Подразделения с плаца разошлись, и остались на нём только мы да ещё две группы таких же растерянных людей в гражданской одежде. Хотя был ещё сержант Ахмедов, который сказал, что должен передать нас офицерунаставнику, который придёт с минуты на минуту. Простояли мы минут десять, и, наконец, появился он, офицернаставник, человекгора, настоящий богатырьза два метра ростом. Уж на что Ерёменко здоровяк, но этот был самым настоящим переростком, по сравнению с которым все остальные люди казались недомерками и недокормышами.
Ахмедов! приблизившись к строю, проревел человекгора. Ты что тут делаешь, кабан грёбаный?
Товарищ капитан, вытянулся в струнку сержант, рекрутов из последнего набора для вас стерегу.
А командир твой где?
В роте, товарищ капитан.
Свободен, рявкнул капитан, и сержант Ахмедов испарился в считаные секунды.
Капитан прошёлся вдоль нашего хилого строя и както спокойно и без крика, отчего мне стало не по себе, произнёс:
Мать моя женщина, каких ублюдков понабирали. Мля, год от года народ всё хуже и хуже. Эй, ты, с прищуром, он ткнул пальцем в Костю Свиридова, ты как сюда попал, доходяга?
Контракт подписал, ответил тот.
Блин, кто тот грёбаный папенгут, который тебя сюда привёз?
Майор Ерёменко.
Офицернаставник пробурчал чтото невразумительное, остановился и представился:
Меня зовут капитан Максимов, и я, без всякого преувеличения, буду вашим самым жутким кошмаром на всё время прохождения учебного процесса. Вас, он обвёл строй пальцем руки, здесь тридцать человек, через месяц останется десять. Что будет с остальными двадцатью, знаете?
Нет, подал голос Стас.
Они сдохнут, и их зароют на ближайшем кладбище. А сейчас налево! Мы неловко развернулись в нужном направлении. Бегоом, марш!
Мы побежали, но капитан направления не указал, и все тридцать человек, в пальто, полушубках или простых шерстяных свитерах, полчаса рысили по кругу. Капитан всё это время только злорадно посматривал на нас и время от времени издавал подбадривающие крики:
Быстрей, волоёбы! Ты, хилый, прибавь газку, мурлокотан! Не отставать! Ещё быстрей! Ты чего, морда, на курорт приехал? Эй, чернявый, догоняй собратьев по разуму!
Наконец, когда первый из нас, незнакомый мне паренёк самого тщедушного телосложения, рухнул на кирпичную кладку плаца, Максимов остановил наш бег и отправил на завтрак.
Кормили здесь хорошо, слов нет, не хуже, чем у нас в посёлке: варёные яйца, масло, белый хлеб, перловая каша и сладкий чай. Правда, времени на весь приём пищи выделили только десять минут, а потом в столовую, большую, просторную палатку с длинными рядами столов, влетели подручные Максимова, три сержанта с резиновыми дубинками в руках, и нам пришлось в срочном порядке выметаться наружу.
От столовки строем направились на склад, где нам выдали по два комплекта рабочей униформы серого цвета, свитера из собачьей шерсти, шапки, бушлаты, спальные мешки и бывшую в употреблении обувьстоптанные армейские берцы, да ещё коечто по мелочи, в основном для гигиены. Потом последовал быстрый медосмотр в санчасти, дезинфекция, стрижка, помывка в бане и заселение в палатку, которая должна была стать нашим новым домом на ближайший месяц. За такими занятиями прошла половина первого дня нашей службы, и всё это время нас сопровождали только сержанты, а сам Максимов появился после обеда, когда мы, уже переодетые в новую форму, вновь выстроились на плацу.
Налево! вновь скомандовал капитан. Бегоом, марш!
Снова бег, опять крики Максимова и ожидаемое падение хилого мальчишки. Мы остановились, а капитан в ярости прокричал:
Какого хрена вы встали? Ваш товарищ ранен, живо взяли его на плечи! Ты и ты, хватайте парня! Бегом, марш! Не останавливаться! Передать раненого другой паре!
Через пятнадцать минут рухнул второй, за ним третий. Кто покрепче, хватали павших на спины и волокли их по кругу, и такое мучение продолжалось до тех пор, пока не пал последний из нас.
Задохлики! Капитан устало, как будто это он бегал до потери сознания, а не мы, махнул рукой и ушёл.
Нами вновь занялись сержанты, и начался сам учебный процесс, как его понимало большинство из нас. Всю нашу группу новобранцев завели в палатку, отведённую для учебных целей, разбили по десять человек на сержанта, и пошло изучение старого и надёжного, как молоток, автомата АКМ. Надо отдать должное сержантам: несмотря на свою жёсткость, объясняли они всё очень доходчиво и терпеливо, так что через три часа я уже назубок знал устройство автомата и первым самостоятельно произвёл его неполную разборку и сборку.
В учебном классе провозились до вечера, а дальше можно было и не гадать, что должно было произойти. Дада, после ужина появился капитан и началась беготня по плацу, но только теперь в лагере было не безлюдно, как утром и в полдень. Казалось, что весь батальон собрался вокруг на вечернее представление ржаку словить. Мы выдыхались и падали на кирпичи, а вокруг радостно шумели и смеялись сотни людей. Одним словом, полное позорище. Ладно, я не пью и не курю, здоровья хватает, мог бы бегать долго, но по условиям пробега надо было и «раненых» на себе тянуть, а это уже совсем другое дело.
Усталые и изнурённые, мы вошли в свою палатку только часам к десяти вечера, но на этом первый день нашего пребывания в батальоне не окончился. Начались внутренние разборки. Домовой и ещё три здоровых мужика, с которыми у него оказалось много общегоони тоже были ворами, прижали в угол тщедушного паренька, который не выдерживал бега, и начали его ногами избивать. Непорядок. Против них вышли трое: Стас, я и ещё один крепкий паренёк, имя которого мы пока не успели узнать. В итоге недолгого разговора завязалась драка, и Домовой с корешами огребли по полной программе, хотя и нам досталось крепко.
На шум влетели сержанты с дубинками в руках, да так вовремя, как если бы рядом находились и ждали, чем дело закончится. Воров и хилого паренька утянули в санчасть, а нам влепили по наряду и отправили на плац наводить красоту и кирпичики, за день из основы выпавшие, резиновыми молоточками обратно в землицу вбивать. Вроде бы несправедливость налицо, но, как ни странно, мы не унывали, и обиды на сержантов не было. Под светом нескольких электроламп, получавших энергию от дизельгенераторов, шумевших гдето вдалеке, в одном из дворов, мы работали и переговаривались.
А хорошо мы им врезали, да? спрашивал паренёк.
Точно, подтвердил я, хорошо. Кстати, тебя как зватьто?
Иваном, откликнулся он, а фамилия мояТарасов.
Будем знакомы, я Саня Мечников, а это, я указал на друга с разбитыми губами, Станислав Иноков.
До палатки и своих спальных мешков мы добрались часам к трём ночи, и можно было сказать, что служба наша началась нормально и примерно так, как я себе это и представлял.
Глава 4
Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская
22.12.2056
Слышь, прапор, я постучал в дверь склада, открывай.
Тебе чего, боец? Дверь приоткрылась не полностью, и в щель выглянуло лицо начальника вещевого склада, полного смуглолицего прапорщика лет около пятидесяти.
Ты чего нам дал, змеюка? Старенький латаный рюкзак плюхнулся на крыльцо.
А что не так?
Почему всё снаряжение и униформа второго срока?
Да ты, я смотрю, совсем берега потерял, воин. Прапор распахнул дверь настежь, увидел рядом со мной ещё двух бойцов, а за нашими спинами Ахмедова и переключился на него: Чтото хотел, Исмаил?
Сержант указал на меня пальцем:
Ашот, это наши бойцы. Ерёменко на тебя обидится за такое отношение к своим солдатам.
Да откуда я знал, что они ваши? всплеснул руками вещевик. Пришли вместе со всеми, ни слова, ни полслова, всё получили, расписались и ушли. Знал бы, что это солдаты Ерёменко, только нулевые вещи им выдал бы.
Сержант поморщился:
Давай без этого, Ашот. Ладно, парни, они не в курсе, что к чему, а ты разнарядку получал и должен был знать, что три человека, Тарасов, Иноков и Мечников, идут по отдельному списку снабжения вещевым довольствием.
Ладно, поймал ты меня, Исмаил. Прапорщик расплылся в благостной улыбке, посторонился от входа и кивнул внутрь склада. Проходите.
Мы прошли на склад и в этот заход получили то, что нам было положено. В первую очередьпрочные и вместительные туристические рюкзаки, пошитые в нашей швейной мастерской, а уже в них укладывалось всё остальное: берцы, камуфляжи, горка, плащпалатка, свитер, рабочий комбез, куртка, майки, шуршун, тёплое бельё, противогаз, ОЗК и ещё десятки необходимых в армейской жизни вещей.
Нагруженные добром, мы покинули опечаленного прапорщика Ашота и направились к бронированному «Уралу», который должен был отвезти нас в расположение нашей роты. Исмаилага по дороге кудато пропал, наверняка к землякам своим рванул, а мы, загрузившись в кузов машины, кинули рюкзаки и попадали на них сверху.
Наш курс молодого бойца был окончен вчера, и мы стали полноправными гвардейцами, но эти дни я буду ещё долго вспоминать с содроганием. Капитан Максимов гонял весь наш курс так, что за малым из ушей дым не шёл, но результат, как говорится, был налицо, коечто мы уже умели. Конечно, профессионалами не стали, но оружие освоили и всё, что нам было нужно знать для нормальной службы в гвардии, знали. Кстати, слова Максимова оказались пророческими одно к одному: из тридцати человек после его учёбки на выходе осталось десять, хотя на кладбище отправились только троеих расстреляли за воровство, а остальные отсеялись во вспомогательные подразделения. Шварца, например, забрали в автороту, Костю Свиридова к радистам, а щуплый паренёк, которого мы прикрыли от воров, так и остался в санчасти, поскольку оказался не понаслышке знаком с медициной.
Самое главное, удалось за время учёбы понять, куда же мы всётаки попали, и разобраться в местной иерархии. По всем официальным бумагам получалось, что в батальонетысяча двести бойцов, которые тянут службу в боевых ротах различного назначения и получают из казны положенное гвардейское жалованье. Самих рот было десять: две мотострелковых, шесть разведки и две спецназа. Все остальные части, которых оказалось не так уж и немало, шли как вспомогательные, и в них числилась ещё почти тысяча солдат и офицеров, но получали они стандартное жалованье территориальных войск. Ко всему этому количеству имелись ещё и батальонные иждивенцы: жёны, дети, родня военнослужащих и пенсионеры, так и оставшиеся после увольнения при батальоне, а это ещё тысяча человек.
Наверху командной цепочки стоял комбат, которого избирали открытым офицерским голосованием каждые пять лет, а уже он, с одобрения всё тех же офицеров, назначал всех остальных командиров. За ним шли начальник штаба, заместитель по боевой подготовке, заместитель по тылу и затемкомандиры рот. В данный момент комбатом был полковник Игнатьев, но из слухов, которые почерпнули при общении с бойцами, мы узнали, что следующим командиром Четвёртого гвардейского, скорее всего, станет майор Ерёменкомладший, сын прежнего комбата. Кстати, именно в его роту спецназа мы и ехали служить.
Как оказалось, не весь батальон находился в Павловской, а только тылы и мотострелковые роты, разведка и спецназ тянули службу в безлюдных пустошах по границе с Донским Царством. Две роты разведчиков сидели в бывшей Крыловской, двев Кущевской и ещё двев Ленинградской. Наша рота спецназа находилась между ними, на брошенных развалинах станицы Кисляковской, и ещё одна ушла на «боевой выход» в сторону Дона отслеживать миграции «беспределов».
Отмучались, выдохнул Стас, развалившись на своём рюкзаке и закинув руки за голову. Думал, что сдохну от таких напрягов, но нет, вытянул и стал себя за это уважать.
Дааа протянул Ванька Тарасов, всё же зверь этот Максимов, сущий монстр. Не дай бог к такому в подчинение попасть.
Нормально, включился в разговор я. Подругому ведь никак. Сами видели, что за народ с нами вместе бегал. Ладно, если человек нормальный, пусть по физическим кондициям не тянет, но старается, а если оружие в руки такие, как Домовой с корешами, получат, то пиши пропало, самые натуральные «беспределы», только обученные. Да чего говорить, их даже властям сдавать не стали после поимки и суда, вывели в чисто поле и расстреляли, как собак бешеных.
Туда им и дорога, поддержал меня Стас.
Эх, заживём теперь, мечтательно произнёс Тарасов. Никаких тебе тренировок и беготни, а чисто ровная служба, сиди на блокпосте, развалины охраняй да в лужи поплёвывай.
Мы с Иноковым переглянулись и засмеялись.
Чего вы ржёте? Иван приподнялся с рюкзака.
Ему ответил Стас:
Всё в норме, Ванёк, только ты не прав: вот сейчас для нас основная учёба и начнётся.
Не может быть, не поверил он. Мы же всё освоили!
Мы и сотой части не знаем из того, что знает и умеет рядовой боец, прослуживший здесь несколько лет. Так что всё впереди. Будем теперь постигать на практике то, к чему нас Максимов готовил теоретически.
Тарасов пожал плечами:
Мне в принципе без разницы, чем заниматься, лишь бы только деньги платили без обману.
Здесь с этим строго, каждого первого числадве золотые монеты.
Вот именно, один месяц отслужил, и можно корову купить.
Про мечту Тарасова, простого парня из многодетной семьи, мы с Иноковым знали. Иван хотел отслужить пять лет, скопить денег и вернуться домой, где на эти средства приобрести стадо коров и стать местным олигархом. Неплохая мечта, вполне достойная, вот только для её осуществления необходимо было выжить, а на носу была война.
В батальонном лагере имелись стационарные громкоговорители, и в краткие минуты передышки весь наш курс скапливался поблизости послушать новости, которые были не очень хорошими. Царь Иван Седьмой под напором «беспределов» терял один населённый пункт за другим, армия его разбегалась, а в самом Ростове вспыхнул голодный бунт и к власти пришёл непонятный Демократический Фронт, желающий присоединиться к нашей Конфедерации. Президент Симаков, судя по тому, что твёрдого «нет» от него пока не прозвучало, всё ещё размышлял, ввязываться ли в эту войну. Однако столичные части быстрого реагирования уже накапливались в районе Тихорецка, а к нашему комбату недавно прибыл генерал Крапивин, который будет командовать весенним наступлением на Дон, конечно, если будет на то приказ свыше.
Оното понятно, что и без нас на самом верху решат, как поступить, но лично я склонялся к тому, что Симаков всё же отдаст приказ на частичную оккупацию Донского Царства. В этом случае он серьёзно расширял границы Конфедерации, а также получал дополнительные ресурсы и людей, которых можно было расселить в наших внутренних областях. Есть препятствие в лице «беспределов», это ясно, но наши войска раскатают их в блин, уж в этомто можно было не сомневаться. Был ещё недобитый донской царь Иван, закрепившийся в своём индустриальном центре, городе Шахты, но сил у него немного, и спорить с Симаковым он не станет. Впрочем, это всего лишь только мысли и предположения рядового Сашки Мечникова, а уж как там сложится, можно было только гадать.
Наконец появился Исмаилага и сел в кабину с водителем. Бронированный «Урал» тронулся с места и по разбитой дороге, переваливаясь на ухабах, повёз нас в Кисляковскую. Три часа путии мы были на месте. Лагерь роты представлял собой восемь вместительных палаток, окружённых высокой земляной насыпью, глубоким рвом и линией окопов с дзотами из бетонных блоков. Нас сразу же раскидали по группам, заселили в палатки и поставили на довольствие. Жаль, наша уже сдружившаяся тройка вместе не осталась, но в роте были одной и небольшой, так что виделись мы часто. Да и в третьей группе, куда меня поставили на должность разведчика, ребята подобрались неплохие, и в их дружный коллектив я вошёл достаточно быстро.
В учебке мне рассказали о ротах спецназа ГРУ до Чёрного Трехлетия, которые, как правило, состояли из трёх групп по пятнадцать бойцов в каждой, плюс командир роты, три командира групп, три «замка», замполит и старшина, итого получается пятьдесят четыре человека. Наша рота была по штатам полностью скопирована с них, вот только групп было не три, а шесть, и в каждой роте имелся вспомогательный взвод, прикомандированный из батальона. Получалось сдвоенное подразделение, которое имело неплохую огневую мощь и по нынешним временам было весьма грозной силой, с которой просто необходимо было считаться.
Следующий день был днём начала моей службы, и ожидал я от него очень многого. Однако занимались мы совсем не тем, чем, как я думал, должны заниматься солдаты. Наша рота отвечала за блокпост на трассе РостовБаку и охрану чудом уцелевшего древнего моста через реку Еяодна группа уже при деле. Ещё одна группа постоянно находилась в нашем лагере неподалеку от трассы, несла караульную службу, а остальные четыре группы ежедневно отправлялись на заработки.