Резко развернувшись влево, он направился вверх по склону, надеясь, что его перемещения останутся незаметными для погони. Бросок к краю занял около десяти минут, преследователи приблизились уже на полкилометра. Видят его? Скорее всего, да.
Но видел и он их, а потому мог сделать вывод, что последний поворот остался незамеченным. Погоня шла широкой цепью, причём, правый фланг находился на самом краю горного склона, их беспокоило, чтобы он не рванул вправо, а о левой стороне забыли.
Скоро открылся пролом, здесь он имел ширину около трёхсот метров, дна пропасти не было видно, никто вообще не знал, что там, на дне. Панцирь начал спуск. Как и ожидалось, стены пропасти не везде были вертикальными, кое-как удавалось цепляться за выступы. Когда он спустился ниже метров на двадцать, бывший Уральский хребет сделал ему подарок: большая каменная ниша, внутри которой можно было спрятаться, высотой она была примерно в метр, а шириной метра три. Облегчённо вздохнув, Панцирь полез туда. Сердце бешено колотилось, он хватал воздух, пытаясь восстановить дыхание. Где-то наверху осыпались камни, кто-то негромко ругался, но подробностей было не разобрать.
Вынув из кармана гарнитуру, он присоединил её к рации и вставил наушник в ухо. Теперь, когда преследователи были совсем рядом, шипения не было, слышалась внятная речь.
Вижу следы, дальше голый камень, направление непонятно.
Группа три, что у вас?
Перекрыли дорогу, ждём, пока не вижу.
Я вас уже вижу, проговорил сквозь зубы главный. Он здесь где-то, ищите!
Искали они долго, ловушка успешно захлопнулась, вот только жертвы внутри отчего-то не было. Иногда они переговаривались по рации, иногда просто перекликались между собой голосами, которые отлично было слышно внизу. Через час таких поисков всё отчётливее звучало страшное для них слово «Ушёл».
Сообразив, что вниз они не полезут, Панцирь, наконец, позволил себе расслабиться. Измученное тело требовало отдыха, но боль не позволяла отключиться. Через силу заставив себя съесть кусок шоколада и выпить несколько глотков воды, он пошарил в кармашке рюкзака и вынул оттуда шприц-тюбик. Опасно? Ещё как, вот только иначе он просто загнётся от боли, которая теперь, когда адреналин начал отпускать, навалилась с новой силой.
Игла проткнула кожу под тканью штанов, а уже через десять минут он начал ощущать, как боль утихает, уступая место спокойствию и беспричинной радости. Он сам не заметил, как провалился в сон.
Глава двенадцатая
Когда он открыл глаза, было уже темно. На часах имелась подсветка, нажав на нужную кнопку, он разглядел цифры 4:05. Скоро рассвет. Осторожно приподнялся, ожидая новый взрыв боли. Обошлось. Боль слегка притихла, терпеть было можно, и двигаться она почти не мешала.
Вскрыв рюкзак, он подкрепился галетами, вскрывать банку побоялся, неизвестно, где сейчас погоня, вряд ли они разошлись по домам, смирившись со своим поражением.
Оставалось решить, что делать дальше. По-хорошему, следовало посидеть здесь ещё сутки, или даже двое, пока окончательно не потеряют к нему интерес. Вот только время поджимало, за разломом идти будет легче, не нужно будет прятаться, да только расстояния от этого короче не станут. Чтобы успеть к сроку, в день следует проходить по тридцать-сорок километров, не меньше. Это непросто, даже если идти по прямой асфальтированной дороге.
Собрав волю в кулак, он направился к выходу. Лезть по склону ночьюэто ли не самоубийство. И ПНВ тут не в помощь, через него он просто не разглядит многие малозаметные выступы, да и не угадает, какой камень оторвётся, стоит только наступить на него.
И всё же он полез, медленно, стараясь не произвести шума, сантиметр за сантиметром, тщательно выверяя каждое движение. Подъём занял у него около получаса. После этого он позволил себе пятиминутный отдых. Теперь логика подсказывала, что следует мчать с максимальной скоростью в прежнем направлении, пользуясь темнотой, которой осталось от силы полчаса. Вот только что с погоней?
В темноте у него преимущество, которым он воспользовался сполна. Попутно проклял себя за то, что не взял на складе бесшумного оружия, хоть АПБ (были ведь), а теперь придётся действовать иначе.
Своих преследователей он обнаружил быстро, те сидели на позициях, перекрывая дорогу, он насчитал четверых, чуть позже разглядел ещё троих ниже по склону. Но эти его не интересуют, мимо них он пройдёт. Проблему составляли те, кто перекрывал движение. Пусть они его не видят, но и проскочить незамеченным не получится.
Вздохнув, он потянул из ножен кинжал. Всё получится, в том, что сможет их убить, Панцирь не сомневался, вот только сможет ли это сделать так, чтобы они не издали ни звука? Красться в тяжёлых ботинках по скалам, где встречаются россыпи мелких камней, то ещё удовольствие, и снова приходилось медлить, а предательский рассвет уже подбирался.
К первому он смог подобраться вплотную, тот, хоть и проявлял беспокойство, сообщать друзьям ничего не стал, а потому, когда клинок прошёл между рёбрами, не издал ни звука, просто осел вниз, словно спущенный шарик. Теперь второй, тот сидел в нескольких метрах, можно было рискнуть и просто пройти мимо, но дальше начиналась каменная осыпь, они могли пальнуть и вслепую, просто на звук. Лучше себя обезопасить.
С этим вышло хуже, молодой парень что-то почувствовал, а может, и рассмотрел в неверном свете звёзд. Когда Панцирь оказался рядом, он начал поднимать автомат, поворачивая ствол в сторону опасности. Клинок кинжала вошёл под кадык легко, а кровь выплеснулась только тогда, когда Панцирь вырвал нож и бросился убегать. Вовремя. Даже умирая, парень успел выдать очередь себе под ноги, переполошив всех своих. Теперь они дружно палили куда попало, а Панцирь, убегая, старался пригнуться пониже. Шансы у него были, не хотелось их терять из-за нелепой случайности.
У него получилось. Когда начавшийся рассвет сделал ненужным его ночник, погоня была уже далеко, они долго стреляли, пока, наконец, не сообразили, что цель далеко от них. Теперь начнётся простое соревнование в скорости. Вот только соревнование это будет нечестным, их много, а он один, к тому же ранен и уже ослабел.
Но пока, подгоняемый страхом и желанием жить, он бежал, перепрыгивая с камня на камень. Спасительный мост приближался, немного уже, к вечеру точно доберётся, или даже раньше.
А погоня постепенно отставала, они сейчас перекликаются по рации, вызывают другие группы, пытаются возобновить облаву. Успеют? Нужно, чтобы не успели. Скоро рассвело окончательно, он продолжал бежать, стараясь держаться поближе к пропасти. Изредка делал остановки, брал бинокль и обозревал окрестности. Пока было тихо. Неужели оторвался? Или они просто решили не испытывать судьбу. Мало ли, что начальство приказало, своя шкура всегда дороже любой похвалы, начальство хоть не зарежет.
На равнине показались руины какого-то посёлка, этот ориентир он помнил, значит, ещё немного. Совсем немного. Вот только противника рано было сбрасывать со счетов. Одна группа зашла ему во фланг. Более того, они сделали это совершенно незаметно. Пулемётная очередь ударила в двух шагах, видимо, прицел был сбит, а когда невидимый противник пристрелялся, Панцирь уже лежал за большим камнем, ощупывая себя на предмет новых повреждений.
Противник больше не стрелял, зато слышно было, как они идут в его сторону. Так просто, чапаевским наскоком с разных сторон. Кого-то он убьёт, а остальные убьют его. Или возьмут в плен, что в его положении ещё хуже.
Осторожно выглянув, он разглядел нападавших. Среди них был тот самый пулемётчик-гигант, с которым они тогда не договорили в лесу. Огромная туша легко перепрыгивала с камня на камень, а попутно он, матом и подзатыльниками подгонял нескольких спутников. Сосчитать их Панцирь не успел, трое или четверо, они постоянно пропадали за камнями и появлялись вновь. Расстояние стремительно сокращалось.
Он прицелился в гиганта, но тот, словно почуяв это, немедленно скрылся, короткая очередь досталась не вовремя высунувшемуся автоматчику. Стало немного легче. Вскочив на ноги, он начал смещаться в сторону. Разминуться с врагами всё равно не получится, но хоть позицию получше выберет.
Когда враги подошли поближе, за камень, где он только что сидел, полетела граната. Ради него проявили неслыханную щедрость. Когда прогремел взрыв, все члены группы, каковых насчитывалось четверо, бросились обходить камень с двух сторон. Те, кому не повезло пробегать со стороны Панциря, тут же легли под длинной очередью. Осталось двое, включая пулемётчика.
Панцирь двигался ползком, отчего снова заболели раны, а лопатка даже начала кровоточить. Дав несколько коротких очередей, он прижал противника к земле, а сам, пользуясь передышкой, сместился дальше. Пыль, поднимаемая за камнями, говорила о том, что противники расходятся в разные стороны. Вверх и вниз по склону. Тот, что шёл по склону вниз, скоро выберется в небольшую ложбинку, по которой можно будет подползти ещё ближе.
Панцирь вынул из гранаты чеку и катнул её вниз, с таким расчётом, чтобы она взорвалась по таймеру в том месте, где будет проползать противник. Катилась она не так быстро, как он рассчитывал, а взорвалась в пяти метрах от бойца, как раз проползающего в ложбинку. Этого хватило, получив контузию и пару осколков, тот затих между камней, не подавая никаких признаков жизни.
А вот с пулемётчиком прогадал, тот добрался до него раньше. Спасло только то, что мутанту пришлось немного довернуть ствол вправо, прежде чем он начал стрелять.
В какой-то момент они оказались на открытом месте друг напротив друга на расстоянии в пять-шесть метров. Панцирь начал стрелять первым, всаживая остаток магазина в широкий силуэт, но тут ему не повезло, в тело гиганта попала только одна пуля, вырвавшая у него кусок мяса из плеча. Остальное принял в себя пулемёт, ствольная коробка оказалась пробита и стрелять он уже не мог.
Ситуация стала патовой, стрелять они не могли, но гигант совершенно очевидно был сильнее в рукопашной схватке, а Панцирь мог попытаться выхватить пистолет.
Не выхватил. Просто не успел. Гигант, быстро поняв, что к чему, просто и незатейливо метнул от груди ставший бесполезным пулемёт. Без малого пуд горячего железа ударил Панциря в грудь и опрокинул на спину. Он успел выставить руки, что спасло его от перелома рёбер, но законы физики обмануть не получилось, удар был такой силы, что буквально вышиб из него дух.
А подняться он уже не успел, через мгновение на нём сидел своей двухсоткилограммовой тушей пулемётчик, придавив его коленями и руками. Глаза его были ярко-жёлтого цвета, а в раскрытой пасти виднелись вполне себе звериные клыки. В завершение образа он негромко рычал. Рана на его плече кровоточила, но рассчитывать, что он умрёт от потери крови, не приходилось.
Начальство велело тебя живым брать, прорычал пулемётчик, обдав его смрадным дыханием, словно недавно ел сырое мясо. Придётся не убивать. Доставлю в лучшем виде.
Немного помолчав, он добавил:
Вот только глаз твой на память прихвачу, огромная рука потянулась к его лицу.
В этот момент он отпустил правую руку Панциря, а через мгновение в ней уже был кинжал. О том, чтобы вогнать клинок между рёбер, не могло быть и речи, форма, разгрузка, да чудовищный мышечный корсет, даже если сможет проколоть, то просто не достанет до жизненно важных органов. Поэтому он просто резанул по внутренней стороне руки, что пыталась выдавить ему глаз.
На руку плеснуло горячим, пулемётчик взревел, кинжал полетел в сторону, а на голову Панциря посыпались удары пудовых кулаков. Один такой удар, попади он точно в цель. Мог расплющить его голову, словно гнилую тыкву. Панцирь, у которого теперь обе руки стали свободны, закрывался предплечьями и старательно уводил голову от столкновения. Получалось не всегда, удары, пусть и вскользь, достигали своей цели, в глазах начинало темнеть, а сознание быстро отключалось.
Наконец, враг его начал слабеть, удары становились всё более редкими и слабыми, через некоторое время огромная туша просто упала на него, придавив к земле и продолжая поливать кровью из плечевой артерии. Последним титаническим усилием он смог вывернуться из-под мёртвого врага и отползти на метр в сторону. Теперь он напоминал мясника, залитый кровью с головы до ног. Голова кружилась, глаза никак не хотели смотреть прямо, а к горлу подкатывала тошнота. Борьба с ней заняла минут пять, после чего он сдался и вывалил на камни свой завтрак.
Стало немного легче. Настолько, что он смог подтянуть к себе автомат, сменить магазин и попытаться встать на ноги. Последнее оказалось самым трудным. Дважды он приземлялся на пятую точку, но в итоге всё же смог удержать себя в вертикальном положении. С трудом определив, в какой стороне находится мост, он заставил себя пойти, переставляя ноги с черепашьей скоростью.
Шёл он долго, периодически падал, лежал несколько минут, потом снова заставлял себя встать. Иногда терял направление, приходилось снова брать компас, изредка он даже оглядывался в поисках погони, но так никого и не разглядел. Они отстали? Хорошо бы, поскольку он сейчас даже от престарелого ёжика не отобьётся, автомат покоился на спине, поскольку держать его в руках было слишком тяжело.
В пути его застала ночь. Какое-то время он ещё шагал вперёд, в мозгу с великим трудом ворочалась мысль о фонаре или ПНВ, но потом он вдруг обнаружил себя лежащим лицом вниз на холодном камне. Прикинув свои способности, он вставать отказался. Мозг, обрадованный передышкой, моментально выключился.
Проснулся он на рассвете, от холода. Тот факт, что организм хоть что-то ещё чувствует, его несказанно обрадовал. Кое-как получилось сесть. Состояние было лучше, чем вчера, но далеко от идеального. Он попытался поесть, но не смог, а потому просто хлебнул из фляги воду. Обратно она не вылилась, что тоже говорило об улучшении состояния.
Последним усилием пристроив на спине автомат и мешок, он заставил себя встать на ноги и снова пойти на юг. Теперь уже недолго, а там, у мостовиков, ему помогут. Не бесплатно, но помогут. У них и доктор есть, вроде бы есть, он слышал, что доктор тот непрофильный, то ли нарколог, то ли проктолог, но людей лечить худо-бедно умеет, пулю из спины уж точно вытащит.
Когда часы показали половину четвёртого, он снова начал слабеть, ноги подламывались, а сознание временами улетало куда-то далеко. Но тут идти стало легче, дорога пошла под уклон. Панцирь осмотрелся, чтобы понять, не свернул ли он вправо, но нет, дорога шла в прежнем направлении, спускаясь на небольшую равнину, а там, у самой кромки горизонта, виднелись знакомые столбы. Дошёл.
Лучшего допинга и не требовалось, организм включил все резервы, чтобы сделать последний рывок, сознание временно отключилось, в организме его работали только ноги и глаза. Постепенно приближался кирпичный блокпост.
Стоять! раздалось впереди, он не стал даже поднимать глаза, ничего нового точно не увидит. Автомат за спину, руки на виду!
Автомат и так был за спиной, руки он вытянул вперёд, словно стараясь нащупать невидимую преграду, так и пошёл, приближаясь к железным воротам.
Панцирь, ты? раздался с блокпоста удивлённый возглас, если напрячь память, он мог вспомнить имя того, кому этот голос принадлежит, но напрягать память он не стал, слишком тяжело.
Я, ответил он, не узнавая свой голос. Помогите.
После этого он рухнул на землю, сначала на колени, а потом и вовсе растянулся лицом вниз. Железные ворота распахнулись, из них выбежали двое бойцов в выцветших комках, подхватили его за руки и потащили внутрь. Перед глазами проплыли доты с крупнокалиберными пулемётами, мешки с песком, окопы, позволяющие пересидеть артиллерийский обстрел. Чуть дальше стояли стодвадцатимиллиметровые миномёты, а потом начинались хозяйственные постройки.
Бляааа, протянул начальник блокпоста, звали его Леонид, а за глаза называли Седой, он и был седым, несмотря на относительно молодой возраст. Не думал, что дойдёшь. Мы радиоперехват делали, слышали, как тебя гоняют. Я предложил старшему группу выслать, да он не позволил, сказал, что это, возможно, провокация для облегчения атаки на мост. А ты, выходит, выжил.
Он в крови весь, напомнил кто-то, стоявший позади. Его бы в лазарет.
Была бы это всё его кровь, он бы давно помер, резонно заметил Седой. А в лазарет далековато, сейчас тут помощь окажем. Раздеться сможешь?
Он не смог, только с помощью двух солдат у него получилось снять камуфляж, ставший твёрдым от крови, потом на него вылили ведро воды, а чуть позже занялись раной. Обошлись без доктора, пуля, прилетевшая рикошетом, вошла в мясо, а саму лопатку пробить не смогла, так и засела внутри, развернувшись поперёк. Навыками военно-полевой медицины тут обладали почти все, а потому, просто сунули ему в рот сложенный вчетверо ремень, а потом, слегка надрезав рану ножом, выдернули пулю пинцетом, после чего рану обожгла едкая жидкость, а в воздухе повис сильный запах самогона.