Кваз зло сплюнул в сторону и скомандовал:
Взять!
Они и взяли. Я не сопротивлялся, не справлюсь, да и дар свой раньше времени раскрывать нежелательно. Они про суд говорили, значит, до суда где-то будут держать, может, получится дар свой применить и вырваться.
Мне выкрутили руки и стянули запястья пластиковым хомутом. Ни о чём, конечно, но снимать пока не стану, пусть думают, что беззащитен. Потом обыскали, отобрали пистолет и финку, а флешку с посланием не нашли. Я просто вдавил её в себя, а когда обыск закончился, вытолкнул обратно.
Что с трупами делать? спросил один из солдат.
Перекинь на десять метров влево, посоветовал Сом, тот самый, что первым говорил со мной. Там перезагрузка скоро. А машину Еврею сообщи, его люди пусть придут и заберут. Глядишь, на что путное сгодится. Хотя, вряд ли.
Вели меня недалеко, оказалось, что уехали мы всего на пару километров от границы стаба. Там, на территории, подталкивая стволами в спину, меня подвели к приземистому бетонному зданию, напоминающему бункер. Тяжёлая стальная дверь, напоминающая сейфовую, с громким скрипом раскрылась, открывая вход в длинный коридор, слабо освещённый редкими лампочками. Серые бетонные стены с пятнами сырости и грибка, где-то капает вода, вдоль стен такие же стальные двери. Мне отчего-то подумалось, что в таком здании обязательно должен быть вход в обширные подземные катакомбы, убежище на конец света, или просто хранилище чего-нибудь.
Мои предположения оправдались. Миновав два поворота, мы спустились вниз по крутой бетонной лестнице, там тоже был коридор, но мы в него не пошли. Связкой старых ключей начальник моих конвоиров открыл дверь, и меня втолкнули в тесную комнату без окон (а какие окна под землёй) с пустой пружинной кроватью и такой же тусклой лампочкой, в углу была раковина с краном, а в другомпокрытый пятнами ржавчины унитаз. Хоть хомут на руках разрезали, не придётся раньше времени свой дар засветить. Я встал посередине, дверь захлопнулась, с громким скрежетом ключ провернулся ещё раз, я остался один.
Глава двадцать седьмая
Не знаю, сколько я так просидел. Часы внезапно сломались и начали показывать не время, а непонятные каракули, то ли здешний геомагнитный фон так повлиял, то ли конвоиры какую-то гадость придумали. Еду мне не приносили, но я этим и не особо тяготился, а живец пока не требовался. Также меня не дёргали на допросы, не били, не требовали признания в работе на конкурирующий стаб. Это, в целом, было хорошо. Те, кто меня сюда засунул, были здравомыслящими людьми. Но и повесить меня они не откажутся. Так уж получилось. Авторитет им важнее жизни приблудного рейдера.
Спал я два раза, но продолжительность сна была неизвестной. Постоянно думал о побеге, даже пробовал на прочность здешние стены. Увы, толщина бетона не оставляла мне никаких шансов, да и дверь была для меня непроницаема, слой стали, толщиной сантиметров десять. Удавалось просунуть голову и выглянуть наружу, но увидел я там только бетонные стены. Нужно ждать, шанс ещё представится.
Наконец, в дверь камеры постучали. Я, конечно, удивился, зачем стучать в дверь, если она закрыта снаружи и ключ у тебя? Но к двери всё же подошёл. Может, в этом и был смысл стука, подозвать меня? Сейчас какой-нибудь неведомый помощник просунет ключи. Но ничего подобного не произошло, послышалась негромкая беседа, в которой я не разобрал ни слова. Потом снова звякнули ключи, и раздался противный скрежет старого замка. Хоть бы смазали немного.
На пороге камеры стоял Молот. Вальяжно махнув рукой охраннику, он вошёл в камеру. Дверь за ним закрылась, но не на замок. Самое время его вырубить, вырваться в коридор, обезоружить охрану и Смешно? Вот и мне тоже. Я и так собой невелик, а рядом с огромной тушей кваза казался и вовсе цыплёнком. Вырубить такое нереально. Дар? Так он не помогает глушить больших и сильных людей. Кроме того, допускаю, что у кваза, прожившего в Улье не одно десятилетие, есть свои дары, получше моего и куда как более развитые. Ну и, кроме того, вступать с ним в драку мне элементарно не хотелось. Что-то подсказывало, что беседа принесёт мне пользу, злым он никогда не был.
Молот присел на край кровати. Специально, чтобы держаться не на сетке, а не стальном уголке, который тоже с большим трудом выдерживал его огромную массу. Некоторое время мы оба молчали. Потом он сказал:
Всё уже решили. Завтра суд. Послезавтра казнь.
А зачем тогда суд? поинтересовался я. Если всё уже решили.
Ну, мы пообсуждаем немного, я твоим адвокатом буду. Собственно, я уже пересказал им твои объяснения. Они сказали, что тебе верят, но, в любом случае, убивать на нашей территории нельзя. Это главное, это твой косяк, твоё решение, хотя о последствиях ты прекрасно знал.
Сколько я здесь уже сижу? спросил я, словно его слова не касались моей судьбы.
Двое суток, сказал он. Чуть больше. А это важно?
Я думал, сразу на эшафот потащите.
Нет никакого эшафота. Вешаем на ближайшем дереве. А кроме шуток, Цыгана ждали, чтобы он вернулся и приговор утвердил.
И как? Вернулся?
Да, выслушал всё и согласие дал. Обычно он не любит казни, но тут
Слушай, перебил я его, мне бы с ним увидеться. С Цыганом.
Зачем? угрюмо спросил кваз. Хочешь пощады попросить?
Нет, я отрицательно покачал головой. Не хочу. Просто он мне нужен. У меня послание к нему есть. Не знаю, насколько важное, но это последняя воля человека, который уже погиб. Просто пусть заглянет, ему ведь не трудно, или меня ему покажите. На суде. Или перед казнью. Он ведь там будет? Обидно будет, если помру и не передам.
Что за послание? Спросил Молот. В каком виде?
На словах кое-что, а остальное на носителе. Но искать бесполезно, не найдёте. Но Цыгану я отдам. Скажите, что от Казака. Он поймёт.
От Казака? с удивлением переспросил кваз. Хотя, ты ведь из тех мест. Вполне мог его знать. А Казак не из тех, кто зря послания составляет. Скажу. Обязательно скажу. Думаю, что и Цыган к тебе зайдёт. Хотя на отмену приговора особо не рассчитывай, лучше думай, что завтра скажешь, мой тебе совет: на жалость не дави, а попроси дать возможность вину искупить. Если дар какой полезный есть, на него упирай, что, мол, без тебя нам никак, а ты свою вину отработаешь. Но это всё, чем могу помочь. Прощай, Студент, и зла на нас не держи.
Он встал.
А почему прощай? спросил я. Завтра же увидимся. На суде.
Увидимся, да только поговорить уже вряд ли сможем. Ты неплохой парень, смелый, достоин уважения, да только и смерть не дура. Она ко всем приходит, просто к некоторым не вовремя.
Дверь со скрипом отворилась. Потом захлопнулась так, что звон стоял у меня в ушах ещё полминуты. Потом уже ставшее привычным лязганье замка и гробовая тишина.
Я прожил ещё один суточный цикл, даже если проспал восемь часов, то уже наступило завтра. Сейчас меня поведут на суд, может быть, даже выслушают. Кто-нибудь даже посочувствует, а потом (или ещё через день, что непринципиально, а возможно, даже более мучительно) вздёрнут на берёзе. Или на тополе, берёз я в округе не видел. Удавить меня не получится, дар поможет, но, увидев, как я грохнулся с виселицы, все всё поймут и спокойно меня расстреляют. Да и по пути сбежать не получится. Они далеко не дураки, а потому охрана будет соответствующей. Своими четырьмя убийствами я уже доказал, что опасен.
Хотелось отогнать дурные мысли и ещё немного поспать. Но сон не шёл, такой уж я человек, нервный, мнительный, в глубине души я всё ещё тот мелкий очкарик, которого часто обижали хулиганы. И куча убитых мной людей этого не изменит. Чем больше времени проходило, тем сильнее я нервничал. Скоро я уже не мог сидеть на месте. Вставал и ходил взад-вперёд по камере. Потом садился на место, и тут же снова вставал.
Наконец, в коридоре послышались шаги, где-то далеко, но акустика была хорошей, даже сквозь толстую дверь всё было слышно. Скрежет замка воспринимался как чтение приговора. Я встал и, набрав воздуха в грудь, постарался сохранить остатки мужества. Умереть нужно красиво. Ну, хотя бы не очень позорно.
Дверь открылась. На пороге стоял Цыган. Чернявый, высокий и один глаз у него косил. Поглядев на меня, он как-то многозначительно хмыкнул. Я же, поняв, что пока меня не ведут ни на суд, ни на казнь, немного приободрился.
Говорят, ты меня видеть хотел, сказал он, проходя в камеру. В отличие от Молота садиться он не стал. Вот он я. Цыган. Рассказывай, что нужно.
Поначалу нужно было привет от Казака передать, и послание небольшое. Сказать, что он жив и ждёт тебя. Но уже после этого на Венецию Орда напала. И Казак геройски пал в неравном бою с нечистью, до последнего защищая город. Я потом уточнил, стоит ли теперь передавать послание.
У кого? спросил он, заметно было, что упоминание Казака его заинтересовало. С кем ты обсуждал послание?
Доцент, сказал я честно, и он сказал мне, что послание следует доставить, но при этом рассказать о смерти отправителя.
Лысый тот? Цыган презрительно скривился. Барыга он, но такой хитрожопый, что уважение вызывает. И Венеция так расцвела, благодаря ему. Так уж получается, что хорошие воины не могут ничего создать без помощи таких вот доцентов. Ладно, я всё понял, Казаку вечная память, сильный был воин и человек хороший. Говори уже своё послание.
Я протянул ему флешку.
Оно там, я его не знаю. Прочитайте, а потом делайте выводы, важное ли это послание.
И ты думаешь, что послание, доставленное нам, сыграет в твою пользу настолько, что мы не станем тебя казнить? с подозрением спросил он, но что-то в его тоне говорило, что такая возможность у меня есть.
Я собрал остатки гордости, чтобы не начать просить пощады.
Я думаю, что умереть, не выполнив предсмертную волю Казака, было бы нехорошо. Мы с ним друзьями были. Теперь, когда она исполнена, могу быть за это спокоен. Если меня убьют, то, когда встретимся, перед ним не стыдно будет.
Хорошо сказал, уважительно кивнул Цыган, пряча флешку в карман рубашки. Сиди пока, скоро за тобой придут.
Снова громко хлопнув дверью, он меня покинул. А мне оставалось только сидеть и ждать. Послание важно? Да, скорее всего. Цыган обрадуется? Думаю, что да. Суд будет? Целиком зависит от желаний его правой ноги. Убитые головорезы его не интересуют, пострадавшая сторона в этом делеон сам. Повесит? Может, и нет. Хотя, вдруг ему понадобится секретность? Я послания не знал, но вдруг нужно скрыть сам факт получения послания от Казака? Мысли начинали меня бесить. Нужно взять себя в руки, а потом сесть и ждать. Надеяться на лучшее, а когда уже поведут вешать, показать себя во всей красе. Пусть, не убежать, так хоть кого-то из них с собой забрать. Самого Цыгана, например.
Часа через два дверь отворилась. Никого из первых лиц стаба сейчас там не было, только четверо конвоиров с автоматами, которые предложили мне встать и идти с ними. Предложили, разумеется, на безальтернативной основе.
Я пожал плечами, встал с кровати и вышел. Грамотно построившись, они повели меня по коридору, а потом по лестнице наверх. Когда открылась дверь наружу, там был ясный день. Это заставило меня зажмуриться. После тусклой лампочки в подземелье, дневной свет бил по глазам с силой гидравлического молота.
По этой причине я понятия не имел, куда меня ведут. А если бы и знал, то понятия не имел бы, зачем меня туда ведут. То ли отпустить, то ли наградить, то ли судить, то ли по-тихому пристукнуть. В последнее верилось отчего-то больше.
Отвели меня, в итоге, в кирпичный домик. Оказавшись в просторном холле, я, наконец, смог открыть глаза и осмотреться. На административное здание это не походило. Скорее, особняк потомственного лорда. Роскошь бросалась в глаза. Обои, мебель, цветы на окнах. Даже позолоченные ручки на дверях.
Солдат указал на лестницу, после чего отошёл назад и приказал:
Поднимайтесь наверх, вас там ждут.
Меня там, действительно, ждали. За накрытым столом сидели представители местного истеблишмента. Проще говоря, местные авторитеты. Во главе стола, как и положено, сидел хозяин, сам Цыган. Рядом с ним я увидел Молота, одетого в дорогой костюм с галстуком. Я слышал, что квазы, ради своей же безопасности, вынуждены выглядеть чистыми и ухоженными, да только где он такой размер взял? Не иначе, на территории стаба работает неплохое ателье по пошиву одежды.
Чуть поодаль, с наигранным интересом поглядывая в окно, сидел тот, кто встречался мне в самом первом стабе из этой цепочки. Тамошний начальник Пьер. Был это серьёзный мужик, явно раньше занимавшийся умственным трудом. У него даже сейчас очки на носу угадывались. Хотя, надо сказать, интеллигентность не мешала ему выглядеть крепким и опасным. Четвёртым был тот, кто руководил моей поимкой. Звали его, кажется, Сом. И не нужно было спрашивать, откуда это прозвище взялось. На круглом одутловатом лице (с почками проблемы, что вряд ли, или пьёт много, что вероятно) торчали длинные тонкие усы, которые извивались мягкими верёвками. Было в нём что-то от настоящего сома. Если эти усы причесать и выпрямить, то можно смело назвать его тараканом.
Но людей я рассматривал недолго, скоро мой взгляд упал на уставленный разнообразными закусками стол, где по краям стояли большие графины с живцом. Мой организм тут же вспомнил, что уже три дня ничего не ел. В животе заурчало, а рот стал наполняться слюной. Очень хотелось припасть к этому изобилию.
Моя реакция не ускользнула от их внимания.
Есть хочешь? спросил Цыган. Тон его был ласковый, это и настораживало.
Я собрал остатки гордости и тихо проговорил:
Хоть живца налейте.
Сам налей, сказал Сом и незаметным пинком ноги выдвинул стул из-под стола. И поешь, разговор у нас будет длинный.
Я присел за стол, взял в руку стакан и, стараясь не проливать, налил себе полстакана волшебного напитка. Когда пил, стараясь не глотать залпом, зубы стучали о стекло. После первых глотков мне полегчало, тремор в руках унялся, зато с новой силой разгорелся голод. Впрочем, приглашение уже было, я взял из вазочки ломоть хлеба, а сверху положил две чайных ложки красной икры. Проглотив бутерброд в два укуса, положил на тарелку немного печёного мяса, нарезанного продолговатыми ломтиками. Запах пьянил и заставлял истекать слюной.
Мои собеседники терпеливо ждали, я ещё не утолил голод, но, поняв, что не жрать меня сюда позвали, оторвался от еды и снова взял стакан с живцом. Отхлебнув, я посмотрел на них и спросил:
Раз такая доброта, позвольте поинтересоваться своей дальнейшей судьбой. Что дальше будет? Висельников так не кормят.
Совершенно верно, кивнул головой Цыган. Скажи, а ты точно не знал, что на той флешке?
Точно, я не удержался и положил себе на тарелку фаршированное яйцо, пролежало оно недолго, почти сразу исчезло в глубинах моего оголодавшего организма. Честно, не знал. Как-то в голову не пришло проверять. Казак был моим другом, я ему доверял. Раз сказал, что нужно передать, значит, действительно, нужно.
А ты не подумал, что он специально выбрал именно тебя? задал вопрос Пьер.
Нет, я развёл руками, в одной из которых держал вилку. Просто он знал, что я пойду путешествовать, и просто немного скорректировал мой путь.
Просто, прорычал Молот. В Улье никогда ничего не бывает просто. Запомни это.
А уж тем более, такие люди, каким был Казак, ничего не сделают, не просчитав последствий. Он знал, куда и зачем тебя отправляет.
А почему не сказал? удивился я.
Потому что многого не знал, ни где я, ни жив ли ещё, ни в каком я положении, объяснил Цыган, просто отправил послание с толковым парнишкой, которого мы уже сами бы пристроили к делу.
Я, окончательно обнаглев, дотянулся до графина с коричневой жидкостью, то ли коньяк, то ли живец на его основе. Налил в рюмку, выпил. Всё же коньяк. Но отличный, вкус мне понравился, хотя вообще, к алкоголю я равнодушен. Не имея понятия, чем обычно коньяк закусывают, я забросил в рот ещё один кусочек мяса.
Господа хорошие, сказал я им, прожевав, может, вы уже перестанете говорить загадками, а просто скажете, что вам всем от меня нужно?
Можно и так, кивнул головой Цыган и достал из-под стола ноутбук. Все подробности я тебе не расскажу, но кое что тебе знать нужно. Насколько хорошо ты знаком с местной географией?
Знаю местность от вас до Венеции, с готовностью ответил я. Что с той стороны реки, не знаю, что за вашей цепочкой стабов, тоже не знаю.
За нашей цепочкой стабов, объяснил он, нажимая клавиши, множество активных кластеров, единственная неприятность в том, что с дорогами большие проблемы. Но это решаемо. Кластеры те, что за нами, перемежаются чернотой, но не сплошь, а в шахматном порядке, пробраться можно, но только желающих немного. Чуть дальше идёт горная цепь. Невысокая, и проходы в ней, вроде как, есть. Но вот с другой стороны этих гор находится то, что называют Адом. С большой буквы.