Не надо, сказал я вслед.
У сталкера было десять любовниц за Периметром, но любил он только свой АКМ, пробормотал напарник.
Прекращай, говорю.
Да ладно, откликнулся Пригоршня, наклоняясь. Ухватившись за «пятку» на конце приклада, потянул сначала легко, потом сильнее Исковерканная постройка будто сглотнула, сверху вниз по поверхности прокатилось вздутие, похожее на кадык.
Отпусти его! завопил я, но было поздно.
Никита дернул и отскочил с оружием в руках. Раздалось громкое ФУХХ! В сгущающихся сумерках я разглядел, как края рыхлого блина, которым стало основание башни, приподнялись, выпустив поток насыщенного озоном воздуха, и с мягким хлопком упали на асфальт. От того места, где раньше был автомат, к нам покатилась волна искажения: асфальт плавился и лопался, с шипением выпуская потоки газа.
Идиот! завопил я, бросаясь прочь, и чуть не ударился грудью о нижние ступени пожарной лестницы, протянувшейся к крыше цеха. ОбернулсяНикита бежал следоми полез.
До крыши было далеко, подниматься пришлось долго. Волна, достигнув стены, помедлила, будто в раздумье, и поползла вверх. Огромные бетонные плиты лучше противостояли аномальной энергии, а вот лестница под нами стала вытягиваться двумя колбасками.
Быстро темнело. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, в коленях неприятно щелкало, ныли запястья. Порыв ветра чуть не сбросил меня, я навалился на низкий парапет, перелез. РазвернулсяНикита был парой метров ниже, полз, обратив вверх искаженное от усилий лицо; спасенный автомат качался за спиной, и лестница под напарником уже почти исчезла, он взбирался словно по двум валикам теста.
Пригоршня схватился за бетонный край, я вцепился в его воротник. Лестница вытянулась парой толстых нитей, качнуласьи полетела вниз, чтобы через несколько секунд с мягким хлопком упасть на асфальт в виде бесформенной кучи.
Ноги напарника закачались в воздухе. В полутьме я едва различал бетонную стену цеха, асфальт метрах в тридцати и выпученные глаза Никиты.
Я помог ему переваливаться через край, и мы растянулись возле парапета.
Идиот! повторил я. Чуть не угробил обоих. Говорил жебрось его!
Да как же«брось»?! зашипел он в ответ. Сколько у тебя патронов осталось к «пять-семь» твоему?
Двадцать!
А у меня к «зигану»тридцать! Как мы без «калаша»? К нему хоть два рожка еще есть!
Не спасут нас эти два рожка, проворчал я, поднимаясь.
Никита встал на парапет и осмотрелся. Я сделал то же самое, но порыв ветра заставил нас спрыгнуть обратно.
Толком уже ничего было не разглядеть. В центре бетонного прямоугольника крыши стояла надстройка с приоткрытой дверьюи больше ничего здесь не было. Заглянув в будку, я направился к другому краю крыши; Никита обошел ее по периметру и вскоре оказался рядом. Ветер налетал порывами, было свежо и влажнокажется, вот-вот пойдет дождь. В темноте едва виднелись заводские корпуса, из-за ближайшего лился ровный тусклый свет.
Что это там светится? спросил Никита.
Не знаю, сказал я. И знать не хочу.
Главное, ты на это посмотри!
Он показал направление, и я увидел огонь прожектора далеко слева. Должно быть, он горел на другой стороне утопающего во мраке городка. Узкий конус света то обращался к небу, то скользил по земле и домам вокруг.
Да кто ж здесь засел, в этом городишке? изумился Пригоршня. Откуда электричество у них?
Мы услышали сухой хрустящий рокот.
«Вертушка», сказал напарник. Химик, слышишь? Вертолет! Прячемся!
Мы бросились к надстройке, Никита рванул дверь. Железные петли застонали, с них посыпалась ржавчина.
Присев под стеной будки, мы выглянули в дверной проем. Рокот стал громче, над крышей возник ослепительно белый луч, скользнул по краю и протянулся куда-то вниз, к земле. Вертолет летел быстро, луч двигался, выхватывая из мрака фрагменты крыш и стен. Необычный хрустящий рокот начал стихать, и вскоре луч погас, хотя перед глазами еще долго плавала огненная полоска.
Улетел, сказал Никита. Какой-то звук подозрительный. Очень уж тихий для «вертушки». Так, ладно. Он уселся на рваное тряпье под стеной, вытянул ноги и доложил автомат на колени. Во-первых, пожрать надо. Во-вторых, обмозговать ситуацию.
Пока напарник доставал спецпаек, я вытащил из кармана жилета фонарик, включил и положил на пол.
Нечего тут обмозговывать, сказал я, срывая крышку с консервы. Мы ничего не понимаем, вот и все. Мало информации.
Нет, ну почему, заспорил он. Во-первых, воздушная паутина. Она тут какая-то не такая, плюс слезы на ней
Та здоровая слеза превратилась в телепорт, сказал я. Но такой узкоместного толка, что ли.
Да, правильно. Одна половина мужика была в одной точке пространства, другаяв другой, неподалеку. И при этом его не разорвало на части, а как бы как бы растянуло. И еще новая аномалия, воронка. И еще мы знаем: в городе этом, из которого сигнал SOS идет, есть военные.
Не обязательно. «Вертушка» может какому-нибудь клану принадлежать.
Да чё-то сомнительно.
Скажем так: в городе есть кто-то, кому под силу поддерживать вертолет в рабочем состоянии и доставать к нему топливо. И вряд ли сигнал посылали они. Думаю, кто-то еще здесь прячется. Если только сигнал о помощине ловушка. Да, и кстати, мне показалось, что действие этого мрака, который все подряд растворяет, похоже на действие зыби. Может, он и есть зыбь, только модифицированная, изменившаяся после катастрофы?
Может, и так. И еще, Химик. Здесь есть шатуны.
Я кивнул. Это мне не нравилось больше всего: двойников, судя по всему, создает Ноосфера, хотя зачемнеясно. То ли таким способом она исследует людей, то ли у нее какая-то иная цель. Раньше шатуны возникали во время выбросов из ЧАЭС. Оставаться во время выброса на поверхности нельзя, аномальная энергия сожжет мозгиты либо умрешь, либо обезумеешь. Но иногда человек не успевает или вообще не имеет возможности спрятаться, таких Ноосфера и копирует, хотя не всех. Оригинал, как правило, погибает, его копияили дубль, или двойник, или шатунвозникает в произвольном месте Зоны. Хотя мы слышали как минимум про одного оригинала, который не погиб: сталкера по кличке Болотник. Вернее, мы были знакомы с Болотником-копией, который утверждал, что убил своего оригинала, зарезал его, не разобравшись, кто это такой.
Так или иначе, шатуны возникают после выбросов. И с каждым днем их становится все больше, будто сила Ноосферы растет. Двойники не нападают, если не напасть на них, только защищаются, но все равномне они кажутся самыми опасными созданиями Зоны, есть в них что-то очень чуждое, нечеловеческое, по сравнению с ними двухголовые химеры или полтергейсты кажутся домашними канарейками и котятами. Ну, в крайнем случаетараканами и крысами, но все равно привычными, родными даже.
Никита, сказал я, мы про шатунов практически ничего не знаем. Только то, что их, по словам Картографа, Ноосфера создает, а зачемнеясно. Точно так же, мы не знаем и то, есть ли шатуны в городе или нет.
Но мы же видели!
Одного только. Может, он случайно сюда забрел. И его выдры растерзали наверняка. Короче: завтра надо со всем разбираться.
И еще монолитовцы! Почему они вдруг отстали от нас, почему в город не захотели соваться?
Надоело гоняться за нами? предположил я, зевая.
Фигня. Что-то их остановило, не просто так они тормознули, какой-то в этом смысл есть. А то что выходит? Вначале была погоня, а потом монолитовцы исчезли, и всё, и забудем про них? Не-е Он завел глаза к низкому потолку, вспоминая, и щелкнул пальцами. Во! Если в начале пьесы на стене висит ружье, то к концу пьесы оно должно выстрелить.
Ружья сами не стреляют.
Напарник покрутил головой, морща лоб, но так и не нашелся, что ответить. Мы помолчали, думая каждый о своем. Закончив есть, он вышел наружу и вскоре постучал в приоткрытую дверь.
Кто там? спросил я.
Сова, открывай, медведь пришел.
Перестань паясничать, ответил я, мы не одни, на нас смотрит всевышний.
Выйди, глянь, что это там мерцает.
Покинув будку, я встал рядом с ним у парапета.
Где, не вижу?
Да вон, на крыше бункеровочного цеха.
И что это за цех такой?
Эх ты, а еще институты кончал
Правильно, согласился я. Потому-то и не знаю, как работает кирпичный завод и что за бункеровочный цех. Я их не для того кончал, чтоб на кирпичке потом вкалывать. Это ты у нас рабоче-крестьянский класс
И тем горжусь! перебил он, сжал могучий кулак и напряг бицепс. Видел это? Не то что интеллигентишки всякие, занюханные, плюнешь в такогоон и упадет. А тут кровь с молоком, сила. Ясоль земли.
Йодированная?
Короче, слушай, умник: кирпичи делают из глины. Глину экскаватор загребает из глиняного карьера, дальше конвейер ее доставляет в первый цех, где стоят такие вальцы, цилиндры то есть. Они вращаются, комья глины с конвейера на них сверху сыплются, вальцы их дробят. Мелкая глина летит вниз, на другой конвейер, и по нему попадает в первую печку, где ее сушат. Из этой печки она идет в бункеровочный цех, там эти самые бункеры, здоровенные отстойники. А оттуда ее распределяют на прессы.
Какие еще прессы?
Такие еще прессы, которые из этой глины штампуют кирпичи. Сырые кирпичи. Их складывают на платформы, закатывают во вторую печь и там обжигают. Получается нормальный кирпич, желтый или красный. А еще есть силикатные, но это уже другое дело, то есть другая технология.
Ладно, понял. Значит, бункеровочный цех вон там? Я показал на огромный бетонный куб с большими окнами, стоящий на другой стороне двора.
Точно.
Теперь и я заметил мерцающее кольцо примерно на середине крыши.
Не знаю, что это. Ладно, все равно сейчас оно нам ничем не угрожает, далеко слишком.
Мы вернулись в будку, Пригоршня включил фонарик и подошел ко второй двери. Выяснилось, что она ведет на лестницу, но спуститься там невозможно: верхний пролет завален шлакоблоками, а дальше лестницы просто нет. На далеком полу цеха среди обветшалого оборудования громоздилась гора обломковпо какой-то причине бетонные пролеты обрушились.
Выйдя наружу, мы переглянулись. Никита вновь осмотрел периметр крыши, я же влез на будку, встал во весь рост, широко расставив ногиветер усилился, и медленно повернулся кругом. Тишина, ночь, мерцают блеклые огни, светит прожектор на другом конце городка. Зона раскинулась вокруг чернильным озером, огромным и опасным.
Когда Никита вернулся, я спрыгнул и опять залез в будку.
Химик! позвал он, но я не ответил. Собрал часть тряпья, сделал лежанку, улегся и закрыл глаза.
Андрюха! Он сунулся внутрь.
Ну?
Пути вниз нет!
Да ты что? То-то я гляжу: пути-то вниз нет
Смеешься?! окрысился он. Тебе все издеваться! Мы спуститься не можем, понимаешь?! Застряли! Вообще никакнигде ни лестницы, ни черта!
Да понял я, понял, сказал я. Плакали наши задницы.
Не, ну не помирать же тут с голоду! Он полез внутрь, зацепился курткой за ржавую петлю, выругался сквозь зубы.
Спать надо, сказал я. Утро вечера, может, не мудренее, но хотя бы светлее.
ГЛАВА СЕДЬМАЯОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ
1
Меня разбудил голос напарника.
Химик, подъем, быстро! Посмотри, что там.
Что-то опасное?
Да, да, очень!
Круто.
Я перевернулся на другой бок, зевнул и закрыл глаза. Никита всегда был ранней пташкой, а я люблю поспать, хотя в Зоне обычно не очень-то разоспишься. А он как бы ревновал к этой моей способности сладко дрыхнуть по утрам и из вредности разными способами пытался разбудить.
Нет, ну ты погляди!
Раздались быстрые шагион пошел прочь от будки.
Химик! донеслось вскоре. Сюда, говорю, иди!
Морщась, я сел, протер глаза. Утренний свет лился в проем, из дыры на месте лестницы шел сквозняк. Я достал сухарь, съел и запил водой из фляги. Встал, помахал руками, несколько раз присел, разминаясь, глянул на часы: половина восьмого. Ночью я снял кобуру с «файв-севеном», она мешала спать, теперь нацепил ее опять и выглянул, щурясь. Напарник лежал у парапета, свесив голову, и смотрел вниз. Автомат рядом, чтобы можно было быстро схватить и открыть огонь. Солнце только встало, небо чистое, серо-голубое, ветерок прохладный дует хорошее утро, безмятежное, ясное.
Вот только спина у Пригоршни очень уж напряженная. Хотя прямой опасности для нас нет, иначе у него голос был бы другим, да и вообщеон бы меня за шиворот наружу выволок. Оглядевшись, я перебежал от будки к нему, лег рядом и выглянул из-за парапета.
Что там Ох ты ж! Мы что, спали возле гнезда шатунов?
Так и есть, хотя правильнее было бы сказать не «возле гнезда», а «над гнездом». Я присмотрелся к фигурам, которые медленно ходили между заводскими корпусами, и спросил:
Ну и чем они заняты?
Вместо ответа Пригоршня положил на парапет бинокль, отполз от края и сел на корточки.
Рука затекла, пожаловался он. Порыв ветра заставил напарника упереться ладонью в бетон. Чем заняты? Да тем же, чем и обычные люди. Спят, едят, овощи выращивают, трахаются
Что, и последнее тоже?
Он ухмыльнулся.
Нет, это я так, к слову пришлось. Никогда не видел, чтобы шатуны чем-то таким занимались.
Ну, женщина-двойник может рожать, сказал я. Физиология-то у них прежняя, только с мозгами что-то не то.
Наверное. Да только я ни одной беременной среди них не видел.
Так ты вблизи их и не рассматривал.
Почему это? А в подземелье том, где мы с Болотником
Это когда было? Тогда вы встретили первые образцы, недоделанные. Эти, я ткнул пальцем вниз, совсем другие. Апгрейд, про-версия, можно сказать
Какая версия?
Усовершенствованная. Ладно, не важно. Так, говоришь, овощи выращивают?
Ага, смотри. Он опять подполз к краю и показал вправо. Видишь, огородец там у них? И где-то еще наверняка есть.
На стене склада висела облупившаяся табличка с надписью крупными буквами: ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ, неподалеку стояли поддоны с кирпичами. Асфальт рядом взломан, видна земляная проплешина, расчерченная ровными (мне показалосьидеально, неестественно ровными) грядками. Над ними склонились две фигуры.
А вон артефактов несколько, как бы невзначай добавил напарник, показывая вперед.
Я оглядел крыши.
Где?
Да вон, на бункеровочной, где ночью светилось, помнишь? Это они и светились. Возле конвейера, заметил его?
Еще бы мне было его не заметить. Квадратная дощатая труба с запыленными окошками, за которыми едва виднелась резиновая лента на валиках, шла вверх от крыши соседнего цеханаискось, под углом градусов сорок пять к земле. Заканчивалась она метрах в двадцати над бункеровочной, верхушку с бетонной крышей соединяла вторая труба, вертикальная.
Отодвинувшись от края, я выпрямился во весь рост. Вгляделся, ладонью прикрыв глаза от ветра. Вокруг распростерся мир крышсерые бетонные поля, пустынные и молчаливые. Суховей нес по ним песок, смешанный с цементной пылью.
Ну и где они? спросил я. Где твои артефакты?
Тебе очки надо. Слышал про них? Хорошо помогают, особенно если надеть.
Остряк, остряк, похвалил я. Молодец, сумел пошутить. Натужно немного, но ничего, терпимо. Так где они, не вижу А!
Артефакты притаились у основания вертикальной трубы: пять грибов на узких ножках по пояс человеку, шляпкамягкий кожистый блин, морщинистый, неприятный с виду.
Незнакомые, сказал я, приглядываясь. И расположены подозрительно симметрично, по кругу.
Ага, это значит, что аномалия между ними, подтвердил Никита. Вот только
Вот только не видно там никакой аномалии, нормальный бетон. Странно.
Изучив необычные артефакты, я повернулся в сторону конвейера. При одном взгляде на эту штуку начинала кружиться головаон был по-настоящему высок, вздымался к небесам гигантской буквой «Л». В вышине ветер дул сильнее, и мне показалось, что конструкция слегка покачивается. Хотя простоял ведь он тут не одно десятилетиеи ничего, не рассыпался, не упал.
Для чего он? спросил я.
А там в крыше цеха дыра, в нижнем конце трубы этой вертикальной, пояснил напарник. Сквозь нее глина с конвейера падает в печку. Эх, Химик, достать бы нам артефакты. В городке этом, может, скупщики есть.