Дзенга первым очнулся от наваждения сытости, потребовав от людей отправляться в обратный путь. Не успела дружина пройти трёх кварталов, как Мишаня, самый молодой среди них, можно сказать юнга, сойдя с разведанной отрядом дороги, провалился в какую-то помойную яму. Провалилсяполбеды, он ногу себе вывихнул. Пришлось не только тратить время, его доставая, выцарапывая из вонючей жижи, но и оказывать первую помощь, а потом на самодельных, тут же сооружённых из палок и пары плащей носилках нести. Разведывательная дружина имела в составе семь бойцов, что, при ранении одного, ожидаемо затрудняло передвижение. Пострадавший здорово снижал скорость перемещения по городу. Не успели, не дошли километра три до их убежища. Солнце стремительно садилось, свет таял, из подворотен, из углов, из-под брошенных автомобилей, из открытых дверей навсегда брошенных домов полезли острые кромешные тени.
Туда, быстро, сквозь зубы бросил бойцам Дзенга, показав на возвышенность, которую украшали обломки бетонного забора.
За разбитыми секциями забора виднелись белые, а в густеющих сумеркахмутные, грязные, заводские корпуса. Фармацевтическая фабрика: раньше на ней производили лекарства и косметические средства. Дзенга с дружинниками много раз бывал на ней, излазив вдоль и поперёк. Он отлично знал, что найти там медикаменты уже, как год, не реально: не только они приложили руку к разграблению заводика. Небольшая номенклатура выпускаемых лекарств (в основном антибиотики, да жаропонижающие) не стала проблемой. Простого аспирина стало достать нереально трудно после объединения с проклятием параллельного мира средневековья, а тут, под самым боком, такое богатство. Ничто ни вечно под луной: лекарств на складах хватило на несколько недель набегов. Все крупные банды приложили руки к грабежу. Случилось несколько стычек между людьми, слава богам! обошлось без жертв. Дзенга хорошо знал, помнил расположение объектов на территории завода, прекрасно ориентировался внутри складов и цехов, хотя последний раз заглядывал на фабрику больше года назад. А что там было делать после того, как оттуда все лекарства до последней пилюли вынесли? От дурного предчувствия у него заныл низ живота. Подступало.
Фабрика не совсем подходила на то место, где можно пережить ночь в безопасностимного входов, много выходов, окон, щелей, коридоров. И всё же в условиях отсутствия богатого выбора левое крыло завода, или точнее сказатьего нелепая пристройка домика, состоявшего из железных листов, там, где раньше находился небольшой ангар временного хранения партий медикаментов до их непосредственного отправления в аптеки, подходило на роль опорного пункта дружины на ближайшую ночь лучше всего.
Всего нескольких метров они не добежали до обитых жестью полуоткрытых складских ворот. С крыши ангара посыпался мусоркуча истлевших тряпок, казавшаяся лежавшей там испокон веков, ожила и, спрыгнув вниз, пригородила путь дружине к спасению за глухими стенами.
Городской Леший! Гнилой рот, с десяток зеленых, с тошной желтизной горящих болотными огнями паучьих глаз, руки с бахромой несчитанных длинных пальцев, торчащих во все стороны, ноги, утопающие в губке спутанной бурой шерсти. Раскрыв пасть, закипев отрыжкой, Леший побежал вперёд. Мерзкое создание, не самое опасное, но неизменно вызывающее приступ отвращения, нередко переходящего в слепой припадок паники. Несомненно, Леший атаковал людей излучением, приводил их в трепет, после чего Нет, он их не ел, а облизывал, топил в слюнях и уходил. Человек терял сознание после первого прикосновения Лешего (без вариантов) и в себя больше не возвращался, вместо него просыпался носитель вируса, помешанный на убийстве бывших своих единокровных братьевлюдей. Леший заражал неизлечимой болезнью, против которой не помогали прививки и вакцины: человек гнил заживо, убивал, разлагался, деградировав в простейшее зло. Не зомби, но нечто к нему близкое, переходное. По ляжкам Дзенга потёк тёплый лимонад: он обоссался в очередной раз. Памперсы в дневных походах он не носил, да и в ночных стычках ими не пользовался. Да и где их было здесь теперь достать? Со времени падения человечества на колени перед многоликим злом, отношение людей ко многому изменилось. Почти все в общине (уж бойцы-то точно) знали об этом его недостатке, никого он не смешил и тем более не был поводом для обструкции заслуженного, смелого, умелого командира дружины. Ну обмочился, ну и что? Вот как, например, сейчас. Запах пареной репы, шибанувший по ноздрям стоявшим рядом с Дзенгой воинам, подал сигнал об опасности, заставил их мобилизоваться. Раз командир обоссалсябыть беде, впереди их ждёт мясорубка.
Бутылка с зажигательной смесью вылетела из-за спин впереди идущих дружинников. Дзенга показалось, что её бросил Стасик Боровик: этот парняга всегда отличался завидной скоростью реакции. Как бы то ни было, пока все остальные поднимали стволы, какой-то самый проворный дружинник точно бросил бутылку. Шипя дымящим запалом, она, кувыркаясь в воздухе гимнастической булавой, прямёхонько угодила лешему в район лба. Хлоп, глухой бздыньЛешего объяло жидкое пламя, стекающее с его головы на туловище и дальше через пах на лохматые ляжки. "аУа аУа аУа!!!" завибрировала паскуда грудным басом с медным колокольным перезвоном, закружилась, разбрызгивая капля прожорливого огня, в мгновение ока перекинувшегося с проеденной кожи на зелёное мясо, а затем начавшего грызть кости.
"Бух бух бух бух бух бух" ожили штурмовые винтовки дружинников. Поражающего эффекта от попаданий пуль в горящего бенгальским огнём лешего никто не заметил, а само чудище уже не чувствовало обычной боли, погрузившись в океан ни с чем несравнимых ощущений сжигаемого заживо чернокнижника. Завывая, Леший, несколько раз повернувшись вокруг своей оси, втопил за склад. Разгрохочущие звуки, запах палёной падали, Леший исчез.
После бегства Лешего люди тут же услышали гундосые трубы. У подножия возвышенности завода собирались в тучу комарикитак называли кровожадных упырейприрождённых сосунов, за их удлинявшуюся в хобот верхнюю половину лица: они, как правило, первыми, после заката, вылезали из вонючих нор канализационных люков. Комарики за тридцать секунд спокойно осушали любого взрослого человека до суха. Серьёзная опасность, учитывая их численность. Вот только что они мычали, неторопливо переступая с лапы на лапу, толкались, а вот они уже кружились в десятке метров от дружины.
"Пык Пык Пык", забубнили подствольные гранатометы, метающие в упырей фосфорные гранаты. Взрывы иссекли первую волну нападающих. Дружинники, отстреливаясь на ходу, успели заскочить на склад. Дружно навалившись на створки ворот, они встретили первый натиск бьющихся со всего разгону тел комариков. Пока не поздно, требовалось опустить запор, что никак не удавалось сделать. Щель между створок расширялась, давление извне нарастало. Упырям оставалась самая малость, чтобы, преодолев слабеющее сопротивление, ворваться на склад. Дзенга, сняв с плеч крупнокалиберный автомат, выставил его толстый ствол наружу, нажал на спусковой крючок. Он не снял пальца с крючка пока не израсходовал обоймы. Покрошил он немало комариков, отбросив их ошмётками дёргающегося мяса назад. Передышка ничего бы не дала, кроме как, на время уравняв силы, получив на выходе ситуацию нестойкого равновесия. Если бы к дружинникам не присоединился припрыгавший со своих носилок, оставленных в стороне, одноногий кузнечик Мишаня. Он, распрыгавшись, влетел в ворота, всем весом надавив на них, сдвинув потуги людей с мёртвой точки. Дружно поднажали, и щель исчезла, Дзенга опустил засов.
С завоёванным дружиной успехомместного значения, для людей Дзенга ничего не кончилось. Наоборот, осада начиналась в условиях изначально проигрышных для команды неудачников. Жестяной склад, полный рухляди прошлой мирной действительности, имел два входа. Первый, тот, что они закрыли, а ещё тот, который вёл из фасовочных цехов фабрики на склад. Через него тележки с коробками лекарств по рельсам узкоколейки везли на загрузку прямо на пандус. А окна? Про них тоже нельзя забывать. Четыре узких для человека (но не настолько узких для гуттаперчевых комариков) бойницы под самой крышей склада. Крыша, конечно, ещё и крыша. Помогали видеть в густеющих сумерках тактические фонари, имеющиеся в распоряжении каждого, в дополнение к которым бойцы достали из рюкзаков портативные диодные фонарики на ремешках, прикрепив их себе на лоб.
Прежде чем приступить к обороне, люди навалили хлама перед воротами и дверями, соорудив баррикады, препятствующие продвижению комариков в случае прорыва. Очень помогло бревно, непонятно откуда там взявшееся: дружинники прислонили один конец к створкам ворот, а второй зафиксировали на радиаторе старой, ржавой громадины грузовика со спущенными шинами. Получилась неприступная замкнутая система оборона. Эх, как бы не тонкие стены склады, людям могло и повезти увидеть следующий хмурый рассвет.
Дзенга расставил четверых бойцов в наиболее опасных местах так, чтобы они, взобравшись на эстакаду, опоясывающую железными узорами арматуры второго уровня склада, могли контролировать окна. Одного оставил у ворот, а сам, заперев вход со стороны завала, подперев двери ящиками, пустыми газовыми баллонами, остался рядом, правильно выбрав позицию наблюдающего за всеми своими людьми сразу командира.
Атаки не пришлось ждать долго. Стены склада дрогнули, во многих местах одновременно застучали барабанами стены, снаружи на них бросались толпы выблядков, рождённых от тёмной матери Армагеддона. Крыша ангара гудела от шагов; по железным листам кровли бегали, их скребли когтями, отдирали, рвали. Должно быть, на крышу склада высадился десант крылатых бестий. Те дружинники, которые стояли на эстакаде первыми, вступили в противоборство со злом. В горизонтально вытянутые прямоугольники окошек отдушин впихнулись кисти несуразных гладких голов цвета переспевшего виноградасорта Кардинал, с трепещущими в предчувствии свежей горячей кровушки хоботами. По ним, по этим красноглазым хоботастым шарам бойцы дали залп. Текла ли в комариках кровь в общепринятом смысле слованеизвестно, но каждое точное попадание в комариную башку выбивало из неё тягучую смолистую субстанцию коричневого цвета. Как только коричневое вязкое нечто плюхалось на окружающие предметыоно начинало жить собственной жизнью, расползаясь скулящими слизнями по тёмным углам. На месте наказанных за наглость комариков, убирающихся восвояси, возникали новые. Бойцы едва успевали менять обоймы.
На ворота тоже напирали, создавая такое усилие, что, если бы не дополнительная подпорка из бревна, ворота, прогнувшиеся в центре, давно бы с петель сорвали, а так они скрипели, трещали, прогибались, но пока держались.
В разошедшиеся трещины швов просовывались бледные пупырчатые руки. Стрелок Костя, стоявший на страже, ловко отсекал конечности комариков по суставам, не давая им расширить проломы до полноценных проходов. Со стороны цеха, из-за закрытых дверей до Дзенга доносилась какая-то невнятная возня, не предвещающая ничего хорошего, но ситуацию на данном участке фронта можно было назвать спокойнойзатишьем перед бурей.
Силы тьмы раскачивали склад, как лодку. Непонятно смогла бы нечисть закончить начатое так, как ей бы хотелось, но к ним подоспела подмога. Полночь приблизилась к дружине на расстояние смертельного поцелуя. На завод, сотрясая поступью все постройки в округе, обрушая ветхие конструкции, заставляя разбиваться стёкла от вибрации, впёрся демон Топтун. Навалившись на правую сторону склада, демон сорвал листы обивки, скомкав их словно обертку фольги шоколадной конфеты. Впустив внутрь склада клубы пара своего зловонного дыхания, Топтун сверкнул зелёным драгоценным карбункулом глаз и отошел от пролома, дав дорогу собравшимся вокруг склада оголодавшим ублюдкам. Сам демон, выполнив возложенную на него миссию, на склад не полез: как будто потеряв всякий интерес к происходящему, он зашагал обратно в город. Нет, его не могли испугать выстрелы, несколькими очередями прошившими его шкуру, демон подчинялся приказам Авторатого, кто выпустил его на волю; того, кто, давно обезумев, сидел взаперти между мирами, калеча окружающих его слуг, повелевая остальными, посылая солдат в разные времена, в отличные друг от друга миры. Топтун, толкаемый чёрной дланью навязанных ему инстинктов, пошёл шататься вокруг склада, скрежеща зубищами.
В рваную дыру, пробитую Топтуном, лавой повалили комарики, между которыми мелькали зелёные лица оживших мертвецов, одними из последних появляющихся на любой званой вечеринке людоедского чревоугодия. Трупы, вернувшиеся с того света, восставшие из могил, по определениюне очень сообразительные, медлительные в плане выбора правильного направления охоты, в схватках же с людьми не знали, что такое отступление, усталость, дрались до конца, своего или человеческого. Причём при виде двуногой добычи, мелькающей впереди, дразнящей запахами своих свежих мозгов, с них слетала внешняя маскировка дремотной неповоротливости, они становились беспощадными, чертовски быстрыми (хоть и плохо координированными) преследователями.
Сверху в пролом поползли многорукие безглазые фурии со сложенными на лопатках кожистыми крыльями летучих мышей. Дружина, собравшись в строй коробочки, в центре которой укрыли раненного юнгу, яростно отстреливаясь, отошла в дальний конец, туда, где пряталась сторожка кладовщиковгипсокартонный кубик с одним единственным окном, забранным решёткой.
Обвалились перекрытия крыши, взломали запоры дверей цеха, впустив на склад новые порции нелюдей. Оглушающе забрехали дробовики: патроны у парней заканчивались, раз они, изменив проверенным и самым эффективным в условиях боя с упырями штурмовым винтовкам, взялись за помповые ружьяубойное на коротких дистанциях, но, увы, неточное оружие.
Тех тварей, которые появились со стороны фабрики, вёл рогатый демон с красной, засохшей панцирем перезрелого граната кожей. Лик, переходящий в рыло, пасть, где пила вылезающих из коричневых дёсен зазубренных костей играла роль зубов, волчьи ноги, шестисутавные руки, будто бамбуковые стволы. Воплощение злости, нетерпения, боли. Демон без имени. Никто из дружины раньше с таким не сталкивался.
Отступление не перешло в сумбур панического бегства благодаря близкому расположению каморки. Комок людских тел мягким ядром залетел в дверь, Дзенга, махнув топором (личным оружием каждого воина из их банды) по хоботу самого прыткого упыря, успел закрыть ее, подперев кулером. Не так мала каморка оказалась внутри, как чудилось дружине снаружи. Домик только обили листами гипсокартона, закрыв убогую грубость строительных, довольно толстых, железобетонных блоков. Из такого ДОТА их не скоро выкурят.
Самое слабое место каморкижелезную дверь, укрепили тем, что попалось под рукипалками, столом, кирпичами и прочим строительным мусором, присутствующим там в непонятном избытке. Выгибаясь от натуги, дверь держалась. Крепко сработали каморку, ничего не скажешь. Невольно возникал вопросзачем? Но такими пустяками дружинники, избегшие стать пищей демонов, голову себе не забивали. Довольно просторное помещение для офиса кладовщиков, вот только впечатление о комфорте свободного пространства портило неимоверное количество разного хлама. Сюда много чего стащили, как казалосьсо всех концов фабрики.
Пока нелёгкая не принесла к ним в гости Топтуна, люди могли немного расслабиться. Красный демон не мог разрушить бетонную преграду. Всё на что его хваталоэто реветь авиационной турбиной, пробегая мимо зарешеченного окошка. Перед окном надолго никто не задерживался, кроме зомбиэтим тухлекам был по хрену мороз: пока их не расчленяли пули, они бросались на решётки, обламывая об них зубы и ногти. Булькающие стоны из истлевших глотокперекошенные в пляске смерти лица то приближались, то, отогнанные выстрелами, удалялись.
Юнга, потерявший дар речи, а вместе с ним и нормальную краску щёк, лежал у стены, остальные дружинники тяжело дышали, жадно хватая спертый воздух по-рыбьи округлившимися ртами. Дзенга не спешил отдыхать вместе со всеми, он, прежде всего, осмотрел укрывший их теремок. Ничего примечательногодоски, кучки битого стекла лабораторной посуды, реторты, стояки, папки бумаги, мониторы, системные блоки, снова доски, тумба ксерокса мастодонта, а в левом углу, за шкафом открытого несгораемого шкафанесколько дюжин картонных коробок с маркировкой из разноцветных завитков вихря, от которого по всей длине коробки тянулись кислотно-алые очень яркие буквы, складывающиеся в название того, что томилось внутри картонной тюрьмы"Стрим". Любопытствопрекрасная черта человека, сколько миллионов от него пострадало, став калеками, уродами, а порой и трупами. Правда, всё-таки иногда любопытство помогало человечеству выжить, пожертвовав отдельными не в меру деятельными особями.