Александра РайтэрКатерина
Первая книга, первому читателю.
Моей дорогой тётушке,
Антонец Ирине Алексеевне
от старшей племянницы.
Пролог
Прошло две недели, а странности со мной продолжали происходить. Каждое утро я просыпалась в холодном поту, страхе и панике. Каждый день предвещал новые пытки, я знала что, в течение дня, со мной обязательно что-то случится, от обычной перемены настроения до приступов. Каждую ночь я молилась, чтобы все это закончилось, боялась засыпать. От того что отец тешил меня надеждами о том, что это скоро кончится, я впадала в отчаяние и у меня опускались руки, мне страшно оставаться одной, потому что слышу какие то фразы в тишине. На меня могут нахлынуть разные эмоции от сожаления до неудержимого гнева, или наоборот я чересчур ко всему безразлична. Я хотела знать лишь один ответ, на вопрос«что со мной?».
Глава 1
Сегодня воскресенье, и для обычного окончания весны на удивление пасмурно, словно середина осени. Признаться, эта погода держалась уже дня три, и изменений в лучшую сторону синоптики не обещали. Шел конец мая и уже завтра нам выставят годовые оценки. А так как к завтрашнему учебному дню я подготовилась, то решила посветить день себе. Обычно я проводила время со своими подружками-одноклассницами, сестрами-близняшками Илин и Олив, девочками шестнадцати лет. Но отчего-то сегодня мне захотелось побыть одной. Я завязала свои чёрные густые до поясницы волосы в хвост, оделась и решила прогуляться в парке, пока не начался дождь. Я была симпатичной девушкой: округленное, всегда бледное лицо, карие миндалевидные глаза, в меру тонкие брови, густые длинные ресницы, прямой нос и пухлые алые губы, не то чтобы у меня была завышенная самооценка, просто я знала себе цену. Я была невысокого роста с красивой фигурой: тонкая талия, широкие бедра и средних размеров грудь. Многие девочки в моем классе не могли похвастаться тем же и мне это нравилось. Одета я была в тёмно-синие зауженные джинсы, облегающую кофту синего цвета с широким воротником, замшевые чёрно-синие ботильоны на танкетке и черная кожаная куртка.
Я со своей семьей, мамой и младшим семилетним братом, жила не далеко от школы, нас разделял лишь небольшой сквер, как раз там я и решила прогуляться. Выйдя из дома и перейдя на другую сторону проезжей дороги, я была в парке. Погруженная в свои мысли, я неспешно прогуливалась по аллее в малооживлённом месте сквера, где кроме меня и птиц не было ни души, одни только деревья и две пустые лавочки вдоль уложенной плиткой тропы, по левую и правую сторону. Блуждая по парку, я думала о том, что еще вчера мне было шестнадцать лет, и ябеззаботный подросток, закончивший десятый класс, но уже через месяц мне исполнится семнадцать и и ничего не изменится, я буду всё тем, же беззаботным подростком, закончивший десятый класс.
Я подняла голову вверх и сквозь толщу листьев на деревьях, разглядела серое небо. «Поскорее бы пошел дождь», подумала я. Мои родные и друзья считали это немного странным, но мне нравилась пасмурная погода. Опустив голову и достав из кармана телефон, чтобы посмотреть время, я убедилась, что на часах ровно тринадцать сорок; «почти два часа», подумала я и, не спеша, направилась в сторону дома.
Медленно идя домой, я вздрогнула от неожиданности: метрах в пяти от меня стояла девушка ростом чуть выше меня. Огненно-рыжие, средней длины и прямые с ровным пробором по середине, волосы едва колыхались от легкого ветра. Одета она была в чёрную, до пола, расклешённую юбку и болотно-зелёного цвета кожаную с косой молнией куртку, которая была застегнута до груди. Девушка пристально смотрела на меня. Мной овладело чувство тревоги, и сама девушка казалась странной, я хотела бы обойти ее, но, к сожалению, только этой дорогой можно было попасть домой. Я медленно шла ей навстречу и чем ближе подходила, тем сильнее у меня билось сердце; подойдя чуть ближе, я окончательно убедилась, что она смотрит на меня, как будто ждёт, пока я подойду. Я медленно приближалась к девушке и как только оказалась в паре метров от неё, я смогла разглядеть лицо: большие круглые глаза ярко зеленого цвета как у кошки, прямой острый нос и тонкие губы. Угловатое V-образное лицо, слегка вытянутый подбородок и худые, в меру конопатые, щёки. Я была уже практически возле неё. Посмотрев на девушку, я поймала её взгляд. Мы смотрели друг другу в глаза, я ужасно испугалась, но почему-то взгляда не отвела; я подходила всё ближе, она молча смотрела на меня, и, как только я оказалась напротив, она отвела взгляд; пройдя мимо неё я выдохнула и на секунду успокоилась, как она окликнула меня:
Эй, стой. Тоненький мелодичный голос, очень приятный и нежный, но почему-то именно это меня встревожило ещё больше. Я остановилась и повернулась к ней лицом.
Что? подавив свой страх и стараясь не показывать тревогу, достаточно спокойно спросила я. Девушка подошла ко мне, снова посмотрев в глаза, сказала:
Не поддавайся соблазну. Держи себя в руках, Катерина.
Ни слова не поняв из того, что она сказала: какой соблазн, почему я должна держать себя в руках? Она будто сумасшедшая, несущая околесицу, я не обратила внимания на ее слова, меня волновало то, откуда она знает мое имя. Я на секунду закрыла глаза и опустила голову, а как только подняла взгляд, чтобы задать вопрос, её уже не было. Испуганно и ошеломлённо я смотрела по сторонам, ища девушку глазами, но её нигде не было.
«Что это было?»
Я пыталась привести себя в чувство, как неожиданно вздрогнула от телефонного звонка. Достав из кармана джинсов телефон (мне звонила мама), я подняла трубку.
Катя, иди домой, сказала она.
Да, мам, я уже идуответила я и положила телефон обратно в карман.
Придя домой, я решила ничего не рассказывать маме и брату. Зашла в дом, в небольшую светлую прихожую, с бежевыми стенами и деревянным полом. Я сняла куртку, повесила на одну из вешалок шкафа, а ботильоны положила на полку для обуви и прошла на кухню. Кухня была светлая, стены были окрашены в светлый бежевый цвет, а деревянный пол был застелен, светло-бежевым ковром, с каким-то непонятным узором.
На краю диванчика по правую сторону, сидела мама, с грустным и задумчивым лицом, скрестив на груди руки и поджав правую ногу под себя, она смотрела на стол в одну точку. Мама была видной женщиной и в свои тридцать восемь лет выглядела очень хорошо. Она была очень красива, большие миндалевидные глаза цвета ясного неба, прямой нос, пухлые губы, овальное лицо и в меру худые щеки. Каштановые волнистые волосы, длиной чуть ниже плеч и были завязаны в высокий хвост. Одета она была по-домашнему, в тёмно-синих леггинсах, подобных джинсам, и серой тунике с длинным рукавом.
Мама? стоя в дверях, взволнованно позвала я. Мам, что случилось? Она не отозвалась. Что с тобой, мам? Уже подойдя к ней, спросила я еще раз.
Мама медленно подняла на меня голову, от чего-то ее глаза были мокрые, она плакала, но я не могла понять почему. Приобняв ее, я увидела, что в левой руке она сжимает телефон.
Из-за чего ты плакала? Она не отвечала. Тебе снова звонил Сэм? Он хочет забрать Ника?
Сэмюэльэто мой отчим, второй муж моей мамы, отец моего младшего брата Николса. Сэм был не хорошим человеком, он забирал у мамы деньги и прогуливал их в казино. Мама прожила с ним десять лет; как она его терпела, я не знаю, скорее всего, её останавливало то, что Ник был еще маленький, и она не хотела травмировать психику ребенка. Но когда Сэм стал выносить из дома вещи, мама не выдержала, и подала на развод. С того времени прошло уже полтора года, как они разведены, и суд признал, что Николс останется с матерью. Но Сэм требовал отдать ребенка ему, подавал встречный иск, но судья решения не изменил. С тех пор Сэм хочет забрать сына самостоятельно, и периодически звонит маме и требует вернуть сына.
Нет, Катерина, это не Сэм. Он уже месяц как не звонит, спокойно и монотонно ответила мама, не отводя взгляда от стола.
А что случилось? Мама тяжело вздохнула. Мам, не молчи, обеспокоено говорила я.
Звонил Скотт, выдавила на вдохе мама.
Скоттэто мой отец, первый муж мамы, он ушел из семьи, когда я только родилась. Будто пропал без вести. Поначалу он очень часто звонил маме, разговаривал с ней часами. И очень часто извинялся непонятно за что. После звонки стали реже и реже. Мама всё чаще свыкалась с мыслью, что он не вернется. И после он стал звонить только по праздникам, поздравляя нас. И нередко помогал маме деньгами. Почему он ушёл, я не знаю, мама тоже не знает. Единственное, он очень часто повторял маме, что так будет лучше, и мы будем жить спокойно, что он позаботится о нас, чтобы мы ни в чём не нуждались, и что он будет всегда рядом, но далеко от нас. Но он не звонил с прошлого нового года, ни СМС от него не было, ничего, не поздравлял он ни меня, ни маму, словом, от него не было, ни слуха, ни духа.
Что он хотел, мам? стараясь держаться как можно спокойнее, спросила я.
Я не знаю, чуть не плача ответила онапросил, чтобы ты ему перезвонила.
Ладно, я опустила голову маме на плечо.
Присев на корточки возле нее, я положила голову ей на колени и, обнимая маму за талию, начала утешать ее.
Мам, не плачь, пожалуйста, все хорошо. Не расстраивайся, мы с Ником тебя любим. Хочешь, я не стану ему звонить? Только не расстраивайся. Мама усмехнулась.
Я тоже вас люблю. Вставай, не сиди на корточках, с легкой улыбкой посмотрела на меня мама и погладила по спине.
Я встала и поцеловала маму в щеку.
Тебе сделать чай?
Да, давай.
Налив себе и маме чай, я поставила кружки на стол, и села напротив мамы.
Тебе лучше? я сделала глоток чая.
Да, всё хорошо, спокойно ответила мама. Скотт сказал, что завтра приедет, и ему надо будет с тобой поговорить, без эмоций выдала мама. От этого я чуть не подавилась чаем, делая еще один глоток.
Что? Приедет? Не смогла я сдержать удивление. От такой новости я не знала как себя вести, радоваться или злиться, я была в замешательстве. Но когда мама протянула мне телефон, я поняла, что лучше позвонить.
Набрав номер отца, и поднеся к уху телефон, я замерла. Пошёл первый гудок. Мое сердце бешено заколотилось; второй гудок, я сделала резкий вдох, чувствую как холодеют руки.
Алло, ответил Скотт. Его голос выбил меня из колеи. Словно потеряв дар речи, я молчала, не зная, что сказать. Алло, Одри, говориповторил Скотт.
Одритак звали мою маму.
Алло, это я, выдавила из себя я, едва не задохнувшись от волнения.
Катя, рад тебя слышать.
Да, и я, стараясь справиться с волнением, отвечала я.
Мама с тобой уже поговорила, раз ты звонишь.
Да, она рассказала всё, уже чуть успокоившись, говорила я. Куда ты пропал? За полгода ты ни разу не позвонил, почему?
Отец сделал тяжелый вдох.
Это, очень не просто, тяжело объяснить. У меня были неприятности, я не мог с вами связаться.
А сейчас их нет? Сейчас нет неприятностей?
Нет, сейчас уже всё хорошо.
Поэтому ты приедешь?
Что? По голосу отца чувствовалось, что мой вопрос его очень удивил.
Ты приедешь, потому что у тебя всё наладилось?
Да, да, конечно, и не только, тебе мама разве не сказала?
Что не сказала? Задав этот вопрос отцу, я повернулась к маме, у нее снова накатились слезы.
Я приеду за тобой. Эти слова были словно обухом по голове, и меня охватило чувство изумления.
Я, я, я перезвоню, еле слышно и очень удивленно произнесла я и отключила телефон.
Теперь понятно, почему мама плакала и грустила.
Мама? я изумленно смотрела на Одри.
Я не хотела тебе говорить, ону мамы покраснели глаза и накатились слезы, она сделала вдох и уже дрожащим голосом продолжилаон хочет тебя забрать. Он заберёт тебя. Я не хочу этого. Уже не сдерживая слёзы, говорила мама.
Мама, мам, не плачь, пожалуйста, не надо. Я погрустнела, подошла к маме и обняла ее. Не плачь, не надо, я ведь его не знаю, и не видела его никогда, я не смогу просто взять и уехать от тебя, я не могу вас обоих оставить.
Катерина, девочка моя, утирая слезы одной рукой, и обнимая меня другой, говорила мамая люблю тебя
И я тебя очень люблю, мам, перебила я.
Прости меня.
За что? Удивленно посмотрела я на маму.
Ты, ты должна уехать с ним.
Но почему? Зачем? А если я не хочу?
Потому что, у нас была с ним договоренность, и есть официально подписанный документ, что после развода, по исполнению тебе шестнадцати лет, ты уезжаешь к нему. Это постановление суда и оспорить его мне не удалось, он лишь внес поправку, ты должна будешь прожить с ним год и если тебе не понравится, тогда ты имеешь полное право вернуться ко мне.
Мама, тут уже не выдержала и расплакалась я. Я не хочу уезжать.
Прости меня, Катерина.
Нет, мама, не извиняйся, всё будет хорошо. Пойдём в комнату. Вытерев слезы с глаз рукавом, я убрала кружки от чая в раковину и вместе с мамой прошла в гостиную.
Мы зашли в комнату. Сама гостиная была окрашена в белый цвет, паркетный пол был застелен бархатным белым с чёрными кругами ковром, а на потолке весела большая круглая плоская люстра на восемь лампочек. Посередине комнаты стоял мягкий, средней длины диван бежевого цвета, а напротив него висел телевизор.
Мы с мамой присели на диван. Весь вечер мы провели у телевизора, позже я пошла в ванную комнату.
Ванная комната была отделана белым кафелем, на левой стене от двери была выложена цветная мозаика с дельфинами в голубых, синих и слегка-зеленоватых оттенках, вокруг ванной. Справа, меньше чем в полуметре от ванной, стоял умывальник, над ним висело небольшое зеркало, а слева от мозаики стоял унитаз.
Я приняла ванну, почистила зубы, надела шёлковую, темно-синего цвета, короткую пижаму, состоящую из просторных шорт на резинке и топа. Прошла в свою комнату. Перед тем, как лечь в кровать, я распустила свои длинные волосы, расчесала их, заплела в косу и легла спать.
Глава 2
Утром, проснувшись, я приняла душ, почистила зубы, надела свои любимые синие джинсы, приталенную водолазку чёрного цвета, собрала волосы в высокий хвост, подвела стрелки на глазах, слегка нарумянила щёки и прошла на кухню, завтракать, где меня уже ждали мама и брат.
Ник был уже одет в тёмно-синие джинсы, белую водолазку, поверх которой была надета стильная клетчатая бирюзово-синяя рубашка с коротким рукавом.
После завтрака, я созвонилась с подругами, Илин и Олив, которые жили через три дома от меня. И совсем перед выходом я накрасила губы бледно-розовым блеском, подушилась парфюмом, надела кожаную куртку и полу-замшевые ботильоны, взяла сумку с учебниками, дождалась пока Николс наденет свою серую толстовку с капюшоном и чёрно-синие кеды. Мы вышли из дома, когда к нему как раз только подошли девочки. Олив была одета в светло-коричневую полутунику-разлетайку, чёрную классическую кожанку, которая была полностью расстегнута, а на левом плече висела чёрная сумка-клатч на длинном ремешке. Черные штаны в обтяжку и, на тон светлее туники, кожаные сапоги с белой подошвой. Рыжие до плеч волосы были распущены и ровная челка слегка прикрывала тонкие светло-рыжеватые брови. На Илин были надеты: коричневая куртка-кожанка, косуха, синие джинсы и чёрные ботфорты. Ее рыжие волосы были заплетены в колосок, а единственным отличием в макияже были светло-серые тени, всё же остальное было точь-в-точь как у Олив. У них обоих были миндалевидные глаза ярко-голубого цвета, большие длинные светлые ресницы, выделенные легким макияжем, чёрной подводкой и чёрной тушью. Прямые ровные носики были слегка припудрены, скрывая еле заметные веснушки, а тонкие аккуратные губы покрыты прозрачным блеском. Мы поздоровались и пошли в школу через сквер.
Первые два урока: физика и биология, прошли как обычно, и всё было хорошо. Но, затем я вошла в кабинет алгебры, где справа от меня висела длинная доска почти на всю стену, а слева стоял учительский стол, за которым располагались парные парты на двадцать человек. За столом сидела, учитель миссис Роз, женщина в возрасте лет пятидесятипятидесяти пяти в меру упитанная, одета в чёрную с вышитыми стразами в пол юбку, и тёмно серую блузку. Волосы чёрные, как смоль, как обычно завязаны в аккуратную гульку на затылке. Округлое лицо, небольшие азиатские глаза, в которых читалась доброта и любовь, но в то же время строгость и усталость, прямой нос, маленькие пухлые губы, и слегка конопатые щеки. Добрейшей души женщина, которую очень любили и уважали ученики. Надев свои очки в тонкой прямоугольной прозрачной оправе, она проверяла тетради.
Я почувствовала легкое головокружение, решив что это лишь легкое недомогание я не обратила внимание. Мы с девочками прошли в класс. Олив и я сели за последнюю парту, а Илин села за парту перед нами, напротив меня, так же в класс стали заходить и другие ученики. Один из парней по имени Стив Майлз высокий мускулистый спортсмен, он играл в школьной команде по баскетболу, подсел к Илин. Светловолосый, голубоглазый, многие девушки пошли бы на многое, лишь бы завладеть его вниманием, но его предпочтения были отданы мне, а что касается меня, я не отвечала ему тем же, но в общении не ограничивала. Урок начался, всё шло хорошо, но отчего-то у меня снова закружилась голова, и с каждой минутой становилось всё хуже, в глазах поплыло, по рукам от плеч до фаланг пальцев пробежали колики. Я внезапно почувствовала, что не могу взять ручку, что со мной?