Вообще-то да Ты что, собираешься убить охранника?
Не чистоплюйствуй! Они убьют нас не задумываясь. Это война.
Еще несколько дней ушло на изготовление заточек. За это время Марк потихоньку начал ходить и наконец объявил, что он в форме.
Как ты думаешь, у них много народу наверху, когда они спускают нам еду?
Да вроде тихо. Помолчав, я сказал:Ты хоть понимаешь, что такое идти босиком по раскаленному песку?
Ходил по снегупройду и по песку. Ладно, время дороже. Главноене промахнуться.
Все было готово, когда люк вновь открылся и корзина поползла вниз. Ее спускал человек, сидевший на корточках на краю люка. Его было хорошо видно, нашего тюремщика, ярко освещенного полуденным светом. А вот он нас скрытых в полутьме подвала, я думаю, видел неважно Марк прицелился и запустил заточку. Человек наверху даже не успев застонать, начал медленно падать лицом вниз прямо в люк. Я бросился было к стене, но Марк удержал меня за руку.
Недалеко, шепнул он.
Грузное тело упало прямо у нас перед носом.
А вот теперь подальше, Марк толкнул меня во тьму и потащил за собой мертвеца. И вовремя. Почти тотчас наверху появился еще один араб и наугад выпустил по нас автоматную очередь. Несколько пуль прошили тело первого тюремщика, которым успел закрыться Марк, но моего приятеля, похоже, не задело. Мы затихли. Верхний тюремщик, видимо, поверил в нашу смерть и наклонился над люком. Этого оказалось достаточно. Марк сделал молниеносное движениеи второй террорист упал вниз вслед за первым с заточкой в горле.
Мы прислушались. Было тихо.
Кажется, пока все, прошептал Марк. Ну что, будем выбираться.
Он деловито вытащил заточки из глаза первого трупа и из горла второго и аккуратно вытер их о традиционные белые одежды арабов. Я отвернулся.
Еще пригодятся. А ты смотри сюда. И для тебя будет работа.
Он разоружил охранников. У одного вынул пистолет и отдал мне, у второго забрал автомат.
Автоматэто хорошо, прокомментировал он. Хотя то, что были выстрелы, это плохо. Полезай ко мне на плечи. Ты легче. Достанешь до люка?
Я залез, но до люка оставалось по крайней мере полметра. Я не мог дотянуться:Нет, Марк, никак.
Видно что-нибудь в комнате? Может быть, можно использовать веревку? У нас же есть веревка от корзины. Есть на что набросить?
Не знаю. Почти ничего не видно, только стены. Марк, отсюда не выбраться! Они все продумали!
Не нервничай. Слезай.
Я спрыгнул на пол.
А эти на что? Марк указал взглядом на мертвецов, потом наклонился и положил их один на другого. Так выше. Он бесцеремонно встал на трупы. Теперь полезай. Дотянешься. Только возьми веревку, скинешь мне.
Я залез и дотянулся.
Хорошо, упитанный араб попался, прокомментировал Марк, и я понял по голосу, что ему больно.
Как твоя нога, Марк?
Болтай поменьше. Потом разберемся.
Я подтянулся на руках и оказался наверху. Комната была пуста. Я кинул Марку веревку, и он поднялся вслед за мной. Сквозь небольшое окно была видна пыльная и безлюдная улица арабской деревушки. Мы щурились от яркого дневного света.
Сюда! сказал Марк и открыл окно. Мы спрыгнули на землю. Быстрей! Мы и так потеряли много времени.
Быстрей! Только куда? Фиг разберешься в этих каменных лабиринтах! В конце улицы показались люди, и Марк не задумываясь дал по ним автоматную очередь. Среди них была женщина. Я видел сползший с седой головы черный платок и глиняный кувшин, выскользнувший у нее из рук и разбившийся о камни. Вода расплескалась и смешалась с кровью и песком.
Еще несколько арабов появились из-за утла. Эти, по-моему, были вооружены, но у Марка реакция оказалась быстрее. Раздалась автоматная очередь, и мы устремились дальше.
Все! крикнул Марк. Теперь это только лишняя тяжесть, и отбросил автомат. Затем быстро освободился от своих полуразвалившихся ботинок. Только мешают!
Возьми! шепнул я и пихнул ему пистолет. Я все равно промахнусь.
Ладно! Быстрее!
Мы выбежали из деревни. Перед нами простиралась пустыняпесок и камни, больше ничего. Не оглядываясь, мы бросились вперед. Только у голых желтых скал, что торчали на горизонте, когда мы выскочили из деревни, мы позволили себе передохнуть, упав на землю. Погони не было, и дальше мы двинулись медленнее.
Было около полудня, и солнце палило беспощадно.
Слушай, Марк, устало спросил я. Как ты думаешь, сколько нас продержали?
Даже если предположить, что мы долго валялись под кайфом, никак не больше двух недель.
Ты хочешь сказать, что это апрель? Градусов тридцать.
Скажи спасибо, что не сорок. Здесь такой климат. Пустыня все-таки.
Мы решили идти на запад, точнеена северо-запад. Даже если это пустыня Негев, в этом направлении мы должны были выйти к границе или к морю, а мореэто поселения. Но не было ни моря, ни дорог, ни поселений.
Ночью стало холодно, чертовски холодно, а нам нечем было разжечь огонь. К тому же Марк в кровь сбил себе ноги.
Слушай, ты сможешь завтра идти? спросил его я.
Идти надо сейчас. По пустыне ходят ночью.
Но надолго его не хватило. Раны на ногах кровоточили, и мы вынуждены были остановиться.
Может быть, с тобой поделиться ботинками? произнес я. Будем носить по очереди.
У тебя какой размер?
Сорок второй.
А у меня сорок пятый. Так что помалкивай.
Уже на следующий день мы в полной мере ощутили прелесть пустыни. У нас не было воды, а жара и не думала спадать.
Почему ты не захватил воды, Марк? занудствовал я. Ты же старый солдат. Ты же знаешь, что такое пустыня.
Сначала было не во что, а потом некогда, мрачно ответил он.
Третий день подарил нам новое развлечение. Кажется, это называется хамсин. Стало еще жарче. Поднялись пыль и песок, повисшие в воздухе густым туманом. Стало трудно дышать. Солнце превратилось в четкий стальной диск, но, вот странно, это нисколько не сказалось на интенсивности его излучения.
Марк! Ну ладно дороги, города. Но куда делась граница? Я просто мечтаю об этих двух рядах колючей проволоки с минами посередине!
Марк только простонал в ответ. Он уже не мог идти. Рана на его ноге открылась и кровоточила. Это в дополнение к изуродованным ступням! Последние несколько часов я практически тащил его на себе, и мы двигались все медленнее. От жажды и палящего солнца у меня кружилась голова. Но Марк сдал все-таки раньше. К вечеру он уже не мог передвигаться, даже опираясь мне на плечи. Некоторое время я пытался нести его на руках, но он, сволочь, весил никак не меньше восьмидесяти килограммов, и к наступлению ночи я опустил его на землю, сам без сил упал рядом на песок и не смог подняться.
Нас освещала огромная кособокая луна, заметали пыль и песок. Прохладный песок. Могила для живых. Язык двигался во рту как наждак, и нечем было смочить потрескавшиеся губы. Я зарылся лицом в песок.
Не знаю, сколько я пролежал так без движения. Вдруг сквозь полусон-полубред я услышал приглушенные голоса:
У них Знаки, Map Афрем. Может быть, лучше оставить их здесь?
Нет. Тогда они точно погибнут.
Они уже погибли.
Не говори так. Ты отнимаешь у меня надежду. Ты, конечно, много достойнее меня, и потому тебе нечего страшиться. Мне же, человеку грешному, нерадивому и немощному совестью, не след считать этих несчастных хуже себя.
Но, Map Афрем!
Что, Михей?
Ониапостолы Сатаны!
Я вижу. Но только если мы спасем тела, у нас появится надежда спасти души. Никак иначе. Душе надо где-то жить. Так что давай сюда флягу.
Чьи-то руки осторожно повернули меня, и я почувствовал влагу на губах, а потом сделал глоток. Не помню, что случилось дальше, наверное, я просто заснул или потерял сознание.
Я очнулся в небольшой комнате с белыми каменными степами и вырубленным в камне высоким полукруглым окном. Окно было открыто, и в комнату вливались воздух и свет. Наверное, было уже поздночасов десять-одиннадцать. Я огляделся вокруг. Меня окружала весьма аскетическая обстановка: небольшой стол, жесткий деревянный стул, пюпитр и полка с несколькими книгами. В углуиконы византийского письма.
Я сел на кровати. Марка в комнате не обнаружилось, я был один.
Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, на пороге появился щуплый молодой человек в монашеской рясе. Он держал в руках поднос.
Как вы себя чувствуете? по-русски осведомился он, и я дико обрадовался.
Вы русский?
Нет, я еврей.
«Ну хоть не араб», зло подумал я и начал бесцеремонно рассматривать посетителя. Он был смугл, сероглаз и остронос. Про такие носы обычно говорят: «Сыр можно резать». Монах выдержал мой взгляд с истинно христианским смирением и поставил поднос на стол.
Это вам. Правда, сейчас Великий пост, и мы не ждали гостей. Так что простите нам скудость трапезы. У нас очень строгий устав.
На подносе были финики, инжир, немного сушеной рыбы, хлеб и вода. Действительно, не слишком роскошно, но я сейчас готов был сожрать хоть веник из полыни.
Здесь что, монастырь? спросил я, запихивая в рот ломоть хлеба.
Да. Монастырь святого Паисия на Синае.
Что? На Синае?
Монах кивнул.
Теперь понятно, куда делась граница
Он вопросительно посмотрел на меня.
Мы бежали из плена с моим другом и, похоже, выбрали не совсем правильное направление Кстати, где Марк?
С вашим другом все в порядке. Он жив. Но у него открылась рана на ноге. Ему нужен покой. Пока его лучше не беспокоить Кстати, меня зовут Михаил.
Ладно, Михаил, вздохнул я. Спасибо.
Наевшись, я встал и подошел к окну. Довольно высоко. Этаж этак пятый. Слева и справа от окна видны участки желтых скал, а впереди простирается все та же пустыня.
Мы что, в пещере? заинтересовался я.
Михаил взял опустошенный мною поднос.
Да. Кельи вырублены в скале древними монахами.
Интересно было бы посмотреть на это снаружи.
Конечно. Только у нас здесь все очень запутано, настоящий лабиринт. Давайте я зайду за вами минут через пятнадцать и покажу вам монастырь.
Хорошо.
У подножия скалы вид оказался несколько веселее, чем из окна. Здесь цвел миндаль и пестрые цветы у входа. Я обернулся к кельям. Они напоминали ласточкины гнезда в высоком обрывистом берегу реки.
Красиво тут у вас, похвалил я.
У нас есть запас воды. А так дождя не было уже три недели. Очень странно для апреля. Обычно в это время в пустыне все цветет.
Да, нам повезло, что вы нас нашли.
Послышалось пение. Очень странное, не похожее на григорианское, мощное, сильное, словно голоса монахов рвались к звездам из глубины океана. Так поют обреченные накануне последней битвы.
Что это?
Гимны Map Афрема. Пойдемте, послушаем.
Это не литургия?
Нет, нет, просто гимны. Вы же сами слышите. Пойдемте, пойдемте!
Он взял меня за руку, чем живо напомнил отца Александра. Я вырвал у него руку и отступил на шаг.
Что с вами? удивился он.
Вас зовут Михаил, ведь так?
Конечно.
А автора гимновMap Афрем?
Да.
Значит, это вы нашли нас в пустыне?
Да, я и Map Афрем.
И вы, Михаил, собирались нас там бросить?
Он кивнул и опустился передо мной на колени.
Простите меня. Конечно, вы слышали наш разговор. Простите, что я не сделал этого раньше. Я должен был умолять вас о прощении сразу, как только вы проснулись и увидели меня.
Я растерянно смотрел на него, на его склоненную голову с выбритой тонзурой в обрамлении черных волос.
Встаньте, встаньте! смутился я. Ладно, пойдемте слушать ваши гимны. Где тут у вас храм?
Храм оказался большой сводчатой пещерой, освещенной только свечами и убранной трауром. Аналой, накрытый черной тканью, черная ткань под иконой в центре храма, повсюду черная ткань. Монахами дирижировал невысокий лысый человечек с сосредоточенным выражением лица. Он заметил нас и кивнул Михаилу.
Это и есть Map Афрем, вполголоса проговорил мой спутник.
Map Афрем дал знак певцам, и они начали новый гимн:
Се, подъемлется к ушам моим
глагол, изумляющий меня;
пусть в Писании его прочтут,
в слове о Разбойнике на кресте,
что весьма часто утешало меня
среди множества падений моих:
ибо Тот, Кто Разбойнику милость явил,
уповаю, возведет и меня
к Вертограду, чье имя одно
исполняет веселием меня
дух мой, расторгая узы свои,
устремляется к видению его.
Сотвори достойным меня,
да возможем в Царствие Твое войти!
Складывалось впечатление, что пели специально для меня, и даже специально был выбран именно этот гимн. Это было лестно, конечно, но настораживало.
После гимнов все-таки началась литургия, и я почувствовал духоту. Своды храма стали ниже, сжались, сблизились и начали давить на меня всей огромной тяжестью скалы над нами.
Извините, я выйду, шепнул я Михаилу. Мне надо на воздух.
Он увязался вслед за мной.
Близился закат. Жаркое солнце пустыни медленно падало к горизонту. Я сел на горячий камень в тени акации. Михаил, как часовой, встал рядом.
Да отвяжитесь вы, бросил я. Сидите в ваших душных пещерах, так и сидите!
Мы здесь счастливы.
Без свободы? Без жизни? Без любви?
Небесная любовь гораздо больше, улыбнулся монах.
Внушить себе можно все, что угодно.
Неужели вы никогда не чувствовали сладости и благоговения во время молитвы?
Чувствовал. Но не во время молитвы, а рядом с Господом Эммануилом.
ЭммануилАнтихрист.
А-а, Погибшие, значит!
Это выпогибшие, вздохнул Михаил.
Это я уже слышал. Только если ЭммануилАнтихрист, откуда тогда благодать, та самая сладость и благоговение?
Монах отчаянно замотал головой.
Подделка!
И как же вы различаете?..
Нам трудно. Зато вам легко. Вы можете сравнивать. Вы ведь знаете благодать от Эммануила, надо лишь вымолить благодать от Христа и сравнить. Давайте поставим эксперимент.
Весьма опасный эксперимент.
Почти всякий эксперимент опасен. Зато вы узнаете истину.
Ну, и как это сделать?
Для начала отстоять литургию.
Эммануил говорил, что это похороны живого.
Так, значит
Да. Я однажды потерял сознание во время литургии. Очень вредная вещь.
Михаил улыбнулся.
Вокруг будут друзья. Вас поддержат. А вам надо только взять себя в руки и не подпускать к себе Врага.
Нет, резко ответил я и отвернулся.
Но от меня не отстали. Ночью, точнее перед рассветом, в мою келью явились Михаил и Map Афрем и безжалостно растолкали меня.
Ну, что еще? сонным голосом спросил я.
Пойдемте! Это очень важно.
Шатаясь, я подошел к окну и вдохнул холодного утреннего воздуха. Это несколько взбодрило меня. Небо едва розовело над темной равниной пустыни.
Это действительно важно? уточнил я.
Да, очень, строго сказал Map Афрем.
Я посмотрел ему в глаза и понял, что он бессмертный. Так вот откуда у Михаила такой пиетет перед регентом хора!
Ладно, пойдемте. Map Афрем, извините, а вы из этой обители?
Нет, я из Сирии.
А я не мог где-то раньше слышать вашего имени или чего-то похожего?
Возможно.
Я взглянул на Михаила. Тот хитро улыбался одними уголками глаз.
Михаил, что вас забавляет?
Нет, ничего. И он посмотрел на меня как на человека, который встретил слона и не узнал его.
Мы спустились на первый уровень и вошли в траурный храм.
Слава показавшему нам свет! прогремело под сводами.
Map Афрем направился к хору, поручив меня Михаилу. Меня сразу окружили другие монахи, причем очень плотно.
И ради этого вы подняли меня ни свет ни заря? возмутился я.
Тихо, тихо, прошептал Михаил и крепко сжал мою правую руку у запястья. Одновременно пожилой невысокий монах взял меня за левую руку. Я нервно оглянулся. Сзади стоял огромный черный эфиоп, тоже монах, явно готовый в любой момент прийти на помощь своим братьям. Я попытался вырваться и почувствовал у себя на плече его тяжелую ладонь.
Тихо, тихо, повторил Михаил. Лучше послушайте. Ничего же страшного не происходит.
Где Марк?!
Не кричите. Увидите вы вашего Марка. Всему свое время.
Когда?
Не сегодня.
Сволочи!
Замолчите!
Я сжал губы. Близился тот самый мерзкий момент этого похоронного действа, когда мне стало плохо в соборе святого Штефана.
Приидите и ядите, сие есть тело мое, провозгласил священник. Сие есть кровь моя, за вы изливаемая, и сквозь полупрозрачную ограду алтаря я увидел, как пали ниц священники, и храм закружился надо мной. Вероятно, я повис на руках у монахов. Но паники по этому поводу не случилось. Я даже не успел отрубиться окончательно, как мне под нос сунули что-то резко пахнущее, типа нашатырного спирта, и ко мне вернулось восприятие реальности. Меня бережно поставили на ноги, по продержался я недолго. Когда вынесли чашу, мне снова стало плохо. И все повторилось. Поддерживающие руки монахов и нашатырный спирт.
У вас нет сердца! простонал я. Отпустите меня! Мне очень плохо!
Лучше сейчас, чем потом, строго сказал старик.
Не понимаю, как я дожил до конца литургии. Смутно помню, как на середину храма вынесли большую белую свечу, и тогда монахи наконец сжалились надо мной и под руки отвели наверх, в мою келью, и уложили в кровать, а потом оставили меня, и я услышал, как в замке повернулся ключ. Я снова был пленником. Хотя, конечно, я был им с самого начала пребывания в монастыре, просто понял это только сейчас.
Весь день меня не трогали, только Михаил принес надоевшие инжир и финики. Я сидел на кровати и рассеянно смотрел в окно.
Я рад, что вам лучше, улыбнулся монах.
Спасибо за участие! шутовски поклонился я. Что у нас на завтрадыба или «испанские сапоги»?
Ну, если вам литургия все равно что «испанские сапоги»
Убить меня мало, да? Вы ведь хотели! Так, может быть, лучше было сразу, без мучений?
Михаил вздохнул.
Мне жаль, что я не смог заслужить вашего прощения.
Тошнит от вашего смирения! Смиренные монахитюремщики! Марк ведь тоже под замком, да?
Да.
Что вы вообще от нас хотите?
Спасти вас.
Против воли?
У вас нет своей воли, только воля Антихриста.
Ошибаетесь! Служить ему, кто бы он ни был, это наш свободный выбор.
Вы сможете выбирать, только когда отречетесь от Сатаны.
Убирайтесь! Арабы, которые держали нас в подвале без света, были много милосерднее вас. Они хотя бы не лезли в душу.
Михаил смиренно поклонился, вышел из комнаты и запер дверь.
Вечером я услышал внизу звук мотора и подошел к окну. К монастырю подъехал джип, и из него, почтительно поддерживаемый монахами, вышел старик в монашеском одеянии. «Очередной бессмертный по мою душу», подумал я и не ошибся. Скоро на лестнице послышались шаги, и на пороге моей кельи появились Михаил, Map Афрем и тот самый старик, седовласый и белобородый.
Это авва Исидор, представил его Map Афрем. Мы хотели бы поговорить с вами.
Садитесь, пожалуйста. Двое бессмертных! Какая честь! Вы хотите отслужить для меня персональную литургию?
Map Афрем вопросительно посмотрел на авву Исидора. Тот покачал головой.
Посмотримпробормотал регент.
Еще одна троица спасителей! не унимался я. Нет, вы действительно надеетесь загнать меня в Царствие Небесное железной рукой?
Эммануил пытается загнать всех железной рукой в свое царство, заметил Map Афрем.
Так если онАнтихрист, может быть, не стоит брать с него пример?
Брать пример не стоит, медленно проговорил авва Исидор. Но сопротивляться можно и нужно, и внимательно посмотрел на меня.
А знаете, как мы бежали от арабских террористов? усмехнулся я. Слушайте! Мы захватили автомат, убив двух охранников, и выбрались из подвала по их трупам. Знаете, как по лестнице, очень удобно. А потом стреляли во всех, кто попадался нам на пути, неважно, мужчина, женщина или ребенок. Расстреляли целый магазин.
Это можно считать исповедью? поинтересовался авва Исидор.
Для исповеди нужен священник.
Во времена моей молодости еще сохранялись публичные исповеди перед общиной, заметил Map Афрем.
Да, их отменили позже, подтвердил авва Исидор.
Так что священникэто совершенно не принципиально, заключил Михаил.
Все равно в моих словах нет ни капли раскаяния, заявил я. Так что не пройдет!
Ну, капля-то точно есть, возразил авва Исидор. А может быть, и не капля. Вы бы не пытались ужаснуть нас своими подвигами, если бы они вас самого не ужасали.
А что, автомат был один? спросил Map Афрем.
Да.
И вы стреляли из него вдвоем?
Неважно.
Важно. То есть стреляли либо вы, либо Марк. Так кто же?
Совершенно безразлично.
Нет, авва Исидор, давайте пока не засчитывать это в качестве исповеди. Организуем это отдельно, и чтобы без самооговоров.
Ну-ну.
Map Афрем вопросительно посмотрел на авву Исидора. Тот покачал головой, и я почувствовал себя безнадежно больным на консилиуме врачей. Мне явно ставили диагноз.
Может быть, надо было все-таки попробовать экзорцизм? тихо проговорил Map Афрем.
Не поможетсказал авва ИсидорЭто надолго. Возможно, нам понадобятся годы.
Вы хотите годами держать нас здесь? возмутился я.
Это пошло бы вам на пользу. И пока, Исидор переглянулся с Map Афремом, вы останетесь здесь. Вас не будут выводить из кельи и разговаривать с вами, Только если вы захотите исповедоваться или присутствовать на богослужениискажете об этом Михаилу. Мы будем очень рады.
Я хочу видеть Марка.
После исповеди.
Авва Исидор, Map Афрем и Михаил вышли из комнаты и заперли за собой дверь. Я отвернулся к окну.
Наступила ночь. За окном повисла полная луна, огромная и желтоватая. Снизу из храма раздались песнопениягромко, отчетливо. Это продолжалось до самого утра, я не мог заснуть. Надо было бежать. Меня ужасала перспектива провести годы среди этих молитв, постов и занудных монахов. Где же Марк? Почему он до сих пор не устроил побега? Даже раненому ему нетрудно справиться с полутора десятками безоружных людей, изнуренных постами и ночными бдениями. Да жив ли он?
Эта мысль мучила меня весь следующий день. Михаил не разговаривал со мной, не смотрел на меня и не отвечал на вопросы. Меня уже тошнило от этих фиников! Я чуть не запустил в бедного инока тарелкой, но, по-моему, он относился ко мне с тайным сочувствием, и я сдержался.
Наступило утро второго дня моего строгого заточения. Михаил был как-то особенно светел, но героически молчал. Он поставил передо мной стакан воды И все. Я с недоумением посмотрел на этот «завтрак».
Это что?
Он улыбнулся, но промолчал.
Сволочи! Теперь вы решили морить нас голодом? Думаете, так я сдамся?
Это совсем не то! не выдержал Михаил. Просто сегодня Великая Суббота, и по нашему уставу ничего нельзя вкушать, кроме воды. Вчера, в общем-то, тоже, но для вас сделали поблажку.
Поблажку, значит? Где Марк? Я хочу убедиться, что он жив!
Вы будете на пасхальном богослужении?
Да!
Я согласился не потому, что так быстро сломался. Я вовсе не сломался. Просто надо было действовать, а я не мог действовать без Марка.
Хорошо, согласился Михаил.
Вечером, часов в шесть, в моей келье вновь появились Михаил и Map Афрем.
Пойдемте!
Я увижу Марка?
Мы за этим и пришли.
Меня вели по крытой галерее с арками, вырубленными в камне.
Вот, смотрите!
Мы подошли к одной из арок, и я взглянул вниз. Кажется, это была противоположная часть скалы, в которой был вырублен монастырь. Там, внизу, находился залитый закатным солнцем внутренний двор. С одной стороны он примыкал к скале, а с другой возвышалась белокаменная стена. Я и не знал о его существовании!
Марк стоял в окружении нескольких монахов, вероятии, охранявших его. Руки Марка были связаны за спиной.
Наверное, я очень пристально посмотрел на него, так что он почувствовал мой взгляд и поднял голову. Наши глаза встретились, и, по-моему, он заметил и узнал меня. Но в тот же момент меня оттащили от арки.
Почему вы не даете нам общаться, Map Афрем? возмущенно спросил я.
Потому что вы можете только помешать спасению друг друга.
Вы и его надеетесь спасти?
Конечно.
По-вашему, он не безнадежен?
Абсолютно не безнадежен, сказал Михаил с таким выражением, будто считал, что ягораздо более сложный случай.
Что ж вы его связали?
Иногда нужно связать человека, чтобы помешать ему совершить зло. Потом он сам скажет вам спасибо за то, что вы вовремя удержали его руку.
Да? И как, Марк еще не благодарит?
Михаил улыбнулся.
Пока нет, но у нас еще есть время.
Мы вошли в храм, украшенный алой тканью и розами всех оттенков красного: от розового до бордового. Началась служба. Мысль о том, что здесь придется простоять часов двенадцать, несколько удручала меня, но это стоило сделать ради того, чтобы увидеть Марка. И Марк не обманул мои ожидания.
Около полуночи, когда священники сменили черные ризы на белые, у входа началось какое-то шевеление и послышался приглушенный шепот. Я оглянулся, но ничего не смог разобрать в полутьме.
Что там случилось? спросил я у Михаила.
Тот пошептался с соседями.
Ваш друг согласился присутствовать на службе. Впервые! радостно сообщил монах. Он здесь!
Мне так и хотелось ему сказать, что он зря радуется, но я сдержался. Мне даже стало жаль этих наивных людей. А чуть позже, когда зажгли множество свечей, я наконец увидел Марка, которому удалось протиснуться ко мне поближе, несмотря на некоторое сопротивление монахов. Готов поклясться, что он подмигнул мне!
Теперь нужно было только скоординировать наши действия. Я взглянул на руки Марка. Они по-прежнему были связаны за спиной. К тому же я заметил, что мой друг здорово прихрамывает. Но это его не очень смущало. У Марка явно было боевое настроение. Украдкой, шаг за шагом, он продвигался ко мне. А времени оставалось мало. На литургии мы вырубимся. Оба!
Монахи заметили наши маневры и оттащили меня в другой конец храма. А Марк почему-то не предпринимал решительных действий. Рана давала о себе знать или он боялся действовать в толпе? Не знаю. Верно, я преувеличивал его возможности.
Запели «Слава в вышних Богу и на земле мир». Я сжал губы. Михаил подошел ближе и взял меня за руку. Вдруг сквозь звуки песнопений прорвался какой-то гул. Что-то происходило на улице, у стен храма.
Началась евхаристическая литургия. И одновременно на лестнице послышались шаги, гулкие, отчетливые. Кажется, монахи тоже их заметили, и голос священника дрогнул, когда он произносил «Благословен Ты, Господи». Я оглянулся на двери. В храм четко и слаженно входили солдаты, вооруженные автоматами и одетые в камуфляж. По крайней мере, взвод. Я не разобрал знаков различия на их форме, было слишком темно. К тому же по нас заскользили лучи карманных фонариков, слепя еще больше.
Молчать! по-арабски приказал один из военных, вероятно командир. И песнопение захлебнулось. Монахи повернулись и смотрели на непрошеных гостей. Пламя свечей играло на дулах автоматов.
Кто из вас Марк и Петр, апостолы Господа? осведомился командир.
Марк вышел вперед и кивнул мне. Он стоял ближе к ним, я решил, что он знает, что делает, и последовал его примеру. Михаил отпустил мою руку и печально посмотрел на меня, словно прося прощения. Я отвернулся и пошел к солдатам. Мы встали рядом с ними, и Марку тут же развязали руки. Теперь я разглядел форму: на нашивках на груди солдат сиял золотой Знак Спасения.
Командир беглым взглядом окинул заполненную монахами церковь, вскинул автомат и сделал знак своим подчиненным. Раздалось одновременно несколько очередей. Я видел, как упал Михаил, так и не сводивший с меня взгляда, как дернулся и осел Map Афрем, забрызгав кровью ноты со странными крючками и точками (я в них заглядывал из любопытства когда-то очень давно, то есть несколько дней назад), а перед престолом упал священник в белом облачении, державший в руках чашу, и на ризе расплылись красные пятна, а чаша упала и опрокинулась, и вино из чаши смешалось с его кровью.
Солдаты во главе с командиром спустились в зал и стали толкать ногами трупы. Судя по всему, живых не было. Потом офицер подошел к убитому священнику, наклонился, поставил причастную чашу и помочился в нее. Солдатам шутка понравилась, и человека три весело последовали его примеру. Мы с Марком остались стоять у входа.
Да расслабьтесь вы, ребята, добродушно сказал командир. Вы свободны. Господь призывает вас к себе.
Они спасли нам жизнь, проговорил Марк.
Кто, монахи?
Монахи. Неужели нельзя было обойтись без этого? Они бы и так нас выдали!
Они же Погибшие! пожал плечами командир. Мы просто обязаны их убивать! Кажется, для него это не было обременительной обязанностью.
Марк молчал.
Ладно, пойдемте, ребята, подытожил офицер. Вас ждет вертолет.
Куда мы полетим?
Пока в Каир.
А дальше?
Вот, для вас два билета на самолет «КаирПекин».
Пекин?
Да, Господь собирается принять сан Императора Поднебесной и хотел бы видеть вас на коронации.
Императора чего? удивился я.
Поднебесной Империи.
Он что, захватил Китай?!