суровые у вас крестьяне, замечаю я.
Нет, это не крестьяне. Здесь живут люди, наделённые огромной магической Силой. Они охраняют храмовые комплексы Огня. Ещё ни разу враг не прорывался к главному святилищу Огня, где находятся артефакты.
На вид безобидные, оружия ни какого.
Им оно не нужно.
Храмовый комплекс выплывает из серебристых облаков, нависает над дорогой. Кажется, белоснежные башни и башенки, окружённые огненным ореолом, сорвутся вниз и раздавят своей мощью, мчащиеся автомобили. Многочисленные окна светятся жёлтым огнём. Хочется броситься с огнетушителем и тушить, тушить буйство огня. Но понятно, этот огонь, вреда, ни кому не приносит. А как впечатляет!
Дорога упирается в суровую, неприступную стену. Даже намёка на ворота нет. Сплошной монолит, но машины наоборот, увеличивают скорость. Жмурюсь, краем глаза замечаю, и Семён так же сжимается, сейчас произойдёт удар. Но, в самый последний момент, часть стены исчезает, и машины влетают внутрь. Грайя хохочет, знает, что мы перетрусили. Вот, негодная, не стала нас предупреждать!
За стеной, совсем другая картина. Культурно и чисто. Ухоженные клумбы, уютные дорожки, посыпанные мелкой галькой, фонтаны и, обязательный атрибут этого миракаменные шары разных размеров. Они везде: на стриженых лужайках, в искусственных водоёмах, их гладкие поверхности виднеются из окультуренных зарослей.
Жрецы и их ученики, занимаются на открытом воздуху кто чем. Одна группа уткнулась в белые листы, быстро строчат под диктовку, другие занимаются гимнастикой, третьи горланят песни и т. п.
Останавливаемся у центрального храма Огня. На парадной лестнице выстроен почётный караул. Все в красных накидках, расшитые золотом камзолы, блестят многочисленные награды, у каждого начищенная до зеркального блеска сабля. Как только нам открыли дверь автомобиля, из их глоток вырывается звериный лай. Я спешу спрятать улыбку, но Семён, словно матёрый ротвейлер, отвечает им в ответ. Вижу, лица у почётного караула посветлели. Грайя счастлива, стоит рядом. Из соседних автомобилей выбираются жрецы Огня. Зирд, со своими магами занимает место согласно рангу.
Входим в храм. Удивительное зрелище, словно попадаем в пустое пространство, ни пола, ни стен, ни сводов. Висим словно в воздухе, даже дух захватывает. Я не могу разобраться, иллюзия это или нет. В центре, гудит сгусток ослепительно жёлтого огня. Очевидно, он настоящий. Жаром опаляет лица, слезятся глаза. Как же его выдерживают жрецы?
Здесь хранятся артефакты, шепчет Верховная жрица Огня. Ты должен их взять, голыми руками, говорит она мне. Если они не примут тебя, ты мгновенно сгоришь.
Перспектива, неприятно удивляюсь я. Зачем такие сложности?
Всякое бывало.
А там точно есть артефакты?
Вроде да. Испокон веков мы охраняем этот Огонь.
Так вы их ни разу не видели?
Их не обязательно видеть. Мы о них знаем.
Дела, качаю головой.
Там, они, безусловно, есть. Если ты Избранный, ничего не случится.
В смысле, не сгорю?
Именно! Да не бойся, это конечно ты!
За Семёна больше переживала, с укоризной говорю я.
Так-то Семён, соглашается она.
Никита, если, что, я рядом, одаривает мягким серебряным светом друг.
Смотрю ему в глаза, вижу понимание, участие и уверенность. В любом случае, другого пути нет. Отдаю оружие, вещи. Решаюсь. Делаю шаг, но словно срываюсь в полёт. Лечу, растопырив руки, по спирали, вокруг гудящего Огня. Жутко стало, процесс пошёл, остановиться не могу. Вращаюсь всё быстрее и быстрее, жар опаляет, кажется всю душу. Дымится одежда, вспыхнули волосы, обгорают ресницы, Огонь почти рядом. С ужасом смотрю внутрь. Где-то в центре раскрывается зрачок. Внимательно наблюдает за мной. Изучает долго, за это время одежда воспламеняется, голая кожа пузырится, мясо сходит с костей. Дикая боль, не могу сдержать криков. Из глаз брызжут слёзы и моментально испаряются в огне.
Всё заканчивается мгновенно. Боль уходит, возникает облегчение, лёгкостья воспаряю прямо в гудящую топку. Неужели я умер? Мелькает мысль. Закрываю глаза, но всё вижу. Точно умер. Но мне не страшно. Огонь ласково щекочет тело, всё пылает. Я лечу сквозь пространство всё очищающего Огня. Но, вот оказываюсь в центре некого, словно хрустального, пространства. Становлюсь на, искрящуюся алмазными бликами, прозрачную плиту. С удивлением оглядываю себя. Ни единого волдыря, кожа чистая, белая как у ребёнка, исчезли все шрамы, даже корона на плече, на голове густая шевелюра, шелковистая борода ниспадает на грудь. Никогда не носил её, но как приятно её ощущать, словно сквозь бороду получаю дополнительную энергию.
Из ничего возникает сверкающий шар, он истончается, я протягиваю руки и оказывается, уже держу тяжёлую, в выпуклых необычных цветах, вазу и странную маску. С хрустальным звуком рушится пространство. Искрящиеся осколки уносятся прочь, я вновь в храме Огня. Но больше ничего не пылает, всё залито молочным сиянием, я в центре, абсолютно голый, держу артефакты.
Глава 35
Семён накидывает на меня свою куртку, лицо счастливое и мокрое от слёз. Грайя до сих пор всхлипывает. Наверное, они уже распрощались со мной. Жрецы восторженно гудят, как шершни в улье. Назревает всеобщее ликование и пустота в душах. Всё, ради чего было здесь создано, свершилось. Охранять нечего. Что делать дальше?
Семён поднимает руку:- Отныне вы не жрецы Огня, вы жрецыхранители Истинны. У океана Кааз будет новый город, новые храмы и новый порядок. Наша задача является Великой. И на многие, многие тысячелетия мы станем впитывать Вселенские знания, с целью передачи их нашим потомкам. Да будет так, он опускает руку, и суровые лица жрецов разглаживаются. Замена происходит вовремя.
На этот раз в город торговцев, Годзбу, прибываем без каких либо проблем. О нас уже знают, действительно, вести распространяются мгновенно.
Очень тёплый приём. Гроз Гур лично провожает нас в свою резиденцию. Игорь моментально зависает в объятиях приёмного отца, Светочка виснет на мне, затем прыгает на руки Грайе. Все счастливы. Мы довольны тем, что путешествия по восхитительным, но утомительным подземным мирам заканчивается.
Йона, в лёгкой накидке, подходит к нам. Её руки подчеркнуто, оголены, в огромных чёрных глазах мягкий огонь. Она смотрит на меня как мать, с нежностью, что я ощущаю трепет. Зирд обнимает сестру, щупает её руку, оборачивается ко мне, никогда я не видел его таким светлым.
Гроз Гур зазывает нас на пир, организованный лично для нас, но мы просим выкупаться в горячих водоёмах. Я давно о них мечтаю, с тех пор, когда попробовал это неземное блаженство.
Почти неделю бездельничаем. Гроз Гур кормит нас как на убой, Йона таскает по многочисленным экскурсиям. Зирд пытается меня обучить основам магии, ругается и плюётся, видя, что у меня ничего не получается. Семён и Грайя обсуждают какие-то свои общие дела. Детвора с утра до вечера гуляют по саду. Света собирает гербарий, морщит носик, общается с растениями. Она утверждает, что растения с ней разговаривают. Йона с удивлением говорит, что всё собранное девочкой, обладает той или иной целебной силой. Игорь заставил Гроз Гура организовать небольшие вольеры. Натаскал туда покалеченных ящерок и, с помощью собранных подружкой растений, достаточно успешно их лечит. Великий властитель вначале снисходительно посмеивался, затем, видя положительный результат, сам загорается идеей организовать ветлечебницу.
Вот так пролетело десяток дней. Пора. Если честно, волнуюсь. Прошла не одна неделя с тех пор как мы здесь. Как там мои родные, мой город? Безусловно, князь Аскольд следит за порядком и появившимися традициями в нашем городе-государстве. Всё же на душе тревога. Поторапливаться надо.
Выход на поверхность, минуя все уровни, находится на западных границах города торговцев. По молодости Гроз Гур ходил по ним и, даже выбрался на поверхность, но едва не ослеп от "страшного" Солнца. С тех пор этот ход, так же является запретным. В продвижении он достаточно сложный, но главная его ценность, он один, не пересекается с другими туннелями и необитаем. Не одну неделю придётся штурмовать его кручи, но другого пути нет, лифт Богов под пристальным вниманием Других.
Перед расставанием побрился, с бородой конечно хорошо, но я привык к чистой коже. Семён прощается с Грайей. Она знает, это не навсегда, но всё равно плачет, губы дрожат, лицо опухшее. Светочка пытается утешать. Игорь даёт последние наставления по содержанию больницы для животных Гроз Гуру. Великий властитель с обожанием смотрит на мальчика, искусно прячет в губах улыбку, с серьёзным видом кивает. Вот детская непосредственность, припахал Великого властителя! Зирд обнимает меня, Йона дарит мне серебряный перстень с необычным камнем, говорит, он усиливает магические способности. Жаль только, вот этих самых способностей, у меня нет. Но, дело наживное, неуверенно говорит Зирд.
Взваливаем на плечи неподъёмные ранцы с вещами и едой, увешались флягами с водой, входим в туннель. Нелегко придётся, вздыхаю я, но тамСолнце, там наш дом.
Это путешествие на редкость длинное и утомительное. Идём, идём. Кругом одни и те же стены. Конца и края нет. Ноги, от постоянного подъёма, не просто гудят, срываются в набат. И, вроде ранцы становятся легче с уменьшением продовольствия, но кровоточащие плечи отказываются в это верить. А тут, на одном из привалов, обнаруживается ещё один груз. Но я так ему обрадовался, особенно дети, из глубины ранца выбирается толстый, хорошо подросший, осоловевший от изобилия еды, бронзовый дракончик. Как обычно тяпнул меня за нос, выпускает язычок пламени в сторону пищавших от восторга детей и, взгромождается мне на голову, начинает чистить перепончатые крылья. Семён смеётся, чешет шейку. На это раз дракончик благожелательно принимает ласку, даже лизнул его раздвоенным язычком. И надо же, с его появлением, нам стало легче!
Незаметно проходим остаток пути, упираемся в металлический люк. Сердца стучат от нестерпимого желания быстрее выбраться на поверхность. Семён налегает мощным телом, ржавый скрип оглушает и, в это же мгновенье нас ослепляет свет Луны. А небо! Всё в жемчужных россыпях звёзд. Выскакиваем как полоумные, мы на развалинах древнего капища, бросаем вещи на землю. Рвём душистую траву, танцуем и кричим от восторга. Пьянящий степной аромат, ветер с запахом хвои. И морем, пахнет морем! Но где мы? Местность незнакомая. Вокруг степь, лишь вдали, в призрачном свете Луны, едва просматривается кромка тёмных скал. Да где-то, за лохматыми холмами, гудят на ветру сосны.
Безудержное веселье отрезвляет близкий рык хищника. Да, мы дома, но и здесь надо бы вести себя уважительно. Смолкаем. Оглядываем развалины. Где бы переждать ночь? Рыскаем между камнями, всё невероятно древнее, давно обвалилось и занесено землёй. Повезло, что люк находится высоко над поверхностью, в каменной плите. Ветром, постоянно сдувает с него пыль, не даёт превратиться ей в толстый слой земли.
Вездесущая детвора всё же отыскала небольшую, полуразвалившуюся пещерку, образованную из обрушившихся когда-то крупных гранитных блоков. Ставим им отлично. Натаскиваем сухих веток, разводим костёр, прижимаемся друг к другу, с нетерпением ждём рассвет.
Трещит костёр, угольки вспыхивают, рассыпаются на множество ярких огоньков. Поджариваем на веточках остатки провизии, а из головы всё ещё не выходит подземный мир. Семён взгрустнул, я с пониманием обнимаю за плечи. Детвора спит. Как щенята, прижались друг к другу. Какие они беззащитные. И как смогли выжить в таких непростых условиях? Не каждый матёрый взрослый смог бы продержаться даже небольшое время. Наверное, они просто дети, Бог им помогает. Дракончик изучает новый для него мир. Как только выбрались на поверхность, он, срывается с моей головы и, где-то в траве, слышу, сражается толи с зайцем, толи с крупным грызуном. Любопытно, каким он будет, когда вырастит?
Как здорово дышать родным воздухом. Дым задувает ветром в пещерку, глаза слезятся, но мы балдеем даже от этого. Дома всё хорошо, и запах навоза крупных травоядных животных, и зудящие комары, неудобные булыжники под спинами, даже рычание прохаживающихся неподалёку хищников, не приносит дискомфорта.
Ведём неторопливый разговор о прошлом, о будущем. Язык у друга постепенно заплетается и, на неоконченной фразе, клюёт носом и уже посапывает рядом с детьми. Я сижу в одиночестве, подкладываю толстые ветки в костёр, тревожусь о дракончике. Один раз он пронёсся над головой, уронил клочки заячьей шерсти и вновь умотал в ночь. Интересно ему. Столько пространства!
Под утро нестерпимо хочется спать, но делать этого нельзя, в опасной близости трутся о камни степные львы. Они порыкивают, распространяют вокруг себя терпкий звериный запах. Но к нам в развалины не прыгают, дым и огонь их отпугивает. Чтобы создать достаточную завесу из огня, приходится подкладывать всё новые и новые порции дров, а их совсем мало. Надо бы разбудить Семёна, но рука не поднимается, так сладко спит.
Но вот занимается заря, ещё очень тусклая, но перья далёких облаков окрашиваются в нежно лиловый цвет. Утренние птицы проснулись, выводят резкие трели. Семейство львов неторопливо уходит в степь, прилетел дракоша, живот отвисает, чуть ли не до земли, но довольный донельзя. Недолго думая забирается в ранец, готов отойти ко сну. Наохотился, малыш.
Со свежестью утра, сон отступает. С наслаждением взираю на просыпающую природу. На пучках травы сверкают капельки росы. После холода ночи, кузнечики разминают мускулистые лапки, пауки зависли в ажурных паутинах, в отдалении густая трава расходится в стороны, небольшое стадо буйволов лениво бредут в известном только для них направлении.
Доброе утро, слышу сонный голос друга. Чего не разбудил?
Чего лишний раз отвлекаться, видишь, сам поднялся, хмыкаю я.
Вообще не спал? приподнимается он на локтях.
Не привыкать, зеваю так, что хрустнуло за ушами. Всю ночь львы тёрлись.
Да ну! Ушли?
Вроде да.
Семён выбирается из тесной пещерки, потягивается, улыбается восходящему Солнцу, набирает горсть росы в ладони, умывается, фыркает от удовольствия.
Интересные развалины, оглядываясь, говорит он.
Я, так же выползаю наружу, разминаю затёкшие члены, смотрю по сторонам. Мы на обочине концентрически расположенных плит. Кое-где лежат, словно оплывшие свечи, длинные валуны.
Ты знаешь, что это такое? мне понятен рисунок из камня. Это свастика.
Чего? Фашистский знак? удивляется и не верит друг.
Вроде умный мужчина, а такую дурость говоришь, с сожалением качаю головой.
Да, нет, я помню, свастика была задолго до фашистов, смущается Семён.
Очень задолго, подтверждаю я. Её использовали древние русы в амулетах и просто в обиходе, на вышивках, даже в письме. Но сдаётся мне, этой свастике десятки тысяч лет. Эти самые, русы ещё не появились.
Может они были всегда. А вдруг они и сейчас где-то есть, друг одаривает меня светом своих серебряных глаз.
Ну, да, в других галактиках, фыркаю я и осекаюсь, эта мысль уже не кажется мне бредовой, после всего, что мы увидели.
Просыпается наша малыши. Первой выбирается Светочка, со сна щурит ясные глазки. За ней выползает Игорь, зевает во весь рот, демонстрируя белые клыки.
Как хорошо! улыбается девочка. А где наш дракоша?
Спит.
Жаль. Так хочется его потискать.
Мы сейчас домой пойдём? Игорь подходит к приёмному отцу.
Скучаешь?
Волчата, наверное, подросли, грустно говорит мальчик. Как они там, без меня?
Ждут тебя, уверенно говорит Семён, трепет его по волосам.
А я хочу к маме и папе, Светочка заметно взгрустнула.
Позавтракаем и пойдём, успокаиваю я их.
Подкидываю в костёр дрова, нанизываю последние кусочки сушёного мяса на прутики. Скоро пропитание придётся добывать самим. Но я не беспокоюсь об этом, зверья, в округе, много.
Не хочется покидать древние развалины, интуитивно чувствую благотворную энергию, исходящую из них. Даже трава внутри более густая, чем в округе, различное зверьё часто посещают это место.
Спускаемся вниз, ребятню заставляем идти посередине. Впереди я, с подготовленным к стрельбе луком, сзади Семён, легко держит в руке боевой неподъемный топор. Я помню о степных львах, промышляющих где-то неподалёку, но, могут быть и нечто страшнее любых хищниковлюди.
Решаю выйти к морю, затем, надеюсь, легко найдём свой город. Но, чем глубже входим в степь, тем неприятнее на душе. Стебли становятся всё выше, а в них вплелись, раскинув колючие лапы, непролазные кустарники. Воздух наполнен всевозможными запахами трав. Даже присутствие моря не ощущаю, а вроде оно близко. Хуже всего, часто пересекаем звериные тропы. Мы в охотничьих угодьях хищников. Совсем не хочется попасться кому-то на обед.
Дядя Никита, нам туда нельзя! огорошивает меня своей уверенностью Светочка.
С чего ты взяла? поворачиваюсь я к девочке.
Мы же к морю хотим выйти, да?
Правильно.
Тогда нам необходимо идти в том направлении. А куда мы идём, там обрывы и всё в колючих кустах.
Я безмерно удивляюсь, останавливаюсь, смотрю на девочку. На худенькой шейке сверкает алмазное ожерелье, подарок Грайи и ходячих деревьев. Смутно о чём-то догадываясь, спрашиваю:- Тебе кто сказал об этом?
Веточки говорят, а ещё пыльца.
Она часто с растениями говорит, подтверждает Игорь.
Чудеса, разводит руками Семён.
Что ж, соглашаюсь я, давай пойдём, куда указываешь.
Мы сворачиваем. Действительно, трава резко редеет. Под ногами россыпи мелких камней, затем и вообще скалистые выступы, и одиночные каменные глыбы.
И, словно по волшебству, сквозь разломанную пополам скалу видим, синею гладь моря. Дух захватывает от красоты. Над застывшим в неподвижности морем, сиреневое марево, Солнце в густом тумане, но воздух над берегом прозрачный как горный родник. Береговая полоса вьётся между морем и нависающими над ней золотистыми скалами. Виднеются многочисленные гроты, скалы, выступающие из воды, напоминают зубья сказочных драконов. На берегу ни души. Спокойствие и тишина.
Дядя Никита, я тропу нашёл! захлёбываясь от возбуждения кричит Игорь.
Бегом устремляемся на голос мальчика. Действительно, к морю идёт извилистая тропинка. Кое-где в скале выбиты ступени, а над обрывамиперила из гибких веток.
Люди, шепчет Семён.
Да. Но как показывает практика, надо быть крайне осторожными. Конечно, я бы обошёл это место, но, к сожалению, другого пути не вижу. Придётся спускаться. Только старайтесь идти тихо, я больше обращаюсь к Игорю и Свете.
Двигаемся осторожно, часто останавливаемся, даже цикады нас не сразу замечают. Малышам нравится играть в охотников, корчат рожицы, шушукаются, но, впрочем, ведут себя вполне приемлемо.
Вскоре выходим к лесу, растущему на склонах, повсюду корявые корни. Здесь хозяйничают ящерицы и змеи. Часто дорогу пересекают толстые полозы, разноцветные ящурки прячутся в камнях. А с ветвей, иной раз срываются тяжёлые птицы. Не удержался, сразил стрелой одну из них. Птица похожа на тетерева, а может он и есть, я не шибко в них разбираюсь, но уверен, мясо вкусное.
Идём среди леса, довольно влажно, камни во мху. Тропинка петляет между деревьями и целеустремлённо направляется к морю. Уже слышен шум волн. Наконец покидаем заросли, впереди, голая поверхность скалы, на ней выбиты ступени, ниспадающие прямо к берегу.
Внимательно оглядываю побережье. Видны признаки людей: кострище, пустые раковины моллюсков, на камнях блестит крупная рыбья чешуя, вбитые в гальку шестыделали навесы.
Людей нет, удовлетворённо молвит Семён, можем спускаться.
Похоже, не часто они сюда приходят, соглашаюсь я, но всё равно прочёсываю взглядом прилегающие окрестности. Что-то мне не нравится в этом мирном пейзаже.
Спрыгиваем с последних ступенек на хрустящую гальку. Моментально обдаёт свежестью морской воды. Волна небольшая, даже не пенится, набегая на берег. Как по команде подходим к морю, окунаем руки, умываемся, пугая многочисленные стайки мальков, шныряющих по мелководью. Хочется выкупаться, но не решаюсь. Потом. Сейчас слишком опасно.
Держась скал, бредём в направлении к дому. Вот только, сколько идти, пока не знаю. Вероятно, он за теми далёкими горами, что видели наверху. А это не один день, может даже с неделю.
По гальке идти легко, ноги не вязнут, в тоже время, ступням мягко. Детвора постоянно отвлекается, убегает к морю, мне уже надоело всякий раз их одёргивать, чтоб соблюдали тишину и осторожность. Постепенно и у нас улетучивается чувство опасности, берег пустынен и первозданно чист, следов человека уже нет. Расслабились, Семён напевает песенку, на душе хорошо и безмятежно.
В сужении между морем и скалами, мы протискиваемся в тесную щель. Ползём, хватаясь за скользкие выступы, чтоб не упасть в воду. Наконец выходим в расширение. Разлом из скал образовывает, что-то вроде маленькой круглой арены, сбиваемся все в кучу, решаем, как дальше перелазить через скалы. Но, меня пронзает резкое чувство опасности, запоздало смотрю вверх и нас накрывает
сетью. Пытаюсь выхватить саблю, рядом рычит Семён, но ничего не может сделать своим топором. Моментально сверху посыпались люди. Они чувствительно пинают тупыми концами копий, с размаху бьют дубинами.
Сволочи, детей не трогайте! кричу я, но получаю столь сильный удар по голове, что сразу отключаюсь.
Глава 36
Нас волокут как баранов на убой. Верёвки цепко впиваются в тело, шевельнуться невозможно. Постоянно бьют ногами и палками, больно, обидно, надо же так вляпаться. Хорошо, что детей не связали, бедняжки бегут следом, но даже не плачут.
Видимо за нами долго наблюдали, а я, вот расслабился, опьянел от запаха свежести, простора, все чувства притупились. А ведь сигналы подавались, надо было к ним прислушаться. Боже мой, артефакты! На мне нет рюкзака. Скриплю зубами. Неужели все было напрасно? Эта горькая мысль пронзает сознание. Возникло, что-то неправильное, так, чтоб в одночасье, всё порушилось. Нет, так не бывает. Я с ними ещё разберусь.
Нас выволокли наверх и тащат по вполне приличной дороге. По крайней мере, ветки и камни не уродуют наши тела. Слышу отрывистую речь. Конвоиры говорят на русском языке, значит такие же пришельцы, как и мы. Они одеты достаточно прилично, одежда из шкур изготовлена весьма добротно. У многих копья, кое-кто с мечами, есть луки и прочее. Не деградировали. Может, получится договориться?
Нас тащат по лесу. Затем появляются просветы между деревьями, много поваленных и неубранных стволов. Множество народа занимается лесоповалом. Трещит валежник, с оглушительным грохотом падают деревья, сметая всё за собой, слышатся резкие команды, ругань, где-то свистит хлыст. Рабский труд, мелькает мысль, нехорошо. Не туда их завело. Всё же деградировали.
Лес оказывается позади, впереди долина, на ней стоит весьма ухоженный город-посёлок обнесённый частоколом из брёвен заточенных сверху. Ворота открыты, охрана в тяжёлых доспехах, у них щиты и широкие мечи.
Санёк! Похоже, охота прошла удачно, не часто такие рабы попадаются. Сразу видновоины. Хороших деньжат отвалят, один из охранников внимательно окидывает нас взглядом, в глазах удивление и призрение, для него мы уже не люди, хуже животных. А детей, зачем взяли? Использовали лучше как приманку, с чудовищной циничностью изрыгает он.
Машка просила, у них своих нет, может, возьмёт. Надо уважить старого друга.
Тебе виднее. Ну, заходи, тебя заждались.
Нас затаскивают в ворота. Оказались в городе. Дома из брёвен, добротные. По улице ходит сытый народ, гремят повозки запряжённые буйволами, пахнет свежевыпеченными пирогами и квашеной капустой. Всюду русская речь. Много вооружённых людей. На площади возвышается деревянный помост, на нём лежит связанный, истерзанный плетьми человек.
Русских тяжело делать рабами, приходится почти убивать или калечить, хохотнул, Санёк, увидев с каким состраданием, гляжу на страшную картину. Ничего, и с вами поработают, вы воины, будете развлекать поединками.
Гладиаторов из нас хотите сделать? едва не задыхаюсь от ярости.
Это от вас зависит, должность почётная. Иных, даже свободными делаем. Это куда лучше, чем лес валить или всю жизнь помои выносить.
Лихо вы развернулись. Кем в прошлой жизни был? задаю вопрос с целью понять сущность конвоира.
Вообще-то рабы не должны задавать вопросы, благодушно ухмыляется Санёк, но если так интереснона фирме экспедитором был, водку развозил.
Можно сказать, повышение по службе получил?
Мне нравится. А ты, вроде, неплохой мужик. Не будешь артачиться, хорошее будущее тебя ждёт. И тебя, сероглазый боец, ткнул моего друга, мечом. Семён благоразумно смолчал, хотя напряглись бугры мышц под толстыми верёвками.
Нас заволокли во двор, кидают к крыльцу добротного двухэтажного дома. Вокруг собирается немногочисленная толпа, молодицы в цветастых платках, дети, вышло пару седовласых стариков, но все эти сволочи, смотрят на нас как не на людей.
Наконец-то развязали ноги, пытаюсь встать, но они так затекли, что, под хохот падаю в пыль. Семён помогает подняться. Стоим, хмуро озираемся. Светочку и Игоря взяла за руки толстая, с добродушным лицом, немолодая женщина и уводит в сторону хозяйственных построек. Я долго провожаю взглядом родные фигурки, сердце сжимается от горя.
Ваши дети? Больше их не увидите. Не переживай, они хорошо устроятся, заметил мой взгляд Санёк.
Мразь ты! не удержался Семён.
Благодушный взгляд нашего конвойного резко меняется, в глазах вспыхивает ярость, с садистским наслаждением наотмашь бьёт плоской частью меча по лицу. Кровь брызнула фонтаном из рассечённого виска. Я в ужасе вскидываю глаза на нашего мучителя, он пробил височную артерию, если срочно не принять меры, это смерть.
Ты, что натворил, Санёк, выскакивает на крыльцо плотный, богато одетый мужчина, не успел рабов мне привести и тут же убиваешь!
Да, ладно вам, Борис Эдуардович, смущается тот, сейчас ветеринар ему повязку сообразит, заживёт как на собаке.
Семёна пинками поволокли вглубь двора. Дай бог, чтоб всё было с ним в порядке. Пытаюсь гасить в груди разгорающееся бешенство. Нельзя выходить из себя. Будет лишь хуже.
Ну, а ты, что молчишь? с вызовом обращается Санёк.
Я так понимаю, лучше не задавать лишних вопросов.
Быстро усекаешь. Молодец. Думаю, подружимся, он скалит белые крепкие зубы.