Всё это лилось с экранов телевизоров, забивая мозги миллиардов человек. И это называлось жизнью.
А в Зоне ничего не изменилось. Разве что на эти десять месяцев журналисты и политиканы забыли о Чернобыле. Через двое суток после разговора с Сидоровичем, Везун с отрядом окружил в здании старой фермы пятерых мародеров, которые не пожелали сложить оружие и были уничтожены. Нашли Охотники и тела пропавших людей Сидоровича, и искалеченный труп Баклана, коего смерть настигла в полуразрушенном домике к югу от Кордона. Всё шло своим чередом. Страшная тягучая субстанция под названием жизнь. Не та чернуха из телевизора, но ещё более пугающая и отвратительная цепь событий. Спустя сорок семь дней после удачного уничтожения банды, налетел на мину армейский грузовик в районе Кордона и выдвинувшиеся туда Охотники едва успели спасти от слепых псов зажатых в искореженном УРАЛе солдат.
Потом, ещё через месяц, повесился Укол - один из людей Волка. Задорный парнишка, всегда первым лезущий в драку и из любого конфликта выходящий невредимым. Все долго недоумевали, зачем удачливому сталкеру сводить счеты с жизнью, а потом Шустрый рассказал, что брат Укола погиб на семнадцатом блокпосту при попытке выбраться за периметр. Видимо, психика паренька, узнавшего о смерти брата, не выдержала и тот решил избрать наиболее лёгкий путь...
- Что ж, не мне его судить за это. - Сказал тогда Волк, старший брат Шустрого. - Если бы Шустрого убили... не знаю, что бы я сделал...
После этого случая в лагере на Кордоне больше не пели весёлых песен. Всё повидавшие бродяги притихли. Вместе с осенней хмарью в лагерь вползал страх. Прятался в подвалах домов, забирался на чердаки с пронизывающим ветром. Это был не страх смерти, а некое ощущение безысходности, аморфный, непонятный и оттого ещё более жуткий... страх.
Волк больше не отправлял Шустрого в дальние рейды и вообще старался не упускать брата из виду... А прежде невозмутимый Везун начал всё лучше понимать тех, кто приходил из центра Зоны. Ведь если здесь, на Кордоне, преисподняя уже обжигает своим горячим, зловонным дыханием, то что же там, севернее.
На многое за недели этой холодной осени Везун взглянул иначе. Порой, сидя на чердаке одного из домов во время ливня, он глядел вдаль и думал о доме, о тех, кого он оставил по другую сторону периметра и страх закрадывался в душу.
- Ты сломался. Не выдержал. Ты трус, Везун. - Твердил внутренний голос.
Перед глазами всё ещё стояла страшная картина - осевший бревенчатый сруб, пропитавшиеся влагой трухлявые брёвна вросли в жирную, вязкую почву. Мох покрыл всё пространство вокруг строения. В этом доме труп человека в серой штормовке. Лица уже нет - вместо него через гнойные струпья белеют кости черепа. Рот открыт, в него набилась листва. В пустых глазницах копошатся черви... На руках и ногах кожа всё ещё осталась, но здесь постарались мародеры - пальцы правой руки переломаны, вывихнуты. Мизинец болтается на лоскуте белёсой кожи. Это кто-то ножом отгибал пальцы покойника, пытаясь вытащить рукоять пистолета из окоченевших рук... Раздувшееся, зловонное тело, напоминающее огромную тряпичную куклу из детского кукольного театра.
Это Баклан. Хороший мужик, настоящий друг, не раз прикрывавший молодых сталкеров. Вон там, на почти лишенной волос голове, на остатке пузырящейся и гниющей кожи, виден шрам. Это Баклан кинулся на кабана, который пытался растерзать Шустрого. Сколько времени прошло с тех пор? Год? Полтора?
И вот этот человек - настоящий, не "гнилой", не мерзкий в душе, лежит в полуразвалившейся избе. В груди его небольшое отверстие. А под правой лопаткой, должно быть, имеется огромное выходное от пули из какого-то импортного автомата. Прости, друг, что не сберёг тебя...
Так пролетели эти десять месяцев. Триста с лишним кошмарных дней.
Везун боялся признаться себе, но за это время он стал совершенно другим человеком. Из принципиального охотника превратился в алкаша, готового на любое задание, выданное Сидоровичем. А разве мог он перечить жестокому торговцу, если таков приказ Инквизитора? Инквизитор главный, он знает, что делает. А может и прав Сидорович, что все в Зоне - дерьмо и не надо прикидываться героем...
- Я вот что подумал... - Торговец Степан Сидорович скрестил руки на груди. - Можно ведь устроить засаду.
- Неа. - Везун отрицательно мотнул головой, и взял со стола очередной бутерброд.
Они с торговцем вот уже пару часов сидели в бункере, распивая самогон закордонного приготовления, и за этот продолжительный период успели поговорить обо всем. Даже о погоде, которая к утру испортилась, и стандартные для Зоны двенадцать градусов тепла сменились пятью делениями ниже ноля. Холодно. В прошлом году вот так же пошел снег. Везун тогда еще не был командиром отряда Охотников и не считался одним из лучших бойцов Инквизитора. Той зимой он был просто одиночкой, бредущим вдоль берега озера Янтарь. В то время в Зоне было чертовски холодно...
- А чего так?
- А? - Сталкер растерянно взглянул на торговца.
- Чего, спрашиваю, так? Засаду, в смысле, почему нельзя устроить?
- А незачем. - Везун прищурился и одарил хозяина бункера едкой ухмылкой.
- Чего ты как партизан на допросе? "Неа", "незачем"...
- А чего говорить? - Везун вновь погрузился в раздумья, водя вилкой по дну тарелки. - Инк и так его прикончит, без нашей помощи.
Сидорович недоверчиво хмыкнул и убрал полупустую бутылку самогона под стол.
- А если не прикончит? - Произнес торговец. - Засада - оно всяко вернее.
Везун вновь отрицательно мотнул головой и вдобавок рубанул воздух ребром ладони:
- Неа... Военные на постах про него знают?
- Ну? - Сидорович уже пожалел, что бутыль с самогоном покоится под столом и с тоской посмотрел на пустую рюмку перед собой.
Сегодня они с Везуном явно перебрали. Но и повод был соответствующий - группа Шута вернулась с Янтаря с ценным хабаром и командир отряда, не торгуясь, сдал торговцу все находки. Чем не повод? Старик подцепил двумя пальцами ниточку квашеной капусты и отправил хрустящее лакомство в рот.
- Э, боевик! - Сидорович толкнул охотника в плечо и Везун оторвал голову от столешницы.
- Ну чё?
- не чёкай мне тут! Внятно говори, пьяная морда!
- Если он появится, военные его прихлопнут ещё до того, как он к нам на хутор пожалует. Ты же своего друга армейского не напрасно попросил...
- Да... - Потянул пьяный торговец. - Я ж из-за этой суки недобитой чуть с военными не поссорился. Ты знаешь, да? Чё, не знаешь? Слушай... Он когда ко мне забрался, я охранника отправил это чучело пристрелить. Жду пять минут, семь. Выстрелов не слышно и охранник не возвращается. Думаю, случилось что-то. Пошел к военным. Они тогда ещё на хуторе были, ящики с автоматами разгружали. Так, мол, и так, говорю, кажись, моего человека похитили. Пошел по нужде и не вернулся. Ну, командир ихний строит всех бойцов и это, значит,... туда. А сам мне говорит, мол, Степан Сидорович, я с тобой больше дел иметь не хочу. Ты, говорит, даже с отрядом Охотников безопасность на хуторе обеспечить не можешь.
- Так нас на Кордоне тогда не было. - Встрепенулся Везун.
- Разве ж ему объяснишь? Говорит, всё, Степан Сидорович, сворачиваю я с тобой все дела. Струсил, стало быть. Просек, что может погореть. Раз все подряд мимо моего бункера ходят. Уехал. Я звоню на девятый блокпост и говорю Вениаминову, мол, пришли людей на Кордон. А этому козлу в погонах, говорю, мол, не хочешь со мной дел иметь, катись отсюда. Я, говорю, других клиентов найду. Вон, Вениаминов будет со мной работать. Он сразу на попятные...
Сидорович засмеялся.
- Я ведь чуть в штаны не наложил, когда этот говнюк ко мне в бункер залез. Падаль, мать его! Я тебе рассказывал про него?
- Про кого? - Ещё не протрезвевший Везун оперся о стол и взглянул на торговца.
- Ну, ёпте... Про Зверева я тебе рассказывал?
- Рассказывал. - Отмахнулся Везун. - Когда мы со Свалки вернулись, так и расска...
Он умолк, прислушался, потом, сломя голову, бросился из подсобки в основное помещение, едва не свалив табурет.
На письменном столе торговца лежала рация, из которой то и дело доносились чередующиеся с шипением помех реплики.
- Везун на проводе. - Выпалил Охотник, хватая рацию.
- Это Хорек. - Раздался в динамике перекрываемый помехами голос.
- Слушаю.
- Ваш полумутант направляется обратно на Кордон. Встречайте.
- Понял тебя. - Везун усмехнулся. - Сейчас устроим ему засаду.
В динамике рации некоторое время шипели помехи, после чего Хорек произнес:
- Ты пил, что ли? Даже в рации слышно... Голос такой, будто тебе вантузом горло прочистили.
- Я не пью! - Выкрикнул Везун. - Я лечусь.
- Лечится он... Айболит хренов!...
Не дослушав, Везун отключил рацию и бросил презрительный взгляд на Сидоровича. На короткий миг это пьяное ничтожество стало прежним - гордым и сильным Везуном. На мгновение, но взгляд его вновь потух и сталкер тихо произнес, обращаясь торговцу:
- Этот урод упрямый по твою душу идёт... Опять...
* * *
Он оказался достойным противником. Щелкнул предохранителем автомата, коснулся пальцем холодного металла курка и начал ждать. Не стрелял, подпуская свою цель ближе.
Когда до бредущего по дороге человека оставалось метров триста, стрелок уже лежал, уперев приклад автомата в плечо. Не торопился, не совершал лишних телодвижений. Всё в этом, облаченном в камуфляж человеке выдавало "стреляного воробья". Бойца, знающего цену собственной жизни и, уж подавно, цену жизням всех прочих. У него была ориентировка на человека в балахоне и был автомат. Дальше - дело техники.
Бредущего на Кордон человека в балахоне можно было снять одной короткой очередью, но солдат не спешил. Ему нужно было подпустить Зверя совсем близко, чтобы одним выстрелом поставить точку в затянувшейся истории со множеством жертв. Один выстрел и всё, нет больше чудовища.
Не дойдя до засады двухсот метров, Зверев внезапно рывком расстегнул плащ и принялся стягивать его с себя. Стрелок с автоматом охнул... Это оказался вовсе не Зверев, на которого распространялась ориентировка, а один из патрулирующих дорогу солдат. Весь перемазанный кровью, он истерически вопил, срывая с себя плащ.
- Ну, давай, убей меня! - Долетел до лежащего в засаде человека голос патрульного. - Сука! Я знаю, что ты меня не отпустишь!
Макс Зверев стоял в полуметре позади лежащего в траве стрелка. Привычного балахона на нем не было - только купленный у Гривы бронежилет. В правой руке обратным хватом зажат нож. Левая отведена назад. Он втянул носом холодный ночной воздух... Шагнул вперёд и когда ошарашенный боец перекатился на спину, ударил того мыском ботинка в подбородок. Потом обрушился на жертву всем телом, что было сил саданув коленом в грудную клетку. Затем левой рукой перехватил своего визави за запястье и нанес удар ножом в правую скулу. С хрустом пробив лицевую кость, лезвие вошло в череп жертвы и солдат замолк.
Зверев извлек из черепа покойника нож. Вытер лезвие о камуфлированные штаны бедолаги и поглядел на дорогу. Фигура в плаще с капюшоном ещё маячила на середине асфальтового полотна.
"Ладно, пусть живет, раз я ему это обещал. - мелькнула мысль".
Около часа назад, когда Макс растерзал патрульных он специально не стал убивать одного из них, а только лишь отобрал оружие и обрядил насмерть перепуганного солдата в свой плащ. После этого он велел патрульному идти по дороге в сторону Кордона, а сам двинулся параллельно, забирая к северу.
Маленькая хитрость обернулась большим успехом. Пробираясь через заросли, Макс едва не налетел на устроившего засаду человека. Несколько секунд он наблюдал за отточенными движениями несостоявшегося палача, а потом убил...
Смерть была так близка... Пожалуй, лишь необъяснимая тревога, копошащаяся в глубине души, толкнула Зверева на подобный маскарад. Маскарад удался. Теперь бы только миновать железнодорожную насыпь, а там и до заветного бункера недалеко.
Степан Сидорович, жирный боров... Я иду по твою душу!
Зверев оглядел автомат покойного стрелка. Прицел ПСО1, глушитель...
Да, не прост был потенциальный убивец злобного мутанта по прозвищу Зверь.
Посмотрим, что у тебя с собой имеется.
Макс выудил из нагрудного кармана покойника ПДА с раздавленным экраном и чертыхнулся. Зря он так сильно приложил своего противника коленом в грудь. Сейчас экран был бы цел. Хотя, ПДА и так функционирует... Вроде бы...
Нажав несколько раз на кнопку питания, Зверев с удовлетворением отметил, что миникомпьютер, не смотря на треснувший дисплей, работает исправно... ну или почти исправно.
Ещё несколько нажатий на цифровой клавиатуре и на дисплее высветились личные данные стрелка:
"Барраз. 31 год. Охотники".
На губах Зверева заиграла недобрая ухмылка. Да, смерть была близка как никогда. Стоило Максу оказаться в сетке дальномера своего противника, и всё... Один выстрел, решающий все проблемы старика Сидоровича.
Макс переключил ПДА в режим поиска и тут же снова улыбнулся - миникомпьютер фиксировал вблизи места схватки два работающих устройства, одно из которых было помечено английской буквой "D". Это означало, что повреждённый КПК попросту не зафиксировал смерть своего владельца и покойный ныне Барраз, лежащий кучей тряпья у ног своего убийцы, до сих пор значится в списках живых. Равно как некий "Рядовой Ильин", который почему-то ещё стоял на дороге.
"Иди уже! - Со злобой подумал Макс. - Болван! Беги отсюда, пока жив!"
Будто услышав мысленный приказ, рядовой бросил плащ и побежал прочь от дороги.
Ну вот и славно... Беги, рядовой Ильин. Ты мне сейчас жизнь спас, сам того не ведая. А значит, руку приложил и к грядущей смерти Степана Сидоровича. Беги, солдат...
Зверев поднял с травы автомат убитого Охотника, проверил боезапас. Свое оружие он потерял где-то на границе свалки, когда в приступе ярости ринулся на солдат из патруля, отбросив купленную винтовку. Ничего не осталось. Пистолета нет, дорогой импортной "игрушки" с "L85" нет... И патронов нет. Вернулся к тому, с чего начал. При себе только нож и трофейный автомат с сотней патронов.
От былого изобилия остался разве что бронежилет. Хотя... разве нужно что-то ещё для последнего рывка?
Глава 6
- Барраз вернулся! - Эти слова были последним, что произнес стоящий возле моста часовой.
Автоматная пуля ударила ему в переносицу, опрокидывая на асфальт прежде, чем тот успел разглядеть лицо приближающегося человека. Кем бы ни был незадачливый часовой: Охотником или военным сталкером, он допустил непростительную ошибку, когда увидев на своем ПДА надпись "Барраз" принял идущего по дороге человека за бойца Инквизитора. Как бестолковая девчонка в красной шапке, присевшая рядом с переодетым волком, подпустил к себе убийцу и этот боец. Глупость стоила жизни, но в Зоне и не бывает иначе. Когда человек начинает кичиться своим опытом или заявляет, что Кордон самое безопасное место на тридцать километров вокруг - он уже одной ногой в могиле. Нет ничего хуже самоуверенности, из-за которой совершаются глупости. Именно поэтому, выстрелив, Зверев не спешил опускать автомат. Он видел, как ударила в лицо часовому тяжелая пуля, как упало на асфальтовое полотно бездыханное тело, но доверять лишь своим глазам было бы безрассудно. Всё может оказаться иллюзией, игрой нездорового рассудка самого Зверева. В конце концов, покойник может переродиться в зомби и если не убить своего противника, то, как минимум, наброситься на того. А подобные "сюрпризы" мало кто любит.
Макс прекрасно помнил, как приведший его в Зону Поляк рассказывал о расстрелянных на АТП мародерах, которых практически тут же воскресил контролер, бросив вооруженную нежить на развернувшихся спиной сталкеров.
Медленно, словно по тонкому льду, подошел убийца к железным ограждениям моста и огляделся. Как он и думал, тело часового скатилось вниз. Несколько секунд помедлив, Зверев спрыгнул с моста, скатился по холодной, влажной траве в низину.
- Паранойя, Макс... - Прохрипел он, увидев труп часового.
Какие уж тут зомби и контролеры? Год он ждал своего часа, чтобы напасть на Сидоровича и тоже находил причины. Будь мужиком, Макс, признай, что ты всего лишь струсил. испугался того, что убьешь торговца и на этом твое животное существование потеряет всякий смысл. Так ведь?
Не слушая внутренний голос, который в последние несколько месяцев стал напоминать увещевания священника в исповедальне, Макс перевернул мертвеца на спину и принялся обшаривать жилет разгрузки. ПДА обнаружился в одном из нагрудных карманов и, вопреки опасениям Зверева, оказался выключен. то есть о смерти часового в лагере Сидоровича узнают не раньше, чем кто-нибудь включит ПДА или когда пришедший сменить часового боец найдет тело бедолаги. А это значит, ещё есть время на последний рывок до бункера.