Значит, нарушил ход моих мыслей Станислав, этой мразоты стало на десяток меньше.
Знать бы ещё, сколько их всего, размазал лейтенант по щеке кровавые брызги и скривил рожу, глядя на перепачканную ладонь. Я видел двух или трёх, которые поскакали за дезертирами.
Дезертирами? усмехнулся бородатый мужик лет пятидесяти, помогая сесть одному из подранков. Вот, значит, кто они такие?
Покинул поле боя без приказадезертир, встал в позу Павлов.
Нам, мил человек, поле боя не покинуть, поправил бородач висящий на плече автомат. Кругом оно, поле это, куда ни плюнь. А люди просто жить хотят, страшно им помирать, да ещё такой смертью, оттого и побежали.
А тебе, взглянул я в остро глядящие из-под надвинутой шапки серые глаза, стало быть, не страшно?
Не страшно будет, только когда боженька за руку возьмёт, да сам к райским вратам поведёт. А до той поры лишь у дурака страху нет.
Отчего же не побежал со всеми?
Жена у меня с дочерьми в заложниках. И у них тоже домашних похватали, кивнул мужик на троицу своих фортовых земляков. Если уж мы слабину дадим, значит, всему конец.
Ясно. Емельяна кто-нибудь видел?
Лишь скорбная тишина была мне ответом.
Понятно. Где искать его, мысли есть?
Есть одна, снова взял слово отец пленённого семейства.
Как звать, поинтересовался я.
Николаем нарекли.
Что ж, Николай, изложи нам свою точку зрения.
Излагать-то недолго. Тут поблизости деревенька брошенная, Семёновка. Да не деревенька даже, пять домов там всего. Емельян ведь не зверь, нору рыть не станет, он к стенам да к крыше привычен. Для логова места лучше не сыскать, как по мне. Вокруг лес глухой, и до Кадома рукой подать.
Добро, согласился я с выводами. Наведаемся в Семёновку.
А что будем делать с ранеными? озвучила Ольга вопрос, который и так вертелся у всех на языке.
В другой ситуации этот вопрос, если бы и возник, означал бы лишь проблему выбора между пулей и ножом, но возложенная на наши плечи благородная миссия по спасению угнетаемых кадомцев вносила свои коррективы в привычный уклад. Не говоря уж о четырёх представителях облагодетельствованного нами населения, на чью дальнейшую помощь вряд ли пришлось бы рассчитывать, прояви мы разумное пренебрежение нормами морали.
Сопровождающего выделить не сможем, «огорчённо» констатировал я. И без того людей мало. Но можем дать автомат и немного патронов.
У нас стволов как раз на восьмерых, возразил Павлов.
Ничего, «Кедр» свой одолжишь.
От такого непристойного предложения лейтенант вспыхнул, как схваченная за жопу девица. Но казавшийся неминуемым скандал неожиданно предотвратил один из подранков:
Без надобности нам автомат. Бог дастдоберёмся живыми, а неттак тому и быть. Ступайте.
Дело ваше, пожал я плечами. Все слышали последнюю волю героя? Выдвигаемся.
Глава 15
Мутант. Лет тридцать назад это слово заменяло собой целую уйму эпитетов, включая такие как: выродок, дегенерат, отброс, погань, мразь, урод. Я рос в Арзамасе, где, слыша «мутант» от лаца в свой адрес, не стоило и предполагать, что человек пытается указать на твои исключительные способности. Любое физиологическое отклонение от стандарта автоматически переводило в разряд отребья. Это могла быть и не мутация, а увечье, болезнь или родовая травма. Кому охота разбираться, гидроцефал ты, или чёртов мутант? И так ведь понятно, что твоё место в канаве. Но с той поры многое изменилосьв Арзамасе съели почти всех лацев; В Муроме нелюдь, которую прежде расстреляли бы со стены, утилизирует трупы местных ханжей; и всюду, куда доходя новости, слово «мутант» звучит всё более угрожающе. Из деклассированного элемента мы превращаемся в квазирасу. Среди нас нет русских, нет евреев, татар или мордвинов. У нас нет единой религии, нет культуры, нет истории. Кое у кого нет даже предков. Но мы имеем нечто большее, что объединяет нас, делает нечужими друг другу. Мыне люди. И, как знать, возможно, скоро «человек» станет бранным словом. А ещё мы чуток склонны к патетике. Не все, конечно. Ладно, лично я склонен. И да, то, что мне знакома этимология этого термина, уже ставит меня выше большинства соплеменников, которые, говоря по правде, в большинстве своёмгенетический мусор, едва способный связно изъясняться. Но ведь верхи и низы должны быть в любом обществе, социальную иерархию никто не отменял. И что плохого, если новые элиты встанут у руля возрождающегося государства? Прогресс требует лучшего, и это лучшеемы! А братья-мутанты из родного Арзамаса Я буду с теплотой вспоминать о них томными вечерами, куря сигару на балконе своего особняка.
Скажи-ка, дружище, обратился я к Павлову, немного подотстав вместе с ним от группы, а капитан Репин, он тоже из наших?
Ты о генных модификациях?
Я старался придать вопросу неформальности, но да.
Все, кто родился в Легионе после двадцатого года, так или иначе, подверглись вмешательству в геном.
И какого рода вмешательству? Старички ведь не такие, как мы.
Нет, не такие. Насколько мне известно, ранние модификации носили, грубо говоря, общеукрепляющий характер. Улучшение иммунной и нервной систем, минимализация вероятности врождённых пороков, усиление органов чувств и так далее.
Почти как люди, но немного лучше.
Почти? нахмурился лейтенант. Мы и есть люди.
Ты, правда, так думаешь?
Разумеется! Что за странные вопросы? По-твоему, если дикую яблоню привить и окультурить, она перестанет быть яблоней?
Похоже, он без шуток считает себя человеком. Это отвратительно, нужно его спасать.
Кто твои родители, Павлов?
У меня их нет, ты сам знаешь.
Но разве не у каждого человека есть родители? Мама и папа, не говоря уж о любимых бабулях, суровых дедах и прочей единокровной лабуде.
Как видишь, не у каждого, бросил он через губу.
То есть, твоим предком был не человек. Как же ты можешь называть себя человеком?
Меня соз я сотворён из человеческих биоматериалов, с применением генной инженерии, слегка раздражённо пояснил лейтенант. Так понятно?
У тебя глаза горят от тапетума. Я правильно назвал? Они отражают свет, и ты видишь ночью, не хуже чем днём. Скажи, из какого человеческого места был извлечён сей биоматериал.
Это всего лишь глаза. Они не определяют, человек ты, или нет.
А что определяет?
Совокупность биологических признаков.
Совокупность Как интересно. А наш отчечеловек? Думаю, по совокупности биологических признаков он более чем на половину хомо сапиенс. Тебе вот глаза под очками скрывать приходится, а Емельянушка долгие годы жил среди людей, не таясь, и не вызывал подозрений. Стало быть, человек он, не меньше нас с тобою. Слегка необычный, но у всех свои странности. Да и Сатурнпростой шестнадцатилетний парнишка с хорошим аппетитом. Ты же умный, Павлов. Ваши генетики не зря свой хлеб едят. Нахуя ты несёшь эту чушь про человечность? Тебе, в самом деле, охота быть среди неудачников?
Считаешь себя представителем доминирующей формы жизни на Земле?
Нас, я считаю нас доминирующей формой.
Ты же утверждал, что мы совсем не похожи.
Я передумал. Наше превосходство очевидно, а вместе с ним и родство. Человечество слишком давно остановилось в своём развитии, не будучи настолько совершенным, чтобы себе это позволить. Естественный отбор не работал тысячелетиями, евгенику заклеймили лженаукой, эксперименты с человеческой ДНК и клонирование объявили аморальными. Чёрт подери, эти идиоты спорили об этических аспектах эфтаназии и пересадки органов, а потом взяли и разъебали весь мир ракетами. Не мы, нас не было, когда они устроили Армагеддон. И вот теперь тыпредставитель нового вида, рождённый не по случаю пьяного перепихона, а в результате грандиозного труда мощнейших умовговоришь мне: «Ячеловек». Можно ли придумать худшее оскорбление для твоих создателей? Неужели эта поебень и есть официальная идеология Железного Легиона? Да, конечно, с трибун можно кричать, мол, все мы братья, но я горячо надеюсь, что такое дерьмо не для внутреннего потребления. Ну же, по-дружески пихнул я лейтенанта кулаком в плечо, расскажи брату-сверхчеловеку об истинных планах Легиона на эту планетку с её примитивными аборигенами.
Хочешь карьеру сделать?
Почему нет? Я вижу в вас потенциал и не хочу упускать шанс занять достойное место в новом мироустройстве. Думаю, в Легионе для меня найдётся работа.
Когда мы завершим миссию, ты будешь купаться в золоте. Зачем тебе работа?
За годы ударной трудовой деятельности я понял одну простую вещь, которая, тем не менее, не каждому даётсяобрести богатство гораздо проще, чем удержать его. Какой толк в деньгах, если не можешь наслаждаться ими без оглядки? И чем больше денег, тем крепче должны быть тылы, иначе состояние весьма скоро меняет хозяина. Наше партнёрство станет взаимовыгодным, как ни погляди. Кроме того, я люблю свою работу.
И как ты себе это представляешь? Что изменится? Будешь выполнять заказы, щеголяя лычками Легиона? усмехнулся Павлов.
Знаешь, меня трудно обидеть, но тебе сейчас почти удалось. Я остро чувствую недооценённость с твоей стороны, и это удручает. Неужели после всего, что мы пережили вместе, ты ещё сомневаешься в моих способностях к командованию? Нет-нет, я не прошу выделить мне мотострелковую роту, всё должно быть скромно и по-домашнему. С десяток отобранных лично мною бойцов, достойная, но без излишеств, материально-техническая база, разумный бюджет на текущие расходы, относительная свобода в плане решения поставленных задачи я покажу Легиону, как нагнуть этот строптивый мир.
Хм. А от меня ты чего хочешь? Рекомендаций?
Точно!
Ну, предположим, я за тебя поручусь. Что я буду с этого иметь?
Вот видишь, мы нашли общий язык, значит, сработаемся. Будешь моей правой рукой. Не буквально, конечно, расслабься, со своими функциями она и сама отлично справляется. Но ты ведь хочешь свободы?
Да, принял голос лейтенанта менее насмешливый тон.
Так вот, в моём ведомстве свободы будет, как ни в одном другом. При этом ты останешься в любимом Легионе. Сами себе хозяева на службе великой цели, острие копья, опасность, романтика, дух авантюризмавот это всё. Заинтересован?
Ты меня вербуешь?
Ну а что ходить вокруг да около? Вербую. Будешь работать на меняне пожалеешь. Наша маленькая уютная конторкатолько начало.
Вижу, у тебя большие планы. Ты всё это придумал, пока мы по лесу шли?
Нет, разумеется, ещё в поле начал обдумывать. Дело-то серьёзное.
Не пойму, ты сейчас шутишь, или?
Я никогда не шучу, если речь о моём будущем. О твоём могу, но не в этот раз. Так что скажешь, по рукам?
Признаться, нахмурился Павлов, так что очки сдвинулись ближе к кончику носа, твой план не лишён привлекательности. Но всё это слишком уж неожиданно.
Понимаю, тебе нужно всё как следует обмозговать. Не торопись, времени у нас много. Но и не затягивай особо.
Почему?
Ты не единственный объект для вербовки.
Идущий метрах в десяти перед нами Станислав остановился и поднял сжатую в кулак руку.
Пришли? догнал я его.
Там, прошептал Николай, указывая промеж деревьев на едва различимые в зарослях дома.
Разделимся. Мы с Олей и вы двое, кивнул я на пару бледных ополченцев, заходим слева, остальныесправа. Стрелять только наверняка, не спугните. Поехали.
Семёновка, как и говорил Николай, оказалась пятью домами, стоящими с промежутком в полсотни метров по одну сторону заросшей бурьяном и кустарником дороги. Плохо просматриваемый участок в четверть километра с пятью укрытиямине лучшее место для штурма силами восьмерых.
Видите крайний дом? подойдя ближе, указал я в сторону покосившейся бревенчатой хибары, замыкающей Семёновку с левого фланга и окружённой примятым в нескольких местах сухим бурьяном, который я заприметил ещё из лесу. Мы идём внутрь, вы двое стоите снаружиодин у крыльца, второй со стороны двора. Если съёбывать оттуда будет кто-то кроме нас, постарайтесь усложнить ему задачу, нагрузив свинцом. Всё понятно? Вперёд.
Наверное, я всё же не настолько хороший командир, как расписывал Павлову. У меня есть изьян. Да, подумать только, скажи комуне поверят. Дело в том, что убийство с течением времени перестало быть моей работой, и стало средством самовыражения. Знаю, это прекрасно, когда человек, или сверхчеловек, как в моём случае, находит отдушину в творчестве, но Всегда есть это блядское подлое "но". Тяжело о таком говорить, чувстую себя ущербным, однако врать себепоследнее дело. Итак Ладно, к чёрту! Я не люблю делиться! Нет, это не вся правда. Я ненавижу делиться! Меня корёжит от осознания, что кто-то может меня обойти, до зубнойсукаломоты, до нервного зуда. Моя добычаэто два слова, с которых начинается мой словарь, они выведены огромными золочёными буквами на форзаце и колонтитулах. Моя добыча священна, сокральна и неприкосновенна. Веля этим деревенским увольням стрелять по отченашемуижеисинанебесиЕмельяну, я надругался над сутью себя. Да, в глубине души, если эта хрень существует, я знал, что они не справятся, что расходный материал на то и расходный, но моё сердце разрывалось, будто я бросил хрустальную мечту на дно выгребной ямы. Давненько уже я не отрезал большие пальцы, заслуживающие внимания. Дикой, можно сказать, не в счёт. А вот Емельян О, его фрагмент станет украшением коллекции. И зимними вечерами, сидя у потрескивающего углями камина, со стаканом дорогущего пойла в руке, я буду смотреть на жемчужину этой ветрины собственного тщеславия и наслаждаться. Или же, каждый раз пробегая взглядом по её посредственным экспонатам, мне придётся горько сожалеть об упущенном шедевре, о бесценном артефакте, которого меня лишили, украли у меня.