AmazerakНаследник древней силы
Глава 1
Март 2025 года. Волынь.
* * *
Пять месяцев длилась операция по окружению Бельска, захваченного повстанцами. В конце февраля кольцо сомкнулось. Шестого марта армия Союза Русских Княжеств начала наступление на укреплённые районы города.
* * *
Мотор ревел так, что закладывало уши, гусеницы нещадно гремели и лязгали под бронированным днищем. Высунув ствол штурмовой винтовки наружу, я смотрел в узкое окошко бойницы, готовый в любой момент открыть огонь по противнику, который мог оказаться где угодно. Поговаривали, будто под городом есть подземные ходы и повстанцы пробираются по ним в самые неожиданные места, обстреливают нашу технику, а потом незаметно отходят. Поэтому отделение было на чеку, а стрелок во все глаза таращился на экран пульта дистанционного управления пушкой, пока тесный железный гроб под названием БМ-85 вёз нас на исходную позицию.
Мимо проплывали серые руины, огрызки стен, деревья и кусты, дороги, развороченные гусеницами и колёсами военной техники. Весна только началась, но раннее потепление освободило землю от снежного покрова, обнажив вездесущую грязь, и мы были вынуждены созерцать через бойницы этот блёклый мир, сидя плечом к плечу на своих стальных креслах и вглядываясь в полуразрушенные постройки. Напряжение росло. Все понимали: если в машину попадёт кумулятивный снаряд, никто не выберется.
Позади нескончаемой канонадой горланили орудия, впереди гремели взрывытам шёл бой. Сегодня утром началось наступление, и нас везли в самое пекло.
Я понятия не имел, что делать. Под моим руководством были девять пацановнеобстрелянные, желторотые, только из учебки, впервые окунувшиеся во всё это дерьмо. Да и сам я мало от них отличался, хотя всю зиму тусовался в прифронтовой зоне и кое-что повидал. Тем не менее, меня назначили командиром отделения, и я должен вести парней в бой, а для меня самого это наступление было первым в жизни, если не считать пары перестрелок, в которых довелось поучаствовать во время окружения.
Машина остановилась. В наушнике гарнитуры раздался приказ лейтенанта покинуть транспортные средства.
Отделение, на выход! крикнул я своим.
Щёлкнул запирающий механизм, задняя дверь с грохотом опустилась, и в десантный отсек ворвался тусклый свет пасмурного дня. Я выскочил на улицу, ботинки мои погрузились в грязевую жижу. Следом выбрались остальные пацаны. Впереди и позади стояли ещё несколько БМ-85. Из них вылезали бойцы нашей роты.
На лицах парнейрастерянность. Мы оказались на каком-то перекрёстке. Кругом всё грохотало. Недалеко от нас разорвался снаряд, подняв в небо столб земли. Мы вздрогнули, пригнулись, стали озираться. Было страшно. Вот только мне, как сержанту, не полагалось демонстрировать страх, надо показывать пример и вести людей в бой, я отвечал за их жизни, хотя по факту был таким же, как онидевятнадцатилетним пацаном, заброшенным сюда волею судьбы.
Я с трудом понимал, что тут делаю и как оказался в этой жопе мира на границе Галицко-Волынского и Литовского княжеств. Почему я здесь? Зачем? Мои родителислуги князей Востряковых: отецличный шофёр и телохранитель князя, матьэкономка в усадьбе. Оба имели титул дружинников. Никогда не слышал, чтобы детей дружинников посылали в солдаты. Даже сослуживцы постоянно удивлялись: «А что это тебя сюда отправили? У тебя же родаки князьям служат». А я и сам не знал. Отец сказал: такова воля князя. И всё, никаких объяснений. Вот и гадай, чем провинился? Сразу после школы меня загребли в регулярную армию, и тут мне «повезло»: послали в тренировочный лагерь. А из тренировочного лагеря, как известно, два пути: в Волынь или в Казахские степи. Я попал сюда.
Шустрее, шустрее, не на пикник приехали! кричал я на выбирающихся из машины пацанов. Отделение, за мной.
Мы побежали туда, куда и остальная рота. Шлёпали по грязи между воронок и обвалившихся стен. Сгоревшие машины на обочинах, человеческие тела, поваленные деревьявсё смешалось перед глазами в тусклую серо-коричневую массу.
Навстречу тащили раненых. Кого-то под руки, кого-то на носилках. Один жутко орал. У него не было обеих ступней. Я отвернулся и уставился в спины бегущих впереди бойцов первого отделения.
Впередикакое-то здание, похожее на школу. В стенепролом. Через него спустились подвал, пробрались по подземным коридорам и оказались возле выхода на поверхность на противоположной стороне. Лейтенант и радист были уже тут.
Наша задачавот те дом, лейтенант показал вдаль через дыру в стене. Там засел противник, надо его выбить. На подходе нас прикроют «коробки» и танк, а дальшесами. С нашей ротой пойдёт взвод «жестянок».
Я едва видел цель: полуразрушенные двух-трёх этажные домики, тянущиеся вдоль улица сплошной стеной, прятались за деревьями и кустами, выжившими после обстрелов. Они сильно пострадали, но, по словам лейтенанта, там укрепился противник. А между ними и нами находилась распаханная артиллерией площадь с разбитым фонтаном посередине. У фонтана и на дороге застыли несколько гусеничных бронемашин с открытыми люками, некоторые ещё дымились, другие стояли тут так давно, что успели поржаветь. Рядом с техникойтела солдат. Похоже, первая волна захлебнулась, настала наша очередь. Скоро и нам предстояло идти в бой, и я старался не думать о том, что может случиться со мной сегодня.
Тяжелее всего давалось ожидание. Оно казалось невыносимым. В пасмурном мартовском небе с рокотом проносились вертолёты. То тут, то там рвались снаряды, перемалывая город в бетонно-кирпичное мясо. Время от времени они падали на площадь, образуя новые воронки. Стрельба не прекращалась ни на минуту: то трещали автоматные очереди, то гулко колотили пулемёты крупного калибра и пушки. Где-то там безумствовала смерть, а мы сидели в холодном сыром подвале, и всё что я виделэто рожи бойцов, да нашего лейтенанта, который либо смотрел в бинокль, либо переговаривался по рации с командиром роты.
Кажется, я даже обрадовался, когда дали приказ идти в атакунастолько надоело находиться в неизвестности.
Мы вылезли из-под земли через дыру в стене и, пригнувшись, побежали к укрытиям: фонтану и подбитой бронетехнике. Я постарался выкинуть из головы все мысли и обрести внутренний покой, как учил мастер на занятиях по рукопашному бою. Очистить разум, сконцентрироваться на цели. Жаль, что у меня не было открытых энергетических каналов, как у всяких князей и бояр. Слышал, их внутренняя энергетика столь сильна, что способна остановить пулю. Но нам, простым смертным, такая «магия» недоступна. Всё, что мы можемэто методом долгих и упорных тренировок научиться концентрировать в разных частях тела небольшое количество гамма-энергии. Но от пули или осколка это не спасёт. Оставалось надеяться на покой сознания и на то, что среди всего этого хаоса я не растеряюсь и разум подскажет верные решения.
Едва мы побежали, затрещали пулемётные очереди. Стреляли из домов напротив. Над головами мелькали трассеры, а мы, рассредоточившись, шлёпали по грязи и остаткам асфальта прямо навстречу летящим пулям.
Взрыв где-то рядом, земля содрогнулась. Вопль раненого. Я даже не обернулся. Вереди стоял ржавый гусеничный броневик, и я направлялся к нему.
Добрались. Взглядом проверил своихвсе целы. Рядомворонка и два трупа. Один лежал с развороченным животом, разбросав свои кишки по дороге. Позадинесколько раненых. Кого-то тащили обратно в укрытие. А вокруг постоянно что-то взрывалось, и пули гремели о железо сгоревших машин. Было сложно сосредоточиться, не отвлекаться на этот непрекращающийся грохот. Но я старался.
С нашей стороны грохнула пушкатанк, пристроившийся в руинах, как и было обещано, поддерживал огнём. Зарокотали несколько малокалиберных орудий.
«Жестянки» выдвинулись следом за нами. Вскоре группа бойцов в экзоскелетах, оказались рядом. Эти парни были покрыты бронёй с ног до головы, а вооружение их составляли стрелковые комплексы с пулемётами и автоматическими гранатомётамиужасно тяжёлые хреновины, которые без экзоскелета не поднимешь.
«Жестянка» подбежал к машине, за которой мы укрылись и, встав на колено, принялся лупить по противнику короткими очередями из гранатомёта. Мы тоже высовывались и стреляли из штурмовых винтовок по окнам, дверям, проломам в стенахв общем, куда придётся. А в ответ летели мины, противно шурша в воздухе. Одна взорвалась совсем рядом, заставив всех попадать мордами в асфальт. Кажется, никто из нашего взвода не пострадал.
Так, парни, продолжаем наступление, передал по рации лейтенант. Иначе тут всех накроют. Первое отделение, второе, третьевперёд, четвёртое прикрывает.
Я выглянул из-за бронемашины. Впереди всё так же виднелись домики, частично превращённые в руины. Их затягивала пелена пыли и дыма. Оттуда больше никто не стрелял. Кажется, там никого не было. И всё же окна таили опасность. Нам предстояло выйти открытую местность и пробежать метров двести-триста, не имея возможности укрыться.
Всё, парни, пошли, пошли, крикнул я. Отделение, за мной!
Опять побежали, на этот раз нас прикрывал пулемётным огнём «жестянка». Заветная цель казалась уже совсем близко. Только бы добраться, а там О том, что там, даже не думал.
Впереди зияли окнапустые щербатые окна, желавшие нас убить. Безмолвные стены пугали. Но надо было бежать прямо на них и на тех, кто ждал нас там.
Дверной проём. Я прижался к стене возле него. Оглянулся. Взрыв. Я упал на землю. Уши заложило. Когда поднялся, увидел, как пулемётчик из моего отделения лежит неподвижно, а ещё один парень валяется метрах в пяти от дымящейся воронки и вопит, глядя на обрывок руки. Ноги у него тоже не оказалось.
На землю! крикнул я, но это было лишним: все и так уже шлёпнулись мордой в грязь. Идущее за нами отделениетоже.
Я судорожно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, откуда стреляют.
Второе отделение, что случилось? послышался голос лейтенанта в наушнике. Почему не наступаем?
Нас атаковали, ответил я, не прекращая озираться. Предположительно двое ранены. Нужно эвакуировать.
Мина! крикнул мне ефрейтор Серёга. Это мина была.
Мина, сказал я. Подходы заминированы.
Слева раздался ещё один взрыв.
Вперёд, не останавливаемся! Поднажмём парни, стал торопить нас лейтенант.
Подходы заминированы, повторил я. Нужны сапёры.
Твою мать, Тарасов, сказано, наступать! Выполняй, блядь, приказ, злился лейтенант.
Я сплюнул. Вот же дерьмо. Однако ничего не поделать.
Пока санинструктор разбирался с раненым, я выпустил в дверной проём все три капсулы из подствольника, вставил новую кассету. Подбежал «жестяной человек» и, предварительно дав очередь, зашёл в здание, мыследом.
Дом был пуст. Внутри мы нашли только изуродованные тела врагов, да и то немного. А вот в соседнем здании парней из, кажется, второго взвода, ждал сюрприз. Грохнул взрыв. Кто-то завопил, как резаный. Похоже, парни наткнулись на растяжку. Нам же повезло.
Стрельба стала стихать, казалось, самое страшное позади. Но наступление не закончилось. Лейтенант говорил, нам надо зачистить весь квартал и укрепиться здесь.
«Жестянка» вышел на улицу с противоположной стороны. Мыследом. Оказались во дворах. Впередипобитые дома, спрятавшиеся за изуродованными деревьями. Сновапустые окна, таящие опасность. «Жестянка» дал очередь из гранатомёта. Ответа не последовало.
Мы побежали прямиком через клумбы к поваленному забору.
Я услышал хлопок. Заметил, как к нам стремительно приближается небольшой объект. В следующий моментвзрыв.
Чем-то невидимым дало по башке, заложило уши, я шлёпнулся на четвереньки, перед глазами поплыло. Кто-то заорал. Впереди затрещали пулемёты. Пули свистели повсюду. Я не видел, что творится сзади, но понял, что всё плохо.
В меня попали, в меня попали! истерично орал какой-то солдат. Другой звал санитара, лейтенант валялся в сухой траве неподалёку.
«Жестянка», не обращая внимания на пули, устроился на одном колене и снова дал очередь из гранатомёта по окнам. В следующий миг он грохнулся на землю, а бойца, который оказался рядом, разорвало так, что рука отлетела в одну сторону, а от головы вообще ничего не осталось. У противника имелся то ли пулемёт крупного калибра, то ли малокалиберная пушка, и мы были бессильны.
Впередиворонка. Я поднялся и, согнувшись в три погибели, бросился к ней, чтобы укрыться от вездесущих пуль. Почти добрался. Вдругудар в грудь и пронзительная боль в плече. Дыхание перехватило, я шлёпнулся на землю и скатился вниз, в лужу на дне. Посмотрел на рукав куртки, обнаружил небольшое отверстие. Попали гады. Ещё две пули засели в пластинах бронежилета.
Отчаянно матерясь, подполз ефрейтор и тоже забрался в воронкута была большой, и места на двоих тут хватало.
Ранен? спросил он.
Ранен, ответил я. Писец. Отвоевался, кажется.
Серёга высунулся из воронки и принялся стрелять куда-то из автомата. Я хотел присоединиться к данному действу, попытался пошевелить рукой, но каждое движение сопровождалось адской болью. Лейтенант на связь, понятное дело, не выходилон валялся неподалёку и больше не мог нас подгонять. С отделением вообще непонятно, но кажется, всех положили. Устроившись поудобнее, я стал ждать своей участи.
* * *
Опять тесная железная коробка куда-то везла меня. Я сидел между двумя бойцами. Спустя полчаса пребывания в аду нас всё же вытащили из-под пуль, и теперь я направлялся в лазарет вместе с другими ранеными. Рука превратилась в сплошной болевой ком, боль не давала ни на чём сосредоточиться. Усугубляли положение озноб и дикая головная боль. Да ещё и эта тряска На каждой кочке я сжимал зубы, чтобы не закричать.
В воздухе стоял металлический запах, пол был заляпан грязью и кровью. Моё внимание приковал к себе кусочек мяса, который валялся под ногами. Я почему-то никак не мог оторвать от него взгляда. Даже стал задаваться вопросами: «Откуда отвалился кусок?» и «Выжил ли тот, кому он принадлежал?» Вроде бы кусок небольшой, но ведь просто так без видимых причин куски мяса от людей не отваливаются. Значит, не всё так просто.
По одну сторону от меня сидел боец с перебинтованной головой, на грязных бинтах расплылось бордовое пятно, по другуюсолдат с перевязанной стопой. Первый находился в прострации, смотрел в пол, хотя кусок мяса его, кажется, не интересовал. Второйвесельчак, ещё при погрузке балагурил. Эти парни были не из моего отделения, видел их впервые. А вот, что случилось с моим отделением, сколько ребят выжило, я пока не знал. Знал только про Серёгу: он продержался до прихода подкрепления, отстреливаясь из воронки.
Я столько времени готовился к участию в этой дурацкой войне, а теперь всё позади. Я ехал домой. Осознал это лишь когда оказался в вонючей железной коробке, что везла нас прочь от линии фронта. Моя война закончилась. Дальшегоспиталь, а потомдом, поскольку срок службы к тому времени уже завершится. Поверить не мог своему счастью. Неужели очнусь, наконец, от этого ужасного сна, коим стало для меня пребывание в Волыни, и вернусь к нормальной жизни? И зачем, спрашивается, приезжал?
Теперь главное, чтобы от боли не скопытиться и чтобы руку не отрезали, а то болит так, что кажется, и руки уже никакой нет. Время от времени я всё же отвлекался от куска мяса на полу и смотрел на руку, чтобы убедиться, что та всё ещё при мне.
Домой поедем, крикнул сквозь рёв мотора солдат с перебинтованной стопой. Всё, на хер, отвоевались. Ещё и медаль, поди, дадут. Круто, да? Ты с какой роты? Сержант, да?
Я взглянул на него, но ответить ничего не смог: от боли в голове путались мысли. Внутренняя концентрация помогала блокировать боль, но лишь ненадолго. Иногда получалось, но потом она возвращалась с новой силой. А солдат с перебинтованной стопой сидел и ухмылялся.
Удар был внезапен. Машину тряхнуло, меня швырнуло в стену напротив, и я больно приложился головой о переборку. Почему-то всё оказалось в дыму. За спиной кто-то завопил.
Подбилиэто было очевидно, а ещё очевиднее было то, что надо выбираться наружу. Сжимая зубы от боли, потянулся здоровой рукой к задней двери. Мешал солдат с перебинтованной головой. Он еле шевелился. Я нащупал механизм запирания, стал дёргать рычаг, но тот не поддавался. Машина горела. Было жарко, глаза слезились от дыма, кто-то орал, а я не оставлял попыток отпереть люк.
Дверь с грохотом опустилась, я вывалился из задымлённого салона, кашляя и ловя ртом свежий воздух.
Но тут оказалось не лучше. Повсюду стреляли. Взрывались снаряды. Они шуршали в небе и падали, вздымая клочья земли. Ехавший за нами броневик тоже дымился. Людей по близости не было.
Попали в засаду? Где противник? Откуда стреляют? Ничего не понятно. По одну сторону дороги высилась многоэтажка с обвалившимися верхними этажами, по другуюразрушенный кирпичный забор.