Глеб, очнись! Что с тобой?!
Нам нужно свернуть, хрипло произносит мальчик, на следующем светофоре направо.
* * *
Это было похоже на извращенный вариант детской игры в «горячо-холодно». Только на «холодно» голова болела больше, а на «горячо» ее чуть отпускало. Эта боль вела Глеба, словно маяк. Она да еще огненная линия, которую он увидел в последнее мгновение перед тем, как вынырнуть из своего жуткого сна-видения.
Больше всего на свете Глебу хотелось, чтобы все это наконец закончилось и снова вернулась нормальная жизнь. Хотелось и не верилось, что вот уже через два нет, три поворота находится его избавление. Мальчик почему-то совершенно не думал о том, что он станет делать, когда найдет Зовущего. Ему казалось, что он сразу все поймет, едва его увидит. Или Зовущий наконец сам скажет. А Глеб просто поможет ему и вернется к папе с мамой. Да и как может быть иначе? Такие истории просто должны заканчиваться хорошо, а то зачем они начинаются? Мальчик нисколько в этом не сомневался.
Вот так еще квартал по этой улице, на светофоре налево, потом направо, во дворы через арку
Хмм, Глеб, а ты уверен, что нам сюда?
Честно говоря, мальчику и самому хотелось себя об этом спросить, глядя на серую разлапистую паукообразную постройку, больше похожую на мутировавший гаражный комплекс, чем на жилой дом.
Нууу кажется, да
Уверенности в голосе Глеба не было, да и того самого звучания тоже. Поэтому тетю Свету тоже охватили сомнения.
Подожди, я спрошу, сказала она, увидев, как двери паукообразного дома выпустили молодую шатенку, и вышла из машины. Простите, можно вас спросить?..
Не думаю, отжившая, произнесла шатенка, и мгновение спустя тетю Свету охватило пламя. Жаркое, яростное, словно несчастная женщина была скомканной газетой, подготовленной для растопки печи, и к ней поднесли зажженную спичку.
Она успела испустить лишь один крик, тут же оборвавшийся, ибо болевой шок, вызванный пламенем пиромантки, милосердно лишил ее сознания, а еще несколько секунд спустя тело тети Светы осыпалось кучей пепла.
Вопль ужаса замер у Глеба в горле, но страх не парализовал мальчика. Он выскочил из машины и метнулся прочь от паукообразного строения и страшной женщины, сжигающей людей, но только для того, чтобы врезаться в кого-то высокого в темной одежде. Грубые мужские руки словно клещи сжали плечи Глеба.
Не так быстро, щенок сувайворский!
И только тут мальчик наконец закричал, но пахнущая чем-то резким, химическим тряпка зажала ему рот. Сознание Глеба поплыло и почти тут же погасло, погрузившись в беспамятство.
Глава 5. Степан и «Михаил»
Братск
Они сидели в кафе уже третий час. «Стрельцов» для отвода глаз заказал чай и время от времени втихомолку поливал им большую пальму в кадке, стоящую рядом. Степан же позавтракал как следует и заказал большую чашку кофе. Время шло, но ничего не происходило. Безделье претило деятельной натуре Степана, но старшим в их тандеме был «Стрельцов», а он твердо настроился на ожидание.
Степан помассировал ноющие виски, а затем сделал большой глоток кофе. И то и другое помогло мало, зато горячий напиток обжег ему язык и горло, из-за чего Гецко зашипел и страдальчески скривился. Голова не прекращала болеть с того самого приступа ясновидения на дороге, когда их со «Стрельцовым» пути едва не разошлись. Таблетки, даже самые сильные, не помогали от слова «совсем», а потому настроение Степана, и без того не самое радужное, сделалось на редкость отвратительным.
Разкажи мени, якого биса мы ждем? снова спросил Гецко напарника.
Тот поморщился:
Ты думаешь, если спрашивать об одном и том же много раз, ответ будет иным? Мы ждем конкретики. Братск тебе не точка на карте, и «где-то здесь» слишком расплывчатые координаты для поисков мальчика.
А я тоби вже казав, що у моего пророчого дару нема кнопки! рассвирепел Гецко. Я не можу його включати, як мени треба! Покуда вин сам
Чего Степану стоило не взвыть от боли и не свалиться со стула, когда его в очередной раз накрыла волна образов, мог знать только он сам. А волны было сразу две. Накладываясь друг на друга, они буквально разрывали сознание Степана, и от попыток понять, что происходит в этом ментальном хаосе, голова Гецко разламывалась еще больше. Да и картины ему являлись одна другой страшнее. Одни были связаны с мальчишкой, сыном сувайвора, а вот другие о нет!
Образ пробитой пулей головы «Стрельцова» и крови, брызжущей в лицо ему, Степану, был последним из накрывшего его ментально-пророческого безумия.
Что там? услышал Гецко обеспокоенный голос напарника и успел только прохрипеть: «Ложись!», когда одна за другой две пули пробили стеклянную витрину, возле которой они сидели.
* * *
Когда Гецко в очередной раз накрыло, «Стрельцов» напрягся. Как-то сразу и непроизвольно. Нет, такого развития событий он совершенно определенно не ожидал, но состояние взведенного курка, в которое он себя привел, очень его выручило в момент прозвучавшего хриплого «Ложись!» Степана. Правда, «Михаил» успел только резко дернуться, услышать звон, увидеть разбившуюся чашку на столе, ощутить острую боль в левом плече и удивиться.
Нынешний «Стрельцов» никогда не знал уязвимости человеческого тела, ее помнила только внедренная в фантома-охотника память его прототипа. А теперь, когда она столь внезапно проявилась, это могло бы стать шоком, будь он создан на основе какой-нибудь другой личности. Но Стрельцов Стрельцов-настоящий, Стрельцов-сувайвор был из тех, кого проще убить, чем повергнуть в растерянность.
Третья пуля, четвертая Они просвистели над головой «Михаила» он уже занырнул под стол, заметив, как Степан, словив пулю в правую руку чуть выше локтя, опрокинулся на стуле навзничь.
Стреляли явно два снайпера, предварительно поделив объекты, и если бы не видение Гецко, тут бы обоих напарников рядком и положили. Кстати, откуда вдруг взялась материальность? Очень странно плотностью своего тела фантом-охотник управлял четко. Он не мог допустить такой ошибки. А значит, сработал Новый-иллюзионист, причем, судя по всему, немалой силы. Это единственный вид Измененных, способный придавать материальность фантомам. Стало быть, и снайперы (наверняка люди) работали на НМП, видимо, под пси-контролем.
А значит, надо сперва заняться марионетками, а потом уже кукловодом. Со своей материальностью «Стрельцов» ничего поделать не мог, пока жив иллюзионист, зато у него оставалась его сверхскорость. Вычислить бы только огневые точки снайперов
Встретившись под столом глазами со Степаном, «Михаил» тихо спросил: «Где?» и увидел, как Гецко, превозмогая боль, вытащил из кармана ручку и что-то рисует на упавшей со стола салфетке. Дорисовал и подтолкнул схему к напарнику. «Стрельцов» глянул и оценил, уважительно цокнув языком: профи! Вот что значит школа ФСБ! Сам ли Степан засек эти точки, или ему пророческий дар подсказал, было не важно. Главное с этим можно работать.
«Михаил» совсем уж было хотел ускориться, когда увидел закатившиеся глаза напарника и его закушенную от боли губу. А следом услышал процеженное сквозь зубы: «Грузовик!» Понял и рванул, молясь только об одном чтобы не опоздать.
Вынырнуть на дорогу перед резко сворачивающим к кафе грузовиком. Еще несколько секунд и он въедет в стеклянную витрину, перемалывая в кровавую кашу всех, кто внутри. Вскочить на капот, увидеть сквозь лобовое стекло пустые глаза водителя, который явно под пси-контролем. Мимоходом удивиться: «Так это сколько ж у них псиоников? Или всего один, но мегакрутой?» Сместиться в сторону водительской дверцы, разбить локтем стекло и вырубить водителя ударом в висок. Тут же перехватить руль и отвернуть грузовик от кафе в сторону ближайшего столба, соскочив на асфальт за пару секунд до удара.
Метнуться к дому, в котором находится ближайшая из двух огневых точек снайперов, в считаные секунды преодолеть шесть лестничных пролетов, выбить ногой дверь и оказаться рядом с киллером, когда тот еще только начнет поворачиваться на звук. Мгновение колебаний и сломать ему шею без всякой жалости. Пси-контроль пси-контролем, но наемный убийца всяко не невинная овечка. Теперь скорее ко второму!
* * *
Павел Горшин замер в ожидании с пальцем на спусковом крючке. Вернее, замерло его тело под чужим контролем. Это был странный контроль. Не полный, не до состояния зомби. В части профессиональных навыков Горшина неведомый псионик, взявший над ним власть, давал ему свободу, определяя лишь цель, а вот во всем остальном Павел в отчаянии бился внутри своей ментальной клетки. Он бы, может, и реагировал спокойнее, удайся ему первый смертельный выстрел, вдруг неведомый контролер в случае успеха отпустил бы его. Мала надежда, конечно, но все же шанс. А теперь псионик действовал против всех неписаных правил снайперской стрельбы после неудачного выстрела следовало либо ретироваться, чтобы повторить попытку позже, либо немедленно менять дислокацию, так как противник мог засечь огневую точку. А сейчас-то сам бог велел сматывать удочки: оба объекта выжили, спрятались так, что их не достать, и, возможно, вызвали подкрепление.
Инстинкт самосохранения кричал: «Беги!», но чужая воля словно парализовала его тело на огневой позиции, и Горшин подозревал, что отпустит она его лишь для того, чтобы он сделал еще один выстрел, уже последний. Но киллер понимал: объекты не высунутся, они же не дураки. Да и с чего-то врезавшийся в столб грузовик осложнял прицеливание.
Стремительное движение на лестнице привлекло внимание Павла. Первым желанием убийцы было развернуть винтовку к двери, но контролер не позволил. Вместо этого рука Горшина рванула кольцо с висевшей на поясе гранаты, которую он до этого каким-то образом умудрялся не замечать. Рывок совпал с шумом выбитой двери и прикосновением кого-то невероятно быстрого сзади к шее Павла. И последними ощущениями в жизни Горшина стали яркая вспышка и грохот взрыва.
* * *
Пуля, к счастью, прошла навылет. Руку дергала боль, и текла кровь. Степана Гецко нельзя было назвать амбидекстером, но впервые в жизни его невезучесть, из-за которой опер ФСБ четыре раза ломал правую руку, пошла ему на пользу: он достаточно быстро и ловко левой рукой перемотал себе правое предплечье, чтобы избежать кровопотери. Да и счет шел на минуты, Степан это точно знал: в кои-то веки его пророческий дар работал без сбоев и показывал то, что произойдет, практически непрерывно. Еще немного и «Стрельцов» умрет, и Гецко знал, как и по какой причине. Но еще мог успеть это предотвратить. Новый, который делал тело фантома-охотника материальным, а значит, уязвимым, был здесь, в этом здании, что логично: воздействие Измененных с расстоянием заметно слабеет.
Степан точно знает, что надо делать. Его рука ныряет в сумку и возвращается с пистолетом с глушителем. «Предупрежден значит вооружен» это про него. Проскользнуть за опрокинутым столом, стульями, кадкой с пальмой, проигнорировать испуганные взгляды женщин в кафе, нырнуть за барную стойку, показать пистолет собравшемуся глупо погеройствовать бармену и с удовлетворением убедиться, что приступ смелости у того прошел. Шагнуть в подсобку, на черную лестницу, понять, что вот-вот на ней появится Новый-пневматик, прижаться к стене, подождать Вот оно, движение, тень, чья-то фигура Вытянуть руку с пистолетом в направлении тени, дважды выстрелить и с удовольствием услышать звук падения тела. Дальше вверх, скорее! Еще полминуты, и, если не разобраться с иллюзионистом, для «Михаила» все будет кончено.
Он тут, за этой дверью, Измененный-иллюзионист, который делает материальной плоть фантома. Вот сейчас он смотрит на дверь, но через одну, две три секунды отвернется, и Шаг, удар по двери ногой, два выстрела в голову врага. Успел?
* * *
«Стрельцов» проморгался с трудом полыхнуло знатно и жахнуло громко. Остался разнесенный в хлам чердак и изуродованный труп киллера, каким-то чудом не вылетевший из слухового окна Только изуродованных трупов должно было образоваться два, но второй, несостоявшийся, а именно фантом-охотник, стоял живой, невредимый и нематериальный, переваривая тот невероятный факт, что вечное небытие пока откладывается. Но следующие мысли были куда менее радостными: «Новые! Степан!! Мальчишка!!!»
Глава 6. АПБР и сталкеры
Таганайская Зона
Немая сцена, стало быть? Как в «Ревизоре»? Невысокий темноволосый незнакомец пытался развязно ухмыляться, но получалось у него плохо. Напряжение чувствовалось.
Да оно у всех чувствовалось. Вроде бы никто не держал рук на оружии, но квалификация бойцов в отряде Алины была такова, что они в этом и не нуждались при необходимости схватят и применят на раз-два. Неизвестные же нарочито демонстрировали мирные намерения. Еще бы их трое против девяти, из которых двое «лояльных», а двое Алина, пожалуй, затруднилась бы подобрать слова для описания того, что сейчас представляют собой они с Эдуардом. Однако пришли эти трое сами, и кто они, еще только предстояло выяснить. Впрочем
Вольные сталкеры, я полагаю? медленно произнесла Алина, глядя на коротко стриженного широкоплечего шатена, интуитивно угадывая в нем лидера незнакомцев.
Именно, стриженый улыбнулся и чуть поклонился. Не картинно, что выглядело бы издевательством, а как раз в меру, чтобы выразить уважительное отношение. Дрон, к вашим услугам. А мои спутники Шахматист и Волчара.
Последний, наголо бритый жилистый мужик лет сорока, до сих пор молчавший, тоже коротко кивнул и сплюнул себе под ноги. Он вообще постоянно сплевывал, словно во рту у него какая-то гадость была, от которой он никак не мог избавиться.
Капитан Хомчик, АПБР, представилась она в ответ и пару секунд спустя добавила: Алина. С остальными, я думаю, познакомитесь позже если будет необходимость.
Эта оговорка явно намекала: это вы, красавцы, пришли к нам, вы в положении просителей, так обоснуйте, почему мы должны вас взять с собой.
Стриженый Дрон намек понял:
В интересах общего выживания нам лучше объединиться.
Вот так просто, значит? улыбнулась Алина. Вышли трое из Топи и сказали: «Идемте дальше вместе!» И пошли они вместе. Вот только нам туристы в отряде не нужны.
Туристы? фыркнул, не выдержав, Волчара. От вы сказанули, дамочка!
Я вам не дамочка, так вашу налево! ледяным тоном отрезала Алина. А сказала, потому что есть основания. У нас команда профессионалов, мы знаем друг друга как облупленных, знаем, от кого что ждать, кто на что способен. И можем доверить друг другу свою жизнь. А вы «темные лошадки» с неустановленными навыками. А может, и вообще без них.
Люди без навыков, медленно и веско произнес Дрон, так далеко не забрались бы. Такие гибнут на первых километрах, и вы это прекрасно знаете.
А вы, значит, забрались. И чего ради? Зона нынче шибко неприветлива.
Мы в курсе, Дрон скривился. Только ведь и вы тоже не вдоль Периметра гуляете.
Мы люди подневольные. У нас приказ.
Дрон пожал плечами.
А у нас контракт.
Алина чуть по инерции не спросила, кто заказчик, но вовремя сдержалась: не ответит ведь, у этих чертовых сталкеров свой кодекс, а ей придется либо проглотить это при всем отряде, либо давить и провоцировать тем самым конфликт. А не хотелось ей конфликта, очень не хотелось: они тут и так с Зоной воюют и проигрывают, теперь еще со сталкерами схлестнуться? А с другой стороны, от этих «темных лошадок», пусть даже и с навыками, словишь еще какой-нибудь поганый сюрпризец в самый неподходящий момент. Может, ну их? У нее вообще-то секретная операция, а эти
«Алина!» ощущение ментального контакта получилось внезапным и острым. И волна была очень знакомой, по ощущениям так почти родной. Во всяком случае, совсем недавно она с носителем этой волны была практически ментально едина.
«Эдуард?» по сути, это не был телепатический обмен словами, скорее мыслеобразы-импульсы, эквивалентные обращению по имени. В прошлый раз, когда Топь пыталась достать ее через псионика Романа, это был полусон-полутранс, а в состоянии бодрствования они пока не могли обмениваться внятными мысленными фразами. Но эмоцию Прохоренкова Алина ощутила четко: он ее предостерегал. Только против чего? Против сталкеров? Или против того, чтобы прогнать их? И тут же поняла второе. Он уловил ее настрой и почти оформившееся решение и прислал свое эмоциональное: «Не надо!» Ей очень хотелось сейчас обернуться и встретиться с Эдуардом глазами, но она понимала, как это будет выглядеть словно она колеблется и обращается за поддержкой к истинному лидеру отряда научнику. И еще ей было почему-то страшно, что кто-то так чувствует ее и что она кого-то так же чувствует. Потому что она привыкла закрываться на семь засовов и быть этаким живым подобием танка с мощной броней, которая открывалась только перед Лешкой а теперь еще и Черт, подруга, ты еще покрасней тут, как первокурсница! Не ко времени все эти мысли, ох, не ко времени! И все же как бы поговорить с Эдуардом? Почему «не надо»?